Богодул часть5

                12.
-  Что, заявился, чертогон! Где ты мотался целый день? Уж не к Томочке ли тебя носило? - Женщина возникла за его спиной, едва он подошел к облезлой двери в длинном коридоре общежития-гостинки.
«Любимая женщина богодула Наумова», - усмехнулся он, обернувшись. С одутловатым, испитым лицом и растрепанными волосами, с фиолетовым в желтом ореоле фингалом под правым глазом, в давно нестиранном белье под расхристанным, мятым халатом и разбитых шлепанцах на босу ногу, она в свои тридцать лет выглядела, пожалуй, старше него. От нее шибало сивухой и табач-ным перегаром.
-  Ты бутылку принес? - голос у нее совсем уж стал заскорузлым. - Чего молчишь?
-  А тебе еще мало?
-  Какое твое дело? Ты меня поил?
-  Хватит, попили и будет.
-  Что значит, хватит? Ты куда червонец заныкал?
-  Цветы купил.
-   Какие цветы!?
-  Свежие. Розы.
-  Червонец! На розы! Отдавай гроши! - она с остервенением бросилась к нему, растопырив пальцы, норовя вцепиться в лицо.
-  Этого еще не хватало, - пробормотал он, отталкивая ее. – Остынь, чучело. Другой глаз замажу. Отдай мне мое барахло, я ухожу.
-  Как! - будто столбняк поразил ее. - Куда ухожу? А я?..
-  Надюха! Ну, где ты там? - высунулась в коридор чья-то физиономия со стороны общей кухни - против света не различить было. По голосу - мужик.
-  Вон, тебя заждались, - кивнул Андрей. - Отдай мое хозяйство и дуй.
-  Нет, ты куда уходишь? А как же я без тебя? Я же люблю тебя.
-  Не смеши. Какая к черту любовь? Кончилась любовь, завяли веники. Обрыдло это скотство.
-  Нет, погоди. Участковый... Он говорит, на той неделе прописка будет.
           -  Уже полгода прописывает твой участковый. Это не он там банкует? Верни мне барахло и топай к нему. Я как-нибудь без вас.
-  Не пущу-у!  - вдруг завыла женщина, прижавшись к двери, раскинув руки.
-  Ну и бес с тобой!  Подавись! Может, чего продашь - на бутылку.
Он отвернулся от нее и решительно зашагал по сумеречному коридору на яркий свет лампочки в конце его.

                13.
Замначальника кадров по рядовому составу Ю.М.Широков прочел бумажку от Баринова и, даже не подняв на Андрея глаз, написал на чистом бланке:
«Инсп. Крайновой Т.В.
Направить т. Наумова А.С. на медкомиссию и по прохождении - на т/р «Худ. Врубель» в должн. матроса 1 класса.
                Ю. Широков».
Написав это, он поднялся из-за стола и пошел из кабинета, пригласив Наумова следовать за ним. Это было кстати. В толчее очередников перед комнатой инспекторов Андрей простоял бы полдня. Широков, ледоколом прорезав толпу, вошел в тесную, с четырьмя рабочими столами комнату, протащив за собой, как на коротком буксире, Наумова. Вместе они прошли в левый угол, где восседала крупная, темноволосая женщина, на столе у которой стояла табличка: «Ст. инсп. Крайнова Татьяна Васильевна». Возле нее на стуле уже сидел какой-то паренек в курсантской форме.
- Вот вам кадр, Татьяна Васильевна – для Баринова, на «Врубель». Займитесь им поскорее. Времени мало. Трудовую вашу, - наконец он обернулся к Андрею, протянул руку за документами.
Наумов подал ему паспорт, трудовую книжку, военный билет. Широков, не раскрывая документов, положил все перед инспектором и пошел восвояси. Причем, заметил Наумов, во все это время лицо Широкова не меняло выражения, и говорил он в одной тональности. «Хворает, что ли?» - подумал Андрей и повернулся к инспектору, которая погрузилась в чтение его трудовой, словно забыв про паренька курсанта.
