Богодул часть4

                10.
Только теперь она отпустила его руку. Будто цепь разомкнула. Он ощутил облегчение и одновременно потерю. Что он потерял? И что же дальше?
Всего полчаса прошло с того момента, когда он в первый раз увидел ее. То первое впечатление... он невольно  усмехнулся. Взамен того, первого, пришло... Разве может так вот, за полчаса что-то прийти? Он вдруг догадался, чего ему сразу, с ее уходом стало недоставать. Ее духа, ее запаха, который он в продолжение всего пути жадно вдыхал, впитывал в себя.
Он немало знал женщин. Были меж них и красавицы, были и так себе, невзрачненькие, были умницы и глупышки, с фигурами и нескладухи. Но при всех их качествах первым для него был дух, Запах Женщины, который не скрыть и не привнести искусственно никаким парфюмом, никакой косметикой от диоров и шанелей. То, что он встретил сегодня, не походило на все прежнее, было ни с чем не сравнимо. Тем разительней было для него, что она через объявления ищет знакомства. Неужто мужики не чувствуют того, что поразило его? Почему она одна?!
Он невольно прислушался к себе, даже обнюхать попытался.
«Пес ты смердящий, - усмехнулся невольно, только теперь ощутив, как взмокла, особенно на спине и под мышками, его видавшая виды рубаха. - Кобель озабоченный. Может, сбежать, пока она там, от греха подальше? Неужто она ничего не чувствует? Неужто ей не противно? Умыться бы где или искупаться. Она, кажется, за город собиралась? Но какую же он «дуру» сморозил с этим, последним письмом!  Праведник хренов! Впервые, может, повезло с женщиной, а он заранее, до встречи умудрился все перекрестить. Завтра она получит это письмо и, что бы сегодня ни было... Нет, надо сматываться, нечего головы морочить
Он резко развернулся и быстро зашагал к лестнице, в сторону вокзала.
- Андрей! - услышал он, не сделав и десятка шагов. Обернулся. Она торопливо сбегала   по ступенькам от дверей аэрокасс.
«И как только не подломится на этих гвоздях?» - пробормотал он с неожиданной теплотой внутри, уже шагая навстречу.
-  Вы решили сбежать? Бросить меня?
-  Что вы! Хотел сигареты купить. Думал, успею, - соврал он и густо покраснел.
-  А мне казалось, вы не курите, - Ирина опять взяла его под руку. У Андрея перехватило горло, он даже не смог говорить, закашлялся.
-  Теперь пойдем, купим билет на поезд, - она будто не замечала ничего. - Завтра отправлю в Ленинград маму и три недели буду круглой сиротой.
-  Коломенской, - прохрипел он, чтобы хоть что-то сказать.
-  И вы допустите это? - спросила она требовательно, остановившись, развернув его к себе лицом,
Андрей только пожал плечами. Он, кажется, совсем отупел от ее близости.

                11.
-  Так о чем же вы написали мне в последнем письме? - вновь спросила она, когда тронулась электричка и за окнами замелькали раскаленные зноем дома, изнывающие от солнца и пыли деревья.
-  Можно вас попросить, Ира, об одном одолжении? - вместо ответа сказал он.
-  Я вся - внимание, - с готовностью отозвалась она и даже придвинулась ближе. Они сидели рядом на  скамье, и теперь он ощутил тепло и упругость ее бедра.
-  Не ходите вы за этим письмом. А если все-таки получите, не читайте, порвите сразу, в клочья.  А завтра или лучше послезавтра - тогда все прояснится - давайте встретимся снова. Где-нибудь к вечеру, часов в шесть, в полседьмого.
-  Ну, если вы настаиваете, - как-то неуверенно ответила Ирина, и Андрей понял, что письмо она прочтет обязательно.
-  Прелестно, - улыбнулся он, ощутив неожиданное облегчение. – Значит, во вторник, там же, в половине седьмого. А куда мы едем сейчас?
-  Я думаю, на Академгородке сойдем. Там есть хорошее место, чтобы искупаться. Вы ведь хотите искупаться?
-  Там нет оборудованного пляжа. Хотя купаться... Мне когда-то довелось там в больнице полежать. Знаете, пароходская больница. Так я каждое утро, часов в шесть на бухту бегал. Тай-ком. Однажды выскочил из окошка и пяткой - на бордюр. Вдобавок к воспалению еще трещину пяточной кости получил - продлил больничный.
