Исчезающая. Восстановление оси. 1 глава

Исчезающая

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ОСИ

ПРОБУЖДЕНИЕ
Снова что-то разомкнулось. Только теперь это не было смутной тревогой и туманными ощущениями.
Она бежала. Бежала вперед, не разбирая дороги. Без цели. Единственным ее желанием было оказаться как можно дальше от всего того, что окружало ее последние годы. Она не ощущала ни времени, ни расстояния. Не чувствовала, что каждый ее шаг был несопоставим с человеческими мерками.
Пространство не оставляло отметин на ее обуви, одежде, теле, хотя путь ее с трудом поддавался описанию. Если бы кто-то увидел ее сейчас, то он наверняка удивился бы этой летящей молодой женщине. Но этого не мог видеть никто. А она бежала. Бежала, будто что-то несло ее.
Все, что было до этого сумасшедшего бега, словно не имело к ней ни малейшего от-ношения. Будто только сейчас она проснулась и с ужасом поняла, что вся ее предыдущая жизнь была похожа на чужую одежду. В одно мгновение что-то перевернулось в ее созна-нии, разделившись на «до» и «после».
Все это «до» стало походить на затуманенное, да к тому же еще разбитое зеркало с единичными знакомыми осколками.
Пробуждение было настолько резким и непонятным, что на какое-то мгновение ей показалось, что она перестала дышать. А потом, словно кто-то нажал на курок, и все нача-ло меняться с невероятной скоростью.
Наконец этот летящий бег или бегущий полет был остановлен – перед ней расстила-лось болото, похожее на то самое разбитое зеркало, где зеркальные поверхности водной глади разрывались трещинами растений и кочек.
Она стояла, глядя перед собой, и не понимала, что произошло, и как она здесь оказа-лась. Единственное, что оставалось в памяти – это бег, и еще то, что не может больше жить так, как жила последние годы. Не было неприязни к тем, кто окружал ее. Она пони-мала, что они, возможно, любили ее – она тоже. И понимание этого загоняло в ее душу иглы сомнений и сожаления. Но вместе с тем она никогда не чувствовала такой решимо-сти убежать от той пустоты, которая накрывала все ее существо в последнее время. Вы-стрелом прозвучал стук огромной белой двери в одном из залов ее дома. Она не слышала, что пытался крикнуть ей вслед тот, от кого она бежала. Так не должно было случиться, но, тем не менее, все произошло именно так.
И вот теперь она стояла на краю этого мохового ковра, перемежающегося малень-кими зеркальными осколками водной глади.
От сознания того, что рядом была вода, почему-то становилось легче. Словно в этом был ответ, объяснение ее теперешнего состояния.
Вдруг за ее спиной взвизгнули тормоза. Она обернулась. Еще несколько мгновений назад, выбежав из леса на пустынную поляну, она могла поклясться, что была одна в этой глуши. Теперь за ее спиной лежала серая лента асфальтовой дороги. Лес, из которого она выбежала, вдруг отдалился. А прямо за спиной стоял знакомый черный лимузин. Из него вышел тот, от кого она бежала.
Странное ощущение нахождения одновременно в двух мирах подбиралось к горлу предательскими непонятными слезами. Перед ней стояло ее уютное, спокойное, знакомое прошлое, но в то же время нечто новое все сильнее завладевало ею.
Знакомый безупречный костюм, светлые слегка длинноватые волосы, откинутые назад… Перед ней стоял человек, которого она знала как себя… Мучительная улыбка пробежала по губам – ведь теперь она не знала себя. Словно в первый день в новосотворенном мире, когда неизвестность притягивает и пугает одновременно.
Но не это было главным. Там в машине… Ей надо было туда.
Словно в холодную воду, осторожно вошла она в салон. Знакомое лицо, и с ним, словно из детства, ощущение защиты и покоя. Не говоря ни слова, она уткнулась в него.
Он снова нашел ее.
Мысли и ощущения накатывались волнами. Она тонула в них, но это совершенно не пугало. Теперь она выплывет. Ее душа сможет, наконец, вспомнить.

Бред, бред, бред. Эти кошмары третью ночь приходили в ее сны. Но, вскакивая в хо-лодном поту, она понимала, что это возвращаются воспоминания. Ее воспоминания. Но странным казался тот огромный поток времени, который был ее воспоминаниями.
- Ты же можешь мне помочь. – словно опять пытаясь распутать главный клубок, ключом к которому, как ей казалось, был Тот, кто ее находит.
- Я и так помогаю тебе.
- Как? Ты не сказал ни слова. Я третью ночь вскакиваю от кошмаров. Я прошу по-мощи. А ты вместо этого ты только улыбаешься, отворачиваешься и уходишь, как тогда в Марселе… - она вдруг осеклась и замерла.
- Ну вот, - улыбнулся он. – Видишь, ты вспомнила.
- Что я делала в Марселе, когда? И что там делал ты? Да, я чувствую, что там где-то… Не знаю, почему у меня сорвался Марсель… Ты всегда издевался надо мной. Ты мой злой гений!
- Успокойся. Ты всегда заводишься. Меняется твой словарный запас, но не меняет-ся процедура.
- Так измени ее! Просто расскажи мне все.
- Это бесполезно. Я пытался однажды. Ты назвала меня сочинителем, достойным преемником кельтских бардов. Тебя всегда тянуло к ним.
- Стой. Барды, костры, Авалон… - она напряглась, стараясь что-то вспомнить. – Сегодня ночью, и до этого. Эти кошмары. Я не знаю еще, но я чувствую, что это как-то связано.
И словно забыв о своем собеседнике, она быстро зашагала в глубину сада, будто воспоминания прятались от нее там.

Дорога к себе не приносила пока ни результатов, ни облегчения. Но даже этот порой мучительный калейдоскоп воспоминаний был ей необходим. Она двигалась чаще ощупью, шла за внутренним голосом, собирая зеркало своей настоящей жизни по осколкам, которые время успело уже обработать по-своему. Она чувствовала себя «эмбрионом наоборот» - ее рождением было воспоминание.
Скоро все должны были вернуться. А она, всегда так любившая новые места остава-лась сидеть в этой гостинице, номера которой почему-то напоминали ей больничные па-латы.
