Кто-то. День третий. Большой Совет

                БОЛЬШОЙ СОВЕТ

Когда на ветвях деревьев оранжевым яблоком повисла луна, в спешно поставленной на берегу реки юрте собрался Большой Совет.
Два высоких крепких стража с пиками, щитами и бесстрастными лицами стояли на входе. Приглашенные, сложив к их ногам оружие, по-одному заходили внутрь, кланялись сидящему на ковре Властителю, приветствовали его жену и дочь. 
На Совет собрались: Адай-Хан, Атир со своими сотниками Марсагетом и Сармаком, Советник Бабо, Ахай-Хатун, Улушук, Шаман Говорящий с Ним, Хурхан и три его сотника: Гнор, Саул и Кадым.
На воинах были кольчуги и кожаные штаны, сапоги, украшенные серебряной вязью, и железные шлемы. Шаман, сменив походный балахон, пришел в длинном, до земли, халате, расписанном золотыми ритуальными знаками и фигурами мифических животных. На груди у него висели амулеты: череп крысы, означающий ум и хитрость, и два кабаньих клыка, дающих силу и отвагу. В руке Шаман держал жертвенный посох из черного дерева с острым клинком вместо набалдашника. Советник Бабо тоже в халате, полосатом и шелковом, из далекой южной страны, а на голове - черная бархатная шапочка. Из оружия мужчины оставили себе лишь ножи, которые получали еще при рождении и носили на поясе до самой смерти.
Ахай-Хатун - женщина средних лет, статная, высокая с немного резкими степными чертами лица и умными властными глазами, в широком синем платье до щиколоток и красных, с загнутыми носами сапожках. Волосы она заплела в две косы и пропустила через бархатные накостники.
Улушук походила на свою мать, но черты ее лица смотрелись мягче, а взгляд карих, чуть раскосых глаз - теплее. «Дочь - украшение матери», - говорили в племени. Будучи еще не замужней девушкой, она была одета в белую длинную рубаху с открытым воротом, синие штаны из шелка, и расшитый серебряными нитями камзол, туго он стягивал грудь и талию девушки.
В свете факелов, блестели надетые на женщин украшения: золотые и серебряные кольца на руках, серьги, цепочки, браслеты с разноцветными камнями. Подкрашенные румянами лица были серьезны.
Посреди юрты расстелили дорогой красного цвета ковер, поставили низкий стол. На него - блюда со сладостями: инжиром, вяленой дыней; дичь: несколько подкопченных куропаток. А еще отварной конский язык, молодой сыр. Пара больших кувшинов с кумысом и в фарфоровом чайнике - зеленый чай с молоком кобылицы и мускатным орехом. Приглашенные, поджав ноги, сели вокруг стола на подушках из верблюжьей шерсти. Сначала помянули погибших. Затем легко перекусили, беря пищу руками и запивая ее кумысом. За чаем и сладостями начали разговор.
- Вы все знаете, что беды преследуют нас одна за другой. - Адай-Хан окинул взглядом собравшихся. - Еще никогда мы не терпели таких позорных поражений и не  несли столько неоправданных потерь. Что делать дальше и как выбираться - нам надо решить сейчас… Хурхан, вставай, расскажи про потери. И почему тебя не могли найти? Где ты был?
- Я как раз их и считал.
- Что ж, говори!
Хурхан, покраснев, начал:
- Потери велики. За день погибло две сотни воинов, столько же ранено. Утонуло много женщин, подросков. Половина лошадей погибло и разбежалось. Осталось с полсотни повозок, чуть больше пяти сотен лошадей, меньше четырех сотен здоровых воинов. Это все. - Хурхан сел и потянулся к пиале.
Властитель задумался. Стало слышно, как в степи стрекочут цикады, а в омуте хищник бьет молодь. Наконец молвил:
- Я не думал, что все так плохо. Получается, что за эти дни мы потеряли почти четыре сотни воинов, они наши родные, друзья. Мы остались без повозок и лошадей, гибнут наши жены и дети, а почему? Атир, рассказывай!