- А вы романов случайно не пишете? – спросила она вдруг, подняв на Наумова большие карие глаза. – Вы не писатель случаем? Это ведь не трудовая книжка. Это «Мои университеты». Как у Горького. И куда я вас пошлю с такой биографией? «Врубель» через месяц в Новую Зеландию идет, а визы у вас по определению быть не может. Что Баринов там себе думает?
      Она сняла трубку телефона, набрала номер:
      - Николай Алексеевич, Крайнова беспокоит. Вы не заняты сейчас? Да, я подойду. У меня тут вопрос на сто рублей…
       - Пойдемте со мной, - она поднялась со стула, оказавшись на полголовы выше Наумова.
         «Вот это женщина! - восхитился он. – Хороша Маша, да не наша».
   Уходя, Крайнова наказала курсанту дожидаться - она недолго - и повела Наумова на второй этаж, причем шедший сзади Наумов зачарованно рассматривал ее формы под легким кремовым платьем, напрочь забыв, зачем он здесь и куда его ведут.
Начальник отдела кадров Жадов Н.А. оказался мужичком мелким, особенно напротив Татьяны Васильевны, с поредевшими тем-ными кудрями на круглой голове, с лицом добродушным, но не-ожиданно цепкими, с прищуром глазами.
- Посмотрите, пожалуйста, каких кадров нам предлагают некоторые товарищи, - Крайнова протянула начальнику трудовую книжку Наумова.
- А почему дубликат? – сразу, еще не раскрыв книжку, спросил Жадов.
- Да была история, еще в мореходке, - начал Наумов, сразу погрустнев от необходимости в который раз объясняться. – Украли у меня тогда вещи, с документами вместе и с деньгами. Наши же курсанты украли. Вещи вернули, деньги частично – тоже, а документы сожгли. Вот и пришлось…
- Та-ак, богатая биография, «Мои университеты», - повторил Жадов сказанное только что внизу Крайновой.  (« Интересно, кто из них автор классического определения?» - подумал Наумов). – Только нам бы, знаете, чего попроще. У вас и диплом штурмана есть? ШДП, как я полагаю?
- Нет, диплом утерян, потому я и матросом.
- Но нам и матросы из ЛТП не требуются. Кстати, что вы полгода делали после выхода оттуда?
- Работу искал.
- Ну и?..
Наумов развел руками.
- А что же Широков? – начальник обратился к инспектору. – Он не читал всего этого?
- Не знаю. Его, кажется, Баринов рекомендовал, - она кивнула на Андрея.
- Вы с Бариновым учились вместе, что ли? – Жадов снизу исподлобья смотрел на Наумова.
- Да, - пожал плечами тот.
- При всем к нему уважении, - начальник для убедительности поднялся за столом, - на «Врубеля» я вас не направлю. «Врубель» надо заслужить. В портофлоте, например. На буксир пойдете? На «Ослябя». Там боцман нужен. Пойдете боцманом?
- Почему бы и нет?
- Тогда – на медкомиссию и аттестацию. Как пройдете, подходите ко мне. Восстановите диплом, подумаем, что сделать. А Баринова я предупрежу…

                14.
- Алло, слушаю вас.
- ....
- Говорите же, я вас слушаю.
- Я, похоже, ошибся номером, извиняйте.
- Вы не ошиблись. Вы ведь Андрей?
- А вы кто? И откуда меня?..
- Я – муж Ирины.
- Пардон, любезный, насколько мне ведомо, Ирина Григорьевна незамужем.
- Была незамужем, но теперь…
- И давно?
- Неважно.
- Что-то ты, паренек, мне закручиваешь.
- Какой я вам паренек?!
- Ну, не барышня же. А, между нами, Ирина-то дома? Дай ей трубочку.
- Ее сейчас нет и для вас не будет. Не звоните больше сюда.
- Это ты так придумал? Вот если она мне это скажет, тогда не буду.
