Михалыч Гл-5 Преисподняя

     Серёга с бешенной скоростью летел вниз … Вокруг темень, хоть глаз коли, ничего не видать – темень. Онемел затылок, ниже пупка скрутило жгутом: резануло так, что коленки потащило к подбородку. Грудь сдавило тисками, ледяной комок заткнул глотку изнутри.
«Моё «приключение» покруче будет, чем у Михалыча – от зависти лопнет друг» - мелькнула заполошная мысль в онемевшем затылке.
«Кто и за какие грехи меня в этот раз? Будь что будет, только поскорей бы всё это закончилось. Куда я лечу? Не к звёздам - Факт! Михалыч наверху уже разведал. Выходит, меня угораздило в противоположную сторону. Неужели именно так всё заканчивается? Или начинается? Бесконечный полёт и ... страх. Мамочка моя родимая, как же неожиданно и как страшно! Я не готов к полёту. Мне «туда» рано, ещё не время в противоположную сторону от звёзд».
     В голове ни одной мысли. Ну хотя бы одна! - как исправить положение? - и возможно ли исправить? Чего-чего, а этого добра всегда было в избытке, как мух на поскотине. Отстали, догнать пытаются. Куда там, - такая скорость! Я не то что «в свободном полёте»,- если бы, - меня разгоняет неизвестная бешенная сила. Зачем? Мне и так страшно … - мне одиноко. Я кричу, я плачу, я молюсь. Да-да, мне одиноко и мне меня жаль.
     «Это сон … сон …сон! - талдычу - он скоро кончится. Я проснусь и всё вернётся на привычные места. Да что толку? – страх-то какой! И сон ли это»?
      Полёт прекратился неожиданно. Серый будто попал в огромную паутину. Прогнул её далеко вперёд, легонько качнулся и замер. Отдачи не последовало. Ускорение умчалось сквозь прочный заслон, а Серый плавно скатился вниз и упёрся ногами в твёрдое. Шрапнелью в висок ударили подоспевшие мысли и тут же посыпались в беспорядке, как янтарные бусы по мраморному полу. Бусинки скакали внутри пустой головы: медленно оттаивали, становились мягко упругими, прыгучими. Каждая спешила занять своё место. Мысли собирались с мыслями, перемешивались, вновь разбегались - пытались что-то объяснить. При этом, совсем не понимая с чего начать, от чего оттолкнуться, на что опереться? Перепуганы, растеряны, они в панике и дрожат.
     «Что это мерцает там, в стороне. Фонарь? Точно - фонарь! Свет!? - уже хорошо. Под фонарём вывеска». Серёга прищурился, прочитал и не поверил глазам. По слогам: «Пре-ис-под-няя».
     «Это ещё что за … - чуть было не вылетело: «чертовщина». Спохватился: "что за фокус"? Крепко перекрестился, плюнул три раза через левое плечо - подумал - и трижды через правое.
      Фонарь светил оранжевым. Серёга обернулся – вокруг непроглядная темень и угрюмая тишина. Шагнул к фонарю, переступил границу света, остановился. Внутри оранжевого круга тепло, - немного успокоился. «Назад ни за что не поверну» - шагнул дальше, в круг. «Ступенька? - ага,... видать крыльцо или лестница». Он на ощупь двинулся вверх. На счёт тринадцать очутился на тесной площадке у массивной двери. Толкнул и вошёл внутрь. Тепло. Зал просторный, свет мягкий, по стенам светильники на них абажуры. Слева слышна громкая музыка, с противоположной стороны мелодичное пение. Посреди зала за круглой стойкой восседает яркая, красивая барышня. «Барышня-лиса» - первое, что шепнули мысли.  Вяжет носки из тонкой шерсти. «Барышня-лиса» оглядела Серого и неожиданно:
    - Ангорка! Вяжу для своих лисят. Ты, Серёжа, не смущайся, чай не впервой у нас, хотя, откуда тебе помнить.
      Серый опешил. Он незаметно ущипнул себя за живот.