-  С воспалением купаться бегали? Это было летом'?
-  Весной.
-  По-моему, вы ненормальный.
-  Вы это сразу поняли? Еще там, на остановке?
-  Я, признаюсь, там едва не передумала. Уже когда на Фокина подъезжали, из окна увидела вас...
-  То-то я заметил, вы в другую сторону от меня наладили.
-  Мне нужно было несколько минут, чтобы обдумать, собраться. Нет, я в любом случае подошла бы. Хотя бы за тем, чтобы извиниться
-  За что? Не пришли бы - я бы не обиделся. Женщинам это позволительно. Тем более после моего письма. Я-то ведь думал, что вы его получили.
-  Вам не говорили, какие красивые у вас глаза? - Ее прямота и непоследовательность обескураживали.
-  Глаза как зеркало души, - пробормотал он. - Нет, не говорили. Но я где-то читал или слышал про критерии, по которым женщины оценивают мужчин.  И глаза там далеко не на первом месте.
-  Я знаю. На первом месте для большинства - то, что сзади, ниже пояса. Задняя поверхность бедра. А для меня - глаза. Дейст-вительно, зеркало души. И напрасно вы так, с иронией. Будь он Геркулес, атлет и супермен, но с рыбьими глазами, для меня он ничто. А что для вас в женщине главное?? Какую бы вы могли  полюбить? У вас была семья? Или, может быть, есть? Вы эту тему как-то обтекаете. Вы вообще влюбчивый человек?
-  Я, наверное, бабник. Вокруг так много женщин, в которых я готов был влюбиться. К сожалению, часто, после первого разговора понимаешь: не то. Конечно, женщины были, но семьи, в правильном, так сказать, понимании, увы.
-  Странно, если, как говорите, вы такой влюбчивый. А по-настоящему, сильно любили кого-то?
Андрей заговорил после долгой паузы:
-  Была у меня женщина. Я тогда на плавзаводе работал. «Павел Постышев» - слышали, наверное. Она на четыре года старше меня была, двое детей, но... По-моему, это была лучшая из женщин на пароходе. А их там четыре сотни - было из кого выбирать. По приходе домой думали пожениться. Месяца три до конца рейса оставалось. И тут появляется Она. Хотя нет. Сначала слух прошел, что к нам ее направляют. Бывают, знаете, такие фигуры, то ли богом, то ли чертом меченные, вокруг которых прямо шекспировские отрасти кипят. В море такие особенно заметны. Из-за нее, из-за Надежды этой , на «Захарове» один матрос другого порешил. Как правило, на плавзаводах девки из-за мужиков друг дружку за волосы таскают: мужское население там почти втрое меньше, чем женское.  А тут... Ну, я поначалу ноль внимания: мало ли о чем болтают, да и не касается это меня. У меня Тамара есть.  А мы с вами не уедем в Уссурийск? Академгородок, кажется, проскочили.
Внимательно глядя на него, Ирина задумчиво молчала.
Они вышли на Океанской. С высокой платформы, сквозь густые заросли неведомой Наумову породы деревьев выбрались на ярко-зеленую луговину, простирающуюся вдоль извилистого бере-га залива. Местами от самой воды и до деревьев марил желтый раскаленный песок. По нему тут и там стояли павильончики, грибки, раздевалки и душевые. Но купальщиков, несмотря на жару, было очень мало. То ли ветер, который дул прямо с залива, был тому причиной, то ли коварная  медуза «крестовик». Ею обычно кишела вода в эту пору. Людей окрест можно было пересчитать по пальцам.    
-  Так будем скупаться? - Ирина решительно направилась к воде. Следом за ней пошел и Андрей.
Вода в заливе имела странную пеструю окраску. Вдали, ближе к противоположному берегу, она была ультрамариновой, по самой середине залива проходила широкая полоса цвета выгоревшей травы, а вблизи она становилась мутно-фиолетовой, с качающимися повсюду клочками водорослей.
-  Что-то мне не хочется плескаться в этой каше, - она остановилась у края воды, только ступни едва замочила.
-  А я все-таки рискну, - Андрей в считанные секунды сбросил на песок свой наряд и решительно пошел в воду. Она не без удовольствия рассматривала его. В сорок лет тело у Андрея было явно не «настольного» спортсмена. Широкие, крутые плечи, плоский, рельефный живот, руки и ноги... она невольно сравнила их с конечностями капитана первого ранга Краснопеева, ее Витюши, и усмехнулась.
