9-XX Где растут уши

                XX

  На востоке светлеет небосклон, Матута вступает в свои права, готовя приход чудной Божественной пары, Авроры и Сола. В доме во Фламиниевом Цирке, не так давно именовавшимся «домом Навция Приска», а теперь зовущимся «домом Фламины Присциллы Младшей», все спят. Исключение – бальнеаторы, уже подготовившие термы, а в первую очередь лаконик и фригидарий, и почти не спавшие вестиплики Меланто и Уриана. Служанки, быстро сполоснувшись, проходят к большой зале, в ней тихонько крадутся почти в темноте – все факелы, кроме одного, давно погасли – кое-где переступают через раскинутые руки и ноги. Отыскивают впотьмах свою госпожу и тихонько будят.

  – Милый? Ты хочешь ещё?..

  – Прекрасная домина! Скоро служба в храме, вставайте.

  – А, да! О Геркулес! Ана, Меланто, поднимайте Шрамика, Парис… Баня готова? И ведите их мыться… О Эскулап! Ана, налей немного…Идите.

  Выпив для бодрости пол-кубка, Фабия аккуратно высвобождает левую руку из-под шеи «милого».

  – Представляешь, Шрамик? – неполный квартуорфеминат находится в унктории, кубки выпиты за дружбу, прелестные тела умащаются нежными ладонями упомянутых вестиплик и Кробила; он втирает ароматное масло Присцилле, Уриана, естественно, Ребилии. – Выпиваю пару глотков, поворачиваю голову, а рядом не Сиг, а твой бывший, Поллион! Я слегка удивилась, а потом припомнила, как он оказался под рукой… ха-ха! А сейчас моя рука под ним, под его, точней, головой.

  – Сестрёнка, ночью ваши руки и головы, припомни-ка, где только ни оказывались…

  – Шрамик! Прошу, только без подробностей! Ты их и так в лаконике наговорила, расписывая ваши с Вописком утехи.

  – Парис, расскажи лучше, что же с Дианией.

  – О! Муция! Как я давно предчувствовала, она воистину любвеобильная! Клянусь Венерой! Просто неописуемо – дарить девочке её первое высшее наслаждение, и самой при этом так загораться! Срывать цветы невинности готовых распуститься, свежих, румяных!.. М-м-м!.. Божественное удовольствие, клянусь Марсом и Аидом! Муция, благодарю за восхитительный пир! Сестрёнки, благодарю за подарки!.. Ана, любезница, к тебе этот стих тоже можно отнести. Шрамик, Муция, вчера я под впечатлением сочинила элегическое двустишие:
 
                Этот рождения день моего никогда не забуду:
                Юной прелестницы цвет – вот из даров лучший дар!

  Небольшой перерыв в тёплой дружеской беседе наступает, только когда аристократки рассаживаются по своим паланкинам. Чтобы не прерывать её совсем, подруги, давно так мило не беседовавшие, хотели поехать втроём в новых носилках Ребилии, но вытащить их из экуса, не разбудив половину спавших, представлялось маловероятным. Идти же пешком племяннице, внучке и дочке консуляров не приходило в голову. Ни в одну из этих головушек, столь прекрасных и восхитительных.

  Эти эпитеты можно применить и к наступающему утру. Пешая прогулка была бы полна восторгов, однако молодые гражданки предпочли любоваться красотами действа Матуты из носилок – просто они устали ночью и не успели выспаться. Впрочем, они и любуются, и громко обмениваются восторгами, своим появлением добавив прелестей летнему городскому раннему времени суток.

  Их голоса и смех, звонко раздающиеся, отражающиеся от стен, заставляют, кажется, даже сами полупустые улицы веселее смотреть на рождение нового дня и светлеть от одного того, что три несравненные подружки-красавицы проезжают по ним.

  В святилище Великой Матери Богов Вера и Ребилия – их усталости будто не бывало – в отличнейшем настроении даже помогают прихожанкам попроще, из народа, подготовить столы к селлистерниям, предстоящим после самой утренней службы. Она прошла отлично, вслед за ней и трапеза, посвящённая Кибеле – в тёплой, объединяющей, располагающей обстановке. Женщины разных возрастов, от девочек до почтенных матрон и бабушек, даже те, что пришли в храм хмурыми, под грузом житейских забот – все выходят из пронаоса в тэмплум со светлыми лицами. И словно передают своим родным мужчинам вместе с традиционными лакомствами ещё и хорошее настроение.

  Титу Африкану, Манию Феликсу, немного обросшему – впрочем, это ему идёт, и Спурию Постуму пришлось несколько дольше других встречавших квиритов дожидаться выхода своих дочерей и сестры. Подруги, присев на скамью в пронаосе, всё не могут наговориться. Только третья, посланная Спурием Фабием, служанка смогла обратить на себя внимание домин. После того, как её слова проигнорированы, она простирается ниц перед сестрой господина и принимается целовать туфельку и кожу меж ремешками, пока возглавляющая утренние богослужения фламина не говорит:

  – Идёмте, сестрёнки, вспомнила один анекдот! Идёмте-идёмте, вставайте! – тянет она за руки Шрамика и Парис, потихонечку сказав им пару слов; на почти опустевших ступенях портика стоят вместе их отцы и братик. – Приветствую вас, квириты! Прошу, не сердитесь. Злоупотребив своими жреческими полномочиями, я задержала – сознаюсь, не совсем по делам коллегии – задержала ваших дочерей.

  – Да, мы видели всех ваших посыльных, – оправдывается, поддерживая игру Муции, Каниния, – но Фламина-Старшая сестра их не замечала и не пускала нас.

  – А я бы, – кстати возмущается консуляр Вер Африкан, – просто выпорол нерадивых рабынь, что не могут даже просто позвать, когда надо!

  – Отец, ну что ты?.. Хотя, возможно, ты и прав, – будто задумывается Вера. – Ведь третья служанка не постеснялась пасть ниц перед высокопосвящённой служительницей Великой Богини и поцеловать её обувь и ножки.

  – Я же говорю! Выпороть тех двух!

  – Точно! Высечь за нерадивость. Клянусь Марсом! – поддерживает консуляра Маний Феликс, всё ещё носящий чёрную тогу.

  – Правильно, отцы-конскрипты! – не может не согласиться с двумя взрослыми мужчинами десятилетний мальчик. – Исхлестать негодниц! Клянусь Юпитером Величайшим!

  – Тише, тише, воинственные сенаторы! – широко улыбается Муция, которой примерно такие слова и были нужны. – Успокойтесь. Не нужно никого пороть. Тем более – уверена в этом – богобоязненных служанок. Ибо не их вина, что у меня уши на ногах растут!

  Все дружно смеются, обнимаются, лобызаются, и встречающие уже не думают сердиться из-за задержки милых наиближайших родственниц. Как обычно, Присцилла всех благословляет, Вера уговаривает родителя покушать вынесенный ею десерт, а Спурий в этот раз может съесть все лакомства, отданные ему сестрой, так как для Квинта она взяла отдельно; правда, ей не удалось лично вручить их любимому.

  После оживлённой весёлой беседы подруги всё-таки разъезжаются: Секстия и Ребилия с отцами вместе, Фабия с братиком в разные стороны.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/17/312


----------------------
  Фламиниев Цирк – здесь: административный район (округ) города Рима. По инициативе Октавиана Августа Рим был разделён на четырнадцать районов, чуть позже каждый из них получил своё название. Данный район – по внушительному сооружению – Цирку Фламиния. (Примечание из главы http://www.proza.ru/2011/11/18/1478 )