    - Щипай, щипай да посильней щипай. Смех с вами и грех. Раз за разом возвращаетесь к нам ошалевшие от радости земной жизни. С каждым разом всё забывчивей и забывчивей, слабей и слабей. Из лодки-то не выпадал намедни? Хотя Михалыч мужчина серьёзный. Он лишнего не позволит, да и жизнь вашу окаянную научился читать, как букварь для первоклашек. Только у нас раз пять побывал, и не факт, что у нас одних. А ты как думал? За каждой преисподней свой регион закреплён: область, край, республика. Нам вот Сибирь досталась. И слава Богу, что Сибирь! Тут народ добрый обитает. Я коренных жителей имею в виду. Мороки никакой. Помнят дедовский наказ: «жить по совести».
      Серёга слушал с открытым ртом, переминаясь с ноги на ногу. Наконец решился:
    - Уважаемая, я извиняюсь, - как к Вам обращаться?
Женщина кивнула на табличку: «читай»!
Серёга прочёл – «Администратор».
      Серега понемногу приходил в себя. «Это сон. Надо запомнить до мелочей, чтобы потом Михалычу пересказать, похвастаться. Только бы не сплоховать ...
«Администратор» хитро ухмыльнулась:
    - Давай, давай – не робей, Серёжа! Я помогу. Не сомневайся, в этот раз запомнишь, за это я ручаюсь. Пришло твоё время «запоминать».
«Это сон!» - повторял, как заклинание он.
    - А по имени как Вас, уважаемая?
    - «Ве-ро-ни-ка»! - отложила вязание, вышла из-за стойки, крутнулась на высоких каблуках – да так, что коротенькая юбчонка разлетелась по сторонам, оголив стройные сильные ноги в рыжем пушку. Резко остановилась спиной к Серому. Серёга поперхнулся, увидев, что подол задрался, а из-под него кокетливо виляет пушистый лисий хвост. Он смущенно опустил глаза. Вероника озорно расхохоталась:
     - Обычно он спокоен и только под коленками щекочет, а тут - разволновался видать. Что-то в тебе есть такое ... - она снова рассмеялась, легонько похлопывая себя по крепким бёдрам: «Ой-ой-ой – меня снова заносит! Когда ж я угомонюсь, да песни буду распевать за той дверью? Она кивнула на дверь справа. Не смущай меня, мальчик. Я с этим вязанием скоро до ручки дойду, честное слово»! - она кокетливо погрозила Серому длинным пальцем и вмиг превратилась в строгую администраторшу.
     «Это сон» - бубнил Серый.
    - Вероника, уважаемая, объясните мне, пожалуйста, по какой такой причине я тут очутился? Сон в любой момент может прерваться, а мне хотелось бы по подробней узнать о вашем заведении? 
    - Эх, ты, человек, - два уха: «заведении»! Это там, у вас, - «заведения», а у нас никаких промежуточных звеньев – всё по «писанному» и по доброй воле, то есть, без вранья, пустых обещаний и разных там придумок. А сон твой продлится столько, сколько надо, и не сон это, а самая что ни наесть - явь в натуральном виде! Тут мы все натуральные! Это на Земле научились прикидываться, у нас такие номера не проходят. Сюда приглашают на предварительный разговор, реже - для рассмотрения ваших же проблем. Но для этого надо пройти «отбор», как, к примеру, твой Михалыч прошёл, чтобы понять, - куда тебя дальше и стоит ли дальше? Но тебе рано об этом печалиться. Выбирай дверь и шагай, там всё растолкуют.
     Серёга огляделся. В правой стене дверь, на ней табличка: «Ангелы». В левой дверь с табличкой: «Тренинг». Посмотрел на Веронику, а та вместо подсказки - только руками развела:
     - Подумай и ступай, куда душа велит. Заглянуть можно - и в те и в другие. «Зайти»? – тоже не возбраняется. Главное, выйти вовремя. Так что - смелей!
Серёга шагнул к «Ангелам», но обернулся на шум. За спиной распахнулась противоположная дверь. В широком проёме он разглядел ряды шикарных авто и людей в богатых одеждах. Вдали, у горизонта, виднелись нефтяные вышки, по небу красивым заревом парили фейерверки, пенилось в бокалах шампанское, звучала модная музыка, а на золотой трибуне жестикулировал уверенный человек. «Учитель» - сообразил Серый. И – ему показалось – он увидел себя: богатого, знаменитого, успешного, с шикарными девицами в обнимку и с ощущением, что всё «это» принадлежит ему.
«Проверяет на «слабину» - усмехнулся Серый – проходили ваши тренинги в своё время, знакомы. Не поведёмся».
      