В окне показалось закатное солнце. Она подошла к окну и замерла – перед этой за-холустной гостиницей было растянуто ровное квадратное зеркало пруда, по которому словно по прямым натянутым струнам взад-вперед скользили настоящие венецианские гондолы.
Снова вода, рядом с которой становилось легче. Которая была чем-то важным в ее дороге к себе, к своей семье, которую она где-то потеряла.
Вода – путь!
Она рванулась, было, туда, но остановилась. Они должны пойти туда вместе. Но он снова куда-то ушел. Он всегда куда-то уходил.
Она вдруг подумала о том, что в лихорадочных поисках себя, совсем выпустила из виду очевидное – его. С момента его появления она относилась к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Он был с ней связан. Но как? И почему, куда бы они ни приезжали, он всегда куда-то уходил один, а потом появлялся, ничего не объясняя.
Кто же он? Он был таким же, как она, так же отличался от других людей. Но он не был ее братом, он не из ее семьи – это она знала точно. Знала также, что связаны они были очень давно. Но что связывало их? Дружба? Обеты невероятной давности? Посвящение? Она доверяла ему. Но сейчас даже не помнила его имени. Как порой мучительно долго шли к ней ее собственные воспоминания. А ей нестерпимо хотелось знать. Ей всегда хотелось знать.
Не найдя ответа, она постаралась не думать об этом. Сейчас он ее хранил и помогал идти, и этого пока достаточно.
Кода она проснулась, то первое, что увидела, было его улыбающееся во сне лицо. На второй половине большой кровати ее номера поверх одеяла, в одежде крепко спал человек, напоминавший ей в последнее время ее собственную тень, за редкими исключениями.
Какое-то время она разглядывала его. Казалось, что она откуда-то со стороны смот-рит на свою жизнь – в голове проносились какие-то эпизоды, в которых они были рядом. Но все они были настолько разными, что ничего не складывалось. Ключ к этой фантасти-ческой мозаике был еще где-то далеко.
Что за этими знакомыми чертами, этой улыбкой, которая порой выводила ее из себя. Стоп! Его улыбка, корабль, горы, в которые она пойдет, что бы он ни говорил… Опять какие-то обрывки ощущений, не желающие складываться в целостную картину. И вдруг она вскрикнула от страха, который ворвался в ее память, и села на кровати.
Солдаты Цезаря. Не было сомнения, они выполнят приказ. Но она не может умереть сейчас. От нее слишком многое зависит. «Ты последняя с Авалона!» - прозвучало в ее мозгу. А потом все исчезло.
Сердце ее лихорадочно стучало.
- Господи, неужели для меня нет в запасе хотя бы одного хорошего воспомина-ния! – вырвалось у нее.
- Ты еще вспомнишь, - услышала она за спиной знакомый голос. – Сейчас тебе ка-жется, что на глазах твоих повязка, и ты изо всей силы напрягаешь остальные чувства. – он аккуратно дотронулся до ее руки, и, стараясь успокоить, сказал с улыбкой. – Когда что-то одно через чур, становится только больнее.
Но, увы, это произвело обратный эффект.
- Боже мой, какой ты правильный и рассудительный! – патетически воскликнула она. – Легко рассуждать, когда не тебя каждую минуту кидает то в жар, то в холод, от то-го, что приходит в мои воспоминания. Мои, понимаешь?! Ты всегда помнишь, кто ты и где ты. А что такое я? Я хочу знать и не бояться думать. Я не хочу вспомнить в один пре-красный момент, что я какое-нибудь чудовище! Понимаешь ты?!
Страхи и мучения последних недель прорвались, наконец, потоком слез. Он, словно ребенка прижал ее к себе, и, покачиваясь, гладил по голове. От этих мерных движений она понемногу успокаивалась. И, казалось, будто теплая энергия жизни и сил перетекала от него к ней. И она вспомнила, что однажды точно так же рыдала, сидя рядом с ним на берегу морской лагуны. В тот миг она должна была покинуть так любимую ей Венецию в разгар карнавала тысяча пятьсот… Она обеими руками вцепилась в его костюм:
- Венеция!
- Ты там была счастлива.
- Но почему я должна бежать? Почему это было так давно? Люди не живут так дол-го… Моя семья? Не могу. Все ускользает. Словно тонет в глубоком черном омуте. – вдруг словно вспышка сверкнула в ее голове. – Пруд! Я должна быть там. – она вскочила и вы-бежала из номера, не услышав, как он пытался остановить ее.

Просто сердце куда-то упало. А на его месте оказалась большая пропасть – все снова ускользало от нее. Вместо чистой мерцающей глади пруда, со скользящими по ней гондо-лами, она увидела квадратный котлован, похожий на то болото, которое остановило ее в самом начале. Она ходила по кругу. Снова кусочки разбитого водного зеркала. Ноги ее подкосились, и она опустилась на большой камень, лежавший на краю котлована. Семья и понимание себя снова ускользнули от нее, словно живая вода, утекающая сквозь пальцы.
Когда вернулась способность воспринимать окружающее, за ее спиной стоял он.
- Где я была? – потерянно проронила она.
- В темноте.
Такой птичий язык был понятен сейчас обоим. Этот новый удар смел позднейшие наслоения в ней, и на какое-то мгновение восстановил извечную связь этих двух сторон странной единой медали.
- Я снова потеряла все. – прошептала она.
- Не все. Просто от тебя ускользнуло одно из твоих воспоминаний. Ты будешь про-двигаться вперед и вперед, и любая мелочь будет приближать тебя к тому, что ты ищешь. Только принимай себя такой, какая ты есть.
Она с тревогой подняла голову.
- Я все-таки чудовище?
- Нет. – рассмеялся он ее по-детски наивному вопросу. – Просто ты не такая, как другие.
- Так всегда говорят, чтобы подсластить пилюлю. Скажи уж честно, что у меня вы-растут клыки, и по ночам я буду пугать запоздалых путников на пустынных дорогах.
- Ты пытаешься шутить – это хороший знак. Не думаю, что все будет так мрачно, хотя в твоей жизни бывали разные периоды.
