Глава I

Мелисса одернула рубаху и скосила глаза влево. Рыцари старались ехать от неё в некотором отдалении, но нет-нет, а поглядывали на девушку, прочно стоящую в стременах босыми ногами.

Зима в этом году выдалась ранняя, и к середине октября по лесу уже нельзя было пройти, не увязнув в снегу по колено. Ранние морозы побили часть урожая, заставляя снять оставшуюся в рекордные сроки, и напророчили голодную зиму. Не так, что бы вымирали целые деревни, но к декабрю придется подтянуть пояса потуже…

Мелисса наклонилась, доставая из чересседельной сумки крепенькое желтое яблочко и с аппетитом захрустела. Взгляды рыцарей стали завистливыми, послышалось даже два или три вздоха.

Мелисса бездумно протянула надкусанное яблоко всадникам.

-Будете, завоеватели?

Вздохи стихли. Рыцари торопливо отводили глаза, кто-то суеверно поплевывал через левое плечо.

Пожав плечами Мелисса причмокнула губами и скормила остатки яблока Тени. За неделю похода она привыкла к такому обращению и уже не обижалась. Даже закрадывалась иногда эгоистичная мыслишка, мол, мне же больше достанется…

Рыцари общались с ней мало (была бы их воля – не общались бы вообще, от себя добавляла обычно лесная), и и с  ключительно по делу, ограничиваясь дежурными фразами «привал» и «выдвигаемся». Дважды кидали жребий, кто переведет её через Границу. Так что большую часть пути Мелисса просто глазела по сторонам да прислушивалась к разговорам, утешая себя тем, что подслушивать, конечно, нехорошо, но ни кто не просил господ рыцарей говорить так громко.

Разговоры были однотипными и обрывочными – сложно было представить, что при нынешней манере передвижения рыцари могли построить хоть сколько-нибудь массовый конструктивный диалог.

Они выдвинулись от границ Эльжанского княжества около недели назад. В отряде было в общей сложности пятьдесят человек – двадцать рыцарей со слугами, повар и с ними мужчина неопределенного возраста (но не старше тридцати). Имени его Мелисса не знала, голоса не слышала ни разу – мужчина предпочитал по большей части отмалчиваться, и с самого первого дня пути не снимал надвинутого на глаза шаперона, скрывавшего лицо. Причину его пребывания в отряде, однако, с головой выдавала сшитая из кожи сумка через плече, с которой мужчина не расставался ни на миг. Сумка порой шуршала с той отчетливостью, с которой могут шуршать только неплотной стопкой сложенные бумаги. За эту-то сумку его за глаза и называли Гонцом. А Мелиссе и вовсе что-то подсказывало, что весь поход затеян именно из-за этих неизвестных бумаг. Что лесной, что рыцарям, впрочем, была названа совсем другая, и куда менее загадочная причина, формулировавшаяся как «подкрепление гарнизону союзного княжества, расквартированному в одной из приграничных крепостей». Мелисса, как уже говорилось, в это не верила, ну а рыцари оставляли свое мнение при себе.

Не смотря на то, что никакой опасности в радиусе нескольких километров не наблюдалось в округе с самого начала, шли в порядке, подразумевающем почти мгновенное приведение отряда в боевую готовность. Двигались колонной,  которую возглавляли двое тяжеловооруженных рыцарей, за спиной которых, чуть поодаль, ехали вооруженные же слуги. Та же «композиция» замыкала колонну, следуя за обозом, в котором ехали сложенные шатры, оружие, доспехи, вещи и продукты. Изредка, не смотря на присутствие Мелиссы, отправляли вперед разведчиков.

Сложно было сказать, откуда возникало это мимолетное недоверие. Мелисса была классической представительницей лесного люда. Стройная, точеная фигура, молочно-белая мраморная кожа, большие темные глаза на изящном лице с четкими стрелками бровей, красиво очерченными губами и аристократическим, «породистым» носом. Чуть выбивались из образа волосы – не черные, а темно-каштановые, но и они на фоне белой кожи казались «правильного», темного оттенка. Единственным, что отличало её от родичей, было заметное усилие, которое ей приходилось прилагать к Слиянию. Занимающему у неё добрых полторы минуты, вместо положенных нескольких секунд.

Что ж, возможно, в этом ключе разедчики и не были лишними.

… С ели величественно сполз пушистый пласт снега и уверенно нацелился в Мелиссину макушку. В его пользу могло послужить разве что то, что он не промахнулся.

