Святочное чудо

Крещение! Какое морозное и теплое слово! Елки еще кое-где горят и мерцают разноцветными гирляндами, во дворах резвится детвора. Даже в самом слове «Крещение» слышится радость и морозный хруст.
Вот со снегом как раз в этом году погода подкачала. И даже легкий морозец (градусов восемь) не радовал, ведь как приятно было бы упасть в снег и, просто закрыв глаза, дышать белизной.
«Мам, пойдем домой?», - сын тянул Ее за указательный палец, замурованный в кожаную перчатку.
«Пойдем, дорогой», - Она вздохнула, еще раз окинула серый снег и направилась к дому.
Дома был готов праздничный ужин, где-то в недрах холодильника готовилась отсалютовать бутылка полусладкого шампанского. Мужа еще не было. Собственно, раньше полуночи Она его и не ждала, хотя в душе тайком надеялась, что ради Крещения его отпустят пораньше. Хотя для него что Крещение, что День взятия Бастилии… Повод, не более… Сын с аппетитом уплетал салаты, пил газировку и болтал о том, как он играл сегодня на улице с пушистой кошкой и хотел принести ее домой, но пришел хозяин и позвал ее. Она не слушала, просто кивала с улыбкой. Сумерки ложились на тополя ровными мазками, и город тонул в чернилах наступающей ночи.

Он с наслаждением дышал уральской погодой. После стольких лет в Африке даже отсутствие снега не казалось ему чем-то диким. Тем более на черном континенте снег вообще не выпадал, а Он так мечтал поймать на ладошку снежинку и растопить ее своим выдохом. Ах, как же здорово дома. Его тяжелый автомобиль рассекал январский вечер, окно было открыто, из приемника лилось что-то джазовое. Уже совсем скоро будет горка, а за ней мелькнет пруд и первые домишки частного сектора, а потом дорога круто повернет и можно будет уже увидеть и огни центральных улиц его маленького городка. А там и мама. И брат… Кот… Отчим… Все, кого Он не видел уже долгие четыре года. Родина. Теплый вечер. Неизменная бутылка виски, которую Он вез аж из самого Бамако. Куча фотографий. И главное рассказы до утра.  И только от этого у Него вставал комок в горле, и Он упорнее и сильнее давил на газ, не боясь пересечься с сотрудниками ГИБДД.

Сын уснул, за него до утра можно было не беспокоиться. Они сидела на подоконнике, поставив напротив себя маленькую икеевскую свечку, и пила горячий брусничный компот, рассматривая до боли уже знакомый фонарь, единственного Ее друга в этом городе. В него, может быть по случаю Нового года, была вкручена более яркая лампочка и он, казалось, тоже радовался празднику. Она улыбнулась. Вчера подруга уговорила Ее погадать. В принципе, уклад жизни Ее устраивал, ничего не хотелось менять. Муж любит. Сын растет. Работа для их городка неплохая. Шарик, воск, зеркала не показали ничего. «Собственно, как я и предполагала», - усмехнулась Она. А подруга, которой Святки уже наобещали квартиру, машину, мужа, ребенка и чуть ли не песцовую шубу, уже шуршала картами. «Ух тыыыыы….», - протянула она. – «У тебя неожиданная встреча и любовь выходит». Она горько усмехнулась. Единственный человек, которого Она любила, исчез много лет назад, не оставив координат, и телефон Его не работал с того самого дня, как мелькнули в последний раз в чернилах такой же крещенской ночи огни Его авто.

Словно что-то толкнуло Его в бок. На указателе, который пролетел мимо Него, замерло навсегда название городка, где перед самым отъездом за границу Он был счастлив. Память сохранила Ее лицо, даже где-то в записной книжке хранился Ее номер телефона, если не поменялся, конечно. Но как после стольких лет разлуки позвонить и сказать… А, собственно, что Он скажет? «Привет, это я»? «Привет, помнишь меня»? Или, может быть «Привет, любимая»? Нет, это совсем пошло. Тем более, Он так по-свински с Ней поступил, когда не сказал, что уезжает, причем, не зная на сколько. И телефон Он выключил специально. Сволочь… Была – не была. Машина круто развернулась, подрезав идущую по соседней полосе «девятку», и двинулась в сторону, противоположную Его дому.

Компот закончился, и Она, кажется, даже задремала. Разбудил Ее телефонный звонок. От стекол уже веяло холодом, и Она, спрыгнув с подоконника, сначала забралась под пуховое одеяло на диване, а уже потом нащупала леденец мобильника на столике. В такое время Ей мог звонить только муж и Она, не глядя на дисплей, улыбнулась в трубку: «Привет, милый. Мы с сыном тебя ждем».

