Шумели травы

Шумели травы

               

                1

Ирина двигалась медленно вдоль стены по больничному коридору, стараясь не разбудить постовую сестру.  Схватки начались еще вечером. Ей было велено оставаться в постели, но лежать было невмоготу.
Она остановилась, сжалась, в очередной раз, превозмогая приступ предродовой схватки.  Отпустило. Постояла  еще немного  и опять стала медленно двигаться, стараясь не шаркать кожаными больничными тапками огромного размера, с небрежно написанным голубой краской инвентарным номером  37.

Тяжело ей давалась эта беременность, что ж - возраст, без малого сорок, в таком возрасте рожать уже поздновато. Благо хоть беременность не первая. Старшему сыну Виталику - тринадцать.
Иринка долго не могла забеременеть. И по санаториям лечилась, и по бабкам ходила, уже было отчаялась, а тут вот - раз, и получилось! Муж рад до безумия, бегает, суетится. Для малыша все самое лучшее покупает. А Иринке -  страсть как тяжело.  Но ради долгожданного малютки она готова была терпеть.
Очередная схватка оказалась  сильнее и дольше. Вдруг она ощутила, как по ногам потекло. 
- Сестра, - негромко позвала Ирина.
Постовая подняла голову, включила настольную лампу, сонно соображая, что происходит. Увидев Ирину, держащуюся за стену, в луже воды, грозно крикнула:
- Ты почему здесь!? Сказано тебе лежать, не вставать! Быстро в постель! … Чего не лежится, бродят и бродят, как дети малые… - продолжая ворчать, медсестра набрала  номер на телефонном аппарате, - Валентина Васильевна, у Яркиной воды отошли.
А уже через несколько минут Ирина оказалась  в родзале, залитым ярким светом мощных ламп.

Роды затянулись. Ира измученная, вспотевшая, крепко вцепилась в родильное кресло.
-Тужься, тужься! Не останавливайся! Малыша задавишь! – громко командовала врач, - Предлагали же тебе кесарево, так нет же,  мы же упрямые, мы же умные, все знаем! Ну что, резать будем?
- Сама рожу, - осипшим голосом продолжала упрямиться Иринка.
-Тужься, - устало вздохнула врач.

В послеродовой палате было темно и  душно.  Ира лежала и смотрела в окно.  Светало.  Ветер гнал облака, и они как чернильные пятна растекались по темно-синему листу  утреннего неба. 
«Сама, сама во всем виновата!» - мысленно корила себя Ирина, -«Говорили же врачи, предупреждали, нет, не послушалась! Горе то какое! Горе! Как же я Женьке скажу? Не поймет, не поверит, не простит…» Слезы ручьями потекли по осунувшемуся лицу женщины. Мысли понеслись, переплетаясь, но слабость и успокоительное лекарство неукоснительно делали свое дело, и постепенно  сознание затуманилось  спасительным сном.
Ее разбудила утренняя суета в комнате и многоголосый хор младенцев, надрывно кричавших где-то в конце коридора. Соседки по палате приводили себя в порядок после сна, негромко переговариваясь между собой. Ирина огляделась. Небольшая комната на четыре кровати, с наполовину побеленными, наполовину окрашенными в голубой цвет стенами, с синей филенкой на границе, небольшой стол у окна, да прикроватные тумбочки.
Взгляд упал на пышногрудую  молодую женщину, которая ловко  завернув в каральку длинные волосы,  закрепляла их шпильками.
- Привет. Ночью родила? Кто у тебя мальчик или девочка? – весело спросила та, поймав взгляд Ирины.
Ирина молча, отвернулась к стене.
В комнату влетела еще одна соседка по палате:
- Несут! Уже в соседнюю занесли.
В коридоре слышались  шаги и беготня. Вскоре дверь отворилась, вошла медсестра с тремя младенцами на руках, напоминавшими коконы бабочек.
- Разбирайте, где чей?

Малыши смачно тянули материнскую грудь, кряхтя  и  постанывая от удовольствия. Ирина лежала, сжавшись в комок, с головой укрывшись одеялом.  Она спиной чувствовала немой диалог молодых мамочек, и от этого становилось еще больнее и обиднее! «Как непростительно жестоко, положить женщину, потерявшую ребенка, в общую палату к счастливым мамочкам!» - подумала Ира, и слезы опять  потекли по исхудавшему и постаревшему от несчастья лицу.
В палату вошла медсестра, расставляя на каждой тумбочке по маленькому стаканчику:
- Мамаши, просьба к вам, как всегда, сцедите оставшееся молоко для отказника.
«Отказник! Как можно отказаться от собственного дитя? Кем же надо быть, что бы бросить кроху!?» - подумала Ира, - «Как несправедливо в этом мире все устроено, как несправедливо! Кто-то теряет долгожданного ребенка, а кто-то отказывается от собственного! Господи, где же ты? Где твоя милость? Почему ты так несправедлив ко мне?»
И тяжелый бабий вой, вырвавшись из груди,  оповестил о начинающейся истерике, вызванной трагедией измученной души и не сбывшегося счастья.

В кабинете главврача было тихо и солнечно. Это,  наверное, единственное место в больнице, где было так ухожено и уютно.  Ирина и Женя сидели на кожаном диване, прижавшись друг к другу. Больничный сатиновый халат ещё больше  подчеркивал Иринкину  худобу. Она сидела, опустошенно глядя в пол, рассматривая жирные голубые цифры на черном фоне старых больничных тапок. Женька  теребил в руках прозрачный пакет, в котором явно проглядывалась бутылка дорогого коньяка и коробка шоколадных конфет.
За новым офисным столом в белом халате сидела Людмила Николаевна, главврач роддома - немолодая женщина, жилистая, смуглокожая, с крашенными в смолянисто-черный цвет волосами и отпечатками непростой жизни на лице в виде глубоких морщин, аккуратно завуалированных тональником. Она теребила в руках ключ от кабинета с большим квадратным брелком из пластика молочного цвета и продолжала нелегкий  разговор:
- Да вы понимаете, что это противозаконно!
- Людмила Николаевна, но ведь чисто по-человечески, а не с буквы закона, гораздо гуманнее записать отказника умершим, нежели обречь ребенка на проживание в детском  доме,- продолжал настаивать на своем Женя, - Да и  нашу семью оставить в несчастье.  А малышку мы не обидим, примем в семью как родную, за это не переживайте. По большому счету, какая разница, какой ребенок умер: отказник или нет?
- Да все я прекрасно понимаю! – махнула рукой главврач, - Но девочке уже четыре месяца, как вы родственникам объясните? Пойдут разговоры, кривотолки разные, а  мне проблемы не нужны.
-Поговорят да перестанут, Вы глобально  смотрите на ситуацию. Нашей девочке не помочь, а эту есть шанс спасти от сиротства. Примите Вы решение как человек, как женщина, как мать, а не как бездушный чиновник, -  убедительно рассуждал  Женя.
- Да почему вы не хотите все оформить официально, по закону, через опеку, через усыновление…
- Людмила Николаевна, ну вы же знаете как все это долго и не просто, - перебил Евгений, - А мы хотим быть счастливыми уже сейчас, сегодня, понимаете?- и он нежно обнял супругу.

Иринка стояла на крыльце роддома и куталась в длинный кардиган, боясь простудиться, хотя на улице было довольно жарко для позднего августа. Женя,  прижимая к себе закутанного в одеяльце ребёнка, одной рукой предупредительно открыл супруге заднюю дверку автомобиля и сам стал усаживаться рядом.
- Давай я подержу, - предложила Ира.
- Не-е-е-т сам, сам.
- Девочка? – полюбопытствовал водитель такси, обратив внимание на пышный розовый бант, - Крупная! У меня-то у самого неделю назад внук родился. Крошечный совсем. Невестка у нас шибко мелкая, тощая, сразу не чего было от нее богатыря ждать. А ваша жена молодец!
-Да это просто укутали так! - с улыбкой отозвался Женя, внимательно рассматривая голубоглазую малышку с мелкими канапушками, - А так она у нас совсем маленькая. Правда, Аринка,  ты же у нас совсем кроха, да?