Мелисса чихнула, тряхнула головой и начала неспешно, машинально отряхивать одежду. Рыцари зябко поежились в седлах .То, что холод никак не отражался ни на состоянии, ни на здоровье лесных, в их головах не укладывалось. Каждый привал, начинающийся и заканчивающийся для них онемевшими, болящими от холода пальцами для Мелиссы был просто привалом. Сама девушка давно перестала обращать внимание на удивленные взгляды и просто иногда помогала свою помощь. Ей всегда отказывали, но совесть оставалась чиста.

Вздохнув, Мелисса спешилась и опустилась на колени, осторожно оглаживая снег ладонями. На мгновение подняла глаза к небу, затем опустила голову, закрыла глаза и прислушалась.

Тишина зимнего леса была глубокой, величественной. Шуршал под конскими копытами снег. Где-то прерывисто, с долгими паузами вскрикивали птицы. Звуки постепенно оформлялись в картины и образы, и уже через несколько минут Мелисса поняла, что обрела свободу передвижения, и вместе со случайным ветерком углубилась в лес, скользя над землей на уровне двух человеческих ростов.

Уже довольно далеко, почти в половине дневного перехода она наконец-то увидела то, что искала.

Рыжий, белогривый и тонконогий конь шел по глубокому снегу, словно и не уставал вовсе. Нес на себе темноволосого высокого всадника в узорном темно-зеленом плаще. За спиной мужчины на хитрой системе из совсем тонких кожаных ремешков была прикреплена глефа1. Лезвие длиной в локоть хищно поблескивало на солнце.

Одинокий след на снегу…

… Мелисса вздрагивает от напряжения – слишком далеко – но снег разглаживается, пропадают четкие полумесяцы подков, отпечатавшиеся в нем…

Из невообразимой дали послышались шаги, скрип снега. Мелисса задержала дыхание, закрыла лицо руками и вернулась к тому месту, где спешивалась. Ощущение непосредственной причастности к миру постепенно пропадала, и Мелисса наконец снова стала осознавать себя как что-то отдельное от этого леса и этого снега.

Глава отряда, грузный мужчина лет пятидесяти, с пышной бородой, хоть и держал меч в руках едва не последние сорок лет, подходить к лесной ближе чем на метр не рисковал. Стоял в некотором отдалении, ждал, держа под уздцы своего коня. За неделю он привык, что лесная слышит его шаги сразу же, но реагирует заторможено – словно спит. Впрочем, волновало его это мало.

Мелисса встала, отряхивая ладони от капель талой воды.

- Все в порядке. На дневной переход вокруг – тишь и гладь, только зверьё бегает.
- Почему вы так часто стали проверять дорогу?
Лесная пожала плечами.
- Не хотелось бы провалить свое задание в самом его конце.
- Два дневных перехода, я правильно считаю?
- Если пойдете ночью – сэкономите почти пол дня… Как вас зовут?

Мужчина вздрогнул.  «Не к добру, - мелькнуло в голове. - Ох, не к добру…»

За то мгновение, что эта мысль промелькнула на его лице, лесная отчетливо поняла: нет, не скажет. И совсем не удивилась, когда он произнес, словно не слыша вопроса:

- Не считаю возможным лишний раз утомлять людей в такой опасной близости от границы.

Мелисса кивнула, и вскочив в седло, пришпорила коня, нагоняя колонну.

Глава отряда молча смотрел ей в след.

«Не к добру, - снова пронеслось в голове. – Но выхода все равно нет. Все нанимают лесных – наняли и мы.»

- Выхода все равно нет, - вслух повторил он, тряхнул головой, и скрылся в лесу.

***

К вечеру поляна преобразилась до неузнаваемости. Десятки людских ног сначала превратили снег в рыхлую кашу, а затем утоптали его до каменного почти состояния. В центре горел большой костер, вокруг которого многоугольником лежали бревна, на которых сидели и даже полулежали рыцари. Маленький, чем-то похожий на гнома повар с носом-картошкой, метался с мисками и кружками между людьми и котлом. Прямо в снегу стояли около десятка бутылей с вином, которые, впрочем, довольно быстро пустели, настраивая рыцарей на благодушный и умиротворенный лад.

Мелисса сидела чуть поодаль, обхватив колени левой рукой, а в правой держала толстенный бутерброд с копченым мясом. Рыцари косились, но молчали. Время, когда они недоверчиво фыркали, видя её у своего костра, уже прошло.

Мелисса молчала, ждала. Знала, что как только на темное небо выползет круглая, пузатая луна, захмелевшие рыцари наконец начнут рассказывать.

Так и произошло.

