Клевер цветёт. Эпилог

Эпилог


Была весна.

Феликс приехал в Рубецкое, чтобы осмотреть дом, который он купил для отца. Полковник говорил, что ему хочется иногда подышать свежим воздухом где-нибудь подальше от большого города, в тиши и уединении, и тогда Феликс решил, что было бы неплохо купить дачу в какой-нибудь деревне.

Село Рубецкое в Рязанской области показалось ему довольно удачным вариантом. Открытое место, неподалёку есть лес, а совсем недалеко — из окон домов видать, — Ока.

В общем, полковнику должно было понравиться.

Дом тоже был неплохой. Довольно крепкий, совсем ещё не старый. Конечно, кое-какие работы сделать было нужно, кое-где подправить, кое-где подлатать, кое-где подкрасить, но это всё была ерунда. Феликса радовала возможность поработать на свежем воздухе.

И вот, пока он ходил вокруг дома, прикидывая, где и что нужно будет сделать, он вдруг услышал голос:

— Здравствуйте!

Он обернулся. Там стоял мужчина, наверное, его ровесник, высокий и худой, как жердь, и с фотоаппаратом на шее. Одет незнакомец был в линялую светло-голубую рубашку и шорты, которые только подчёркивали худобу его ног, а голову его украшала дырявая в нескольких местах соломенная шляпа. Он улыбнулся и помахал Феликсу рукой.

— Здравствуйте! А вы что, наш новый сосед?
— Здравствуйте. Да, наверное.

Феликс невольно улыбнулся. На незнакомца невозможно было смотреть без улыбки.

— Вы вот этот дом купили, да? — спросил тот. — А мы с мамой вот в том живём, через дорогу. Видите? Вон тот белый домик с синими ставнями. Да, кстати! Меня зовут Гектор, Гектор Шагаев. Я энтомолог. Вот, — он кивнул на фотоаппарат, — отправился за бабочками. У капустниц сейчас лёт, знаете. Хочу сделать несколько снимков. Я, вы знаете, не ловлю их больше. Только фотографирую.
— Понятно, понятно, — Феликс улыбнулся обилию информации и протянул Гектору руку, — Феликс Цимбалин, офицер МВД, очень приятно.

Реакция Шагаева была в высшей степени странной.

Он застыл, словно увидел что-то невероятное. Феликс почувствовал себя немного неуютно. И эта рука, застывшая в воздухе в ожидании рукопожатия…

Но тут Шагаев опомнился.

— Простите, Феликс, — он пожал Цимбалину руку. — Простите… Я… просто кое-что вспомнил… А скажите, Феликс… У вас отец не генерал случайно? Сергеев, вроде…
— Вообще-то он ещё полковник. Да и формально он не совсем чтобы мне отец… Я не знал своих родителей. А Виктор Иванович заботился обо мне с детства, как о родном сыне. Поэтому я и зову его отцом. А вы что, знаете его?
— Да не то чтобы знаю… — Шагаев рассеянно смотрел куда-то мимо Феликса. — Просто… С вами никогда не случалось, что вы, ну, скажем, слышали о ком-то… а потом… Да нет, не так! — он досадливо сморщился. Потом вдруг посмотрел на Феликса неожиданно серьёзно: — Послушайте, Феликс. Я, конечно, понимаю, что это выглядит и звучит дико, но могу я вас попросить об одолжении? Может быть, оно покажется вам необычным… И всё же… Я был бы вам очень признателен.

Феликсу и правда всё это как-то… Ну хорошо, пусть будет «казалось странным». Тем не менее…

— Ну хорошо, если я смогу вам чем-то помочь… А что именно вы хотите?
— О… Спасибо… То есть… Я хочу, чтобы вы передали кое-кому письмо.
— Письмо? — удивился Цимбалин. — Кому? Отцу?
— Нет-нет… Одной девочке… Я вам всё напишу… Это не сейчас… Просто, когда вы её встретите, вы ей это письмо передадите…
— А с чего вы взяли, что я её встречу, интересно? — Феликсу было даже немножко любопытно. Надо же, в первый день, и встретить такого чудного субъекта.
— Э-э… Вы знаете, Феликс… Боюсь, этого я вам не смогу объяснить… Просто не смогу… Вы не подумайте, я не сумасшедший. Ну, может, немного странный… Но я вас очень прошу, Феликс, пожалуйста, не отказывайте мне в этой просьбе! Очень вас прошу!

