9-xxii недовольство макра и история его сестры

                XXII

  Когда они поели, стоик в целом хвалит образ жизни хозяйки за последний месяц с небольшим, после её переезда домой. Желает, чтобы и далее она занималась философией, и прощается, отложив беседу до более благоприятного случая, «ибо мужу, конечно, сейчас разговор нужнее, чем бывшему наставнику-философу». Супруги прощаются со Стабилием, и Макр неожиданно – наверное, ему самому нужно это для предстоящего разговора – предлагает осушить по кубку вина, произнеся тост «за взаимопонимание».

  – Надеюсь, ты помнишь, дорогой, – говорит жена, поставив бокал на стол и облизнувшись, – что дома я могу пить когда и сколько захочу. А также не забыл, что до сих пор я не злоупотребляла этой возможностью. Нет? Отлично. Замечательно. Помню, вчера ты сказал, что хочешь со мной поговорить. Только не представляю, о чём. Ты слышал, даже моралист Стабилий одобряет то, как я живу.

  – Со множеством невысказанных, но подразумеваемых оговорок, Фабия.

  – О Геркулес! Вот, оказывается, как!

  – Напрасно смеёшься, дорогая. Я хочу поговорить серьёзно.

  – Я не мешаю. И вся превратилась в слух. Вот лошадь проехала по мостовой, вот слуга прошёл по коридору, говори, Макр, я же слушаю.

  – Тебе бы только позабавляться, дорогая. Во-первых…

  После такого вступления муж Присциллы упрекает её в некоторых связях. В том числе с Бестией, Мерулиной, Тилией и другими девушками. То есть пытается отговорить её от увлечения лесбийской любовью. Далее, после слов «во-вторых», сообщает, что теперь у него фактически нет нужды в её деньгах для обретения сенаторского ценза, они появятся, по его словам, из другого источника – и его внесут в списки Курии и без поддержки жены. Пункт «в-третьих» напрямую вытекает из «во-вторых». Макр давит на Присциллу – вернее, пытается это делать, ибо её вооружение против его аргументов всегда в боевой готовности: ирония и юмор – пытается давить, заставить супругу жить «добропорядочно, как жёны в старину».

  За вооружением Муции кроются возмущение и непонимание. «Значит, то, что похвалил Стабилий, моя философская жизнь, не устраивает тебя, злюка?! – думает она. – Значит, так ты решил: раз в денежном плане вроде как перестал зависеть, можно на меня давить?! Хорошо!..» Такие мысли не предвещают Макру ничего доброго. Он же напоследок сообщает, что вчера, на праздник, должны были приехать его племянники, но почему-то ещё не появились, и советует жене принять их как подобает.

  – Что за племянники, дорогой? Зачем они должны приехать?

  – Погостить, Присцилла. Мне сейчас некогда, пусть Фиден тебе объяснит, – уже выходя из «Морской» говорит Макр.

  Фиден – это один из трёх слуг, переехавших за хозяином в дом его молодой богатой супруги. Любопытствуя, она зовёт этого раба в термы, где сама купается, а Фиден удовлетворяет, отвернувшись, её интерес.

  У Гая Макра, оказывается, есть младшая сестра. В ранней её юности их отец – пойдя наперекор своим принципам – отдал её за одного всадника, безродного нувориша из Пицена. Куда зять и увёз Лицинию, и где пять лет они жили «не хуже других». Предки разбогатевшего лавочника когда-то были клиентами нобилей и переняли родовое имя патронов: Пинарии. Основываясь лишь на этом имени, конкурент супруга Лицинии написал на него донос и затем свидетельствовал в суде. Якобы «Тит Пинарий в застольной беседе, в присутствии магистратов Фирма, похвалялся своим родовым именем, возводя своих предков ко второму царю, в то время как род Цезаря Клавдия – менее древний и знатный… Подразумевая этим самым, вполне может быть, свои претензии на императорскую власть, и явно оскорбляя Божественное Величие Принцепса». Оправданиям Тита никто не внял, его самого казнили, часть имущества «оскорбителя» досталась доносившему, что-то перешло свидетельствовавшим городским чиновникам – и ничего вдове и двум сыновьям.

  То, что погубило мужа, некоторым образом выручило жену – громкое имя. Только Лициния действительно была патрицианкой. Теперь снова бедной, и более того, нищей, да с двумя детьми на руках. Красотой она не обладала, и один мелкий лавочник – уже не бывший, а настоящий, торгующий в своём домишке на окраине Фирма – этот тщеславный лавочник пожелал взять её в жёны лишь из-за знатности. «Несладко, пожалуй, пришлось бедняжке, – мысленно жалеет Лицинию писательница, которой уже занимаются два эпилятора. – С таким именем и предками, из богатого дома – в захудалую лавку». Её брат Макр, хотя и жил в бедности, а в молодости и в долгах, не поступился своими принципами, не стал «жениться на деньгах»…

  – … И вот мой господин вознаграждён за это, – заканчивает Фиден. – Он нашёл себе прекрасную партию: весьма знатную девушку со многими достоинствами!

  Все трое слуг Макра, живущие в доме Присциллы Младшей – даже побитый в тупичке на следующий день после свадьбы – явно расположены к молодой красивой весёлой щедрой жене своего господина. Её же фамилия, напротив, совсем не любит мужа своей домины, обладающего противоположными её только что перечисленным качествами.

  И к слову. Квинт однажды рассказал сестре такую историю. Некий вольноотпущенник, решив быстро разбогатеть, донёс на их отца, Тита Фламинина Постума. И в этом доносе также не последняя роль придавалась знатности оговариваемого. Но Цезарь Клавдий не зря называл Фабия Персия своим другом – Принцепс послушал его, а не доносчика. И последний был рад, что жив остался.
 
 После терм привлекательная писательница располагается в кабинете и выслушивает отчёт диспенсатора. Едва она, закончив этот разговор, собирается приступить к работе над своими записями, приносят почту – принесшего Фабия просила зайти ещё, как-нибудь в другой день – всего одно послание, но очень объёмное и издалека. Оно, кстати, имеет отношение к прерванному занятию патрицианки. Но всему своё время. Пока же и от чтения интересного письма её отрывает номенклатор, заглянувший в кабинет.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/17/1352


-------------------------
  Фирм – г. в Пицене на берегу Адриатического моря.
  переняли родовое имя патрона – распространённое явление среди клиентов, особенно века до третьего до н.э.; этим патрон как бы принимал их в свой род.
  Божественное величие – при Республике считалось страшным преступлением оскорбление Величия р. народа. При Августе, заложившем прочный фундамент императорской власти, народ практически утратил политические функции. При Тиберии уже был принят закон об оскорблении Божественного величия принцепса (так как он теперь воплощал в себе величие всего р. народа, властителя мира).
  Пинарии – древний патрицианский род, начало которого его представители вели от Пина, одного из сыновей царя Нумы Помпилия. В описываемое время скорее всего этот род пресёкся.
  род Цезаря Клавдия – Клавдии – знатный патрицианский род сабинского происхождения. Переселились в Рим в конце VI в. до н.э., в первые годы Республики.