Зуб

  У Исаака Моисеевича Иванова заболел зуб. Терпел он, терпел и не вытерпел, позвонил своему старому знакомому, мастеру на все руки Моне Сидорову.
  Моня Сидоров был специалистом широкого профиля, он мог абсолютно всё, только плати. Но это было для всех, и не как не касалось Исаака Моисеевича, к которому Моня питал большое уважение.
  – Добрый день, - сказал Моня, переступая порог квартиры уважаемого человека.
  – Почему ноги не вытер? - тут же заметил хозяин.
  – Да там половик грязный, - оправдался мастер.
  – Как грязный?
Исаак Моисеевич выглянул в коридор.
  – Вытер бы об соседний.
  – Да, надо было, - виновато ответил мастер, и на этом дискуссия о ногах была закончена.
  Иди, руки помой, только мыло не пачкай,– сказал Исаак Моисеевич, прикидывая в уме, что можно взять с Мони.
  – Погода хорошая, – сказал мастер, вытирая руки носовым платком, полотенца на вешалке не оказалось.
  – Хорошая погода и зуб у меня тоже хороший был, а теперь вот разболелся, помру наверно скоро.
  – Да что Вы, Исаак Моисеевич.
  – А что, ведь не железный, сколько можно дураков учить. Вот напишу завещание и помру. И тебя в том завещании упомяну.
  – Да что вы Исаак Моисеевич.
  – Ладно, хватит болтать, дело делай.
 Уселся хозяин в кресло поудобнее, а Моня Сидоров тем временем свои инструменты разложил.
  – Такс, посмотрим... Да, удалять надо, сказал он сочувственно.
  – И сколько ты мне за это дашь? - спросил Исаак Моисеевич.
  – Я? - удивился Моня.
  – Ну а кто же? Я же тебя засранца в завещание хочу вписать, бумагу на тебя потратить, чернила, думаешь это так просто, взять и отдать, но я ведь отдам, и ты что же, меня в последний раз отблагодарить не хочешь?
  – Нет, я ничего,– растеряно пролепетал мастер,
  – Я, пожалуйста.
  – Хватит болтать, дёргать так дергай. Если больно будет, заплатишь вдвойне.
Через две минуты вырванный зуб аккуратно лежал на тарелочке, и довольный Моня протирал свои инструменты.
  – Ты бы у своей мамы так драл, - пробурчал Исаак Моисеевич.
  – С тебя сотня. Зелёных разумеется.
  – Сколько? – спросил мастер, с таким лицом, будто бы у него самого выдернули всё челюсть.
  – Эх, Моня, Моня, – сказал Исаак Моисеевич и тяжело вздохнул.
  – Ладно, – пробурчал Моня Сидоров, и с грустью выплатил великому еврею упомянутую сумму,
  – Надоели эти дураки, – сказал Исаак Моисеевич, закрывая за Моней дверь.
  – Тяжело их учить, а надо.