 Шагаев смотрел на Феликса умоляюще. Молодой человек вздохнул:

— Бог с вами. Я выполню вашу просьбу, хотя я даже примерно не представляю, как…
— Ах, спасибо вам огромное, Феликс! — Шагаев так разволновался, что хотел было обнять Цимбалина, но, кажется, вовремя одумался: — Вы не представляете, как много это для меня значит. Вот что. Вы… Я сейчас напишу письмо и передам его вам, а вы… Вы просто носите его всегда с собой, хорошо? Обещаете? А когда вы её встретите, вы ей моё письмо передадите. Неважно, когда это случится. Просто пообещайте мне.
— Ладно, ладно, я обещаю. Пишите ваше письмо.
— Спасибо! Я сейчас, я быстро! Постараюсь побыстрее! — крикнул Шагаев уже на бегу.
— Да вы не торопитесь, я пока ещё никуда не уезжаю… — пробормотал Цимбалин, хотя Шагаев его уже не слышал: — Что за странный тип…

Его не было где-то час. Потом, наконец, он появился, неся в руках небольшой белый конверт. На лице его сияла счастливая улыбка.

— Вот! — он протянул конверт Феликсу. Тот заметил, что конверт был оклеен с обеих сторон прозрачным скотчем. А ещё там была надпись: «Для Ники Муравлёвой». Цимбалин пожал плечами:
— Я не знаю никого с таким именем…
— Не беспокойтесь, — ответил Шагаев. — Это лишь вопрос времени. Просто носите это письмо с собой. Вот и всё, о чём я вас прошу.
— Ладно. Хотя меня не покидает ощущение, что всё это какой-то глупый розыгрыш… — пробормотал Феликс.

Шагаев вдруг улыбнулся. И Феликс поразился, насколько эта улыбка… Она казалась словно чужеродной на этом почти детском лице. Она словно что-то знала, эта улыбка, что-то такое, о чём не знает ни один человек. Цимбалину даже стало немного не по себе.

Он молча взял у Шагаева конверт и положил его во внутренний карман.

— Не волнуйтесь, Гектор. Я передам ваше письмо.
— Спасибо вам, Феликс. Вы надолго тут?
— Да вообще не очень, я уже всё осмотрел… Наверное, сейчас поеду.
— А давайте вы к нам на чай заглянете, а? — Шагаев улыбался. — Вы знаете, моя мама восхитительно готовит чай. Готов спорить, вы никогда не пробовали ничего подобного.
— Ну не знаю… Мне ещё в Москву ехать, да хорошо бы пораньше… — неуверенно произнёс Цимбалин.
— Соглашайтесь, Феликс. Уверяю вас, вы не пожалеете. В конце концов, я хочу как-то вас отблагодарить за то, что вы согласились выполнить мою просьбу. Позвольте мне это сделать.
— Ну хорошо, — Феликс вздохнул и улыбнулся, — уговорили. Идёмте. Вы меня изрядно заинтриговали этим вашим чаем.
— Вот и славно. Прошу за мной.

Шагаев направился к белому домику с синими ставнями. Цимаблин пошёл следом.

В конце концов, думал он, я же ничего не теряю, даже если поношу с собой это письмо.

Во дворе у Шагаева чудесно цвели нарциссы.

…

— Подожди-ка, — Феликс смотрел на девочку. — Ника, мне показалось, или твоя фамилия Муравлёва?
— Точно, Муравлёва. А что? — спросила Ника.
— Сложно сказать… Странно. И как это я раньше не догадался… Ты же так часто бываешь здесь. А я так ни разу и не спросил, ты ли это.
— В каком смысле?
— У меня для тебя письмо.
— Правда? А от кого?
— От… От одного человека. Я совсем забыл об этом письме… Странное ощущение… Как же его звали… Понимаешь, это было очень давно. Ещё на Земле.
— Не может быть…
— Да, мне и самому трудно в это поверить. Удивительно, как оно уцелело в той аварии… Должно быть, его обнаружила спасательная группа, потому что я не помню тех событий.
— Не может быть… — повторила она.
— Ну, может или нет… Вот, держи, — он протянул девочке биопластовый конверт. Она торопливо открыла его и обнаружила внутри второй — бумажный, оклеенный скотчем.

На конверте аккуратным, бесконечно любимым почерком было выведено:

«Для Ники Муравлёвой»

— Прости, Феликс, я…
— Да, — киборг понимающе кивнул, — вот там есть скамейка, видишь? Там, где нарциссы… Нарциссы? Странно. Но они тоже как-то с этим связаны. Странно всё это…

А она уже открыла конверт и достала оттуда фотокарточку. Увидев изображение, она всхлипнула.

На фотокарточке было запечатлено клеверное поле. То самое.

А на обратной стороне был так же аккуратно наклеен листок плотной белой бумаги, по которому бежали ровные, почти каллиграфические строчки:

«Ника, Никко, радость моя, любовь моя, здравствуй!