Он сидел в остывающей машине и бесцельно глядел на погасший экран телефона. Да, голос Ее. С другой стороны, на что Он надеялся? Четыре года – не четыре дня. Любимый человек, ребенок. Да, наверное, зря Он так сделал, но ведь и Она не Пенелопа, чтобы годами ждать. Четыре года! Это даже не армия! Это как университет закончить!

Она недоуменно смотрела на незнакомый номер, с которого был последний звонок. Звонящий быстро повесил трубку. Странно, обычно Ей и не звонил никто. Все номера были известны, последний раз когда был подобный звонок – просто ошиблись номером, но что-то, Бог знает, может быть это и называется интуицией, подсказывало, что это не ошибка. И Она решительно набрала номер.

Он ехал в направлении выезда, останавливаясь перед перекрестками, даже на желтый мигающий сигнал, все ждал чего-то. Машин вокруг не было, а надпись, зачеркивающая название Ее города, как бы завершающая эту многолетнюю историю, ушла назад. Неожиданно зазвонил телефон. Мама беспокоится, наверное. Телефон не отобразился на гарнитуре Блютуз. Он нажал кнопку и устало сказал: «Да, мам?».

Не может этого быть, думала Она, сбросив вызов. Ей, видимо, до сих пор это снится. Но ведь четыре года… И Она не забыла этот голос. Почему Он назвал Ее мамой? Ошибся? Устал? Что-то случилось? А еще… А еще Ей есть, что Ему сказать.

Снег пошел, - вздохнул Он про себя. Пожал плечами и набрал телефон мамы: «Мам, привет. Ты звонила?» - «Нет, сынок. Ты где? Мы тебя уже ждем». – «Я скоро, целую». Посмотрел входящие вызовы. Последний номер не определен. Неужели Она? И Он набрал следующий номер…

Машина фыркала выхлопом возле Ее дома, фонарь ласково глядел на Нее, ревнуя к непонятно откуда взявшемуся мужчине в коричневой дубленке. Она куталась в нее, а Он чувствовал, как намокает Его свитер.

- Где ты пропадал столько времени?
- Я не мог приехать раньше…
- Где ты был?
- В Африке. Работал. Не спрашивай ничего. Это неважно. Потом все расскажу.
- Сколько у нас времени?
- Меня ждет мама.
- А у меня до двенадцати. Потом муж с работы приедет.
- Извини.
- За что, дурачок…
- А помнишь нашу первую встречу?
- Я даже помню во что ты был одет.
- У тебя сын?
- Ты и про сына уже знаешь?
- Так ты сама сказала.
- Да, конечно. Прости.
- Я не обижаюсь. Ты любишь мужа?
- Он меня любит.
- Я понимаю. Тебя нельзя не любить.
- Почему ты не писал?
- Я не знал, что тебе сказать.
- Мне пора. Ты приедешь?
- А тебе это нужно?
- Милый, мне это жизненно необходимо.
- Я приеду.
- Только не исчезай больше. Я без тебя умру.
- Ты мне нужна.
- Ты мне нужен.
- Я тебя люблю.
- И я тебя люблю
Хлопнула дверь. Она стояла в простенькой курточке, меховых сапожках и без шапки, на Ее волосы падали снежинки.
- Милый, подожди…
- Что случилось?
- Выйди на секунду.
Она припала к Его губам и на выдохе прошептала:
- Сын… Он твой…
- Но… Как???
- Помнишь нашу последнюю встречу?
Он помнил. Тогда в порыве страсти Они, кажется, забыли о предохранении, впрочем, Он Ей тогда сказал: «А если у нас будет сын, то он будет похож на тебя».
- Он похож на тебя?
- Он похож на тебя…

Воскрешаю. Воскрешаюсь.
День сегодня будет светлый.
В лунных бликах размешаюсь
На пороше предрассветной.
Засыпают мерзло звезды
Бриллиантами на шее,
Ледяных сосуль занозы
Выдохами хорошеют.
И Крещение! И небо!
И любовь, какой не знали!
Ах, отдали б небо мне бы -
Навсегда бы потеряли!
Воздух вроде как арбузом,
Иль стеклом разбитым пахнет -
Накормлю свою им музу,
А к тебе мой путь распахнут.
Наловлю снежинок в руку,
Подарю тебя украсить.
Два сердечка будут стукать...
Сплюну, чтобы вновь не сглазить...

Голова кружилась. Он смеялся. Она смеялась. Он плакал. Она плакала. Они были счастливы. Они были – Они.

А на дорогу падал огромными хлопьями святочный снег, занося прошлое белым ковром, скрывая от всех Их долгожданный поцелуй, ожогами оседавший на истосковавшихся губах.