Ненормальная

Вместо пролога
С ножом, торчащим из груди, я вбежал, глотая горячие слёзы, в больницу.
Врачи, медсёстры и пациенты в недоумении смотрели на меня.
–Что с вами? – наконец спросил один врач лет сорока пяти.
–Разве вы не видите, у меня нож торчит из груди, мне очень больно!
Врач молчал. Все с ещё большим интересом смотрели на меня. «Сумасшедший» – услышал я за спиной.
–Пойдёмте, молодой человек. Вам нужна реанимация, срочно! – вдруг скомандовал доктор и, схватив меня за руку, потащил куда-то по коридору из кабинетов.
Он понял меня. Он увидел этот нож. Он понял, что со мной случилось самое страшное.
***
Ты веришь в то, что можно не любить, а сходить с ума? Не прикасаться, а только мечтать?
Это всё равно что дышать под водой. Каждый раз, когда я ныряю, я представляю, что могу дышать под водой. Но знаешь, хлорка, она ведь такая тяжёлая. 328,153 г/моль. Но ты, конечно, не знаешь. Ты не любишь ни химию, ни бассейны. Поэтому сейчас ходишь по краю, нервно теребя край…чего? В чём ты сегодня? В полосатом свитере, или в рубашке из бабушкиного шкафа? Или в чёрном платье, коротким и лёгким по мнению твоего классного руководителя. Холодным, но нежным по моему мнению.
И сейчас ты прикусываешь губу. Считаешь секунды, смотришь в воду. Я всегда ныряю с закрытыми глазами, но готов поклясться, что так оно и есть. И спасибо тебе за это.
–Ты идиот! – громко кричишь ты,  когда я, наконец, поднимаюсь наверх.
–Если идиот, то зачем приходишь? В бассейне, между прочим, нельзя ходить в ботинках!
Ты усмехаешься, разбрызгиваешь воду своими ботинками. И я рад, рад, что сейчас мы с тобой одни.
Я никогда не скажу, что люблю тебя. Я просто схожу с ума от того, что ты сумасшедшая.
–Прыгнешь в воду? – думаю, но почему-то произношу вслух.
–Нет, – ты отходишь дальше от  края, а в твоих глазах читается страх. – В ботинках же нельзя, – улыбаешься. И я улыбаюсь.
Я думал, что хлорка тяжёлая. Но знаешь, ты тяжелей. И я сейчас не о весе ( так что, прошу, не садись ни на какие диеты, и не бегай по утрам по дождливому городу). Нет, я о том, что ты носишь внутри себя какое-то тяжёлое чувство. И нет, я не о твоей отстранённости, ни о твоём сумасшествии. Я о тебе такой ,какую я не знаю.
***
В кафе ты никогда не заказываешь ничего, кроме воды с лимоном. Все смотрят на тебя с удивлением.
–Ты неголодна?
–Голодна.
–Так, почему не поешь?
–Если я голодна, это ещё не значит, что я хочу есть, – произносишь ты, теребя зелёную соломинку в пальцах.
«Как раз это оно и значит!» – думаю я, но не говорю, чтобы не обидеть.
В твоём мире люди не едят в маленьких кафе и роскошных ресторанах. Только пьют воду с лимоном, верно?
На нас смотрят все. Твоё платье, такое простое, привычное, очень тебе идёт. Поэтому мы кажемся симпатичной парой. Пара. Пара тебе – это только твоё сумасшествие. А я лишний.
Вот и сейчас ты думаешь о другом. Может о том, что где-то летают жирафы, или о том, что ты бы хотела жить в замке из песка. Ты не ненормальная. Ты ненормально хороша.
–Как школа? –спрашиваю я.
–Не знаю, –отвечаешь ты, отвлекаясь от своих мыслей.
–То есть как?
–То есть я туда не хожу. Знаешь они все так раздражают, – ты  мнёшь в пальцах трубочку.
–Знаю, – вздыхаю я. – Но ты могла бы ходить туда хотя бы за знаниями.
–За знаниями, – задумчиво произносит она. Но эта не та задумчивость, с которой ты отвечаешь на вопрос : «Почему киты и дельфины  выбрасываются из воды?». «Им страшно», – просто говоришь ты. И не ошибаешься. Дельфины и киты бояться громких звуков.
–Да, – я киваю.
–Зачем? – спрашиваешь ты и смотришь на меня этими гипнотизирующими глазами.
–Потому что надо учиться. Я знаю, ты не такая как все, но это не значит, что ты можешь позволить себе прогулы.