С появлением в доме малышки, жизнь круто изменилась,  словно тихая речушка вдруг внезапно превратилась в  бурную  горную реку.  Иринка, Женька и их старший сын Виталик любили рыжеволосую Аринку до безумия. Баловали  как могли, ни на минутку не оставляли без внимания. Девочка была крепкая, смышленая,  с характером. Тайну ее рождения, как ни странно, удалось скрыть очень легко. Таким образом, о том, что девочка была приемным ребенком, знали только они трое, но разговор об этом никогда не заводили. Появилась и появилась, о чем  тут говорить?
Казалось, счастье навсегда поселилось в доме Яркиных.  Но ранней весной, сразу после майских праздников, Арина вдруг сильно заболела. Поднялась температура. Девочка таяла на глазах с каждым часом. Вызванный участковый педиатр не смогла установить причину. Выписала направление на анализы и ушла. К вечеру  девочке стало совсем плохо. Приехавший на скорой помощи врач, громадный мужчина, с черной бородой и внимательными карими глазами,  осмотрев ребёнка и не найдя никаких симптомов,  предположил что это простуда, поставил укол и велел при ухудшении состояния опять вызывать скорую.
Иринка не находила себе места. Перебирала в голове все возможные причины болезни и не находила:
- Может, сглазил кто? – обратилась она к мужу.
- Да не знаю, вроде и не было ни кого постороннего в гостях, – пожал тот плечами.
- Боже мой, что же делать то? Посмотри, ей всё хуже и хуже! – заплакала супруга.
- Ну, хочешь,  я за бабкой ведуньей съезжу? Серёга на работе рассказывал – сильная гадалка.
- Съезди, Женечка, съезди! – взмолилась зареванная Иринка, - Вдруг и вправду поможет!

Немного сгорбленная старушка в длинном коричневом платье и  беленьком простеньком платочке, неспешно вошла в комнату Арины  и склонилась над девочкой.
- Когда рожденная? – спросила ведунья.
- Двадцать седьмого августа, - не задумываясь,  ответила Ирина.
- Ох, что-то тут не так. Не тот день, не тот, - ощупывая девочку, своими морщинистыми,  похожими на корни, руками приговаривала старушка, - Не ее это день не ее… А на самом деле, когда рожденная? – обернулась она к Ирине.
Иринка опешила, с удивлением посмотрела на старуху и, после паузы, негромка ответила:
- Четвертого мая.
- А сегодня у нас, какое? Третье?-   спросила старуха.
Иринка ужаснулась,  догадке, и поведала ведунье всю правду рождения девочки, а та горестно качала головой и охала.
- И что? – не понимая, спросил, застывший в дверном проеме Женя.
- А то, что вы сами назначили ей день смерти! – ответила старуха и засеменила к дверям, - Девочка, рожденная четвертого мая, умерла, ее нет.
- Да это ж только на бумаге, которая  пылиться  где-то в  архивах, - возразил побледневший Женька.
- Сынок, у каждой бумажки, у каждой думки, у каждого слова своя сила имеется.  Я  вот  без единого лекарства, молитвой, да силою слова лечу.
- Что делать то нам теперь, бабушка? - разрыдалась Ирина.
- Молитесь. Бог милостив, - перекрестившись,  ответила ведунья. Остановилась на пороге, обернулась, перекрестила дом, поклонилась:
- Молись, дочка,  молись.  Бери девочку и ступай в Храм Божий под защиту Отца нашего Всемогущего, -  и, зашептав что-то,  стала аккуратно спускаться по лестнице.

Утро четвертого мая Ирина с дочкой на руках встретила в церкви. Она  провела там всю ночь и весь день, слушая молитвы и песнопения, а в тишине между службами она разглядывала лики Святых и наблюдала за размеренными движениями монахинь и послушниц, которые зажигали свечи, бережно протирали иконы, мыли пол, что-то вносили, передвигали,  ведя  подготовку к следующей службе.  В душе царили смирение, покой и уверенность.
К вечеру маленькая Арина начала приходить в себя. Повеселела. С любопытством крутила головой, осматривая незнакомое место, и теребила в руках, пуская пузыри и пробуя на вкус, появившийся на её шее маленький серебряный крестик со святым распятием.

С этого дня каждый год ситуация повторялась, затемпературившую Арину, несли в церковь и потом весь день четвертого мая она с родителями проводила в Святом пристанище.  Постепенно это событие превратилось из трагедии в семейную традицию, к тому же, с каждым годом, болезнь у  Арины становилась  всё слабее, и родители надеялись, что рано или поздно она отступит  навсегда, но им не удалось дожить до этого дня…

Арина училась  тогда в первом классе. Папа Женя  был в отпуске и предложил провести майские праздники в другом городе.
- А как же четвертое мая? – спросила Ирина.
- Там есть огромная церковь, побудем в ней, какая-разница? Зато: цирк, театр, картинная галерея,- убедительно загибал пальцы Евгений, - Когда еще так удастся отдохнуть? Опять же, Виталика в общаге проведаем.
Идея была настолько восхитительна, что жена и дочь поддержали ее с удовольствием. Евгений чувствовал себя героем дня и с наслаждением наблюдал, как Аринка  с радостным визгом начала вприпрыжку носиться по комнате, развивая своими огненно-рыжими волосами, и собирать игрушки в дальнюю поездку.

Это были самые чудесные дни в семействе Яркиных! Майские праздники они провели дружной семьей. Где только не были! Чего только не видели!  А по вечерам,  в уютном кафе,  Арина заворожено любовалась, как под лиричную мелодию танцевали ее родители, изящно вальсируя, влюблено глядя друг другу в глаза. Зеркальный шар над их головой посылал солнечных зайчиков, словно  кто-то сверху осыпал их  счастливыми минутами, выгребая остатки  из волшебной сумки счастья.

К вечеру третьего мая девочка заболела. В общем-то,  к этому были готовы. Завернув в пальто, отец уложил её на заднее сидение автомобиля.  Церковь нашли быстро, они не раз проезжали мимо и хорошо запомнили дорогу, и все шло благополучно, но церковь оказалась закрыта на реставрацию. Паника овладела Ириной:
- Как глупо! Быть в этом городе три дня и не удостоверится - работает ли церковь!
- Успокойся, четыре часа с небольшим - и мы дома, – спокойно заявил Евгений.
- Как опрометчиво, как безответственно, как безрассудно! – не переставала себя корить супруга.

Машина неслась по, изрядно, подмерзшей, после дневной майской оттепели  трасе, раздвигая ночное пространство неоновыми лучами фар.  Напряженно всматриваясь в темноту,  Женька слишком поздно заметил, что прямо на дороге в полной темноте стоит огромная махина – КАМАЗ. 
Визг тормозов, беспомощное шипение шин, надрывный вопль Иринки, крик ужаса  Женьки – все оборвалось  мощнейшим ударом. И в наступившей тишине послышался скрежет кузова автомобиля, словно предсмертный вздох.

Арина очнулась в больнице.  Одна рука была  притянута жгутом к кровати, и по длинной иголке в вену вливался  раствор.  Сбоку на стене весело перемигивался разноцветными лампочками какой-то стенд. Арина застонала, повернула голову, попробовала шевельнуть ногами.  Над ней выросла фигура женщины в белом халате и в марлевой повязке на лице:
-Привет, - улыбаясь глазами, произнесла женщина, - Потерпи немного, скоро все будет хорошо.
И Арине вдруг сделалось спокойно на душе. Она поверила этой белой фигуре  «Все будет хорошо», - звучало у нее в голове, - «Все будет хорошо». Капельки желтого раствора монотонно капали в прозрачном мешочке, подтверждая своим спокойствием слова: «все будет хорошо».
Мама… Мама,  улыбаясь, теребила  Арину по голове, едва ощутимо гладила по лицу…, только мама была какая-то не настоящая, прозрачная, бесцветная, но она была такая родная, такая веселая, что Арина улыбнулась и спокойно сомкнула ресницы, давая возможность отдохнуть глазам  от долгого  света.