Ника, я не верю своему счастью! Тот самый Феликс Цимбалин, о котором ты мне рассказывала, оказался нашим новым соседом! Он купил в Рубецком дом, прямо напротив нашего, и я, как только услышал его имя, сразу же понял, что должен сделать.
Правда, если честно, я долго сидел над этими строчками, не зная, что написать тебе. О чём? Я не знаю, сколько времени прошло для тебя с момента нашего расставания, но думаю, не так уж много. Во всяком случае, у нас прошло полгода, может, чуть больше. Сейчас конец апреля, почти май. В саду цветут нарциссы…
Честно, мысли путаются, когда я думаю, что ты сейчас держишь в руках моё письмо. Можешь себе представить, где оно побывало! Просто немыслимо.
Не стану пересказывать тебе событий, тут произошедших: это очень долго. Скажу лишь, что постоянно тебя вспоминаю, не забывал ни на минуту о тебе. И мама тебя часто вспоминает, и всегда сетует на то, что ты тогда улетела, а она не успела с тобой попрощаться. Тебя вспоминают и местные мальки! До сих пор у меня спрашивают, как ты там, в Голландии, и не собираешься ли приехать в гости. Мне приходится им говорить, что у тебя слишком много учёбы… Впрочем, думаю, я недалёк от истины.
Ника. Я просто хочу сказать тебе то, что так и не сказал тогда. Ника, я люблю тебя. Я люблю тебя. Больше жизни, больше всего на свете. Как я ругаю себя за то, что так и не сказал тебе этого, пока ты была рядом! И пусть теперь это всего лишь строчки на бумаге, но помни: я люблю тебя. И всегда буду любить.
Кстати, я не знаю, дожил ли я до твоего времени. Может быть, ты сейчас читаешь это письмо, а я там где-нибудь рядом? Мало ли как. Всё-таки время — такая странная штука… Верю, что я дожил, и даже если мы пока ещё не встретились, значит, скоро встретимся. Ну а если нет… Прости… Если нет — пусть это письмо остаётся с тобой, вроде как вместо меня. Конечно, это совсем не то, что я обещал, не то, на что надеялся, но это всё же лучше, чем ничего, правда?
Эх, жалко, что ты не сможешь мне ответить на него. Не тому мне, который, быть может, существует в твоём времени-пространстве, а тому мне, который остался здесь, в 2013 году. Я был бы так рад твоему письму… Ну ладно, ничего не поделать.
Так, у меня заканчивается листок! Вот незадача, правда? Ника, я люблю тебя! Всем сердцем, всей душой. Найди меня там, если я дожил. И помни обо мне, если нет.

С любовью, навсегда твой,

Гекко».

Она вытерла слёзы.

— Ну что? Вести хорошие? — спросил Феликс.
— Спасибо, Феликс! Спасибо!

Она спрятала письмо в карман и выбежала из Ботанического Сада.

Феликс пожал плечами.

— Не за что.
…


В Датацентре, по обыкновению, было пустынно. Корделия — киборг, работавший здесь хранителем данных, немного удивилась, когда увидела Нику.

— Здравствуй, Ника. Не ожидала увидеть тебя тут. Могу ли я помочь тебе?
— Привет, Корделия! Слушай, у меня к тебе огромная просьба! Мне нужно найти одного человека! Правда, он может быть и киборгом… В любом случае, мне нужна информация по имени Гектор Шагаев!

Корделия кивнула.

— Одну минуточку, Ника. Я проверю по базе данных.

Она застыла. Ника знала, что в этот момент её позитронный мозг ищет Гектора среди семнадцати миллиардов аврориан.

Внезапно глаза Корделии вспыхнули.

— Найдено полное соответствие. Гектор Шагаев. Фактический возраст — 417 лет. Месторасположение — тропические леса Новой Амазонии, 63 Сектор Авроры, научно-исследовательская база «Энтомос».
— А что-нибудь по личной информации?..
— Вдовец. Был женат единожды. Жена — Наталья Александровна Васильева…
— Наташа…
— …Умерла в 2203 году. Дети — единственный сын, Дмитрий Гекторович Шагаев, погиб в 2096 году, во время бионической войны.
— И это он столько времени один, и даже не удосужился за всё это время меня навестить!!
— Прости? — удивилась Корделия. — Ты знаешь этого человека?
— Знаю! Корделия, милая, спасибо тебе огромное!
— Не за что, — улыбнулась хранительница. — Была очень рада помочь тебе, Ника.

Но девочка уже выбежала из здания Датацентра.

«До 63 Сектора далековато, но когда я доберусь до тебя, я тебе хорошенько врежу, Гектор Шагаев!!!»

Вскоре небольшой транспортный корабль взял курс на восток, к тропическим лесам Новой Амазонии.

«Скоро увидимся».



Конец.


12 января 2012 года, Дружба.