Дневниковые записи. 1937 год. Часть 64

Часть 64

19 сентября 1937 года. Татаровские высоты.
Как-то в институте встретил Абрама Юровского. Он выразил желание познакомиться с геологией окрестностей Москвы и поездить со мной. Сегодня едем на Татаровские высоты заканчивать сбор материала. В овраге Гнилуша собрали образцы фосфоритовых конкреций. Решили с Юровским в Музее нефтяного института организовать витрину геологии окрестностей Москвы.
    
Яркое солнце. Жарко. Вода в глубоком овраге, вытекающая из родников, холодная, вкусная. Кустарник ещё полностью покрыт зелёными листьями. Лишь у черёмухи приняли яркую разноцветную окраску. Цветов нет. Поля пустеют. Пользуясь сухой погодой, колхозники копают картошку. На Татаровских высотах без перемен. Старый карьер ещё больше завален. Рядом вырыли новый, небольшой, но он ничего не даёт нового.

20 сентября. Воробьёвы горы.
С В. П. Флоренским и Абрамом Юровским ездили на Воробьёвы горы. Я просил Флоренского проверить найденные мной обнажения. Ввиду больших, часто очень сильно замаскированных оползней на Воробьёвых горах, Флоренский посоветовал собрать образцы только у Богадельни, отбросив другие более трудные места, где невозможно разобраться без специальных земляных работ. И я, как будто, там несколько напутал. Впрочем, без ошибок никто не начинал работать. Поездка с Флоренским прояснила мне голову.

21 сентября. Люберцы — Гремячево.
С раннего утра я с Юровским (Юровский становится заядлым геологом) поехали в Люберцы. Яркое и жаркое солнце. Прямая дорога ведёт в Н. Котельники, над которыми стоит высокая церковь. Осмотрели новый карьер в Котельниках. По сравнению с весной прошлого года он сильно расширился и углубился. Рядом — новый карьер. Мне на этом карьере делать нечего.
    
По лесу без дорог пошли на Гремячево. Гремячевский карьер, находящийся недалеко от Москвы-реки, ещё глубже Котельнического (достигает почти 30 метров), но песок его сильнее загрязнён железом. Разработка механизирована. Вагонетки двигателем отвозятся на берег реки, где механически разгружаются на баржи. Песок этот идёт на производство силикатного кирпича. Собрал образцы. Среди валунов нашёл хорошо сохранившиеся волноприбойные знаки на розово-лиловом песчанике. На некоторых глыбах кварцита классическая горизонтальная и косая слоистость. Один кусочек захватил с собой.
    
Почти весь день ушёл на ходьбу и осмотр карьеров. В лесу перекусили яблоками с хлебом и отдохнули. Какая красота в лесу! Но эту красоту замечаешь тогда, когда на душе спокойно. А душа у молодого человека спокойна тогда, когда кровь спокойна, и ясна перспектива. А кровь-то редко бывает спокойна... до женитьбы. Мне жаль, что человек женится один раз, и на этом замирает. Я бы хотел прожить не одну жизнь, как и жениться (число жизней — числу женитьб). А потому и хочется жить лишь с лучшей девушкой. А как выглядит эта «лучшая девушка», очень трудно сказать. Без ошибок нет опыта. Но опыт можно приобрести и без крупного риска. Впрочем, я не знаю, о чём я думаю и что хочу. Дальнейшая жизнь покажет. Некоторые вопросы нельзя предусмотреть, и многие решения происходят совершенно неожиданно. Я хоть и не поддаюсь панике, но иногда и я теряю голову, когда кровь кипит. Человек есть человек, земное существо, сложный комплекс молекул, и мозг человеческий, являясь другим комочком комплекса молекул, мало может воздействовать на первые молекулы. Живи, даже ошибайся; и ошибка — жизнь. А жизнь без борьбы и ошибок, монотонная и неинтересная, — не жизнь. Иногда много думаешь, сидя под тенью какого-либо дерева в прекрасном уголке вселенной.
    
Поздно вечером возвратился домой. Поездка в смысле количества собранного материала довольно удачна. С каждым днём прибавляется материала в ящиках в институте, и опыта — в ящике мозговом. С каждым днём чувствуешь себя увереннее, смелее, и становится радостно на душе.

22 сентября. Тарасовка.
Сегодня я в Тарасовке. Солнце. Тепло. Даже жарко. Копал огород. Гулял в лесу. Мне чего-то не хватает. Какая-то пустота. Осеннее настроение, грустное и выжидательное.
 
23 сентября. Москва.
В газетах печатают классическую красивую речь М. М. Литвинова(1) на пленуме Лиги наций под заголовком «Коллективный отпор агрессии, коллективная защита мира». Он говорил о войне, начавшейся на западе и востоке и о том, что требуется для предотвращения мировой бойни. Всё это разговоры, но и эти разговоры оттягивают срок мировой бойни на некоторое время. А время для СССР — это всё.
    
