Театр. Глава 6. Нерадивая сестра

Из наших промерзших окон,
Не видно ворота рая,
Наш город из пепла соткан,
Триадами звезд сгорая.
Мы дети большой державы,
Огромной-ведь так точнее,
Но только опять не правы,
В стремлении быть сильнее...
Мы утром встречаем солнце,
На крышах высотных склепов,
Хоть веры уже на донце,
Любовь к высоте - нелепа...
Но мы продолжаем видеть,
С высот пожелтевших окон,
Как кто-то вас ненавидит,
Забыв, как плетется кокон...

   Я шел буквально на ощупь. Было очень темно и холодно. Часов у меня не было. Дома влетит.
   Подходя к подъезду, увидел знакомую фигуру. Машка! Она стояла с какой-то компанией. Здоровые лбы обтянутые кожаными куртками стояли рядом с моей сестрой. Она курила. Ее обнимал лысый здоровяк.
Я спрятался в тени соседнего дома и наблюдал. О боже! Да что я, тринадцатилетний подросток мог поделать? Только вот так вот смотреть... Смотреть, как мою маленькую сестренку спаивает, и совращают какие-то гопники...
Компания распрощалась. Мою сестру напоследок поцеловал этот лысый ублюдок. Казалось, в его животной страсти не было ничего человеческого. Бедная девочка! Она влюбленными глазами смотрела на этого, здоровенного типа, который не спускал своих лап с ее бёдер...
   Когда мы ложились спать, я попытался заговорить с сестрой, но она уже спала... Я ее толкал, но она только отмахивалась и морщилась. От нее пахло пивом и никотином...
Проснулся я рано, не смотря на то, что уснуть мне, удалось лишь под утро (Не давали нехорошие мысли), Машка все еще спала, скомкав одеяло где-то в ногах, как когда-то в раннем детстве. Я крыл нерадивую сестренку и вспомнил, как делал это раньше. Забота о ней была основной моей обязанностью. И как так получилось, что из моей милой и нежной сестры, Марья превратилась в глупое эгоистичное, влюбчивое существо, название которому «подросток»? Я винил себя за то, что однажды накричал на нее из-за какой-то глупости. Именно с того дня все и началось.… Но что я мог поделать? Как теперь исправить свою оплошность?
Из задумчивости меня вывел резкий толчок куда-то промеж глаз – это проснулась Маша. Запустив в меня чем-то тяжелым, она раздраженно выдохнула, оттолкнула меня и вышла из комнаты. А я еще несколько минут тупо смотрел на захлопнутую перед своим носом дверь.
Я пока решил ничего не говорить матери. Попробую сам вбить мозги обратно в голову своей неразумной сестры.
Когда я зашел на кухню, близняшки уже не было, а мама, взглянув на меня с тревогой, взяла сумку и отправилась на работу. Дежурство.
 
На улице стоял удивительно яркий зимний день. Не было ни ветра, ни уж тем более, снега. Я брел по вычищенному тротуару, осторожно вдыхая промороженный воздух, мыслей не было, вернее, они были так далеко, что я сам себе казался, до противности безразличным бревном.
Но ведь все это - только  видимость спокойствия. На самом деле мне нужно было что-то решать с Марьей, и решать, немедленно, иначе все может зайти слишком далеко.
Побродив по холодной улице, я свернул туда, где до снегопада была тропинка,  ведущая к театру, и решил попросить совета у своей новой подруги.
 
До театра мне оставалось всего-ничего,как вдруг, из-за гаражей раздался пронзительный крик. Я бросился на звук, и осторожно выглянул из-за угла, прислушиваясь.
Машка, вся в слезах сидела, облокотившись об железную гаражную дверь, обняв голову руками и всхлипывала. Возле нее стоял тот самый лысый здоровяк, которого я накануне видел возле нашего подъезда, он нагло ухмыляясь что-то шипел моей сестре, затем, когда моя сестра начала огрызаться, этот тип схватил ее за воротник и прижав к воротам, ударил в живот.
 Я помню только, как набросился на этого урода со спины, и что есть сил пытался задушить, затем был удар сзади по голове чем-то тяжелым, вспышка белого света и пустота.