Спаси мя

«Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое»
15:19


Рвало. Рвало снова и сильно, хотя каждый приступ рвоты был для него сильным – он ненавидел это. Ненавидел эти бесконтрольные судорожные содрогания тела.
Вытерев губы и ощущая во рту кислый и незабываемый теперь вкус сульфата железа, он отметил раздраженно, что это уже третий раз за ночь.
Еще бы! Никто не додумался бы травиться безобидным сульфатом железа, поднимающим «цветоносность крови». Хотя, если бы таблеток было бы не двадцать семь (три из тридцати он потерял, а почему выдали именно тридцать так и не понял), а больше, то все может быть, и получилось бы. Откуда ж было знать врачу, что таблетки будут использованы по другому назначению?
Полегчало. Он добрался до кровати и забрался под одеяло. В горле ком уже не стоял, но вкус железа так и остался на языке.
Он улыбнулся в темноту. Самым смешным было то, что он написал об этом в дневнике. Хотя все было решено и воображение настраивалось на определенный лад, он знал, что не умрет, потому что травиться следовало основательнее!
Утром он ощущал небольшую слабость. Родители сочли его нездоровым, и он был предоставлен сам себе. Стоило быть посерьезней – он решил, что сделает это завтра, и занялся бумагами.
Бумаг было много. Их всегда, почему-то,  было жаль выбрасывать, но не теперь. Последним он сжег дневник – три толстые исписанные тетради. Он еще раньше замечал, что пишет в дневнике то, что не стыдно было бы напечатать после смерти. И было в этом, какое то лицемерие, словно он рисовался сам перед собой. Того, что он не записал, было больше, а этого не узнает уже никто. Собственная мания величия забавляла его.
Потом он пошел прогуляться и зашел к другу. Попросил снотворного (мать друга была медиком), сославшись на плохой сон. Нет, на этот раз травиться он не собирался – это было очень уж неприятно.
Настроение было бодрым, он даже с любопытством стал разглядывать прохожих, словно вкус к жизни вернулся. Дома ничего не ждало. Чтобы скоротать время до назначенного срока, он принялся читать.


Сны снились яркие, цветные. Но он все же проснулся. Страха он не испытывал, появиться ему не было времени. Внутри затаилось то самое «Я», которое мыслило, когда этого не хотелось. Оно руководило поступками с отчаянным хладнокровием, уверенное в своем бессмертии.
Родители ушли. Дом был пуст. Поленившись немного, бессознательно оттягивая конец, он принес все необходимое в старый покосившийся сарай, стоявший на отшибе.
Вены резать он пробовал. Оказалось, что физическая боль, причиненная самому себе, приводит его в состояние паники. Стоило надрезать кожу…и острая боль казалось, уже полосует мозг. Да еще и кровь быстро сворачивалась. Чтобы кровь не сворачивалась, нужна была вода. Вода остывает, да и тело тоже, а холод – это единственное, чего он боялся больше всего. Поэтому топиться ему никогда не приходило в голову.
Он подумал с неохотой, что стоило бы все же оставить записку. Но что бы он там написал? Вычурную или заезженную фразу из книги, банальное -«прошу никого не винить» или перечислить причины?
Смешно… Сначала он хотел лишь попробовать. Хотя…уже нет.
Что же написать? Что это естествоиспытательский интерес? Что по ночам у него мерзнут ноги, а кошка, которая грела ему ноги, умерла? Что зимой он совсем замерзнет, этого никто не заметит? Да еще этот Страх Смерти по ночам. Глупый страх!
Ему шестнадцать и это самое «Я» не может замолчать, и действительность его пугает и отталкивает. А может написать, что его убивает тот факт, что при всех своих талантах он не стал вторым Да Винчи?
Он пожал плечами.
А может из-за несчастной любви? Таковой не было. Была привязанность, а хотелось светлой, всеочищающей.
«Завело же меня…» - хмыкнул он и взялся за канистру.
План был прост – выпить снотворное, взять зажженную свечу в руки. Как только он уснет, свеча упадет, загорится бензин и он сгорит.
Он сделал все как задумал. Вскоре  его стало клонить в сон, и он зажег свечу.
«Самоубийство – смернтный грех, - тревожно пронеслось в голове – Господи, спаси…»
Он улыбнулся – ему снился жаркий летний день, и было так тепло…
Свеча выпала из ослабевших пальцев.
Огонек побежал, оставляя за собой золотистую дорожку…
Огонь охватил все здание, и оно не выдержало напора, рухнуло.
Кремация состоялась.


1 января 1995