- Ты специально меня пугаешь. Да? – она как детектив пыталась построить логиче-скую цепочку. – Я знаю, ты не святой. И, вероятно, когда-то я так разозлила тебя, что да-же сейчас ты пытаешься сводить счеты.
- Ты всегда подозревала меня во всех смертных грехах. Даже в самые лучшие мо-менты наших отношений. – он улыбался своим воспоминаниям, которые явно доставляли ему удовольствие.
- Прекрати так улыбаться. – воскликнула она. – Немедленно объясни, что ты имел ввиду, говоря о каких-то лучших моментах.
- А вот это тебе уж точно лучше вспомнить самой.
- Почему?
- Хватит на сегодня.
- Подожди. Я не помню наших имен.
- Просто в этот раз ты уходила слишком далеко. Ты вспомнишь. А сейчас идем – тебе надо отдохнуть. Прошу вас, сударыня! – он церемонно опустился на одно колено, протянул руку и склонил голову.
Она помедлила несколько мгновений, тихо засмеялась и вложила свою ладонь в его:
- Странно я реагирую на тебя – либо я сильно и надолго обижаюсь, либо совершен-но не могу злиться.
- Ты всегда все хочешь знать. – спокойно и тихо проговорил он, с мягкой улыбкой глядя на нее. – А это просто – рок, фатум, судьба и так далее, и так далее, и так далее…
- Ты и вправду сказочник? – он пожал плечами. – Что ж, господин сказочник, идемте. В одном вы действительно и абсолютно правы – я очень устала.

Она смотрела на него, погрузившись в свои ощущения. Он почти всегда был рядом, его присутствие, поддержка действовали на нее умиротворяюще.
Вечер мягким пледом укутал этот маленький городок, когда они неспешно беседо-вали за чаем, который он приготовил из каких-то немыслимых трав.
- Я, конечно, понимаю, что ужасно нетерпелива… - наполовину оторвавшись от своих размышлений, говорила она.
- Ты всегда была такой. – в тон ее воспоминаниям уронил он.
- Почему ты всегда меня перебиваешь? – на сей раз она не возмутилась, а улыбну-лась.
- Я просто помогаю тебе. Еще не вспомнив себя, ты заранее боишься. А я сейчас как дорожный посох жрицы – твоя легкая опора.
- Посох? – снова какие-то обрывки образов замелькали в мозгу. – Я не помню, но чувствую. Это не страх, но что-то большое… – на какое-то время она глубже погрузилась в свои ощущения.
Он ждал ее возвращения, понимая, что сегодня уже не будет подкидывать эти слова-кубики, из которых она строит здание своей жизни. Сегодня она устала.
Она посмотрела на него и отрицательно покачала головой.
- Нет. Ускользает. Я устала. Но, знаешь, я очень боюсь…
- Чего ты боишься?
- Боюсь, что сегодня, когда я попытаюсь уснуть, это все снова накроет меня, а у меня уже не будет сил с этим справиться.
- Не волнуйся. Сегодня ты будешь спать хорошо.
- Чай? – догадалась она. Он кивнул. – Знать бы мне такой рецепт.
- Ты знаешь их гораздо больше. Это ты учила меня секретам трав.
- Если бы ты знал, - устало рассмеялась она, - как я хочу с собой познакомиться.
В эту ночь она спала на облаке. Ей снилось море, солнце, красивые города… И все это мелькало перед ней, словно в завораживающем калейдоскопе.

Вечером следующего дня она сидела на балконе и смотрела на закат. Огромное ры-жее солнце устало подбиралось к горизонту.
«Солнце двух миров… - вдруг вспомнила она. Но за этим ничего не последовало. – Ну и что это значит? Ни-че-го. Мы сменили уже третий город, а я все не могу ничего вспомнить. Я хожу по этим улицам, трогаю камни – и ничего. Хочется только одного – закрыться ото всех и уснуть, а проснувшись, вспомнить хоть что-нибудь. А ведь мне все-гда нравилось путешествовать. Новые города, новые ощущения. Люди всегда ищут чего-то нового. А я сейчас за каждым поворотом, за каждым деревом, стеной ищу старые ощу-щения. Впервые в этой жизни я иду назад, чтобы оказаться в итоге впереди. «Алису» Кэр-ролл писал про моего двойника. – улыбнулась она. – Шалтай-Болтай сидел на стене, Шал-тай-болтай свалился во сне, и вся королевская конница, и вся королевская рать…» - слова застыли на ее губах.
Пейзаж перед балконом совершенно изменился. Словно на гигантском экране кино-театра перед ней проплывала величественная панорама.
Насколько хватало взгляда, раскинулся прекрасный Вавилон. У царского дворца толпились солдаты. Лица их были напряженно сосредоточены. Они ждали. И это ожида-ние сковывало лица новичков и ветеранов.
Солнце двух миров, великий полководец и император умирал. Его сильное тело не желало уступать болезни, и главная битва его жизни продолжалась уже не первый день.
Она шла по этому городу, словно затаившемуся в ожидании одной смерти, и не уз-навала многих улиц. Воплощенная много лет назад покинула этот город и его окрестно-сти. Но теперь ей предстояло исполнить долг восьмилетней давности.
Еще в Египте Александр был провозглашен сыном бога, поэтому солдаты и жрецы оказывали ему божественные почести. И на протяжении всего своего пути, даже в Индии, он строил ее храмы. Но при появлении здесь женщины в одеяниях Исиды сердца людей замирали от страшного предчувствия и надежды. Исида могла исцелить или проводить в мир иной.
Вся процессия, состоявшая из самой Женщины, мужчины в одеждах Отшельника, служителей храма, двух детей, которых она вела за руки и белой пантеры-альбиноса, при-вязанной к поясу Женщины, казалось, появилась здесь из какого-то другого мира. Темп их движения, отрешенность на лице Воплощенной Исиды и глубокие пронзительные взгляды детей, вызывали в этих прошедших не одну битву воинах благоговейный трепет. «Она словно воплощение Богини, а этих детей, наверное, тоже коснулась рука богов, если они не были самими их отпрысками», – думали многие из них и преклоняли колени по мере приближения процессии.