–Как раз это и значит.
–Нет,  не значит, – я качаю головой.
–Может тогда сразу в дурку меня отправишь? – раздражённо произносит она и опрокидывает стакан.
К нам тут же подбегает официант с салфеткой. Спасибо, безымянный официант, ты спас нас от очередной ссоры на пустом месте. Точнее, от ссоры  с этой сумасшедшей.
–Я не сумасшедшая, – шипишь ты , будто читаешь мои мысли.
–Нет, конечно, не сумасшедшая, –говорю я,  наклоняюсь и целую тебя. Люди смотрят на нас, как на пару.
Но мы не пара. Твоя пара – хаос в твоей голове.
***
В твоей комнате нет кровати. Тебе нравится спать на полу.
«А это – уже диагноз, моя дорогая», – сказал я, когда первый раз пришёл в твою комнату.
«Ты не доктор, так что заткнись», – бросила ты.
Да, я не доктор. И вряд ли им стану. Но ты же знаешь, что я беспокоюсь за тебя. Почему же всегда просишь заткнуться?
Ответ пришёл незамедлительно. Ты любишь тишину. Такую ,чтобы страшно было. Чтобы слух резало. Ты ненормальная, ненормальная, ненормальная, я ошибался.
Мы лежим на полу. Я смотрю на твой потолок. К люстре прикреплены нитки с журавликами, самолётами и ракушками из бумаги. Ты мечтаешь о море, верно?
Мы часто о нём говорим. Я когда-то даже обещал свозить тебя на море. Но теперь вот сомневаюсь.
–Скажи, почему ты хочешь на море? Ты же не любишь воду? –спрашиваю я, заворожённый крутящимися на нитке ракушками.
–Я люблю воду. Просто не люблю бассейны. Вода в них какая-то мёртвая…
–Мёртвая вода – это  анолит, – перебиваю я, ты хмуришься.
–Мертвая вода – это всё, что пропущено через трубы. И потом, море – это не только вода. Это ещё и воздух, и берег, и небо. Море – это всё. Это дом для миллионов существ. Представь себе, это ведь другой мир, –в твоих глазах появляется восторг.
Вот так. Когда я прихожу с цветами, ты лишь улыбаешься. Но стоит заговорить о море, пингвинах и ещё чём-то по сути своей нелепом – и твои глаза наполняются восторгом.
Мы можем долго лежать. Я считаю фигурки на твоём потолке, а ты думаешь о своём.
И знаешь, я чертовски рад быть с тобой. Хоть ты и не со мной. Я притягиваю тебя к себе, ты на несколько минут отвлекаешься от мыслей и улыбаешься мне , а потом снова уходишь в себя.
–Ты удивительная, прости, что называл тебя больной, –шепчу я.
–Ничего, я ведь понимаю.
***
Это случилось, когда ты снова прогуливала школу, а я ушёл с физкультуры. Мы встретились в парке, ты ошарашенно смотрела перед собой.
–Что-то случилось? – мой внутренний голос подсказал, что «привет» и «как дела» излишни.
Ты не отвечаешь. Просто протягиваешь мне руку с глубоким порезом. От запаха крови, от запаха твоей крови(знаешь, у тебя наверное и кровь не такая, как у всех), у меня начинает кружиться голова.
–Ты сама…–произношу я.
Ты киваешь.
Знаешь, иногда я ненавижу тебя за то, что ты никогда не врёшь. Что всегда отвечаешь, всегда реагируешь честно.
–Пошли, –тихо говорю я.
Ты киваешь. Я держу тебя за руку. И слышу ,как громко стучит моё сердце. Такие громкие звуки меня всегда пугали, знаешь.
Конечно знаешь. Ты знаешь больше, чем кто-либо ещё.
Мы идём к тебе домой. Там, я пытаюсь остановить кровь, как умею. Но рана такая глубокая. И тогда я делаю самую большую ошибку – я звоню в скорую.
–Дурак, – говоришь мне ты. Я злюсь. Зря злюсь, ты как всегда знаешь лучше.
***
Что почувствовал я, когда узнал, что тебя наконец запихнули в дурку? Я испугался, знаешь.
Интересно, за что? Ты рассказала им о дельфинах и китах, или о том, что спишь на полу, или о том, что пьёшь в кафе только воду с лимоном, или о том, что по ночам делаешь фигурки из бумаги? Или ещё что-то более странное? Порезы на твоих руках, майка с AC DC, ботинки и растрёпанные волосы. Наверное, они взглянули в твои глаза и всё поняли.