- Ее нет, говорю вам. А вообще, давайте встретимся.
- С тобой? Для чего?
- Поговорить надо бы.
- Это в смысле «выйдем, поговорим»?
- Ну, если хотите, так.
- Ну, давай поговорим. И где?
- Где вам угодно.
- Да я вот в «Бодрость» наладил, на четырнадцать нуль нуль. За-одно и попаримся. Только… Боюсь, тебе уже билет не взять.
- Ничего, я без парной обойдусь.
- Ну, тогда за полчаса, в тринадцать тридцать возле бани. Толь-ко как мне тебя узнать? Там всегда народ.
- Я в форме буду. Капитан первого ранга, рост…
- Эва, какие мы! А я матрос первого класса, без формы. Говорят, с перспективой на боцмана. 

                15
            «Здравствуйте, уважаемая Ирина Григорьевна!
Взялся вот за очередное письмо, хотя писать его нет никакого желания. Но - надо. Вы говорили, что ждете моих писем, что Вам интересно их читать. Должен упредить, что настоящее будет не столь занимательным.
Итак, начну с признания. Не в любви, конечно. Нельзя полю-бить человека по двум коротким письмам, хотя вообще, наверное, поисьмам можно полюбить. Если переписываться долго и упорно. Впрочем, мы уже касались этого.
Я признаюсь в том, что, принимаясь за первое сочинение к Вам, преследовал корыстную цель. Правда, тогда я не очень-то и надеялся на ответ. Так, для развлечения. Но теперь, когда дело неожи-данно зашло довольно далеко, а меня все несет и, бог знает, куда вынесет, я решил застопорить и даже табанить.
Простите великодушно, но я не тот человек, который достоин составить Вам пару. Вы-то не с бухты-барахты давали объявление в газету. Вы ведь питаете серьезные надежды, не правда ли?
Спрашивается, что же за корысть у меня была. А я хотел жениться. Да-да, не больше и не меньше. Только и всего. Уместно спросить, какая же в том корысть – ведь это вполне естественно для всякого нормального человека. Возможно, но только не для меня. Долгое время я был яростным противником супружества, хотя вовсе не был женоненавистником. А теперь вот…
Вы, очевидно, ожидаете встретить во мне, ну, пусть не респектабельного, но, во всяком случае, вполне серьезного и самостоятельного гражданина. Но я вынужден разочаровать Вас – знали бы Вы, как мне сейчас стыдно! Полгода назад я вернулся во Владивосток после двух лет «отдыха» в ЛТП. Вы знаете, что это за учреждение? Кстати, именно там я освоил настольные игры, о которых Вы упорно спрашиваете: буру, терс, очко и многие другие. Воз-можно, в этом деле я достиг бы головокружительных высот, благодаря природным математическим способностям. Но есть у меня еще одна черта – патологическая честность, а карты этого не терпят. Как, видимо, не терпит и сама жизнь. Честность – удел не-удачников, тех, кто не умеет жить, и я вовсе не козыряю ею, как своим достоинством.
Теперь я понимаю, что все равно не сумел бы довести свою авантюру до конца. Наверное, потому так откровенен с Вами. Мне эта откровенность уже не повредит, а для Вас пусть вся эта короткая история послужит уроком на будущее.
Вы мне очень симпатичны. Да-да, симпатичны на основании всего лишь двух писем. Смешно вспомнить, но поначалу я предполагал в Вас лишь приложение к прописке и жилплощади, на которой развалился бы вальяжно в случае женитьбы. Увы…
Сейчас я отправлю это последнее письмо и позвоню Вам, чтобы договориться о встрече. Все-таки непременно хочу Вас увидеть. Увидеть, чтобы потом никогда больше не встречаться. Увидеть, что теряю, даже не обретши. Наверное, я буду горько сожалеть обо всем этом. Пожалуй, уже и теперь жалею. Еще раз, простите великодушно.
       Прощайте.
       Наверное, Вас забавляет фатальность этого письма.