-… что Охотник? Что он, спрашиваю я вас, может? Навалиться всем разом, и  все  дела! – спустя час с небольшим вещал коренастый рыжеватый мужчина с бородкой клинышком, и размахивал чашкой, из которой, впрочем, пока ничего не выливалось. – Запугали нас, что зайцев на охоте, вот и боимся, а кого боимся – сами не знаем…

- А то до тебя это никому в голову не пришло! – язвительно отозвался его сосед, темноволосый и бледный. – Действительно, делов-то – собраться, да накостылять ему… Да только были на него облавы, две облавы устроили на Гайтанского Охотника! Из Гайты в Легран его прогнали, а оттуда – Корлон, прогнать прогнали, да поймать не смогли! Из четырех десятков в общей сложности едва трое тогда выжило…

- Не о том думай, что враг силен, а о том, что ты слаб оказался, - раздалось в ответ. Мелисса любопытно повернула голову. Отвечал лет двадцати с гаком рыцарь, в серой котте, на которой была вышита рысья лапа.

- Ты меня трусом-то не лай Хавек! – побагровел темноволосый.

- А я не лаю, - спокойно отозвался Хавек. – Я пытаюсь достучаться до твоего ума… Был ты там, что ли?

Темноволосый зашарил лопатообразной лапищей по поясу в поисках кинжала. Его удержали.

- Брат мой там был! Гелькон фон Дивец, мой брат, участвовал в облаве на Гайтанского Охотника! – сквозь зубы процедил он.

- И, конечно же, был одним из тех чудом выживших? – лениво поинтересовался Хавек.

- Pax, господа! Мир! – вмешался наконец рыжий, развязавший спор. – Хавек, уймись. Таврен, сядь. И если уж там действительно был твой брат, расскажи нам что ли про те облавы…

Таврен приосанился (насколько это было возможно в его состоянии и при условии сидения на бревне), открыл было рот… Передумал, приложился к кружке, довольно крякнул и начал.

- Аккурат год назад это было, в октябре…

***

- Он тогда в Гайте два баронских замка под корень вырезал, ещё по указки царицы тамошней… А потом, видать, ручку-то, его кормившую, и цапнул. Ну, она спохватилась, отряд ему в след послала. Гнали его до самой границы, а там через леса. А он на пол дороги к Эльжане возьми и сверни в такие буреломы – мракобесы ногу сломят. Всадники еле-еле след его находят, а он точно заколдованный по лесу на рыжем своем несется, да не несется, а как летит. Ну, нагнали его уже возле Леграна и в городишке тамошнем, Тайцене, в угол и загнали. Только вот незадача, входят в город – а его нет. Ну, нашим не в первой, ворота заперли, двойной дозор на стены, сами в караулке устроились, стражу выставили. Среди ночи – шум, грохот. Выскакивают, а мальчишка-стражник, фон Глез, на глефу как муха на иглу насажен, пузыри розовые пускает. Бросились к нему – одному горло вместе с кольчугой вспорол, другого в стену впечатал, а в стене-то той колышек железный и торчал… А он в караулку ворвался, и всех тепленькими, спросонья и взял. Кто выжил, рассказывали – от ударов как заколдованный уходит. Точно вам говорю, с мракобесами Охотник договор держит…

- Вот я и говорю – не враг силен, вы слабы оказались, - заметил Хавек. – Вы что ж его, в подштанниках одних встречали? Не оружными?

Таврен вскочил. Теперь его держали уже трое. Хавек встал, демонстративно подернул штаны, потянулся, и направился за шатры. Таврена усадили, налили ещё вина. Мелисса поднялась и вышла из лагеря. На миг показалась одному из дозорных – по цепи тут же передали сообщение: тревоги не поднимать, лесная ходит – и углубилась в лес, по периметру обходя лагерь.

Её не было довольно долго, но, как выяснилось, начатая тема себя вовсе не исчерпала. Теперь вещал худой рыцарь, почти мальчик, с русыми волосами заплетенными в куцую косичку. Он единственный из присутствующих раскраснелся не от выпитого, а от морозца, но глаза его горели странным, близким к фанатизму возбуждением.

-… Охотник – зло, рана на теле мира! Скольких невинных он убил, сколько крови пролил ни за чем! И вы говорите о выгоде, вы смеете говорить, что это кому-то нужно?

- Я говорю только то, что знаю! – прервал его второй спорщик. Мелисса жадно впилась в него взглядом. Голос его она слышала в первые, впрочем, лицо видела тоже. С молодым рыцарем спорил Гонец. Перед Мелиссой оказался молодой мужчина едва ли тридцати (а то и того младше) лет. Русые волосы оттеняли седеющие виски. Глаза у Гонца были разными: левый – серебристо-серый, словно подернутый серебристой поволокой, а правый – голубовато-зеленый. Голос отрывистый, с легкой хрипотцой.