     Он толкнул дверь с табличкой «Ангелы» - дверь бесшумно растворилась. «Радость»! - первое, что он ощутил от увиденного. Сердце не запело - зарыдало - от предвкушения встречи с кем-то очень родным. «Такое ощущение, что домой вернулся» - мысли ожили, встрепенулись.
     В просторном зале, вдоль стен, на широких деревянных лавках сидели ангелы, а рядом - люди. Они шелушили кедровые шишки и ссыпали орешки в голубые мешки, расшитые разноцветным бисером. Наполненные мешки завязывали шёлковым шпагатом и поднимали куда-то наверх, по карусели-лестнице. И всё это сопровождалось красивым пением, улыбками и необыкновенной радостью, которую и ощутил Серёга. Пели люди – им подпевали ангелы - красиво подпевали, душевно.
     Два крепких мужика то и дело подхватывали наполненные мешки и цепляли за крюк. Мешки медленно вползали в пространство, напоминающее тонированный стеклянный потолок. Странное дело, снизу было видно, что по потолку спокойно прогуливаются люди, но каким-то немыслимым образом он заглатывал мешки, поступающие снизу.
     «Спокойно, то ли ещё будет» - успокаивал себя Серый. Воздух упруго толкнул в грудь, - рядом приземлился седой Ангел. Крылья белоснежные, как снег в тайге, голубым отливают. Седой улыбнулся и заговорил (голос показался знакомым) - кого-то он напоминал - не местного, а очень даже земного. Но вот эти крылья! – они сбивали с толку.
Ангел поднял руку:
    - Нет-нет, это только мнимое сходство. Так бывает. Мы – ангелы и вы - люди веками живём бок о бок. Бывает, встречаемся помногу раз: знакомимся, общаемся, прощаемся, снова встречаемся, но это ровным счётом ничего не значит. Мы разные! Хотя есть среди нас (и вас) своего рода близнецы. Лицо, голос, манера … Но это только на первый взгляд. Помни: мы разные и никаких параллелей».
Серый потёр переносицу, ущипнул мочку уха. «Чувствую, - но и сплю! Вот попал!».
    - А ничего, если я поинтересуюсь у Вас, уважаемый, на некоторые волнующие меня темы? Если уж выпал такой случай, хотелось бы уточнить кое-какие детали? Прояснить, так сказать; кому, зачем и с какой целью могло прийти в голову, чтобы всё это (Серый на 360 градусов покрутил головой), и людей в том числе, - взять, да и оставить, посреди "неведомого", безо всякого присмотра?».
Ангел посмотрел Серому в глаза – «до глубины проник».
    - Вы каждый раз интересуетесь об одном и том же, кстати, - не только вы. Не волнуйтесь, вам это знать ни к чему. Придёт время, поймёте, - надеюсь, - а оно обязательно придёт, даже не сомневайтесь. А сейчас к делу. Сегодня вы здесь с одной лишь целью: примерить крылья и проверить ваш музыкальный слух.
    - Только и всего? - выпалил Серёга – столько страху ради песен?
Ангел улыбнулся:
    - А ещё мы заготовками занимаемся. Для тех стараемся, кому наши песни по душе. Такие у нас частые гости. Помогают потрёпанные крылышки подлатать, припасы заготовить впрок. Для людей стараемся, которым по душе: и песни, и мелодии. Старинные поём, позабытые вспоминаем, дружно и вместе. Которым и сотни лет, они сквозь века слышны, а понятны, будто вчера писаны. Мудрость миров языком песен гласит. Мы их тут и разучиваем, - песни. В них совесть, предков голоса, потомков заветы. Радуемся, когда слышим. Крылья ещё примеряем и летаем, все вместе летаем: ангелы, предки, мы и потомки. И поём … - как поётся, так и поём. Красиво!
Серёге, ни с того, ни с сего, захотелось прокукарекать! Так он разволновался, так запсиховал. А мысли хором в висок: «Это удивительно! - я ему верю, верю безоговорочно»!
И тут началось «это»! Ангел ни с того, ни сего:
    - Ну, ты точь в точь, как тебя твой друг обрисовал, Михалыч.
    - Откуда … о Михалыче? - растерялся Серёга.
    - Поёт Михалыч – который год поёт с нами. У тебя во внутреннем кармане фляжка: а в ней? Правильно: «Махита» от Михалыча. Ох уж эта его «Махита»!
Серый дотронулся до левого кармана и мысленно перекрестился: «Не забыл»! Он осторожно извлёк плоскую фляжку. «На вес? – полнёхонька»! Открутил пробку, вдохнул тонкий аромат, кивнул Ангелу: мол, будешь?
Ангел замотал головой:
    - Что ты, мил человек, - нельзя нам! Да и вам бы на водичку перейти родниковую. Нам эти переживания без надобности, нам крылья беречь и голоса. Опасаемся голос пропить, мелодии и песни забыть. Прислушайся: такие мелодии на Земле разве услышишь? А людей с такими голосами? - один на миллион! - и то не факт, что осилит нашу мелодию, не переврет все. Они там репетируют - наверху, на просторе, ближе к звёздам. Те, которых один на миллион.
      Серый открутил пробку - помедлил - но пить передумал.
Ангел одобрительно кивнул:
    - Кому совсем невмоготу: у Вероники в самоваре за шёлковой занавеской запас имеется, на всякий случай. Кто ласково попросит, она не откажет: понимает, что за один раз не переродиться. Женщина она добрая, - людей насквозь видит, её не обманешь. Твой Михалыч у неё в любимчиках ходит, об этом все знают.
Серёга не верил своим ушам:
    - Как такое возможно? Это ж «преисподняя», если верить вывеске, да и вы с крыльями, а Михалыч он наш, он по Земле ногами … - не летает. А всё друг о друге знаете. А я? - я то тут бывал когда? - или впервой оказался?
Ангел чуть кивнул:
    - Во-первых: вывеска вывеской - её, кстати, перевесить надо – в заблуждение вводит. В самую «преисподнюю» вход через противоположную дверь, - ту, что слева. Там своих для своих «маринуют» - усмехнулся недобро, аж скривился.
    - Во-вторых: - Факт! Мы только до поры блок ставим, чтобы ты, к примеру, не вспомнил о нас, когда проснёшься. Зачем в не созрелые годы такие эмоции переживать?  Тебе самостоятельность развивать, себя испытать, состояться! Не как личность, а как Че-ло-век! Это потом - когда вы по уши в свои проблемы - мы вас сюда. Послушать … посмотреть … подумать. У нас возможно всё! С родителями встретиться? – пожалуйста! От бабушек своих мудрых совет услышать? - пожалуйста!
А вот как сердце для добра уберечь и душу для крыльев? – это вам решать! И куда от нас? - и дверь? - тоже решать вам.
     - Получается, когда на пути «стена» (её не обойти), - вы со мной встречу организуете. А если у меня более, менее, то так и буду в неведении жить, в чужих иллюзиях барахтаться. Михалыч молчит, вы прячетесь (пока не «стена»), а я один на один со всем «этим»? Не честно так!
      - Почему же один? Посмотри на лестницу. Никого не узнаёшь? – Ангел улыбнулся и отошёл в сторонку.
      Серёга повернул голову в направлении лестницы, присмотрелся к лицам людей, ангелов и … - снова чуть не чертыхнулся, спохватился вовремя. В знакомом сарафане из полевых ромашек из-под самых облаков спускалась, напевая, его Танюха.
Ангел:
    - Надо тебе, Сергей, и в другой комнате побывать, чтобы было с чем сравнить. Скажу по секрету: в той комнате сбываются все мечты, все без исключения. Лестница там золотая и ведёт она не в голубое небо, но в Соломоновы пещеры. У них девиз: «Независимость»! - «Вседозволенность»! - «Без границ»!  При жизни и после …
       Серёга замотал головой:
    - Неееее! Моя Танюха выбрала ангелов, мой друг, Михалыч, тут прописался. Куда я без них? Вы только пообещайте «блоки» не ставить. Хочу видеть, слышать и помнить, хочу петь и летать. И ещё: мы так и не познакомились! Пожалуйста, назовите Ваше имя, уважаемый?».
Ангел:
    - «Евграф! – моё почтенье»! - оттолкнулся и полетел, … махнув Серому мощным крылом. - До встречи! … Михалычу привет!