Атир поднялся. Он рассказал собравшимся про хутор Красный, про виновных, про условия Ратного и завтрашнее утро. Лица вытянулись и потемнели. Первым заговорил Адай-Хан:
- Сдаться - это серьезно. Я ждал, что воевода это предложит. Он хочет одержать победу без крови. Нам тоже не нужны жертвы... Так что скажешь, Хурхан? Получается, что ты виновен и в этой войне, и в гибели племени. Ведь тебя я посылал в Красный, и ты там был. Муку привез, просо и материю..., и селянские дружины на хвосте. Так что,  сдать тебя им? И мы в живых останемся. - Губы Властителя вытянулись, глаза сверкали гневом и решимостью.
Тысячник поднялся:
- Хан, - начал он, - я обманул тебя тогда: я не был на хуторе Красный. Не доехали мы до него. В селе каком-то коней напоить остановились, а там пасека. Ну, понимаешь… Прогуляли мы весь день и ночь в придачу: воины на поясах боролись, песни пели, дрались. Это - да. Но убивать, жечь - нет. А поутру двое моих из дозора вернулись – раненые - сказали: дружинники селянские остальных положили. Ну и пришлось нам ноги уносить. А материи, припасов сколько успели столько и взяли. Прости, Хан, за загул наш, но не было нас в Красном.
 Хурхан слегка поклонился Властителю и продолжил:
- Не веришь - спроси сотников, воинов своих.
- Я спрошу и спрошу их сейчас! - Властитель положил руку на рукоять кинжала. - Сотники, кто ездил вместе с ним, ответьте: были вы или ваши воины на хуторе Красный или нет, жгли вы дома селян или нет, убивали их женщин и детей, насиловали? Отвечайте! Правду скажите - сурово накажу. Солжете - узнаю, а я все равно когда-нибудь узнаю, порву на части вас и жен ваших, а родных всех изгоню. Говорите, слушаю!
- Нет, не было нас там, - трепеща, отвечал сотник Гнор. - Мы в другом месте брагу пили.
- Не было нас в Красном - не дошли до него. - Ответил мрачный Саул.
- Не знаю ничего про Красный, - глядя в сторону, тихо молвил Кадым.
- Не слышу! - выкрикнул Адай-Хан и наполовину вытащил кинжал из ножен.
- Не был я там! - громко повторил сотник и открыто посмотрел на Властителя.
- Позволь мне, Властитель. - Хурхан вновь поднялся. - А Атир, вон, тоже со своими сотниками на охоту ездил, да не привез ничего. Может дружины вовсе и не меня выслеживали - его. Почем я знаю?!
- Да как ты смеешь? - Атир вскочил на ноги и потянулся к ножу. Вскочили с мест Сармак и Марсагет.
- А как, Атир, ты смеешь верить тому, кто полплемени нашего поубивал, жен, детей?!
- Сесть, всем сесть! - раздался грозный голос Властителя. - Я не посылал Атира в Красный. А тебя, Хурхан - да!
Тысячник повеселел:
- Ни я, ни Атир не виноваты! Думаю, хочет Ратный на нас, твоих военачальников, наговор навести. Ты нас сдашь, а тогда и войску конец. А как повезешь ему, он и тебя заодно возьмет.
Властитель задумался.
- Что ж, - повернулся он к Атиру, - выходит, обмануть нас Ратный хочет, сомнения внести, поэтому и убивать тебя не стал - отпустил. Сдавайтесь, мол, сами виноваты. Но, если не виноваты, почему селяне нас преследуют? Ответа нет.
- Властитель, ответ есть, - вставил слово Шаман. - Ратный гонится за нами потому, что князь Всеслав не хочет укрепления войска Улук-Хана, не хочет, чтобы к нему новые бойцы подходили. Он, вроде как, с Улук-Ханом и дружит, но все одно - остерегается. А уговор с нами - так, для отвода глаз.