- Я говорю только то, что знаю. А вы повторяете то, что говорят ваши друзья и то, что вы слышите вокруг себя. В частности - то, что говорит ваш отец, Лейче де Сорге, который, при всем моем уважении, ничего в этом не смыслит.

Молодой де Сорге задохнулся от возмущения, но ответить ему Гонец не дал.

- Охотник ушел от псов гайтской царицы, потому, что она не хотела его смерти. С облавой, посланной по её просьбе из Эльжаны, он расправился – но руками родов Эзельцев и Райтрихов, которым помог потом бежать с ним из Леграна в Корлонское княжество.

- Бегут, - пробормотал пьяный повар. – Все бегут, всем на месте не сидится…

- Рыльце в пушку – вот и бегут, - наконец зло ввернул де Сорге.

Гонец поднял на него спокойные и вместе с тем гневные глаза.

- Рыльце в пушку? Эзельцев княжьи обобрали до нитки. Райтрихов Дорсер Эльжанский изничтожить обещался за то, что глава рода отказался ему в жены свою дочь отдать. Да, я говорю о выгоде, потому, что я знаю, что тогда происходило. И знаю истинные причины произошедшего.

- Что ж ему тогда в Легране после Гайты не сиделось? – попытался съязвить де Сорге.

- Потому, что тамошнему князю было не с руки ссориться с Дорсером! - отрезал Гонец. Поднялся, отряхивая одежду. – Спасибо за приятный вечер, господа…

Гонец направился к шатрам, но на пол пути его нагнал едкий голос де Сорге.

- Много ли веры человеку, даже не назвавшему своего имени?

Гонец замер и с усмешкой оглянулся на де Сорге. Тот старался не отводить взгляда, хотя было видно, что сохранять на лице презрение ему с каждым мигом все сложнее. Мелисса машинально опустила ладони на снег и закрыла глаза.

…Чувство неминуемой, неотвратной беды разрасталось в груди, мешая дышать. Мелисса дождалась, когда темнота под веками оформится в образы, и похолодела от ужаса.

 Рыжий белогривый конь переступает по глубокому снегу тонкими ногами, словно и не устает вовсе. Всадник на его спине смотрит на слабые рыжеватые отблески пламени на снегу.  Руки его спокойно держат поводья, но Мелиссе отчего-то кажется, что Охотник вот-вот плавно, как птица крылья,  поднимет их, и узкие ладони уверенно обхватят ясневое древко, извлекая смертоносную глефу из креплений. Одинокий лунный блик скользит по лезвию.

- Кай Легранский, младший князь дома Легранов, - произнес Гонец.

Де Сорге побледнел.

Рыжий конь поднял голову и заржал.

***

… Рыжий конь поднял голову и заржал.
Мелисса почти видела, как дозорный замирает. Как поднимает над головой сжатую в кулак руку – тревога! – и углубляется в лес.

И потому вдруг вскочила на ноги и громко заявила:

- Спокойно, господа! Это моя лошадь!

… Рука дозорного замирает…

- Лошади стоят стреноженными в другой стороне, - бдительно заметил кто-то. Мелисса резко развернулась и почти нос к носу оказалась с главой отряда.

- Смею заметить, что моя Тень никогда не оставлялась рядом с вашими лошадьми. Позвольте мне пойти и забрать её.

Дождавшись кивка Мелисса торопливо направилась за шатры, а оказавшись за ними и вовсе припустила бегом. Только бы ещё не уехал, только бы стоял на месте…

***

Это было странно – видеть его наяву, перед собой. Но присущего юности разочарования так и не последовало – Гайтанский Охотник оказался точно таким, каким описывали его рыцари и каким его себе представляла Мелисса.

Охотник недоуменно оглядел её, и тронул поводья, направляя рыжего в объезд Мелиссы к лагерю. Лесная метнулась на перерез, схватила рыжего под уздцы… Конь попятился, всхрапну испуганно, приподнялся на дыбы. Мелисса зажмурилась, зашептала мысленно. Конь успокоился. Мелисса подняла голову.

Темные глаза лесной встретились с не менее темными глазами Охотника. Прошло два мгновения молчаливой борьбы. Наконец Охотник усмехнулся и не отводя глаз склонил голову на бок. Снова скользнул блик по лезвию глефы, и Мелисса наитием поняла: повезло. Между врагом и случайным человеком Охотник выбрал второе. Лесная заговорила - торопливо, словно боясь потерять время.