   ... Серёга открыл глаза. – В проём шалаша виднелись звёзды, они мерцали. У костра, спиной к нему, сидел Михалыч. Он тихо напевал грустную казачью песню. Откуда ни возьмись - красивый сильный голос - будто горный поток, омыл её хрустальной водой, и песня, раскинув крылья закружилась над поляной.
Когда Михалыч привстал и потянулся за котелком, Серёга узнал знакомого седого Ангела. Евграф одной рукой придерживал офицерский дождевик, хороня крылья от огня, а другой покачивал солдатскую кружку в такт старинной песне.
По обе стороны от Михалыча и Ангела уютно разместились казаки. Песня набирала силу, она рвалась из глубины веков. Серёга радовался ... - «Где же я в этот раз? Ага, если Михалыч рядом, значит на рыбалке».
Ангел подмигнул – Серый улыбнулся и подмигнул в ответ. Потом натянул на голову бушлат, хмыкнул и тихонько прошептал: - «делааа … интересно, Танюха уже дома?» - Потом снова улыбнулся: - «Делааа …»
А песня увлекала и увлекала за собой …

Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
Там сердце девичье забьётся
С восторгом чувств – не для меня.

Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня.

Не для меня текут ручьи,
Журчат алмазными струями,
Там дева с чёрными бровями,
Она растет не для меня.

Не для меня придёт Пасха,
За стол родня вся соберётся,
"Христос воскрес" из уст польётся,
Пасхальный день не для меня.

Не для меня цветут цветы
Распустит роза цвет душистый.
Сорвешь цветок, а он завянет
Такая жизнь не для меня

А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слезы горькие прольются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.