Еще слабую после больницы Арину уложили на диване, сунув под голову подушку-«думочку» и укрыв старым пледом. Она проснулась,  но продолжала сонно лежать,  вслушиваясь в доносившейся из кухни разговор.
- Эх, Женька, Женька, - говорил женский голос, смутно напоминавший голос соседки бабы Клавы, - Наделал делов, оставил сиротами двоих детей. Ты то ладно, уж как-нибудь два года доучишься, можь работу, какую найдешь, нынче сиротам помогают, а что с сестрой-то делать?  Горемычная!
- Повезло Аринке, что она лежала, а то бы тоже …, - тихо произнес Виталик. Замолчал, и хлюпнул носом.
- Куда теперь ее девать?  - после паузы вставила баба Клава,- В общагу к тебе – нельзя,  и тут  оставить не с кем. Надо ж было Ирке родить!  Знатно бы…
 - Да не наша она, чужая, - перебил Виталик.
- Кто Аринка? Как это? – опешила соседка.
- Приемная.
- Батюшки! - громко всплеснула руками баба Клава, - А кто же ее настоящие родители?
- Кто их знает. Мы ее из роддома четырехмесячной взяли. Ее не успели оформить в дом малютки.
- Вот как, – задумчиво произнесла соседка, - Видать судьбу то не обманешь - положено в сиротстве расти, так не переплюнешь, не обойдешь. Господь то Батюшка обо всем ведает. Не зря видать, Ирке дитя не давалось, а она настырная…
Виталька опять шмыгнул носом и тяжело выдохнул, явно сдавливая плачь.
- А может найти, родителей то?- продолжала соседка, - Можь, повзрослели, одумались. Всяко в жизни то бывает, можь, обрадуются дочке то? Вон в кино то показывают…

Арина лежала в полумраке, смотрела на дорожку света, простилающуюся клином от кухонного проема в коридор. Она не знала, что обозначает слово «приемная», но оно ей очень не понравилось. А как понимать  слава брата «чужая»? Кто чужая? Она? Вот соседка баба Клава - чужая, еще бывает чужая собака, вещь бывает чужая, а она? Разве она вещь? «Спрошу потом у папы, почему я «не наша». Нет. Папа же умер…  и мама умерла.  А как же я?»  И она громко заплакала. Из кухни выскочила баба Клава, присела на краешек дивана, такая мягкая, пухлая, теплая. Она гладила девочку по голове, утирала слезы, что-то бормотала про утро, про лето, про сладости, а Аринка плакала и плакала, вцепившись в цветастую подушку бледными ручонками.

Двери подъезда были старыми и обшарпанными, впрочем,  как и стены. Внутри  стоял неприятный запах мочи, вперемешку с запахом жареной рыбы и затхлого лука. Виталик, держа за руку Арину, поднимался по лестнице.  Девочка была в голубенькой курточки с капюшоном, которая необычайно шла к ее голубым глазам. Две неумело заплетенные рыжие косички, перехваченные по концам резиночкой, с красными стеклянными вишенками, некогда подаренными папой. Виталик не спешил, пытался подготовить сестренку к встрече с ее настоящими родителями:
- Ты главное не переживай, посмотрим что, да как, потолкуем, ну там чайку попьем, а там видно будет. Лады, Арина Шкальдикова?
-Я не Шкальдикова, я -  Яркина! – возмущенно выдернув свою руку и  остановившись, заявила   Арина.
- Яркина, Яркина, я пошутил, - усмехнулся Виталик, и опять взял сестру за руку, - Хотя какая же ты Яркина, когда шкодничиешь как Шкальдикова.
- Нет Яркина! – настаивала Арина.
- Ладно, все, не буянь, я сам волнуюсь, какая там квартира?
Они остановились перед старой замызганной деревянной дверью, сколоченной из узких реек, некогда окрашенных в синий цвет, по-видимому, еще со времен сдачи дома в эксплуатацию, а теперь с облупившейся кое-где краской.  Поискали звонок. Но вместо него, на двери, остался лишь неокрашенный кругляшек, да два оголенных проводка. Изнутри были слышны голоса, детский надрывный плачь, грюканье посуды и еще какие-то звуки обыденной жизни обитателей. 
Виталик негромко постучал. Реакции не последовало. Он постучал сильнее. За дверью послышались шаги,  и через минуту дверь отварилась.  Пахнуло застарелым запахом табака и чего-то прокисшего. На пороге стояла  женщина, невысокого роста, с коротко стриженными, торчащими потрепанной метелкой волосами,  худая, в старом застиранном трикотажном халате, с отвисшими полами. Вместо  нижней  пуговицы красовалась дырка.  Следующей пуговицы тоже не было, и полы халата сцепила небрежно застегнутая булавка. На смуглом, прожженном жизнью  скуластом лице отпечатались годы беспутной жизни.  Женщина вытащила изо рта сигарету, выпустила дым и спросила хриплым голосом:
- Кого надо?
Виталик растерянно замешкался, потом неуверенно спросил:
- Шкальдиковы здесь живут?
Женщина не ответив, крикнула в сторону комнаты:
- Любка, заткни своего урода! Дай с людьми поговорить.
В комнате послышалось какое-то движение, малыш еще несколько раз всхлипнул, а потом затих. Послышалось чавканье.
- Я Шкальдикова, чего надо то? – продолжала курить хозяйка квартиры, с любопытством рассматривая случайных гостей.
Арина, не выпуская руки брата, попятилась назад, пытаясь спрятаться за Виталика. Тот крепко сжал руку девочки и сказал:
- Извините, ошиблись квартирой, нам этажом ниже надо.
-Ага, - ответила Шкальдикова, еще постаяла, проводив их глазами. В это время в квартире что-то грюкнуло:
- Вот скотина! Опять по столам шарит, паразит! – в сердцах выругалась женщина, небрежно отбросила окурок в след  уходящим и, захлопнув дверь,  разразилась матами, по-видимому,  обругивая нашкодившего кота.
Брат и сестра спускались молча. Обоим хотелось поскорее оказаться на улице, глотнуть свежего весеннего воздуха.

Виталик утрамбовывал в дорожную сумку вещи Арины, а та, опустошая полки шифоньера, стаскивала ему всю свою одежду:
- Ничего, малыш, выкарабкаемся! Коменда, конечно, та еще  гадина, но ведь она, как-никак,  тоже человек,  поймет, небось.  Мне бы только сессию сдать,  там каникулы, а потом все как-нибудь, утрясется.
«Дин-дон», мелодично проиграл дверной звонок.  Виталик открыл дверь, а любопытная Арина выглянула из зала.  Перед дверью стаяла сухонькая старушка лет семидесяти, в шерстяном платке, стареньком пальтишке, с  кривой тросточкой, сделанной из ошкуренного некогда молодого деревца. Старушка взглянула на Виталика и спросила:
-Вы, что-ли, Яркины будитё?
А увидев девочку, воскликнула:
- Ах, ты моя ягодка, мой огонечек, мое дитятко, надо же вся в отца, такая же рыжая как мой Васенька!
Арина смотрела на незнакомку широко открытыми глазами. А старуха, не дожидаясь приглашения, вошла в квартиру, объясняя на ходу остолбеневшему парнишке:
- Шкальдикова, я, баба Варя, вот, приехала внучку забрать.
- А как вы узнали? – удивился Виталий.
- Земля слухами полниться. Ну, давай знакомится, внучатка.

По кухне разносился приятный аромат травяного чая. На столе,  на белом, со старинной вышивкой,  полотенце  лежали свежеиспеченные, хорошенько промасленные,  шанежки с картошкой. Арина изучающее смотрела на странную старушку,  которая вела себя так, словно знает здесь всех давным-давно. Она громко  прихлебывала  чай из блюдца, и воркующим голосом рассказывала о деревенской жизни. Виталик с аппетитом уплетал бабы Варины стряпушки, и ловил себя на мысли, что старушка ему явно нравиться.
- Ты, сынок, не беспокойся за сестренку, ехай себе на учебу, я об Аришиньке  позаботюсь. Уж как-нибудь  поладим с ней, чай не помру покамест. Что ж делать то, раз мать у нее непутевая, а отец ейный, Василий мой, семь лет как покойник.
-Мне б только на ноги встать, баб Варь, а там я ее заберу.
- А то! Заберешь, а как же! Негоже сестру бросать.
-А школа там, в деревне есть? Ей учиться надо.
- Есть, все есть. Школа  у нас еще получьче вашей будет. Ребята смиреные, учителя - сурьезные. Ты, сынок, помоги кой какой скраб собрать для Аришеньки, а то Пашка, фельдшер наш, вот-вот обещался заехать, до деревни нас довезть. Он страсть как ждать не любит, все торопиться жить, молодой ещо….
 