       Какой-то будет встреча?..

                16
Белая «Волга» лихо подрулила прямо к входу в водооздоровительный комплекс «Бодрость», с недавних пор самую популярную во Владивостоке баню. Подрулила так, что трое клиентов – а кто еще мог тут быть? – едва успели отпрыгнуть по сторонам. Наумов, с массивным желтым портфелем в руках, наблюдал происходящее из-за стеклянной двери бани. Накануне ему удалось-таки выручить из заточения свой нехитрый скарб, который целиком в этом портфеле и уместился.
Отпрянувшие от машины мужики, оправившись от испуга, вновь подступили к ней, брызжа таким витиеватым матом, что «Волга» должна была либо съежиться до размеров какой-нибудь Клязьмы, либо покрыться сизым налетом стыда. Однако ни того, ни другого не произошло, а вместо этого из машины выбрался военный моряк с погонами каперанга и, не обращая внимания на засоренный эфир, принялся осматривать горизонт.
«А где же я видел эту фигуру?» - озадачился Наумов, с первого взгляда обнаружив в офицере что-то очень знакомое. У него была цепкая память на лица: однажды увидев человека, с которым был связан даже самый незначительный эпизод, он запоминал его на-всегда.
Широкие рыжеватые брови над серыми глазами, пшеничная поросль вокруг обширной лысины, глубокая борозда на переносице, только… Да, прежде на этот лоб ниспадала густая, жесткая челка.
«Не может быть! Только намедни Аркадию эту историю рассказывал. Разве могут быть такие совпадения, да через столько лет? Жизнь, однако, полна неожиданностей», - хмыкнул Наумов, по обыкновению наморщив нос, и, шагнув наружу, позвал:
- Виктор!
Каперанг чуть вздрогнул от неожиданности и вперился в неказистую фигуру, вышедшую из дверей.
- Я должен вас знать? – спросил он, не отрывая взгляда.
- Знать не обязан, но можешь вспомнить. Если поднатужишься.
Офицер и впрямь напрягся, и в глазах его возникли какие-то проблески.
- Да-да, что-то припоминается…
- Ну, Корейский пролив, «Пуэбло», - подсказал Наумов. – СКР-412 – ты ведь был там?
- Да, точно, я был бычком на 412-м, а ты – штурман с «Островного». Погоди, погоди. Андрюха! Фамилию не помню, а звать Ан-дрей!
- Я тоже не помню фамилию. Только командира вашего помню – каптри Лунев.
- Лыков. Он сейчас в больших чинах в штабе флота. А я тогда старлеем был. Черт, сколько лет! Поди, уж десять, если не больше. Ну, а ты как, где?
- Да я так, сам по себе. Вот к тебе на рандеву явился. Бабу, что ли, делить будем?
- Так это ты?! Андрей!
- Собственной персоной.
- Та-ак, и давно?..
- Неделя, как познакомились.
- Вот бестия! А я сегодня прихожу, мне матушка докладывает: у Ирины кто-то появился. Какой-то Андрей. Будто бы ее сотрудник. Я всех сотрудников перебрал – никаких Андреев не обнаружил.
- Но она говорила, что незамужняя и никогда не была.
- Незамужняя. Это я женат, только на другой. Из-за нее на развод подал, а она, черт ее подери!.. Должностью рискую.
- А велика ли должность?
- Замполит в «Макаровке».
- Да-а, тут есть над чем репу почесать. У вас там, поди, облико  морале строго блюдут.
- А мне это надо, если она… И далеко у вас зашло?
- Да, по-моему, как зашло, так и вышло. Я ей написал кое-что. Теперь она обязательно в твои объятия вернется. Так что разводись, женись и – флаг вам в руки. И большого семейного счастья. А мне в баню пора. Компанию не хочешь составить? Или хотя бы пивом потешиться. Пиво здесь отменное, говорят. Лучше, чем в «Попугае».
- Спасибо. Это уж ты без меня…