Он и Она 14

- А...

 Он остановился и щелчком пальцев бросил окурок в пепельницу. Мы не очищены, но все являемся частью одного целого — «космология Дзогчен». Элемент этого целого в каждом из нас несколько различен. Так, как он разный, всей реальности мы не видим. Можем только ссылаться на других со своими догадками. И как только начинаем говорить — обобщаем. Собственно, вся наша система общения, это обобщения...Только святые способны к коммуникации без оного, могут учить без предположений.

 Она сказала:

 - Во всем виновато дерево.

 - Да, вслух подумал он, - дерево, а не гвозди.

 В своих книгах он редко использовал термин «просветление», заменяя его на более подходящий «демонтирование Сети», просветление выразить в словах нельзя. Расснасить, так сказать, наш адский корабль, он находил это ободряющим. Как хороший утренний кофе. С корицей. И добавить туда щепотку соли. Мы ведь все зациклены, зафиксированы на разного рода концепциях, и они так стабильны: «Это хороший человек, это плохой...» Один, два. А, может, этот самый стакан кофе в Мономире вовсе и не стакан?

 Он резко встал с места, подошел к ней, дал сучке пощечину: пусть молчит, когда писатели думают. Хотя она была права. Наверное, это воспитание. Она резко отшатнулась, лицо покраснело. Потом медленно стала раздеваться, она всегда так. Когда он впервые снял с нее нижнее белье, положил на живот, оторопел, верхняя линия спины с изгибом плавно переходила в позвоночник, упираясь в анус, он светился ярким светом. Боже, он никогда не видел такого. Вход в иной мир, пещера, потаенное окно в потаенный сад, тайные ворота! Коричневые морщинки от ее прекрасного отверстия расходились в стороны, как прожилки маленького, но четкого кипарисового листа, их много тут на побережье, она была чисто вымыта, наверное, в бане, у нижнего рынка. Она любила туда ходить, греться по ночам, расслаблялась, здесь, в Греции, на берегу Эгейского моря по вечерам прохладно. Он сделал ей короткий храмовый массаж сверху вниз, от затылка к пяткам, потом снял с нее брюки и носки.

 - Перед мужчиной - разденься! - иногда он говорил грязно, нарочно.

 Потом склонился над ее бедрами, поцеловал вход.

 - Как прекрасны твои задние ворота, - сказал он. - Как они хороши!

 Пото опять поцеловал. Это помогло: постоянная вереница мыслей в его голове прекратилась, остановилась на миг, он думал даже когда спал, поэтому был седым, так, что он словно полетел вниз, в пропасть, даже испугался, вот-вот умрет. Но почувствовал блаженство. Теперь надо понять, что мир не существует, наш мир. А то еще крепче привяжешь к нему себя...К тому, что сам же навязываешь, - вселенной.

 Сказал, а сам подумал, у меня слишком большой, мне не войти в них, вход воспрещен. В этот другой, параллельный мир, сокровище сновидений.

 - Я на днях смотрел кино, - в ответ на два поцелуя - вообще он хотел, чтобы их было девять, три в процессе бодрствования, три во время сна, три в день смерти - лежа, носом в подушку ответила она, - там одна девушка занималась любовью сразу с восемью мужчинами, - она повторила, - с восемью. Вот она была занята! Страшно. Руки ноги, все.

 - Рот, попа, сказал он. - и тэпэ. Тебе приятно было?

 - Да, - сказала она, - я смотрела с мужем.

 Ниже ануса была та самая роза, что была нужна, туда он входил. Вся в складках, дикая орхидея.

 - Не сомневаюсь, - ответил он,- представляешь, за тобой ухаживают одновременно сразу восемь мужчин?

 - Да, - она говорила мечтательно.

 - Две мужчины, две женщины...Это здорово! - он начал поднимать ее бедра вверх ладонями,чтобы поставить на четвереньки. Мол, жди дня, когда великая отдаст тебе сзади. - давай!

 Она встрепенулась.

 - Нет, мы зальем всю постель! Ложись на спину, я сверху сяду и возьми бумаги.

 Бумага, это чтоб жена не увидела случайно? Ему было все равно, у священников нет развода, он пастырь. Ну поворчит, как обычно, моногамный муж, идти ей куда?

 Он сходил в туалет, взял, не откажешь женщине, когда ты забиваешь гвоздь в по-настоящему твердое дерево, очень трудно вытащить его обратно. А все эти наши концепции - как гвозди, забитые и забытые потом в голове. Надо как-то ухитриться смочить эту твердь кислотой, настоящий секс — медитация? Сильно.

 Она стала качаться на нем сверху туда-сюда:

 - Тебе хорошо? Давай!

 - Да! - имитируя муку, простонал он. Он вообще был мастер создания иллюзий, иммитации. На самом деле он сильно устал и всего этого не хотел, но...Ритуал. И пошел в нее, фонтаном, она не заметила.

 - Так я ласкаю мужа, - сказала она, - ему тоже нравится.

 Она все объясняла на примерах. Иногда не всегда удачно.

 ...Он когда-то, до тюрьмы и рукоположения читал хайку. Философия Дзен. Это было так клево! Полное, спонтанное присутствие, здесь-и-сейчас. А мы, когда дугих учим и молимся, что мы делаем? Только теряемся в догадках, делаем обобщения. Но иногда мы можем догадываться хорошо, делать их правильно. Потому что, после всего есть только одно, присущая нам всем изначально мудрость. Так что иногда наши разговоры, это очень неплохо. А секс тоже общение на невербальном уровне, еще ближе. Все считают его очень важным в жизни занятием, но очень мало кто умеет реально при этом применять этот путь. Знаете, мы все весьма умеем говорить  прошлом, очень легко, можно на него ссылаться. Но вот выразить настоящий момент - так трудно...Ссылаться-то не на что. Совершенно. Миг, и оно уже ушло. Поэтому «японские мастера» - так мощно...Полностью остаются в настоящем, очень экспрессивная лирика.

 - Хааа! - кончила она. - А ты?!

 - Я тоже, - сказал он, хотя это произошло десять минут назад. Он молился, чтобы она не поняла.

 - Я знала, что ты кончишь.

 Она собралась одеваться:

 - Главное дерево, а не гвозди.

 - Конечно.

 Вымочить всю свою организованную, систематичную жизнь в кислотной ванне абсолютной истины. Потом, если хочешь, можешь их вытащить из дерева, эти гвозди. Как член из женщины, просто так, для смеха, отложить в сторону. Потом потрясти ими или даже вставить обратно в сознание. Оставить там, в душе, все, как есть: ничего не меняется, впрочем. Говорят, в Индии есть знаменитый Сандаловый храм, где на праздник бога Вишну из каменной плошки само собой исчезает молоко, индуизм часть буддизма?..,там продаются благовония длинной в метр-полтора, толщиной с запястье храмовой танцовщицы, после сожжения пепел в той же форме в огненном ящике остается. Хочешь, можешь дунуть на него, сдуть, и пропал, хочешь - оставить форму. Кому что. Был один йог, так он вообще все время спал, великий мудрец-пандита, потом улетел. Прихватил с собой пару женщин-богинь, пустоту всего того, что мы зовем «я», вознесся. Так сказать, в окрашенных в мыльный цвет радужных пузырях-сферах.

 - Много нам так нельзя, - ее лицо стало серьезным. - А то привыкнем! Любовь, это как наркотик. Самое счастливое в жизни — любовь, и самое опасное то же.

 - Но и не встречаться нельзя, - тихо сказал он. - А то можем пропустить Исчерпание.

 Он и Она, продолжение следует