Надрывный крик петуха разбудил Арину. Она лежала, на необычной кровати с железной сеткой, перьевом матрасе, застеленным  белоснежным белье,  с ароматом трав и полевых цветов. Арина рассматривала причудливый изгиб железной спинки с  чугунными витыми пиками на концах. Комнатка была небольшая. Корявые стены - ухоженно побелены, деревянный многослойно окрашенный пол, в углу - темный матовый шифоньер с серебристой кромочкой  мебельного шарнира по бокам,  небольшое окно с короткими занавесками на резинке,  за которым слышалось сердитое кудахтанье курицы да повизгивание  собаки.  Напротив кровати, на стене висели фотографии: молодая женщина с гладко зачесанными под платок волосами, отдаленно похожая на бабу Варю, а рядом грозный мужчина, с пышными усами. Пониже, та же женщина стоит в полный рост и держит за руку кудлатого мальчика со смешным портфелем.  Слева фото молодого конопатого парня, верхом на лошади. На нем серый пиджак, странные сапоги с заправленными в них широкими штанами, он  улыбается  и машет кому-то  рукой.  Фото с какой-то свадьбы, судя по жениху и невесте в центре, и еще несколько семейных фотографий, абсолютно незнакомых для Арины людей. 
Из кухни, сквозь штапельные шторы,  донеслось шипение  рождающегося  блинчика, от его  запаха в животе у девочки заурчало.  Занавески зашевелились,  и в комнату вальяжно вошел огромный пятнистый кот. Он внимательно посмотрел на Арину, что-то мурлыкнул, сделал еще несколько шагов,  уселся на прикроватном лоскутном коврике  и принялся усердно облизывать свои лапы.
- Васька, ну-ка брысь отсюдава, - зашептала, показавшаяся из-за занавесок голова бабы Вари, - Проснулась, Аришенька!? Айда блинчиков свеженьких кушать. Я щас ещо  парочку горяченьких скину. Да вона носочки шерстяные надень, а то не равен час застудисься.   

Арина кушала тоненькие ажурные блинчики, припивая парным молочком, вприкуску с медом. В  дверь постучали.
- Кто тама? – крикнула баба Варя.
Массивная дверь, обитая черной  кожей, отворилась, и, наклоняясь,  преодолевая  низкий дверной проем, в дом вошла женщина.
-Утро доброе, баба Варя! Помоги голубушка, опять у моего распутного хвороба приключилась, перебрал окаянный вчера, - затараторила с порога гостья.
- Ох, Нинка, допрыгается твой Иван, доиграется с водочкой! Травка-то она тоже свой конец имеет, - отвечала баба Варя, поставив на печь большую закопченную алюминиевую кружку с водой, и открыв дверки навесного  шкафа. Начала перебирать, своими морщинистыми руками мешочки, туесочки да баночки с травами и кореньями.
- Это у тебя кто,  Васькина что ли? – кивнув на Арину головой, спросила Нинка, - Похожа. Хороший мужик был Васька то, жалко сгубила его змеища подколодная…
- Ты, Нинка, вот чего, - перебила ее баба Варя, - Ступай домой, отвар я сама принесу, ему ещо отстояться требует.
- Ага, - буркнула гостья, поправила платок и, придвинув на место, к столу, массивный коричневый табурет, отправилась домой.
- Смотри, Ариша, запоминай, чай сгодится тебе когда. Кладу богородской травы четыре шепотки, теперя одна  щепоть полыни из жестяной баночки, одну щепоть зонтичной травки, а как закипит, сдвинуть на край варево, да кинуть волчец кудрявый, пару щепоток, да и семян его можно, они вот тута вместе два мешочка связаны, - воркующим голосом говорила бабушка, приготавливая снадобье.
-Баба Варя, ты что, ведьма? – тихо спросила Арина, глядя на старуху своими чистыми голубыми глазами.
Бабушка засмеялась, прикрыв беззубый рот рукой. Потом погладив внучку по голове, сказала:
-Травница я. Людей лечу. Травка она шибче любого лекарства. Она же на земле матушке растет, солнышком питается, дождями промывается, в ней сила, знаешь какая? У-у-у!  Главное знать - какая трава, от какой хвори надобна. Да какой секрет в себе прячет. Бывает что трава то правильная взята, да слова при ней не те сказаны, или того  хуже - не так сделанная. Тогда не помощь от нее хворому, а погибель. Ты, Аришенька, бабушку слушай, да запоминай, наука то ценная. Я тебя, милая, всем секретам выучу, небось отпустит Господь  мне еще времечко тебя на ноги поставить, да знания  передать, - и бабушка Варя перекрестилась, отдавая поклоны, повернувшись к образам, которые грозно смотрели на нее с угловой полки, застеленной белым полотенцем, в углу комнаты под самым потолком.
 - Вот чуть еще прогреется земля, мы с тобой пойдем травинки собирать. Траву то ее  не любую срывать надобно, ейную силу почуять требо.
- А разве трава разная? - вставила Арина,-  У нас во дворе вся трава зеленая.
- Разная, Аришенька, разная, и на цвет, и на запах и на вкус, - рассмеялась бабушка своим икающим старческим смехом.
       
                2

Безоблачное небо, прожаренное солнцем,  упиралось куполом в бесконечность, облокотившись горизонтом, на ярко-зеленые холмы. Затерявшись  в  дубовых ветвях, куковала кукушка, а листочки трепетали на ветру, приветствуя старую знакомую - рыжеволосую девушку, в светлых холщевых штанах и беленькой курточке. Она   медленно брела по опушке,  рассматривая траву под ногами, временами останавливаясь и аккуратно срывая понравившийся экземпляр. 
- А-ри-на! – послышалось, откуда-то, со стороны дороги.
Девушка огляделась.  К ней на встречу, на  велосипеде ехал Семен. Белобрысый, в широких штанах и знакомой старой  рубахе. Они учились в одном классе, теперь после окончания, Семен устроился скотником и усердно готовился поступать в техникум. Он радостно махал девушке издалека  и яростно крутил педали, отчего рубаха развивалась на ветру. Семен был ее лучшим другом, они удивительным образом понимали и полностью доверяли друг другу.
- Арина, я тебя уже минут тридцать разыскиваю. К тебе брат из города приехал, - запыхавшись, выпалил он.
- Ух ты! – обрадовалась девушка, -  Один?
- Один.
- А смотри, что я нашла! –  с блеском в глазах сказала Арина, осторожно доставая из старой плетеной корзины шарообразный ветвистый кустик: голые желто-зеленые ветви, вздутые в узлах, с бледно-зелеными кожистыми листиками и желтыми мелкими цветочками.
- Что это?
- Омела белая, - с гордостью в голосе ответила Арина, - Найти такую – редкостная удача!
- И где ты ее нашла? - с любопытством рассматривая растение, спросил Семен - Ни разу такое чудо не встречал.
Арина звонко засмеялась:
- На дереве!
- Где???
- На дубе. Вообще-то это растение паразит, попадает семечко в трещинку на дереве, пускает свои корни глубоко под кору и тянет соки.
- Ничего себе! – заинтересовался парнишка.
-«Трава спасения», так ее называли в древности, - продолжала рассказывать Арина, любуясь находкой, - А собирали ее, знаешь как? Золотым серпом, да в урочное время. Потом  из  сока изготавливали чудесный эликсир. Он и от головной боли, и от давления, от самых безнадежных болезней, даже эпилепсию лечит, - аккуратно укладывая растение в корзину, продолжала она, - А по осени, цветочки превращаются в белые шарики–ягоды, ох и красотища получается!
- Покажешь?
-Покажу, - опять заразительно засмеялась девушка, - Ну что, подбросишь до дому?
- Не вопрос. Прыгай.
Арина уселась на багажник, крепка обхватив Семена руками, и уже скоро была возле дома.