Когда они подошли к покоям царя, один из стоявших у дверей воинов встретился взглядом с Воплощенной и пал на колени. Он не помнил ее лица, но этот свет, исходив-ший от нее, он не мог спутать ни с чем. Он очень долго охранял своего повелителя и очень много знал о нем. В это мгновение надежда на то, что Александр превозможет болезнь, угасла в его груди, и он склонился перед Воплощенной, как перед вестником судьбы. Ибо только он слышал тот разговор Александра и этой женщины в Бактрии. «Клянусь, я приду к тебе и расскажу все в твой последний час. А сейчас я уйду. И ты не станешь возражать. Потому, что отныне у нас разные дороги».
И вот Она здесь. Ни завоевания, ни что-либо другое не вытеснили из жизни Солнца двух миров этой странной женщины. Возможно, то последнее, что держит этого владыку мира на земле, исчезнет после ее ухода, и они снова разойдутся по своим мирам. Только она останется здесь, а он уйдет в вечность.
Она тоже узнала стражника. И, прочитав на лице все его мысли, незаметно косну-лась плеча старого солдата, входя в покои Александра.
Она вошла одна.
Александр лежал на своем ложе и тяжело дышал. Три приступа сильно вымотали его. Даже в Индии после ранения он выглядел лучше. Он уходил и сейчас, увидев его во-очию, она еще явственнее ощутила это. В покоях находились и те, кого она знала и незна-комые ей лица – в основном персы. При виде ее застыли Птолемей Лаг и Неарх. Ее появ-ление было здесь невозможным. За время болезни царя она не могла добраться из Египта. Либо она выехала раньше, либо она была не просто Тайной Жрицей, и легенда о Вопло-щенной становилась для них явью.
И вот сейчас она была здесь. Ни то, ни другое не предвещало ничего хорошего. Суе-верный страх тонкой струйкой прокрадывался в души полководцев Александра.
Она обвела взглядом присутствующих и остановилась на царе.
За несколько минут до ее появления он пришел в себя.
Они долго смотрели друг на друга.
- Ты пришла. – тихо проговорил он.
Она только утвердительно смежила веки.
- Уйдите все. – голос Великого Завоевателя даже сейчас не утратил своей властно-сти, а глаза не отрывались от гостьи.
- Вот видишь, Воплощенная, - он пытался, как всегда, победительно улыбаться, ко-гда они остались одни. – Теперь ошиблась ты. Я рад, что на этот раз ты не сдержала сво-его слова, – она внимательно смотрела на него и не двигалась.
При виде ее Александр забыл, насколько он изменился. Неудержимая волна эйфории накрыла его.
- Это хорошо. Я прикажу построить храм для тебя здесь, в моей столице. Знаешь, пусть мы будем спорить и ругаться, но мне даже этого не хватает. Делай, что хочешь, но только здесь. Да, да, не улыбайся. – вдруг он осекся. – Да ты и не улыбаешься.
Они снова молча смотрели друг на друга. И в этой тишине было слышно только два дыхания – тяжелое, больное – его, и пытавшееся быть ровным – ее.
Она подошла и присела на край его ложа. Александр сжал ее ладонь в своей, а она не отрывала взгляда от его лица. Время снова исчезло, как когда-то в храмах Египта, но это было уже другое время. Вечность, приоткрывшая тогда им свою завесу, теперь подошла вплотную.
- Я ухожу? – спросил он, словно прочитав что-то в ее глазах.
- Да. – голос ее был тих и ровен. Она знала.
- Уже пора? Я еще не сделал всего, что должен. Боги это знают.
- Тебя провозгласили воплощением бога – ты сам все знаешь. – Она уже приняла его уход, но от этого не становилось легче.
- На этот раз ты отпускаешь меня? Почему?
- Если я не отдам тебя смерти сейчас, то потом в минуты просветления ты сам бу-дешь меня просить о ней. И я буду должна убить тебя. Но скорее тебя убьют они. – она кивнула в сторону выхода.
- Что меня ждет, если… Если ты…
- Как и твоего предка – Геракла. Безумие, Александр. Но герою и живому богу это-го нельзя. Не тебе!
Она выполнила свое предназначение в этом цикле и с его смертью становилась сво-бодной. Но на этот раз она слишком близко подошла к жизни смертных, и его боль стано-вилась и ее.
- Я не услышал тебя тогда. И теперь, да – я иду к своему разрушению. Ты права, мне лучше уйти сейчас.
- Да, Александр.
- А что ты скажешь не воплощению Бога, а мне?
В ее взгляде стояла невыразимая боль.
- Тебе больно?
- Мне трудно дышать, и эти звуки…
Она провела рукой по его волосам.
- Скоро тебе станет легче.
- Иссет, Иссет. Ты не имела права оставлять меня! – горечь «Кадмейской победы» не покидала его даже сейчас.
- Ты снова об этом, Александр? У тебя были другие советники, я уж не говорю о спутниках и спутницах. А я Воплощенная, и у меня есть свои обязанности перед этим ми-ром.
- Ты могла бы исполнять их и здесь. Рядом со мной. – он настаивал.
- Ты себе это представляешь? – мягко улыбнулась она, стараясь успокоить его.
- Да. – а потом помолчав, уже тихо добавил. – У меня было две мечты – владеть миром и тобой.
- И обе тебе почти покорились. Ты – Владыка двух миров, и я люблю тебя. Ты не-вероятно везуч, царь!
Они тихо улыбались друг другу, понимая больше, чем могут объяснить слова. Снова повисло молчание.
- Но из-за своей гордости я потерял тебя, а теперь теряю все остальное. Ничего не осталось в этом мире для меня.
- А твои жены, дети?
- Ты все сама знаешь о женах. А дети… Геракла я почти не знаю. А ребенок Роксаны – я не узнаю его никогда. – его взгляд остановился на ее лице. Сейчас ему уже нечего бы-ло скрывать и не за что бороться с ней. – Детей только от одной женщины я очень хотел, но мы не смогли позволить себе этого. Мы оба правили.
Иссет закусила губу. До этого ей казалось, что она справилась со всем. А сейчас оно снова всплывало из глубин. Но там, за пределами этого зала стояли два чуда, о которых он должен был знать.
- Александр, прости меня…
- Иссет. – перебил он ее. – Ты права, наше предназначение сильнее, чем продолже-ние рода.