- Я понял тебя, Шаман. Атир, а ты что на это скажешь?
Атир успокоился, поостыл.
- Про Красный промолчу. Но если решишь, что виновных нет, то и с Ратным разговаривать не о чем.
- Разговаривать не о чем... Кто знает, кто знает… - Властитель призадумался, погладил бороду. - Теперь ты, Советник Бабо, говори.
- Сдаваться - нет. Про Хурхана… Что в Красном были, может, творили что - не уверен. Но про раскол и сомнения, выдачу и твой плен складно получилось, да и про Улук-Хана -  возможно. А если виновен кто, сами разберемся,  время покажет.
- Хурхан, а ты не радуйся, еще не все. - Властитель зло посмотрел на тысячника. - Ты про мост еще расскажи: кто приказал его жечь?
- Я приказал. А как по-другому? Дружинники на пятки наступают, да еще из крепости подмога могла к ним подойти. Обложили бы со всех сторон, вот и приказал. А что?
- Ничего! Тебя послушать, все правильно получается: и в Красном вы не были, и мост правильно сожгли, только не нравится мне все это. На службу к ним шли, а пришли... Но о сдаче, пока, речи быть не может. - Хан обратился к Атиру: - теперь ты, всем расскажи, почему селяне нас не преследуют, почему по барке не стреляли?
Атир глотнул кумысу и ответил:
- Атаковать с ходу они не решились - наши лучники успели переправиться и закрепиться. А еще… Остров у селян видно и вправду запретным считается - заходить сюда не могут. По барке не стреляли - о нашей сдаче договарились, а когда перемирие, какая стрельба? Ждать они будут. Ждать, пока мы сами отсюда не выйдем. Так думаю.
Властитель покачал головой и предложил попить чаю. Все, облегченно вздохнув, потянулись за пиалами и сладкими сушеными фруктами.
- Это ты, Хурхан, удачно придумал: сотников своих предупредить, - сквозь зубы процедил Шаман, отхлебнул чай. - Прикрыли свои шкуры.
Тысячник в ответ вопросительно приподнял веки.
Перерыв показался тягостным, собравшиеся пили чай молча, лишь Улушук и Ахай-Хатун изредка о чем-то перешептывались.
Наконец Адай-Хан поставил пиалу на стол и продолжил:
- Теперь скажите, что нам делать дальше, оставаться здесь или идти вперед, переправляться завтра или нет. Кто первый?
- Позволь мне. - Хурхан поднялся. - Я за немедленную переправу: завтра, на рассвете. Потом обложат, и будет поздно.
- Кто еще хочет?
- Мой Хан, я скажу. - Щеки Улушук горели. - Отец, у нас много раненых и больных. Они не вынесут еще одной переправы. А если и вынесут - погибнут в пути. У нас впереди еще долгий путь.
- Кто следующий?
- Я, Мой Хан. - Советник Бабо привстал и слегка поклонился. - Наши запасы еды на исходе, стрелы тоже. У нас осталось мало повозок, а те, что есть, нужно чинить. Если бы мы здесь задержались -  могли бы все поправить.
- Атир, теперь ты.
- Да, Властитель. Переправляться на рассвете было бы правильно. Но мы не знаем, что на том берегу, не знаем, где переправляться. Нужна разведка. У нас мало воинов - нужно дождаться пока окрепнут раненые. Нужно подготовить замену из  подросков. Здоровые воины тоже вымотаны. А коль так, мое мнение - задержаться здесь на время.
- А если селяне прикроют тот берег? Что тогда? - Властитель глянул строго.
- А если они догонят нас в степи безоружных и обескровленных?.. Восстановим силы, а там посмотрим, что делать, - отвечал Атир.