Виталий, тщательно выбритый, с короткой стрижкой, в голубом джинсовом костюме, привыкший экономить каждую минуту, нервно ходил  возле старенького приземистого домика. Увидев сестру, он автоматически глянул на наручные часы:
- Хоть бы раз тебя дома застать, вечно бродишь где-то, - начал он ворчливо.
- Привет! - радостно обняла его Арина, - Каким ветром? Почему один?
 - А я не в гости, я за тобой.
- Виталик, что ты опять за свое! Ну куда я поеду? У тебя своя семья. Буду вам мешаться.
- Так. Не хочу даже слушать! – замахал руками брат, - Сколько можно! Опять вчера Шкальдикова явилась, с требованиями дом освободить, в грудь себя бьет, что, мол, она наследница, а мы, самозванцы, бабкин дом себе заграбастали. Пьфу! Срамота! – сморщился Виталий, - Да и учиться тебе надо, профессию нормальную получать, а не так …
- Виталик, - начала плаксиво Арина, обнимая брата, - Здесь мой дом, как я все брошу? А эта… ну походит, да отстанет. Тут в деревне все знают, что я бабе Варе кровная родственница, и проживаю здесь давны  давно…
- Мы и комнату тебе обустроили, - не слушая ее, продолжать убеждать Виталий, - Короче двадцать минут на сборы, а нет, так силком в багажник затолкаю, уедешь как есть, без единой тряпки…

Близнецы Санька и Левка с радостным визгом бросились обнимать Арину, которая приходилась им тетей, на перебой рассказывая о своих достижениях. Виталик поставил на пол дорожную сумку с вещами сестры:
- Алла? Надо чего из продуктов купить, или я машину пошел ставить?
Из комнаты вышла супруга Виталия - Алла.  Небольшого роста, худая, плоская,  черноволосая, с короткой стрижкой. На ней были шелковые шаровары в турецком стиле и пестрая блузка-кимоно. Алла, оперлась спиной о дверной косяк и окинула гостью оценивающим взглядом с головы до ног, сдержанно улыбнулась:
- Привет.  Чай, кофе?
Арина поежилась от холодного взгляд, но натянув приветливую улыбку, парировала:
- Спасибо, не хочу.
- Левка, Санька, покажите комнату для тети Арины, - скомандовал Виталик перед уходом.
- Скажет тоже -«для тети Арины», - усмехнулась гостья, - Зовите меня просто Ариной, договорились, ребятня?

Комната была небольшая, светлая. Деревянная кровать, небольшой письменный стол с навесной книжной полкой, да плательный шкаф.  Алла увела детей, давая возможность Арине придти в себя после дороги. Девушка присела на краешек кровати, оглядываясь. На душе было грустно и тоскливо. Она вспоминала, как ее провожали односельчане, кто с добродушной улыбкой, кто со слезами, как близкого, родного человека. А  Семка, дружище, смотрел глазами полными слез, не веря до последнего, что Арина уезжает  навсегда. Перед отъездом, он держал ее за руку и обещал, что осенью непременно поступит в техникум, и они опять будут вместе. 
Арина вздохнула, раскрыла свою сумку и принялась аккуратно расставлять на книжную полку мешочки, туесочки и коробочки с травой, которую привезла из деревни, не смотря на категорические протесты брата. В комнате сразу запахло летом, разнотравьем, свежестью и солнцем.
Алла негромко постучала, и, получив разрешение, вошла в комнату, держа в руках махровое полотенце для гостьи. Увидев на книжной полке старые потрепанные мешочки и коробочки, она изменилась в лице, с трудом сдерживая негодование. Стараясь избежать ссоры, положила полотенце и молча, вышла.

Алла нервно курила на балконе, когда к ней подошел  Виталий. Он  нежно обнял ее и поцеловал.
- Ну что ты, перестань, моя кошечка.  Потерпи. Совсем скоро вы привыкните друг к другу.
- Виталик, я все понимаю, ей надо учиться, она тебе сестра, я готова смириться даже с тем, что она заняла Санкину комнату и теперь наши дети ютятся в одной, бесятся целыми днями, но баклажки с травой…? Нам только сена в доме не хватало! Надо была еще и корову из деревни притащить…
- Алла, не начинай! Не нагнетай обстановку! Это ее комната, ее мир, и мы там не командуем. Договорились? А если она захочет, то пусть и корову пригоняет. Хорошо?
- Хорошо! – нервно отбросив сигарету, и со злостью взглянув на мужа, направилась  к двери  Алла.
- Алла! – задержал ее Виталий и произнес умоляющим тоном, - Ну будь умницей, я прошу тебя.
Алла, вздохнула и, изобразив на лице улыбку, кивнула мужу в ответ:
- Я постараюсь.

После ужина Алла ушла почитать детям сказку на ночь, а Арина и Виталий остались сидеть за кухонным столом.
- Ты на Алку не обижайся, - тихо произнес Виталий, положив свою ладонь  на руку сестры, - Она хорошая, ты сама скоро поймешь.
- Да я все  понимаю…, - начала Арина, но брат ее перебил, в сердцах махнув рукой:
- Да что ты понимаешь?! Мы с Алкой в таких передрягах были! Когда родители погибли, если бы не Алка - я бы здох!  Бывало, ни у меня, ни у нее, ни гроша за душой, так мы на  одном хлебе  по нескольку дней жили.  От ее родителей то толку ни какого – пьют как собаки,- он закурил,- А бизнес? Мы же с ней с нуля начинали. Такую рухлядь брали, разбитую машину в хлам, ночи не спим, сделаем из нее конфетку, а деньги опять в бизнес… Это теперь свой салон, а раньше вдвоем, на равных, по уши в мазуте. А каких она мне сыновей родила!
Повисла пауза. Потом Арина негромка сказала:
- Зря ты меня из деревни забрал.
- Ариша, поверь, все наладится. Давай лучше о тебе подумаем. Куда ты поступать будешь. Может в пед? Или в медицину?
- Да можно и в медицину, - пожала плечами сестра, - Правда, людей лечить я и так умею, – усмехнулась она, - Но если для тебя это важно….
-Важно, дорогая моя, важно! Твоя эта возня травяная - шалости все это детские, это скоро пройдет, а вот профессия и квалификация это навсегда.
- А сам-то, зачем на инженера электронщика учился, а работаешь не по специальности?
- Вышло так. Жизнь заставила рано на ноги становиться, а потом втянулся. Да что опять об этом! В общем, порешили, - стукнул он рукой по столу, -Завтра подаем заявление  в медицинский колледж. Будет у нас в семье собственный фельдшер с образованием, - и он весело потеребил Арину за плечо.  От этого полы халата немного распахнулся, приоткрывая большую красивую грудь, в мелкую конопушку.  Виталий невольно задержал свой взгляд, а Арина, уловив, стыдливо поправила халат.

Поздно вечером, когда Алла умывалась перед сном, Виталик вошел в ванную и нежно обнял супругу со спины, улыбаясь отражению в зеркале «семейного портрета».
- Ну и белье у твоей сестренки, - съехидничала Алла, указав на, сушившееся на змеевике, нижнее белье Арины, - Допотопное, где только такое взяла!?
-Зато какой размер! - пошутил, широко улыбаясь,  Виталий.
Алка обиженно поджала губы:
- И чего хорошего? Прикинь, если бы я с такими буферами под машину залезла, так зацепилась бы за кузов, пришлось бы тебе лебедкой машину поднимать.
Виталий засмеялся:
- Да ты ей просто завидуешь!
- А трусы?- не ответив на реплику, продолжала супруга, - Неужели  в современной деревне не знают, что такое стринги? 
- За-ви-ду-ешь! - продолжал хохотать он, крепко сжимая супругу в объятиях, - Багира моя! А вот мне  твоя грудь больше нравиться, - соврал он, и, получив от Алки дружеский тумак, не переставая смеяться, достал из шкафа бритвенные принадлежности, - Взяла бы да помогла девчонке с бельем, - уже более серьезно добавил он.
- Ага, нашел «мать Терезу»! - заявила супруга и вышла, демонстративно хлопнув дверью.

