Феномен

      Лёнька Кучубеев рос безобидным мальчишкой. А когда отец плохо обошёлся с ними, бросил их с матерью, то он обиделся на жизнь, больно она не путёвая грязью задёрнутая.
     И решил он тогда создавать настоящий коммунизм. Лёнька был крепкого телосложения и твёрдого характера и поступил в милицию, чтобы народ в коммунизм затаскивать. Чтобы все жили человеческой жизнью, а не бегали паршивыми псами и землю дерьмом не поганили.
     Если кто в его руки попадался, то считай, хоть и напуганный, но почти коммунист. Лёнька не брал взяток и никому не дозволял брать при себе. Дубасил мужиков во всю ивановскую, только шум стоял. «Паразиты, не хотят коммунизм возводить. Ну что ты будешь делать с народом таким. Вот только лупцевать, и остаётся, что сидорову козу. Ведь спекулируют, в попойку сбегают красавчики эти. Сохатыми вон ходят, а строить не хотят».
      Пробовал он этого брата переубеждать, но где там, только рот от говорильни заклинивало, скулы сводило, и язык немел от усталости. А, им хоть бы хны, наоборот только ещё больше дубьём становятся.
      Мудрые сотрудники старались ему втолковать: «Мол, с какого края ты учуял, что у нас коммунизмом пахнет?» А Кучубеев Лёнька упёрся и всё, не ведётся на их удочку: «Не проведёте, вы меня на мякине. Всё равно зайдёт коммунизм, он уже светит. И как вы здесь не старайтесь сбить с толку, ничего у вас не выйдет». Тогда сослуживцы с другого бока стали заходить.
      – Ты никак, ушибленный, или при родах тебя уронили, или мама плохо кормила.
      – Нет! – говорит. – Жизнь меня вашим уродством побила. И не хочу я жить в вашем свинарнике и хрюкать, по-вашему! Всё равно буду двигать коммунизм, и всё! Хоть лопните, хоть убейте меня!
      И друзья от него отшатнулись. Хохочут: «Безнадёга здесь сплошная, какой запущенный, неисправим, пропащий человек, общим».
      Милицейское начальство его терпело, терпело, да и лопнуло у них терпенье: «Ну, нельзя же так. Он же сукин кот, всех милиционеров у нас так изведёт». И придумало ему портфель дать, чтобы попортить его изнутри, чтобы сгнил на корню. А он и это выстоял, ещё только крепче стал. Мучились они с ним, мучились и решили его в Казахстан сослать на перевоспитание, с расчётом, что если он там не перевоспитается, то они в два счёта из него бешбармак сделают. А он и там выстоял.
      Сослуживцы на аркан его берут, бьются с ним, а он стоит на своём и всё.
      – Да ты что, помешанный, так коммунизм озабоченный, да строить его, глаза из орбит вылезут. Ты чё, совсем с головкой своей не дружишь? В бардаке, мило дело, курдюк наешь, и сиськи, и деньги при тебе будут.
      Лёнька не поддаётся. И тогда начальство нашлось, и быстро провернули операцию. Подослали к нему лейтенанта Аннушку с заданием положить его на лопатки, обломать семьёй, да спесь сбить. И тогда он сговорчивей будет.
      Лёнька как-то встрепенулся, углядев в её стане упругость солнцем и землёй свитую, повернулся он тогда к жизни лицом и женился на ней.
      Аннушка, степным ковылём отглаженная, поначалу никакими уговорами, ни страхами Кучубеева не брала. А просто шёлковыми руками и синими озёрными глазами старалась снять с него порчу коммунизмом. И Ленька, вдруг стал покладистым, ниже травы, тише воды. Детишками оброс. Бегают они, и весь двор криками заразили и заботами в голове Лёнкиной, мысли о коммунизме потеснили. Встала тут перед ним думка, как дом хлебом наполнить.
      Увидев Лёнкины глаза в печали, начальство не нарадуется: «Ну, теперь ерепень с него точно ветрами сдуло. Детишки этого упрямца пододвинут к взяткам. И вот он голубок в наших руках, задушен семейным хомутом, сам в бурдюк полезет!»
      Аннушке за блестяще выполненное задание объявили благодарность и в звании повысили. Воодушевлённая Аннушка стала мужа малым рублём попрекать, чтобы вывести на длинные деньги. И тут Лёнька всю диверсию-то и обнаружил.
      – Нет, Нюся, не развалить твоему начальству меня через тебя, не взять им меня своими манёврами. Корень мой глубоко в вере коммунизма сидит, и не сгнил ещё. Хоть ты и лазутчица, но не посмотрю я на это, и жить с тобой буду на зло вражьему стану.
Люблю я тебя? Да! Ну и что? Коварство ваше, не пройдёт здесь. И как вы не ухитряйтесь, а дети наши и внуки всё равно вас переборют и коммунизм обязательно поставят. Моего они будут складу и расшибут дремучий застой. Ты знаешь, Нюся, ну веть, стыдно же, в такой стране, и жить без коммунизма. - И заплакал Лёнька.