- Александр, прости меня. – наконец решилась она. – Я пришла не только попро-щаться. Я должна вернуть тебе твое.
- Я не понимаю тебя.
- Только поклянись, что это уйдет с тобой. – то, что их связывало, то, чего не могли понять до конца даже они сами, давало ей право требовать этого от него – всевластного Владыки двух миров.
- Все, что пожелаешь. Клянусь тем единственным, чего я не смог понять в своей жизни и чем дорожил больше нее – тем, что соединяет нас.
У края жизни не лгут, только сейчас она поняла, что в его мятущейся душе всегда оставалась неприкосновенная часть, и принадлежала она ей.
Они понимали друг друга с полу-взгляда.
- Ты не догадывалась? – спросил он с улыбкой.
- Нет, – она снова вглядывалась в этого невероятного смертного. – После Бактрии я думала, что все последние годы кроме твоей идеи о завоевании мира и власти для тебя ничто не было так важно.
- Как видишь, было. Я очень старался забыть об этом. И чем сильнее старался, тем меньше это получалось. Ты всегда была со мной. Но ведь ты, Иссет, тоже – постигла тай-ны миров, но не хотела видеть самого очевидного.
- Возможно. Мы не могли уступить друг другу. Но у меня было напоминание, по-этому ты тоже всегда был со мной.
- Какое? Мои гонцы?
- Да, ты слал их к Аменемопе с завидным постоянством. – она улыбнулась.
- Я так пытался доказать, что ты была не права. Говорить с тобой мне мешала гор-дость – я говорил с Аменемопе.
Словно пропасть раскрывалась перед ними – пропасть простого человеческого сча-стья, которое не дано испытать им.
- Твои мечты всегда сбывались, мое Великое Солнце. И на этот раз они снова сбы-лись. Я возвращаю тебе самое сокровенное.
- Сокровенное? Что может быть сокровеннее того, что было дано нам?
- Поверь мне, может. Прими это, Александр.
- Мне становится не по себе, когда ты так говоришь.
- Ты поклялся. Даже я, прожив в этом мире так долго, забыла о главных его тайнах. И одна из них – благословение того, на чем стоит этот мир, его оси. Нам с тобой это было дано, Александр. И даже больше…
В глазах Александра мелькнула смутная догадка. Неужели слова Гефестиона, дейст-вительно, не были его фантазией? Дети? Но даже на пороге смерти он не решился пове-рить в это.
- Они знают, но, помни, ты поклялся. – продолжала Иссет. – Я хочу спасти их жиз-ни.
- Кого – их?
- Твой прекрасный Патрокл был прав, Александр. Я говорю о наших детях.
Гнев, ярость, радость, боль, счастье – откуда только нашлись силы в этом больном теле.
- Ты не смела! – он задохнулся и вцепился в ее запястья.
- Смела! И ты сам знаешь это! – как когда-то в Индии они пронзали друг друга взглядами.
- Ты хотела мне отомстить?!
- Если бы я этого хотела – ты никогда не увидел бы их! Но они здесь, и ты увидишь их обоих! Только помни, Александр – ты поклялся!
Он откинулся на подушки, а она растирала запястья, на которых проступили крас-ные пятна. Они оба тяжело дышали.
- Не можем же мы воевать сейчас, Александр. – наконец тихо сказала она.
- Ты не женщина… - сквозь зубы прошептал он.
- Да – я Воплощенная. Ты всегда знал это. А ты не мужчина – ты Владыка миров Александр Великий. Я знаю, что будет с державой Великого Александра и твоими други-ми детьми после смерти этого Великого Воина и божественного фараона! – Сейчас она как мать защищала своих детей, поэтому не щадя била его титулами и правдой о будущем. – Вспомни Македонию после смерти Филиппа. Но этих детей я сохраню.
От осознания ее правоты Александр застонал.
- Иногда я ненавижу тебя.
- Я понимаю. – спокойно и просто сказала она.
- Нет. Ты не понимаешь. – он глубоко вздохнул. – Ты сказала – обоих?
- Да, Александр. У нас сын и дочь. Александризис и Исандра.
- Что они знают?
- Все. Знают, что родились в тайном храме от Воплощенной Исиды и Великого Воина.
- Ты сошла с ума! Ты лишила их всего!
- Ты обвиняешь во всем меня? У тебя достаточно наследников, которым ты оста-вишь свою державу. Я дала им жизнь и сохраню ее! А это очень сложно при таких роди-телях! Подумай о них – детях Властителей.
- Власть… Я всегда стремился к ней, жаждал ее… Она изуродовала в нас мужчину и женщину.
- Она изуродовала в тебе человека, но мужчиной и завоевателем ты оставался все-гда. Барсина, Роксана, Багой, Таис… Перечислять дальше?
- Тебе ли перечислять? А этот твой дополняющий принцип, Асуар – твоя тень, твой Хранитель? Для него ты не Воплощенная! Это он каждую ночь наполняет тебя своей энергией?
- Остановись, Александр, мы сходим с ума! Не время ворошить обиды. Мы не были вольны в себе. Предназначение иногда бывает тяжело.
Они снова замолчали, глядя друг на друга, но в этих взглядах не было ненависти – даже великим нужно время, чтобы принять неизбежность.
- Позови их. – тихо сказал он.
- Помни, ты поклялся. – он кивнул.
Иссет легко хлопнула в ладоши. Аменемопе, Великий Жрец Амона ввел в покои мальчика и девочку.
- Аменемопе? Великий Жрец Амона. – улыбнулся Александр. Как и тогда в Египте Великий Жрец был рядом с ним и Воплощенной.
- Да, божественный. – он поклонился ему.
- Благодарю тебя. За все.
- Я рад был делать это для тебя и Воплощенной. Как и сейчас для ваших детей.
- Равновесие великих? Так ведь?
- Да, сын Амона. Оно не равняется простому человеческому счастью. Вы – те, кто вы есть. И пусть на краткий миг, но солнечный свет Эллады соединился со звездным сиянием Кем. И это тоже изменило мир.
- Прощай, Великий Жрец.
- Прощай, Божественный. – он снова поклонился и вышел.