Полная женщина, с высоко зачесанными по старой моде волосами, в круглых смешных толстостенных очках, перечисляя факультеты и специальности медицинского колледжа, объявила, что в этом году, как никогда заявлений подано много, и вряд ли, девушка из глубинки выдержит конкурс. А вот в фармацевтический – недобор, и туда пройдут буквально все желающие. Арина сразу же приняла решение, не искушать судьбу и подала заявление на фармацевта, тем более, что всем студентам  пообещали   предоставить общежитие.
Теперь предстояло долгие дни готовиться к вступительным экзаменам. Девушка была этому даже рада. Она всячески искала способ заглушить невыразимую тоску по родным местам, по былой жизни, по своим друзьям.   

Дни тянулись невообразимо долго. Виталий был целыми днями на работе. Отношения между Аллой и золовкой оставались натянутыми, хотя обе пытались быть дружелюбными. Арина много читала, повторяла школьную программу, гуляла с племянниками, но жизнь потеряла какой-то былой смысл. Порой она бережно перебирала свою «коллекцию» лечебных трав, подолгу теребила в руках холщевые мешочки, которые шила еще  бабушка Варя.
С тех пор как умерла бабушка, прошло больше года, но внучка часто вспоминала ее: жесты, слова, наставления, ее смех. «Мне так не хватает тебя, моя милая бабушка Варя! Моя любимая травница. Мой родной человек! Эх, если бы ты была жива, мне бы не пришлось так круто менять свою жизнь», - с тоскою думала Арина. И в носу начинало свербеть, и слезинки застывали в ямочках глаз.   

Не успели женщины убрать посуду после семейного воскресного завтрака, как в подъезде послышался детский надрывный плач. Алла и Арина переглянулись:
- Наши что ли? – озабоченно спросила Алла и, наскоро обтерев руки, бросилась к двери.  В это время раздался стук ногой в дверь.  Алла открыла и всплеснула руками.  Продолжая неистово реветь, в коридор шагнул Левка, он держал  на весу окровавленную руку.
-Собака укусила! – сообщил он.
 Паника охватила Аллу, она дрожащими руками начала осматривать руку. Потом голова у нее закружилась и она отшатнулась. Арина, со знанием дела, аккуратно сняла рубаху и осмотрела рану:
- Рана серьёзная. Нужно марганцовкой обработать для начала.
Алла, придя в себя, потащила ребенка в ванную. А Арина перебирала коробочки и мешочки,  в поисках нужной травы. Через несколько минуту уже поплыл горьковатый запах травяного  отвара.
- Надо скорую вызвать, - суетилась побледневшая Алла.
- Сами справимся, - уверенно заявила Арина, - Мы с бабушкой не такие раны вылечивали.
- Ну, знаешь! Это тебе не деревня! Тут применяют цивилизованные методы лечения!
- Я, все-таки, сделаю примочку из отвара, хорошо? – не то, чтобы спрашивая разрешения, скорее утвердительно сказала Арина.
- Это не навредит? Надеюсь, ты знаешь что делаешь, - пожав плечами, неуверенно ответила  та.
Скорая приехала через час. Потом фельдшер долго осматривала рану:
- А это точно случилось час назад?
- Да конечно, - настороженно ответила Алла.
- Странно, рана абсолютно чистая и уже затягиваться начала по краям, хотя довольно глубокая.  У вашего сына, видать, иммунитет отменный, так хорошо борется с инфекцией! Я  только укольчик поставлю, а так - полный порядок.  А что за примочка?
Арина перечислила состав трав. Фельдшер добросовестно записала  со словами «Пригодиться», и уехала.
Левка, уже носился по комнате, как ни в чем не бывало. Алла тихо сказала Арине:
- Спасибо тебе. Я вправду очень испугалась за сына.
- Я тоже, - ответила та.

К первому сентября от раны на руке не осталось и следа. И два брата близнеца отправились в школу в первый класс. Отвар оказался настолько чудодейственным, что вылечил не только рану Левки, но и отношения между Аллой и Ариной.
 Вскоре, умываясь, Виталий, обратил внимание на, сушившееся  новенькое ажурное белье, судя по размеру, явно принадлежащее Арине. На душе у него разлилась тихая радость: «Женщины, наконец,  нашли общий язык». А когда сестра объявила, что переезжает в общежитие, брат и его супруга наперебой стали уговаривать ее остаться у них. Хотя бы на первых порах помочь с неугомонными первоклашками. И она согласилась.

Учеба, семейные хлопоты, городская суета, новые знакомые – жизнь покатилась колесом, наматывая на обод  дни, месяца, годы. Постепенно среди соседей и знакомых распространилось известие об Арине как о травнице. И к ним стали приходить совершенно незнакомые люди, с просьбой о  помощи.  И Арина ни кому не отказывала.  Алла поначалу сердилась, высказывая недовольство, но постепенно  смирилась, махнув на все рукой.
Семка - студент сельскохозяйственного техникума, стал частым гостем в их доме. Вместе с Ариной они обошли все театры и концертные залы. Однажды, провожая  домой, он попытался поцеловать ее. Девушка отстранилась и  посмотрела на него с удивлением.
- Ариша, скажи, ты меня любишь? – опустив глаза и зардевшись, неожиданно спросил Семен.
- Не знаю, - пожала плечами девушка, - Наверное - да.
- Тогда почему мы не вместе? Я имею в виду немного другие отношения, ты меня понимаешь?
- Знаешь, Семка, я как-то привыкла относиться к тебе как к другу. Без тебя мне грустно, одиноко… Как ты думаешь, это любовь?
- Странная ты, Аришенька! Вот я точно знаю, что люблю тебя. А ты… Но знаешь, я готов ждать сколько нужно. Уверен, рано или поздно ты полюбишь меня, так же сильно как и я.
- Угу, - согласилась с ним девушка, и немного помолчав, сказала, - Ну, ладно, я пошла. Завтра вставать рано. Созвонимся. Пока!

                3

Арина даже не предполагала, что учеба в колледже окажется настолько интересной. Она с огромным удовольствием посещала лекции, практические и лабораторные занятия. Особый интерес у нее вызывал предмет – фармакогнозия, наука о лекарственных растениях. Зав кафедрой, профессор Колмогоров, полный, с обвисшими щеками, заостренным носом и маленькими черненькими глазками на круглом лице, изрядно облысевший к своим пятидесяти с хвостиком, сразу обратил внимания на необычную студентку, которая слушает лекции, ухватывая каждую мысль, осознавая каждое слово. Стоило ему оговориться, она тут же поднимала руку:
- Вы уверены, профессор?… Не могу с вами согласиться….
Порой она пыталась сокрушить научные постулаты, порой заводила его в тупик своими вопросами. Он не мог припомнить за всю свою практику, что бы настолько  тщательно ему приходилось готовиться к каждому занятию.
- Уважаемая, - начинал нервничать он, в очередной раз, когда неугомонная студентка вступила с ним в полемику, - Это абсолютно доказанный факт,  что химический состав растения практически одинаков и изменятся незначительно…
- Но профессор, растение – живой организм, и его химический состав меняется в зависимости не только от времени года, но и от времени суток.
- Можете доказать? Пример, пожалуйста,  – обратился к Арине профессор, протирая очки мятым носовым платком.
- Душистый табак или ночная фиалка. Эти растения сильно пахнут к ночи, так как опыляются ночными насекомыми, следовательно,  для привлечения опылителей, им необходимо синтезировать ароматические соединения в большом количестве именно к этому времени. Получается, что собранное сырье в этот период  будет качественно отличаться от прочего.
- Допустим. Но речь идет не о малом количестве ресурса, а о промышленном производстве лекарства. Когда все сырье, собранное в разное время суток, перемешивается, и в среднестатистическом выражении состав будет одинаковым.