- Властитель, дай я скажу, - вмешался Хурхан. - А, может, оставим здесь раненых, женщин и детей, под охраной, сами же доберемся до Улук-Хана и приведем подмогу. Ты же слышал: селяне сюда, все одно, не сунутся...
- Послушай, ты! - перебила его Ахай-Хатун. - Я знаю твою нелюбовь к своей родне, да и вообще ко всем. Но мы не такие, мы уважаем людей, соплеменников! Долг воина   защищать, а не бросать. Я что, не вижу: бросить всех лишь бы спасти свою шкуру - вот чего ты хочешь!
В ответ Хурхан посмотрел исподлобья и отвернулся.
- Бросать нельзя и оставаться здесь тоже. - Шаман, опершись на посох, поднялся. - Не слушаете вы меня, как не слушали моего деда. Не слушаете вы Того, с кем я говорю.
- Что ж, поговори и со мной тоже, - поморщившись, разрешил Властитель.
- Ты, Хан, уже знаешь, что есть древнее сказание об этом месте. А теперь оказывается, что и у селян оно плохим считается. Ты, Хан, сам видел могилы мертвых, и нет здесь живых. Мы все видели, как чуть не погибли твои дочь и жена. И это только начало - могил станет больше. Уходить надо! Все, что можно, бросать - повозки, скарб - раненных на лошадей, и вперед. Уходить завтра, на рассвете!
- Шаман, ты все сказал? - Хан скривил губы.
- Все, - ответил тот и, опустив голову, сел.
- Еще кто-нибудь? Что ж, тогда я… - Поднялся. - Будет так: время у нас есть, мы остаемся. Наберемся сил и двинем дальше. А тебе, Атир, приказ: завтра найдешь место для переправы. Надеюсь, для последней переправы. И пошлешь воинов к Улук-Хану с вестью от меня. Он нас звал, пусть теперь и помогает выбраться отсюда. Ты же, Говорящий с Ним, молись, молись больше, и пусть все поддержат тебя молитвой. Все, Совет закрыт! Завтра будете ставить юрты и строить оборону, а сейчас всем спать.
Адай-Хан поднялся, вместе с ним поднялись и остальные. Низко кланяясь, гости  попятились из юрты.

- Подожди, не спеши, - окликнул Хурхана, тихий голос. - Рассказать ничего мне не желаешь? Перед Ним не хочешь покаяться?
- В чем, Шаман?
- Пойдем, скажу.
И они пошли по освещаемой луной дорожке в сумрак столетних деревьев.
- Говори, Шаман.
- Лучше ты, как перед Ним… и не лги, я все же твой родственник.
Хурхан огляделся и начал:
- А не было ничего. Сотники правду сказали. Не доехали мы до Красного. В другом  селе загуляли.
- И это все?
- Все! А что ты хотел?
- А почему дружины к вам прицепились? Чем им нагадили?
- Ничего мы не гадили. У Атира, лучше, спроси.
Шаман задумался и сказал:
- Не похоже на него. Как он был сыном оружейника, так и остался… 
- На него не похоже! А на меня, кровь твою родную - да? Так я говорю? - Хурхан сжал рукоять сабли.
- Да подожди ты, не кричи - услышит кто. Тогда ничего не понимаю. Может, и не было никакого Красного?
- А я что твержу?! - лицо Хурхана просияло. - Властитель и Атир клевету на нас наводят. Осторожными нам надо быть. Вражда идет. Иль забыл?
- Это так. Я вот помолюсь и совета у Него спрошу. А ты пока не высовывайся, но воинов держи наготове, может, и пригодятся… скоро.
- Вот, и поговорили. Видишь, как все получается. - Хурхан зевнул. - Спать пошли - поздно уже.
На том и разошлись.
«Врет или нет? Замыслил что? Вот бы знать. И все же, где он весь вечер пропадал?» - думал Шаман, укладываясь на овечьи шкуры.