Дети остановились у порога, не зная, что делать дальше. Александр приподнялся на ложе, Иссет подставила ему свое плечо, на которое он оперся.
Великий Завоеватель вдруг ощутил, что снова, как когда-то в храме Египта он слился с этой женщиной в единое целое. Этот прилив жизни захлестнул его забытым ощущением первозданной радости, которого он тщетно искал в последние годы.
- Маленькая Луна и маленькое Солнце. – Для него теперь все сошлось теперь.
- Что ты говоришь, Александр?
- Я видел сон через день после Гавгамелы. Мы с тобой были счастливы и играли маленьким Солнцем и Луной.
- Все правильно. В ту ночь они родились. – улыбнулась Иссет.
- Они прекрасны. Так вот о каких мирах, которые я смог подарить тебе, ты говорила тогда перед закладкой храма в Александрии?
- Ты все помнишь, Александр? – она была удивлена. – Да, о них.
- Ты права, Иссет, они – два огромных мира.
- Два наших мира, Александр. Ты и вправду, владыка двух миров. – тихо смеялась она.
- Иссет! – выдохнул он, не отводя взгляда от детей.
Они одновременно протянули руки, и дети подошли к ним.
- Ты – Владыка двух миров и Великий Воин? – решилась спросить девочка.
- Так меня называют люди. – улыбнулся Александр.
- И ты – мой отец?
- Да, родная. – он чувствовал невероятное счастье и легкость, говоря с этой девоч-кой.
- Я думала, ты очень большой – как Сфинкс.
- Ты разочарована?
Она внимательно посмотрела на него, послушала свои ощущения, совсем как это де-лала Иссет.
- Да нет. Такой, значит такой. Теперь уж поздно выбирать, – спокойно сказала она.
- Исандра! – укоризненно проговорила Иссет.
Девочка вопросительно взглянула на мать – она же просто сказала, как есть. Алек-сандр рассмеялся – только один человек так разговаривал с ним.
- Почему ты смеешься? – она перевела взгляд на отца.
- Я думал, только один человек… - он запнулся. – Одно существо во всех мирах так же может ответить мне на этот вопрос. Но теперь вас двое. Ты говоришь совсем как твоя мать. – он повернул голову к Иссет. Их взгляды встретились. – Именно это – слово в слово ты сказала мне при нашей первой встрече.
Девочка счастливо улыбнулась – это была большая похвала для нее.
- Александр, ты столько помнишь! Даже то, что я тогда сказала?
- Еще бы не запомнить такой взгляд. Что-то во мне тебе тогда не понравилось. Мо-жет сейчас, наконец, скажешь – что именно?
Иссет смутилась.
- Я думала, ты выше ростом. – тихо сказала она.
- Вот оно что! А я все думал, что же ей не так? И что же остановило тебя?
- Твои глаза.
- Огонь в них?
- Нет. – улыбнулась она и бесхитростно произнесла. – Они разного цвета. Это было так интересно! Даже в этом ты был не похож на остальных. – Александр был весьма удивлен. Он улыбнулся и покачал головой. Она заметила это. – В жизни все просто, македонец.
- Да. Проще, чем мы думаем. – он смотрел на Иссет и детей.
- Почему вы разъединены? – вдруг спросил мальчик. Его тихий голос словно копь-ем пронзил Воплощенную и царя.
- Я объясню тебе это потом, мой мальчик. – тихо ответила Иссет.
- Я пойму? – так же серьезно спросил он.
- Когда-нибудь, да.
Александр и Иссет словно в зеркало смотрели на своих детей. Все четверо они держались за руки, словно заговорщики, понимая или, скорее, чувствуя, что в эти мгновения Судьба переставляет свои фигуры в великой игре мироздания.
- Ты невероятна, дочь моя, как и твоя мать. – говорил Александр, гладя шелковые волосы девочки.
- А она иногда говорит, что я так же упряма, как ты.
- Ты так говоришь, Воплощенная? – он с улыбкой взглянул на нее. Иссет смущенно отвела глаза. Дети… - Ты ведешь себя как смертная, Иссет.
- Общение со смертным сыном Первопричины этого мира дает о себе знать. – пари-ровала она.
- Почему мы не могли жить вот так всегда? – спросила Исандра. – Нам же так хорошо сейчас всем вместе.
Ком подкатывал к горлу. Как объяснить детям, что твоя верность идее о завоевании мира не давала шансов на простое человеческое счастье. Иссет, сколько тебе еще придется объяснять этим невероятным людям – их детям – как трудно быть богами и их детьми.
- Потому что вы – дети Воплощенной и царя. Мы не смогли быть рядом, потому что должны были многое сделать в этом мире. И единственное, что мы можем дать вам – это наша любовь. Поверьте, родные, мы любим вас так, как никто не любил доселе. И что бы ни случилось с вами в этой жизни, наша любовь будет с вами навеки.
Глаза Иссет заволокли слезы. Он мог убедить кого угодно в чем угодно. Тем более, что сейчас его слова шли из самых глубин сердца, где надежно пряталось от мира самое странное чувство царя.
- Что с тобой, Иссет? В твоих глазах блестят нильские росинки?
Словно не было этих лет – на нее смотрел сейчас молодой Александр, фараон только что надевший корону Египта. И казалось, снова они стоят на корабле, плывущем по Нилу к Уадж Ур.
Она прислонилась щекой к его щеке, и они застыли на несколько мгновений, без слов понимая друг друга, как тогда.
И именно эта картина позже вставала перед глазами их детей, когда Великие Жрец и Жрица вспоминали о своих родителях. Они почувствовали в этот миг, что были отпрысками действительно невероятной любви.
Александризис обнял сестру и тихо проговорил:
- Мы будем достойны вас обоих. Ты не думай, царь, мы все понимаем. Мы выполним свое предназначение, как и вы.
Вздох вырвался у Иссет.
- Все правильно, родная. Они – наши дети. И принимают свою судьбу, как и мы когда-то. Ты верно объяснила им о предназначении.
- Не я.
- Кто тогда?
- Наш второй отец, Асуар говорил, что ты Великий. – сказал Александризис. – Но твои свершения уводят тебя далеко от благословенной земли Кем. Что это невероятно трудно, но ты должен исполнить свое предназначение.
