Кашляю

                Очередное баловство и жуткая пошлятина
                Рекомендовано не всем


КАШЛЯЮ


Этому человеку было 57, но выглядел он на все 97. В рабочей одежде он походил на неандертальца, в «парадной» – на Полиграфа Шарикова. Подсобное помещение строительной больничной бригады находилось рядом с детским отделением, и, по рассказам дежурных медсестёр, его тяжёлую походку в кирзовых сапогах, нельзя было спутать ни с чем. От той походки даже дети начинали плакать. К тому же «дед» курил дешёвые сигареты без фильтра, и не имел половины зубов, а четыре передних были из оцинкованного железа. Мы звали его Лявон, и его коронная фраза: «****ь мой лысый череп».
Кроме Лявона и меня в бригаде работали Толя – номинальный бригадир, чуть моложе Лявона, Паша – малый одного со мной возраста. Лявона и Толю мы прозвали «ветеранами», на что те не обижались, даже гордились. Бригада была дружная – поблажек не имел никто, работали одинаково, соответственно своей квалификации.
Когда в работе возникал неразрешимый момент, «ветераны» принимались спорить. Мы с Пашей дружно кидали работу, закуривали и гоготали над ними. Эти споры были насколько одинаковыми, настолько разными. Бумага, во всяком случае, не способна передать и толики колорита этих разборок. Надо было видеть и слышать: настырного угрюмого Лявона и спокойного рассудительного Толю.
Эта перебранка произошла, когда мы отмечали на работе очередной праздник.
– … Ты мне скажи, Анатолий Николаевич, в чём моя ошибка?
– Да… Лёня… Тебе этого не понять. А ошибка в том, что я всю жизнь ставил бордюры, а, придя в эту контору, начал ставить «борты».
– Послушай, восемь лет Якутии…
– Ой!.. Да бывал я в твоей Якутии. Да, девка молодая, двадцать лет – уже без зубов, даже ****ь её страшно. Завалишь её, бывало, на сене, разденешь, а воняет…
– Да вон, спроси молодого, он тебе быстро объяснит, как ****ь беззубых.
– Да, Женя… За кем ты погнался?! У неё столько же зубов, сколько у Лявона.
– Не разгоняй мне. Нет у неё двух передних зубов, так что? Еблась то она довольно прилично.
– Правильно, жиганьчик (это Лявон ко мне)! Какая разница, есть там у неё зубы или нет – внутри ****а всегда мягкая и тёплая – ****ь мой лысый череп.
– Нет, Женя! Тебе надо исправляться. Пока та, белая, не оказалась в твоей койке, наша знаменосная бригада объявляет тебе позор.
– Ой, Толя, что ты к нему прицепился? Дело молодое!
– А эстетика?! Куда, чёрт побери, у этих молодых подевалась эстетика! Бывало, я в его годы посажу четырёх девок на мотоцикл, да таких, что какая-нибудь из них сказала ему «Здрасьте», так он бы упал перед ней на колени и начал целовать ноги.
– ****ь мой лысый череп! Да ты блатней меня будешь. Я мог только двоих. Хотя нет. Было как-то у меня в Феодосии, что за день я отъебал трёх баб.
– Слышали мы эту историю, – вмешался Паша, – давайте ещё по одной.
Лявон разлил содержимое бутылки по стаканам, а остаток, запрокинув голову, залил себе внутрь. Толя удивился, даже поперхнулся.
– Ты… ветеран… кулдык-кулдык…
– Послушай, старик, – облизнулся Лявон. – А ты не прав…
–Хм-м… В чём?
Немая сцена – пример взаимопонимания и взаимоуважения.
– Ай! – снял напряжение Лявон, и все дружно засмеялись.
Перед уходом мы раскурились. Лявон зашёлся хриплым кашлем, а потом с открытыми, почти детскими глазами объяснил:
– Кашляю.