Вечером с Юровским в Октябрьском зале Дома Союзов слушали доклад академика И. М. Губкина(2) «Итоги XVII Международного геологического конгресса». Доклад об организации конгресса и его деятельности, о темах конгресса и изученности СССР в геологическом отношении. Доклад  не о научных итогах конгресса, а об организационных итогах.  Доклад вызвал довольно слабый интерес слушателей. Зал наполовину был пуст. Губкина встретили молчанием, а он уже привык к громким аплодисментам. Вывод из доклада один: работы геологам хватит на десятки и сотни лет. Губкин пришёл к выводу, что геологи СССР не только догнали Европу и Америку (по своей подготовке и научным работам), но в некотором отношении и перегнали.

24 сентября. Москва.
Утром пошёл в Третьяковскую галерею один. (Варя поехала на археологическую экскурсию в Поварово). Попал на выставку картин И. Н. Крамского. Замечательный портретист. И знаком он больше своими картинами в репродукциях, распространённых по всему Союзу, как портреты Грибоедова, Л. Толстого, Шевченко, Салтыкова-Щедрина и др. Очень хорошие вещи «Деревенский староста», «Рубинштейн за роялем» и т. д. Известный «Портрет незнакомки» долго останавливает на себе взгляд.
    
Не могу понять я картин М. А. Врубеля, этого малопонятного символиста. Он по-своему очень умён, и своими сильными, но часто грубыми мазками изображает глубокие вещи в таком виде, в каком себе представляет его, по-видимому, несколько болезненный нервный извращённый мозг. Но другие люди его часто не понимают именно потому, что склад мозга Врубеля отличается от склада мозга обычных людей, не привыкших и не могущих мыслить в таком виде, как мыслит Врубель. Надо иметь мозг неуравновешенного и нервного, поддающегося грёзам, человека, или выдающийся мозг (в какую сторону?) Врубеля. Характерные картины: «Лебедь», «Демон», «Жемчужина», «К ночи» и другие.
    
Наступает вечер. Звоню  Варе — ещё не приехала с экскурсии. Что делать? Становится неспокойно на душе. Неожиданно позвонила Аня Егорова. Она, оказывается, уже с июля находится в Москве, приехала с Сочи и поступила учиться в театральный техникум (это после медицинского!). Просила звонить. Но я её сегодня никуда не пригласил, надеялся, что ещё увижу Варю. Но напрасно. Со скуки пошёл к Володе. Но сегодня неудачи кругом: его нет дома. Его брат говорит, что Володя должен со дня на день идти в армию. Ольгу он в конце сентября отправляет домой к родителям, у неё уже декретный отпуск. С Варькой решил больше не очень церемониться. Звонить и ездить к ней не буду, пока не начнёт она.

25 сентября. Москва.
Был в институте. Пришёл мой груз со стволом окаменелого дерева (с летней практики), я его пока не распечатывал.  Договорился с Глаголевым на консультацию по поводу его изобретения (сетка для подсчёта механического состава песчаников в шлифах под микроскопом).
    
Днём из института звонила Варя. Договорились встретиться завтра. Говорит, что на 27 сентября взяла билеты в театр. Разве можно после этого на неё сердиться? Весь мой «заряд» пропал.
    
Получил письмо от Лёши Михайлова с Сахалина. Послал он письмо ещё 11 августа (шло полтора месяца), где пишет, что моих писем ещё не получал. Жаль. Лёша — лучший товарищ, хоть иногда и псих. Но это иногда. У каждого свои недостатки. У него же их меньше, чем достоинств.
    
Вечером ездил в Тарасовку за вещами. Над Клязьмой густой туман. Пахнет сыростью. При возвращении в Москву (только отъехали от платформы), пуля пробила насквозь два окна, едва не задев рядом сидящего человека. Стреляли из боевого оружия снизу из-под откоса. Кому нужно такое хулиганство?

26 сентября. Москва.
Вечером у сквера на Пироговской, вблизи института, встретился, как условились, с Варюшей. Варюша сегодня весёлая и очень хорошая девочка. Я приготовился с ней ругаться, но как только её увидел, вся «руготня» вылетела из головы. Завтра пойдём в театр.

27 сентября. Москва.
Начинаю с самого главного. Только что возвратился домой (в час ночи) в прескверном настроении и начал писать письмо Варе, которое около двух часов ночи отнёс на почту. Настроение тяжёлое. Даже дневник не могу сейчас писать, начну завтра, по порядку; может быть, завтра легче будет. И всё из-за Варечки...

*****

(1) Литвинов Максим Максимович (наст. фам. и имя Валлах Макс) (1876-1951), государственный деятель. С 1918 член коллегии Наркоминдела. С 1921 заместитель, в 1930-1939 нарком иностранных дел СССР. В 1941-43 заместитель наркома иностранных дел, одновременно посол СССР в США.
(2) Губкин Иван Михайлович (1871-1939), российский геолог, основатель отечественной нефтяной геологии, академик АН СССР (1929), вице-президент АН СССР (1936-39). Основные труды «Учение о нефти» (1932). Обосновал возможность создания «Второго Баку». Руководил исследованием Курской магнитной аномалии  (1920-25). Председатель (1930-36) Совета по изучению производительных сил АН СССР. Ленинская премия (1929).

*****

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/16/1007