- А еще он сказал, что таких, как ты не было на Земле и никогда не будет больше. И мы должны быть достойны тебя. – добавила Исандра
Глаза Александра потемнели. Второй отец. Асуар. Не он, а Асуар всегда был рядом с ней и его детьми.
- Нет. – остановила его мысли Иссет. – Ты не можешь ревновать к нему. Он хранит их.
- Это обязанность отца.
- У тебя тоже их было два. И мы не будем обсуждать это сейчас. – глаза Иссет стали непроницаемо царственными.
- А когда?! У нас есть еще время?
Она не отвечала. Александр замолчал и отвел глаза.
- Он здесь? – наконец спросил он.
- Да. И ты сможешь поговорить с ним, если захочешь.
- Ты знаешь меня, чуть ли не лучше, чем я сам?
- Нетерам это положено.
Александр улыбнулся детям.
- Будьте достойны своей матери. Это уже много.
- Я все понимаю. У нас самые невероятные родители в мире. С этим надо как-то жить. – сказала Исандра, забравшись на ложе царя, поцеловала его и уткнулась лбом в щеку, обвив своими тонкими ручонками его шею.
Александр от неожиданности резко вздохнул – комок подкатил к горлу, и он закаш-лял.
- Что с тобой? – взволнованно спросила Иссет. – Тебе снова плохо?
- Нет, Иссет. – с тихой улыбкой сказал он. – Мне снова хорошо.
Все также опираясь спиной на плечо и грудь Иссет, Александр протянул вторую руку сыну.
- Я мужчина! – сказал мальчик, пытаясь не показать, как ему хочется оказаться в объятьях отца.
- Тем более, – тихо и ласково произнесла Иссет. – Мужчина должен уметь показывать настоящие чувства тем, кого он любит.
- Твоя мать права. Иди, мой сын.
И Александризис быстро вскочил на ложе, оказавшись между отцом и матерью.
Никому из них не хотелось верить, что скоро все это исчезнет, как утренние звезды.
Первым заговорил Александр, обращаясь к сыну:
- Я скоро уйду, мой мальчик. Ты мужчина – береги свою сестру и мать.
- Сестру – понятно. А от чего беречь мать? Она Воплощенная – она недосягаема, и никто не посмеет причинить ей вред.
- Ты просто будь рядом с ней. Иногда просто присутствие кого-то рядом – лучшая помощь. Обещаешь?
- Конечно, – он вдруг пристально посмотрел на царя. – Странные вы оба! Дети богов, а ведете себя иногда, как обычные люди. Я никогда не забуду тебя, Владыка двух миров... Отец. Мне кажется, будто с твоим уходом уйдет и частица меня. Почему так?
- Нет, не так, Александризис. С моим уходом частица меня будет жить в тебе – и я счастлив. А на все твои вопросы ответит когда-нибудь твоя мать и жизнь. Помни, что ты обещал мне.
- Навсегда запомню.
Александр крепко прижал мальчика к своей груди, и тот почувствовал, словно частица Великого царя перешла в его сердце, во все его существо.
Они молча взглянули друг другу в глаза – говорить было не нужно – они понимали друг друга как никто.
- Ты будешь жить здесь, – мальчик приложил руку к сердцу.
Как ни счастливы были эти мгновения, но они подходили к концу.
- Дети, вам пора. – тихо проговорила Иссет.
Александр и дети с мольбой взглянули на нее. Глаза ее были печальны, но голос тверд.
- Пора. Голос долга иногда громче голоса чувств.
Дети засобирались. Они с самого раннего возраста приучались выполнять свой долг. Видно, у отца и матери были еще дела. Александр прижал обоих детей к себе и поцеловал на прощание.
- Я люблю тебя! – шепнула ему Исандра и поцеловала. На глаза Александра навернулись слезы. Но они должны запомнить Великого Воина и царя, образ которого нарисовал для них Асуар. И он светло улыбнулся детям.
Когда дети вышли, и они остались одни, Иссет и Александр долго смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Да и что могли значить сейчас слова, когда так мало времени оставалось ему в этом мире.
- Они – наше продолжение. – сказал он наконец. – Благодарю тебя, Иссет. Даже их имена… Ты, как всегда, сделала невозможное, соединив нас.
- Невозможное? Разве это слово для нас с тобой?
- Ты права. Но сейчас оно подошло ко мне. Невозможно мне остаться здесь с тобой и детьми. Невозможно изменить что-либо.
- Да, Александр. Тебе пора. Ты хочешь поговорить с Асуаром?
- Да. Хочу.
- Мне оставить вас?
- Нет. У нас с тобой слишком мало времени. Просто побудь рядом. Да и теперь мне уже нечего скрывать и не за что бороться.
Иссет позвала Асуара. Даже в своей одежде Отшельника он казался огромным и сильным по сравнению с измученным болезнью Александром.
Александр впервые видел Асуара воочию. Они долго смотрели друг на друга, словно говорили без слов.
- Благодарю тебя, Хранитель мира. Ты всегда рядом с Воплощенной и моими детьми. И я знаю, что бы ни случилось, ты будешь хранить их. Я не смог бы сделать больше для них.
- Тебе «страшно повезло» с этой женщиной, как когда-то мне сказал ее отец. Она во все века сама решает вопросы о детях. И никого не слушает. – Асуар старался разрядить и без того напряженную сцену.
- Да, тут ты прав. Вопросы о долге и власти тоже всегда решает сама?
- Была моложе на десяток тысяч лет – иногда советовалась. Но, по большей части – да. Так что у тебя тоже не было шансов, хоть ты и Владыка двух миров.
Они говорили сейчас, словно два родных человека. Их объединяла сейчас любовь к Иссет. А это роднит больше кровных уз.
- Я, вообще-то, здесь, мои дорогие. – попыталась вставить свое зернышко Иссет.
- Помолчи, Иссет! – вдруг сказали они оба, одновременно повернувшись к ней.
Асуар и Александр засмеялись, увидев открывшийся от неожиданности рот Иссет и удивленно взлетевшие брови. Им было легко и просто, словно сидели они не у смертного одра Александра. Их жизнь, предназначение, любовь и смерть объединяли их сейчас, как никогда.