Эта студентка заставляла его по-новому взглянул на многие вещи, о которых он столько лет сам рассказывал на лекциях. Задуматься над тем, что  он  давно уже перевел в разряд банального.  Порой,  он чувствовал себя  мальчишкой-студентом, когда проводил лабораторные работы в этой группе, потому что Арина каждый раз подкидывала ему что-нибудь необычное.
Со временем, профессор Колмагоров стал приглашать неординарную студентку учувствовать в научных  экспериментах. А после окончания колледжа,  с удовольствием принял ее к себе на кафедру младшим научным сотрудником.
Вскоре Арина переехала в отдельную комнату в общежитии, но в жилье, как в таковом, она, в общем-то, не нуждалась, потому, что  целыми днями проводила, то в колледж, то в институте, куда она поступила на вечернее  фармацевтическое отделения.
Ее жизнь была расписана по минутам. Но каждую минуту девушка проживала с восторгом, с удовольствием, с увлечением. Какое счастье, заниматься любимым делом!
Встречи с Семеном становились все реже, но и в те короткие часы свидания Арина говорила только о растениях,  об открытиях, о своих планах, и в этих  планах Семена не было. Парень мучился от ревности, смешно сказать, он ревновал ее к травкам, к цветочкам, к растениям. Он стал тихо ненавидеть весь ее мир, в котором она, Арина, порхала восхищенной огненно-рыжей бабочкой.
- Я остался в этом городе только ради тебя, - с горечью говорил он ей по телефону, - А у тебя вечно нет для меня времени.
- Семка,  милый,   ну не обижайся, - умоляла его девушка, - Ну правда сегодня никак! Может быть завтра, хотя… или.. ну давай созвонимся, идет?
Ему всегда слышалось вместо «идет» - «идиот». «Конечно я «идиот», с горечью думал он». Он и вправду чувствовал себя обманутым, обманутым ожиданием тихого семейного  счастья, ожиданием любви. Годы шли, любовь всей его жизни  Аринка неслась на бешеной скорости в жизненном пространстве времени, а он плелся за ней усталым ослом.

Аринка бежала по длинному коридору подвального этажа в лабораторию, куда она катастрофически опаздывала, снимая на ходу пальто и шарф. Перед дверью немного отдышалась. Вошла. В лаборатории, в окружении лаборантов и группы студентов работал профессор. Рядом с ним стоял незнакомый молодой человек, который вместе со всеми обернулся в сторону двери. Молодой парень был высокий, черноволосый, скуластый, выразительные карие глаза, прямой нос, он явно кого-то напоминал.
- Что сегодня стряслось? - спросил профессор, но не с раздражением, а скорее, чтобы начать разговор. Он прекрасно знал, что девушка разрывается между работой, учебой и научными исследованиями.
- Как всегда, сутки бессовестно укоротили минимум вполовину, и забыли об этом сообщить в новостях, - серьезным тоном ответила Арина.
Незнакомец улыбнулся, от чего на его гладковыбритом лице появились две приятные ямочки.
- Знакомься, мой сын Дмитрий, - представил профессор молодого человека,- Учиться на пятом курсе в том же институте, что и ты. Без пяти минут врач-анестезиолог.
- Ни разу не встречал столь обаятельную особу в нашем институте, - продолжая улыбаться, ответил Дмитрий.
Их глаза встретились, и Арина почувствовала какой-то внутренний толчок. Это было необъяснимо, но словно волна пробежала по всему телу девушки. Она смутилась, опустила глаза и, может быть впервые, ей захотелось быть самой обворожительной  девушкой на свете. Она незаметно поправила волосы, а позже, улучив минуту, подкрасила губы.
В этот же вечер Дмитрий проводил Арину домой, потом они пили травяной чай и допоздна перебирали коллекцию трав.

В лаборатории было тихо. Арина еще и еще просматривала результаты эксперимента, повторяла опыт. В дверь торопливым шагом вошел профессор:
- Показывай!
- Вот, - протянула девушка журнал наблюдений.
Профессор долго читал, охал, цокал, протирал очки, задавал вопросы.
-Ты понимаешь, чем это пахнет? – уставившись на Арину своими маленькими бусинками глаз на круглом лице, спросил он, - Это переворот! Я хочу лично убедиться в чистоте эксперимента. Где сырье?
Арина протянула стеклянную колбу с препаратом.
- Да нет! Где сама трава… Так, рута душистая, - произнес профессор, рассматривая травянистое растение с желтовато-зелеными цветочками, - Что там у нас с составом? – он листнул журнал, - Эфирное масло, рутин, фурокумарины, алкалоиды. И что, действительно такой эффект?
- Прошу, убедитесь сами, - указала на микроскоп Арина.
- Обалдеть! - не отрываясь от микроскопа, произнес профессор. Это слово так смешно прозвучало из его уст, что девушка невольно улыбнулась, несмотря на внутреннее волнение и напряжение.
- Дмитрий прав – ты уникум! Светило науки! – воскликнул он, - Дай-ка я пожму твою руку, пока она не стала рукой академика! А то, боюсь,  потом к ней будет вообще не подобраться, по заграницам, да  по симпозиумам разъезжать станет! – и он с удовольствием потряс пухленькую ручку девушки, под ее веселый хохот.

Дмитрий и Арина в последнее время не расставались. Любовь неожиданно ворвалась в их жизнь. Словно благоухание цветка, которое невозможно передать словами, но оно есть, она наполняет приятным ароматом, вызывая в душе ощущения блаженства, счастья и радости. И это была точно любовь, девушка была уверена в этом, она это чувствовала, она это знала. И, как не странно, это не мешало ей жить, заниматься любимым делом,  наоборот, у  Арины словно бы выросли крылья.
Поздним весенним вечером, молодые люди вышли из института, ореол любви буквально светился над их головами, они шли, прижавшись к друг другу, усталые, но счастливые. Из темноты пространства им на встречу шагнул  мужчина. Это был Семен:
- Привет, - тихо сказал он охрипшим голосом, - Вижу у тебя все прекрасно? Молодец, время зря не теряешь, это на меня его нет…
- Семен, это Дмитрий, - растерявшись от неожиданности и немного отстраняясь, неуверенным голосом сказала Арина.
- Твой жених? – спросил Семен, глядя в упор на девушку.
- Ну… да, - замялась Арина. – Дима, оставь нас на минутку, пожалуйста, - вежливо попросила она…
- Семен, знаешь, все так получилось…
- Ты его любишь? – перебил Семен.
- Да, и очень сильно,-  глядя в черноту асфальта, ответила девушка.
- Теперь ты знаешь, что такое любовь?
- Да, - кивнула Арина.
- Конечно, профессорский сынок тебе больше подходит, чем сын конюха,- злобно, усмехнувшись, съехидничал Семен.
- При чем тут это? – искренне удивляясь, подняла на него голубые глаза девушка.
- А где же он был раньше? Арина! Где? Где он был, когда ты выла навзрыд, а я доставал твоего котенка со столба? Где он был, когда ты училась ездить на велосипеде, а я, запыхавшись, бежал сзади и изо всех сил держал тебя за седушку? Где он был, когда ты сидела у гроба своей  бабушки ели живая? Где он был?- почти кричал Семен.
- Но я люблю его, -  тихо ответила Арина, глядя в горящие от возбуждения глаза молодого человека 
- А как же я, Ариша, как же я!? – закричал Семен и, крепко обхватив, стал судорожно трясти ее за плечи.
- Прости, Семка, прости, - тихо, виновато ответила девушка, пытаясь освободиться от цепких рук, и с жалостью наблюдая, как слезы катились по почерневшему лицу Семена.
- Будь проклята твоя трава! Будь проклята твоя бабка-ведьма! Будьте вы все прокляты!...

Она смотрела ему вслед, а он, ссутулившись, уходил в темноту домов, унося с собой свое горе.
- С тобой все в порядке? –  спросил, подошедший сзади, Дмитрий.
Она кивнула в ответ.
- А я смотри, какие тебе чудесные хризантемки купил!
- Пойдем скорее отсюда, я ужасно устала и замерзла, - ответила Арина, принимая букет из рук любимого.

