Заметки в дороге

    Социальный лифт
Зависит от времени, которое мы готовы потратить на него, если мы не тратим время, то и лифт не работает. Принцип работы прост - что есть взятка - сублимированное время. Социальный лифт есть в любом обществе, даже там, где его на первый взгляд нет. Индия, жесткая кастовая система, но и тут есть такой лифт, правда виртуальный. Чистая карма, сансара, мокша и вот, ты уже переродился. В классическом обществе такой лифт работает по таким же принципам, но более цинично, вспомним картину «неравный брак»; ценой молодости покупается положение для всей семьи невесты. Только уплатив временем, мы можем что то получить. «Оказаться в нужное время в нужном месте», кто не слышал этого выражения? Его глубинная сущность в том, что только тот, кто понимает цену времени( нужное время) и связующую  временно- причинной реальности достигает успеха. Цена времени напрямую зависит от того , что мы хотим получить. Часто она, цена, нам кажется непропорциональной, но, стоит задуматься, как мы понимаем ее справедливость. Чем большее мы желаем, тем больше временных затрат оно требует. То есть, если кажется, что некто получил все сразу, то надо просто, внимательно присмотревшись, понять, где мы не правы. Возможно, задействованный временной ресурс просто не настолько явен. Например: дедушка и бабушка усердно учатся, затем родители и чадо вроде идет по жизни легко, но на самом деле мы имеем дело с отсроченным временем. То есть с тем, которое вложено в детей или учеников. Временные рамки социального лифта часто зависят не только и не столько от наших усилий, но и от того, какие усилия прилагают другие.  Как пример, можно рассмотреть компьютерную деловую игру дельта - там есть несколько вариантов стратегии игры, своего рода алгоритмы, ведущие к успеху, но, они приведут к нему, только в случае, если все остальные участники игры придерживаются определенной тактики. Если хоть один выпадает из общей картины- проигрывают все. 
В жизни мы опираемся на вложенное в нас легко и нам это кажется естественным. Например молодой человек легко делает карьеру в иностранной фирме -везунчик? Нет, просто его родители работают при ООН и английский для него почти родной, это чистый пример отсроченного времени. 

    Почему нам нравятся героини романов?
Не потому, что они жизненны, если бы это было так, мы находили бы идеал рядом. Нет, они нам нравятся за то, что:
1 Не требуют времени на их понимание, максимум 10 страниц текста, 
2 Они не реальны,но реалистичны. 
3. Потери времени минимальны, а психологическая разгрузка присутствует 
4 Еще не одна книжная героиня не возмутилась, что роман с ней читают в туалете. 
5. Громадность выбора, книги дают просто фантастическую возможность выбора, которой позавидует любой пикапер.
  В целом надо отметит, что чтение - такая же зависимость, как и наркотики, и наиболее близка к нему зависимость от компьютера. Возможно, самая читающая страна, как называли СССР и разводилась так легко и быстро, во многом, и потому, что его жители жили в виртуальных времени и мире. Пикуль, гардемарины, Семенов, Твардовский, Казанцев. Это был мир, в котором торжествовало добро. И, как героини Чехова и Толстого, он не имел достоверных корней в реальности. Теперь россияне читают меньше, их мир стал более телевизионен. Но его виртуальность все еще запредельна. И это заставляет опасаться новых перемен. Мы еще в большей мере стали верить в придуманный мир, который очертили для нас сценаристы.

     Муки совести - как плачь по утраченному времени. 
   С первого взгляда не понятно, как может этическая категория-совесть пересекаться с понятием время. Но если принять время как единственное выражение сущности, так как это наш единственный ресурс, то получается вполне четкая линия связи. Если проанализировать"муки совести" - мы получим на выходе сожаление о том, что в не то время произвели какие либо действия. Как правило, мы чаще сожалеем не о действиях как таковых, а о их временном воплощении. Нет ничего страшного в убийстве себе подобного, но только до момента переноса данного действия на время. То есть индивид может мечтать об убийствах, или даже представлять в контр страйк не абстрактных террористов а реальных лиц, но пока он не перенес данное действие на время этих лиц- муки совести вряд ли его загрызут. То есть сам проступок, если он не свершен, несмотря на его асоциальность не приводит к каким либо выкладкам. И наоборот, если наш поступок, даже благой привел к изменениям времени, то совесть предоставит нам все возможности для терзаний. В чем же причина таких разночтений-скорее всего в том, что время являясь единственным ресурсом, также является и мерилом всего. И уничтожав чье то время, мы также опосредованно уничтожаем свое. И это понимание является первоосновой мук совести. Еще Лейбниц, говоря о монадах, фактически вводил символическое ограничение: нельзя уничтожить частное, не уничтожив при этом общее. Таким образом, через сокращение чужого времени мы сокращает свое, но как же война, защита родной земли, самозащита наконец? Здесь продолжает работать это же правило, но вектор его просто меняется. Человек, убивая себе подобных, приобретает некоторый временной нигилизм. Это ярко заметно в статистике преступлений, совершенных бывшими военнослужащими. Не зря есть понятия вьетнамского, афганского и прочих синдромов. Постепенно это состояние сходит  на нет и муки совести добираются до индивида. Время берет свое, но оно же и отдает когда то взятое.
      Вера и просьба
Прося-  веруешь в божественное, ибо если не просишь, то веруешь не в господа, или высшее,а в свои силы. Отрицание просьбы как отрицание веры, вера в деда Мороза прекращается не тогда, когда понимаешь что это родные покупают подарок, а тогда, когда перестанешь просить. Просьба как квинтэсенция веры. Именно в ней сосредоточенно все. Без просьбы нет веры, ибо вера в просьбе. Мы просим и следовательно верим, мы верим, и соответственно, просим. Просим о разном и по разному, но все просьбы объединяет одно- вера в то, что есть нек то или нечто, кто выполнит их. Побеждает та религия, которая меньше просит за выполнение, или та, где выполнение не возможно проконтролировать. Язычество не хуже других религий, но оно легко подверженно контролю - хочу коня- где конь!? И поэтому уступает место христианству или любой другой религии спасения. Проси и просьба исполнится, но проконтролировать выполнение не представляется возможным, соответственно вера становится практически вечной и неуязвимой. Просить проще, чем добиваться, и мы просим. Прося, верим в выполняемость просьб. Вера укрепляется. Не религия, а именно вера, как воплощение метафизического рога изобилия.