Купался Андрей недолго. Мелководье его раздражало: ни понырять, ни поплавать. Побарахтавшись минут пять, он вышел на берег и, отерев лицо краем рубахи, подошел к скамье, на которой уже устроилась Ира. Желтое платье ее лежало тут же, прижатое сумочкой, босоножки на песке отдыхали от хозяйки.
- И что же было дальше? - спросила она, словно не было долгой паузы от вагона электрички и до этой вот минуты.
-  Это вы про что? - ему не хотелось возвращаться к своему рассказу. Внутренне он даже негодовал на себя: с чего это разболтался? Что не мешало ему откровенно любоваться ею.
«Скрипочка. Страдивари. У нее, должно быть, зверский темперамент. Нам ли по силам такую кобылку взнуздывать? Потому, наверное, и незамужем, что жеребца по себе не сыщет. Вот и объявления в «Вестниках». Однако кожа бледновата для путешественницы. Хотя рыжие все такие, к ним загар не пристает».
-  Я про ваших Тамару с Надеждой, - напомнила Ирина. Взгляд его нимало ее не смущал. - Если не хотите рассказывать, я не настаиваю.
-  Ах, про это. Ну, появилась тогда у нас эта Надежда. На пассажире пришла. На  «Орловой», кажется. Или «Садовской»? - не помню уже. Собственно, мне это как-то до лампочки было. Матрос у меня был, со мной вахту стоял - такой деловой, все судовые сплетни знал. Да, наверное, не только судовые, а со всей управы. Пришла, говорит, эта, вся из себя. И ее сразу учетчицей на разделку поставили. Да не абы какой, а старшей - кому-то потрафила, видать. Занятно, конечно. Я только слушаю да смеюсь. Но однажды на моей вахте она на мостике возникает. Что-то там в разделке случилось, и она поднялась объявление по трансляции сделать. Вот мы и встретились. Санька, матрос этот, говорил, что на нее уж кто-то из наших раздельщиц со шкерочным ножиком кидался - и тут кавалера успела отбить...
-  Что же, так хороша была? - Ирина спросила, как могла, равнодушно. Андрей взглянул на нее и понял, что увлекся.
-  Да ну их всех, к лешему, - отмахнулся он, - Нашел, о чем рассказывать.  И вообще, почему это я сегодня в роли сказочника. Оле Лукойе. Лучше вы о себе расскажите.
-  Да у меня все просто.  Школа, институт.  Были, конечно, увлечения.  И любовь была. Еще там, в институте. По морям я не плавала, зато по речкам сплавлялась, ездила много - Карелия, Урал, до Астрахани на теплоходе. Мечтала на Байкале побывать, да пока не получилось. Проездом только, из окна вагона видела...
Говорила она без энтузиазма, а про себя тем временем думала: «Поцеловал бы, что ли. Будь он порешительней, отдалась бы ему сегодня же, здесь же, вон в тех кустах. - Но сразу осадила себя: Держите себя пристойно, дама! Ваши бы мысли да в уши любимой мамочке».
-  Может быть, в «Поплавок» сходим? - кивнула она в сторону округлого сооружения, вылезшего в залив метрах в трехстах от их скамейки - Я там была -приличная кафешка. Кстати, перекусить бы не грех. Вы как насчет перекусить?
-  Что-то лень туда топать. Давайте лучше просто позагораем, - Андрей плюхнулся на песок возле скамьи, перевернулся на спину, раскинув руки. - Устраивайтесь.
- Я лучше так, сверху на вас посмотрю, - отказалась она, хотя ей очень хотелось прилечь рядом, положить голову на его плечо.
Непристойностей в этот день не случилось. Только прощаясь на той же самой остановке, где встретились, Андрей коснулся губами ее бархатной щеки да сильно, но при этом нежно сжал ее плечи широкими, жесткими ладонями. Она внимательно, уже в который раз, глянула в его лицо и сказала:
- Вы почему-то все время грустный. Даже когда смеетесь. Так и хочется вам конфетку дать.
Сказала и сразу пожалела. Он резко опустил руки и, ничего не ответив, развернулся и пошел прочь. Даже не дождавшись троллейбуса.