 Жена профессора Анна Федоровна: невысокая, пухлая, круглолицая, с собранными на затылке в большую шишку волосами, была как две капли воды похожая на супруга, словно приходилась ему родной сестрой. Она суетилась, помогая Арине и Дмитрию укладывать чемодан:
- Говорят, в горах, ужасно холодно по вечерам, надо бы еще один свитер положить, тот, серый пуховый, помнишь?
- Мам, да что ты как на зимовку нас собираешь, лето на дворе, все-таки? – возражал Дмитрий.
- Не пойму я, зачем вам куда то ехать? Неужто, у нас тут своей травы мало для изучения?
- Та трава всем травам трава,- пошутил Дмитрий, - Эфедра хвощевая, хвойник, борджок, или, как там по-казахски –«кзылша». Ты, мамуля, такое слово как «эфедрин» слышала? Так вот оно из этой самой эфедры.
- Господи, так если про нее все уже давно известно, вам то зачем в горы лезть? Пошли в аптеку да купили.
Арина и Дмитрий переглянулись и прыснули от смеха.
- Анна Федоровна, нам необходимо самим собрать сырье, понимаете? В естественных природных условиях, чтобы лабораторные исследования были как можно точнее, - объясняла Арина.
- Но горы, это так опасно! – не унималась Анна Федоровна, - Прошу вас, дети, будьте осторожно!
- Конечно, мамуля, - нежно обняв мать со спины, успокоил ее Дмитрий.
- Ты, Аришенька, тоже берегись, не простудись, а то ведь свадьба уже через месяц...
- А у нее травка волшебная имеется, раз – и все здоровы, - опять весело пошутил Дмитрий и, скорчив смешную рожицу, подмигнул Арине.
- Нет, ну это надо же! Устроили такой скандал! - вмешался в разговор профессор, выходя из кабинета с газетой в руках. Он был такой нелепый в своей домашней одежде:  широких растянутых шароварах и клетчатой рубахе, - Видите ли открытие совершила студентка их института, а не научный сотрудник колледжа! Как же! Где уж нам! А то, что в нашей лаборатории, а не у них… молчат!?
- Успокойся уже, неугомонный! – махнула рукой в его сторону Анна Федоровна, - Не до тебя сейчас! Видишь, ребята собираются, а ты им голову забиваешь.
- Эфедра, эфедра, - задумчиво повторил отец Дмитрия, отложив газету и поднимая на лоб очки, - Да-а-а, одно из древнейших лекарственных растений, оно  было известно еще Диоскориду, а это, между прочим, первый век до нашей эры! – глядя на жену, учительским тоном  произнес он, - Включена в знаменитый травник императора Шень Нуна!- он поднял указательный палец, обозначая важность события, - Тысячелетиями употреблялась в Китае под названием «Ма-хуанг».
- Так! Ты мне эти профессорские замашки свои брось! - погрозила ему кулаком Анна Федоровна, - Говорят ему, голову не забивай, так он нарочно…  - заворчала она,  – Носки! Носки шерстяные забыли! А все ты, эфедрист хренов,- нахмурив брови  и цыкнув на мужа, она засеменила к  шифоньеру.

Иссык-Куль, огромной чашей в  форме глаза,  простирался на сотни километров. Удивительное явление – огромное соленое озеро в глубине материка, в окружении гор! До сих пор научный мир спорит о его возникновении, а оно загадочно молчит, сохраняя тайну.
- Потрясающая красота! – любуясь озером из окна автомобиля, произнесла Арина.
- А как тебе цвет воды? Синий, синий! Ну-ка, - и Дима, обхватив ладонями, повернул к себе голову Арины и заглянул в глаза, - Точно! Так я и знал, один в один!- и он чмокнул ее в каждый глаз, а девушка весело засмеялась, мотая огоньковой головой с крупными локонами.
- С ума сойти! Семьдесят пресноводных речушек впадает в озеро и ни одной не вытекает, а концентрация соли  и уровень воды не меняется. Загадка!?
- Да-а-а, только здесь могло родиться такое замечательное растение, как эфедра! - задумчиво глядя в окно, ответила Арина.

Дорога до базового лагеря Иныльчек была утомительной. Старенький ГАЗ 66 изо всех сил тужился по ухабистой дороге. Потом по серпантину перевала, по узким склонам ущелья, перебегая с одного берега речушки на другой, словно пугаясь очередной отвесной скалы.
Лагерь встретил ребят дружескими рукопожатиями альпинистов, которые остановились здесь в ожидании вертолета, он должен был их  доставить  в верхний лагерь, а там им предстоял трудный путь к вершине, через ледник. Молодые ребята были такие же немного сумасшедшие, как и Арина с Дмитрием. А вечером были песни у костра, с восхитительным ароматом разнотравья и рассказами бывалых, о походах в потрясающее царство гор.

Узкая тропка петляя, уходила в горы, все выше и выше, огибая отвесные стены. Груженые рюкзаками, Арина и Дмитрий продолжали отматывать километры пути в поисках заветного растения. Ребята наслаждались обществом друг друга. Они впервые и день, и ночь были вместе, только вдвоем, и создавалось ощущение полнейшего единения душ, рождение чего-то единого целого, где нет разделения на «он» и «она», а существует одно единственное - «мы».
Они с превеликим удовольствием рассматривали травинки, кустарники, букашек, а по вечерам, когда костер превращался в тлеющие угли, неотрывно любовались огромной, бескрайней бездной с миллиардами звезд.

На огромном каменистом плато, с зелеными плешинками травы и невысокими зарослями, они его узнали сразу:  крупный густоветвистый кустарник, высотой чуть больше метра, с направленными вверх ветвями и редуцированными до чешуек листьями, с  собранными в мелкие колоски  желтыми  цветочками.
- Так вот ты какая – эфедра! – опускаясь на колени и бережно трогая веточки, восхищенно произнесла Арина.
- Стой не двигайся. Это надо запечатлеть для истории: «травница и эфедра»! – приготовил фотоаппарат Дмитрий.
Аккуратно срезая зеленые веточки, ребята не переставали любоваться простором, где едкий, сдвинутый в фиолет цвет солнца, словно от кварцевой лампы, освещал удивительные картины нетронутой дикой природы.

На следующий день, группа из двух путешественников-натуралистов двинулась в обратный путь. С боку на рюкзаке, болталась прицепленная старая корзинка, доверху наполненная травой, цветами, веточками.

Ливень застал их в пути. Они спускались по горной тропке, прижимаясь к скалистой стене. Дождь хлестал, и струи воды стекали  по телу, пропитывая одежду и хлюпая в кроссовках.

 Горный поток, прокладывая путь в скале, с шумом стремился вниз, унося с собой выдранные с силой из каменистой стены песок, траву и мелкие камни.
- Давай руку!- крикнул Дима  Арине, помогая преодолеть бурлящую горную реку, оперативно сформированную недавним ливнем.
Арина потянулась к нему, протягивая руку, внезапно нога соскользнула, и девушка, не удержав равновесия, упала в воду. Ни на минуту не прекращая свое сокрушительное движение, мощная струя подхватила ее тело и, заглушая крик, равнодушно поволокла вниз. Ужас переполнил сердце Дмитрия, который все еще продолжал протягивать руку в пустоту. А горная река, как ни в чем не бывало, продолжала свой бурный бег, орошая  холодными бесчувственными брызгами плетеную корзинку с травой и, исказившееся от молниеносной непоправимой трагедии, лицо молодого мужчины.

Уже облетала листва, ища пристанище в пожухлой осенней траве. Собирались в стаи птицы, молчаливо кружа по небосводу, готовясь к изнурительному перелету.
Виталий сидел на лавочке из свежее оструганной древесины, и курил.
Он долго всматривался в фотографию на овале, где счастливое лицо Арины, с выбивающимися из-под светлой джинсовой кепки рыжими волосами, улыбалось ему, а рядом с ней красовался безлистый кустарник, на фоне равнодушно застывших гор. Постаревший на целую жизнь, Виталий, смахнул слезы, постоял еще немного возле гранитной глыбы, а потом достал из вещевой старой сумки коробочки, баночки, туесочки, и стал высыпать их содержимое на черную землю могильного холмика.

Двое ребят ехали на велосипедах по тропинке, петляющей по дубовой роще. Заметив гранитный обелиск, один из мальчишек воскликнул:
- Гляди! Что это?
- Это могилка. Здесь травницу одну похоронили, - ответил другой.
Они остановились, спешились и, ведя велосипед за руль, подошли к могиле.
- Она в нашей деревне жила. Сначала ее бабка, баба Варя, людей лечила, а потом и она стала. Она и меня на ноги поставила. Мать говорит, ежели бы не она, так я бы век в инвалидах остался.   
- Она что, колдунья была?
- Нет, травница, - и мальчик, сорвав букетик скромных полевых цветов, положил на могилу.
И зашумели высокие травы, перешептываясь и причитая...