Я всегда ненавидел больницы. Но это диспансер, это другое. Страшнее.
Медсестра долго смотрела на меня, потом красила губы, потом снова смотрела. А потом спросила, к кому я. Я назвал твоё имя и фамилию. Почему-то мне хотелось сказать ей, что ты любишь пить воду с лимоном, ненавидишь печенье и бассейны, а ещё из твоей палаты стоит убрать кровать. Но я промолчал.
А надо было говорить. Говорить, говорить, говорить, чтобы меня положили рядом. Или не рядом, но здесь. Этажом ниже, но неважно.
Она проводила меня к тебе.
В палате была кровать, но ты сидела на полу. И на тебе не было смирительной рубашки. Была твоя майка с AC DC и ботинки.
–Ты наконец попала туда, где тебе место, – произнёс я, а ты улыбнулась.
–Да, так ведь правильно? – от этих слов мне захотелось плакать. Но ты не любишь слёзы. Не любишь, когда плачут в твоём присутствии. И меня ты тоже не любишь.
Я сажусь рядом и обнимаю тебя. Ты такая же тёплая, как и всегда.
–Знаешь, я теперь понимаю, что ты самая лучшая на свете, – говорю я, а ты утыкаешься носом мне в шее.
–А я теперь понимаю ,что ты не так здоров, как считаешь. И мне нравится это, знаешь, –шепчешь ты.
А за окном гудят сирены скорой. Ты закрываешь глаза и засыпаешь. А я долго смотрю на тебя. После чего я слышу противный голос медсестры:
–Молодой человек, приём окончен.
Ты бы, конечно, послала бы её так, что она бы толком ничего не поняла. Но ты спишь.
Я ухожу, но, как только выхожу из здания диспансера, понимаю, как сильно скучаю по тебе.
Похоже, я сумасшедший. Кто-нибудь, положите меня в этот чёртов диспансер!
***
Это случилось в понедельник. Я пришёл, а ты была в истерике. Врач что-то хотел вколоть, а я врезал ему, и он упал на пол. Но меня волновала только ты.
Я прижал тебя к себе так сильно, как только мог. Ты всхлипывала, что-то шептала о море.
–Ты обещал! – вдруг обратилась она ко мне.
–Малыш, мы обязательно поедем, –говорю я и целую её в висок, но она не успокаивается.
–Ты врёшь! И они врут! Они не понимают!
–Не понимают, да, хорошая. Не понимают. Не кричи, расскажи мне, – говорю я спокойно, но мне кажется, что она водит по мне ножом.
–Нет, катись к чёрту! – она пытается меня оттолкнуть, но я только сильнее прижимаю её к себе.
И тогда я впервые вижу, как она плачет. И да, кажется именно тогда она первый раз воткнула в меня нож. Но рана была неглубокой.
–Останься, – всхлипнув произнесла она.
–Конечно.
***
Я помню, что в тот день настроения было прекрасное. Я купил тебе серёжки цвета моря и принёс новую футболку с твоими не менее любимыми, чем AC DC, Deep Purple.
Говорят настроение – как гашиш. Если тебе сразу хорошо – то и дальше будет хорошо. А если плохо – то и дальше будет плохо.
Я курил гашиш один раз, и было плохо.
Поднимаясь на нужный этаж, я заметил суету. Моё сердце упало куда-то на этаж ниже,  а может даже под асфальт, когда я увидел толпу у твоей палаты. Я держался за стены, когда доходил. И упал на пол, когда раздалось:
–Пульса нет!
А потом я вскочил на ноги и побежал. Дальше, и дальше, и дальше.
За что ты так со мной? Зачем ты воткнула этот нож в моё сердце?
***
Вместо эпилога
Я говорил долго. Доктор внимательно смотрел на меня. А потом, неожиданно, сказал:
–Я вас понимаю. Вам нужен хирург. Она разорвала ваше сердце на куски.
–Да, да. Хирург. И где же мне его найти?
–В нашей больнице их, к сожалению, нет. И в других, вероятно, тоже. Вам нужен специалист, на нахождение которого потребуется много времени.
–Да, вы правы, спасибо.
–Вы в порядке?
–Нет. Ещё в каком не порядке.
Я вышел из больницы. Впрочем, не такой разбитый, как тогда, когда зашёл сюда.
Сердце ныло, я потянул руку, чтобы вытащить нож, но вовремя остановился. Этот нож единственное, что связывает нас. И пусть я сумасшедший, но я буду продолжать жить с этой болью.