- Я всегда мечтал сказать ей это! – проговорил Александр.
- Зря молчал. Видишь – послушалась!
- Вы как дети, Великие! – с легкой укоризной сказала Иссет, смущенно улыбаясь.
- Если у моего ложа сидят боги, значит я чего-то стою на этой земле. – продолжил Александр.
- Стоишь, царь! – проговорил Асуар. – Ты один стоишь целого мира. Поэтому я с великим уважением отношусь к вашей любви. И всегда буду беречь Воплощенную и ваших детей. Можешь мне верить.
- Я верю тебе. И в тебя, Осирис. Так мы зовем тебя?
- Так, Александр. – Они обнялись, как братья. – Даже уйдя, ты будешь жить. А сейчас мне пора. У вас мало времени, Иссет.
Он быстро вышел.
Александр и Воплощенная остались одни.
- Ты подарила мне великое счастье. Но и ты же отняла у меня целый мир… Эти годы боли, обид…
- Нет. Годы твоих побед и свершений. Твоих легенд, Великий Воин.
- Почему ты сделала это? Ты хотела меня наказать?
- Нет, что ты. Мы не смогли бы соединить и удержать все это. Ты – Владыка двух миров…
- А ты – Живое воплощение Богини! Но именно ты должна была стать моей царицей! Ты могла все изменить!
- Царицей? И забыть о своем долге? И к тому же, ты не потерпел бы рядом с собой такой Царицы. Тебе нужна была только тень. А я слишком заметна. Твоей тенью был Гефестион. У тебя было все, в чем ты нуждался. Но все равно в последние годы ты был про-гружен в одиночество и безумие абсолютной власти. Твоей власти, Александр!
- Моей власти? А твоя власть! Ты не хотела быть просто моей царицей! Ты хотела властвовать сама! – глаза Александра сверкнули гневом. – А ты не подумала, что мне просто была нужна ты. Такая, какая есть!
- Ты не выдержал бы! И как бы я делала то, что должна?
- Ты считаешь, что на этих дорогах мы встретились, чтобы просто на мгновение вздохнуть всей грудью, а потом годами задыхаться? Я сделал все, чтобы стать равным тебе!!! Доказать тебе…
- Прости меня, любимый! – мягко и покорно произнесла она.
Никогда до этого так не произносила она этих слов. И он застыл, словно мир пере-вернулся в эту минуту. Вдруг на какое-то мгновение снова ушли куда-то завоеванные царства и жреческие тайны. Словно они на это мгновение стали простыми людьми. Только здесь, у последней черты, могли они позволить себе такую роскошь.
- И ты меня прости! Мы были не вольны?
- Это наше предназначение. Ты уходишь, Александр. И знаешь, что последует за этим.
- Вижу, что будет великое состязание над моей могилой. – грустно усмехнулся он.
- Да. И ты хочешь мне и детям такой судьбы?
- Если бы царицей была ты – ты удержала бы все, что я сделал.
Брови Иссет взлетели вверх, и глаза распахнулись от крайнего удивления.
- Я, конечно, та, кто я есть… Но править твоей державой… - она покачала головой. – Я не могу убивать так легко, как ты.
- И это ты мне говоришь? А те лучники в Бактрии?
- Да я  могу уничтожать и разрушать, но только для сохранения равновесия мира или защиты. Да к тому же, я не собираюсь разгребать склоки твоих жен!
- Если бы ты была царицей, их бы не было.
- Если бы… Ты невыносимо упрямый мечтатель, македонец! Каждую минуту мы делаем выбор. И, сделанный, он не оставляет параллельных вариантов в этом мире. Мы свой выбор сделали.
- Мы?
- Мы, Александр. Мы выбрали власть. А она очень ревнива. И вбирает в свою орбиту множество людей. И рядом с ней нет места любви, справедливости и покою. Скоро твоя держава ощутит это в полной мере.
Именно сейчас, глядя в глаза этой женщины, он ощутил всю глубину ее правоты.
- Только наши дети выживут?
- Да. Я сохраню их.
Александр застонал, глядя в глаза, открывшейся перед ним бездны.
- Все прах…
- Нет. Ты изменил мир. Он больше никогда не будет таким, каким был до тебя. Ты и вправду велик, любимый.
- Я люблю Воплощение Богини. И всегда я хотел быть равным ей…
- У тебя все получилось, Александр. Великий. – Она склонила голову перед своим счастьем и болью, перед отцом своих детей, перед человеком, которого любила.
Он прижал ее к себе так сильно, что на мгновение у нее перехватило дыхание. Словно в эту минуту Александр хотел забрать ее у всех людей и богов, у всех миров.
Их объятие стало слиянием. Казалось, что в это время где-то там, в безднах мироздания, зазвучала мелодия невыразимой гармонии и печали – мелодия их любви.
Они соединились, чтобы сейчас быть вместе. И это мгновение, как тогда в Египте, растянулось до невероятности. Вечность снова укутала их своим покрывалом. И этого ничто не могло изменить. Даже смерть Александра.


Она стояла на балконе и слезы ручьем лились из ее глаз. Почти две с половиной тысячи лет назад она имела все и ничего. Она любила, была любима и не смогла сохранить это.
- Что с тобой? – голос Асуара был тих, словно он боялся спугнуть ее воспоминания.
- Асуар. – она обернулась к нему. – Я вспомнила. И мне так больно сейчас.
- Что ты вспомнила, Иссет?
- Александр. Дети. Кем. Вавилон. Он умер.
- Да. Вот уже более двух тысяч земных лет ты всегда вспоминаешь сначала его. Он был смертным. Это слабое утешение, но другого у меня сейчас нет.
- А дети?
- Великий Жрец божественного Александра и Великая Жрица Исиды.
- Они…
- Они прожили более ста лет – это в них от тебя. Но они тоже были смертными – это от него.
- Им тоже ты закрыл глаза, как и… - она застыла, ошеломленно глядя на него. Вдруг резко схватилась за голову. – Асуар! Папа, Сутех, Хорис… - она вскрикнула и повисла на его руках, лишившись чувств. Бездна времени и ощущений разверзлась перед ней.
Он подхватил ее и отнес на кровать. Первые воспоминания каждый раз давались ей труднее всего.