- В той стороне, за шатрами, чуть в лесу, стоит серая лошадь… Приведите её сюда. Я подержу вашего коня…
Снова усмехнувшись Охотник спешился, не глядя сунул Мелиссе поводья и по-кошачьи мягко скрылся за елями. Лесная ждала, нервно кусая губы и гладя рыжего по морде. Конь фыркал и иногда недовольно мотал головой, но вырваться не пытался.

В мучительном ожидании прошло несколько минут. Наконец снег снова заскрипел под шагами, и слева показался Охотник ведущий Тень. Кобылу реальность явно не устраивала, но возмущаться ей мешала рука мужчины, крепко державшая её за гриву.

Мелисса выпустила рыжего и бросилась к Тени. Погладила по морде, успокаивающе зашептала что-то в теплое лошадиное ухо. Тень фыркнула – мол, прощаю, - и ткнулась мордой Мелиссе в плечо.

Когда лесная оглянулась Охотник уже сидел в седле.

- Поезжайте, быстрее… Сюда идут.

Охотник молча развернулся, и, не оглядываясь, вдруг произнес.

- Я давно заметил, что исчезают следы. Но не ждал, что мой… спаситель, - он запнулся, и, кажется, снова усмехнулся. – Будет ТАКИМ.

Тронув пятками бока рыжего Охотник поехал прочь. Снег за его спиной разглаживался, словно не держа следа.

Дождавшись, пока он исчезнет из глаз, Мелисса направилась к лагерю. За шатрами, скрестив руки на груди, спиной к лесу лицом к костру, стоял Гонец. Мелисса молча минула его, когда в спину ей вдруг раздалось негромкое:

- На вашем месте я был бы осторожен с подобными… знакомствами.

Лесная постаралась не вздрогнуть, и только недоуменно пожала плечами.

Строго говоря она и сама не понимала, почему не дала Охотнику приблизиться к лагерю.
 
Луна то и дело ныряла в тучи и тут же выныривала снова. С востока ползли клубящиеся черные тучи, предвещая метель.

Свернувшись калачиком под деревом, Мелисса заснула.

***

Её разбудил сухой треск ломающейся ветки, и вполголоса произнесенное ругательство. Открыв глаза Мелисса осторожно повернула голову, готовая в любой момент вскочить, поднимая тревогу, но тут же успокоилась — ветку сломали просто для того, что бы бросить в костер, а ругательство прозвучало из уст споткнувшегося командира отряда. Спустя половину мгновения лесная заметила, что у костра тот не один — в неверном свете колеблющегося пламени была отчетливо видна ещё одна фигура, сутулая и худощавая. Словно почувствовав, что на неё смотрят, фигура шевельнулась, протягивая руки к огню. Раздался едвауловимый шелест бумаги, и Мелисса незаметно кивнула в такт своим мыслям.

У костра сидел Гонец.

В происходящем небыло ничего странного или подозрительного, лесная сама однажды столкнулась с бессонницей, и точно так же просидела у огня до самого рассвета. Мелисса закрыла глаза и уже было стала засыпать снова, когда тишина была нарушена голосом команира отряда.

-Вы зря это сделали, ваша милость.

-Я знаю, - снова неуловимо, хоть и отчетливо, шелестнула бумага, сопровождая пожимание плечами. - Но, в конце концов, как бы я стал дальше слушать этот бред?

-Я не считаю, ваша милость, что обсуждать политику уместно с вояками, которым, собственно, нет до неё дела, равно как и... - командир запнулся

-Равно как и мне? - хмыкнув, поинтересовался Гонец. - Вы это хотели сказать, Эдвин? Неужели весть о моем отказе от престола так быстро разлетелась по княжествам? Это странно. На сколько я помню, Легран нкогда и никем не воспринимался всерьез.

-Вы недооцениваете ценности земли.

-Клочка земли, - перебил Гонец. - Крошечного клочка и придатка к Корлону.

В голосе князя не было раздражения, скорее даже некая веселость. Кажется, размеры  собственного княжества волновали его куда меньше, чем Охотник.

-Не забывайте, ваша милость, что этот клочек земли — единственное, что отделяет Корлонское княжество от Арны.

-От Арны его отделяют в первую очередь горы... Эдвин, вы точно больше не хотите быть княжеским Советником? Моя сестра с радостью примет вас обратно. Порой мне кажется, что  вы разбираетесь в окружающем куда лучше, чем кто-либо.

-От Арны, - терпеливо повторил командир, - Корлонское княжество отделяет именно Легран. Как вы думаете, ваша милость, почему князь Ротгер до сих пор не сделал Легран своей провинцией?

-Потому, что даже ему не с руки карабкаться через горы.
Командир покачал головой и терпеливо повторил.

-Подумайте хорошенько, ваша милость.

Гонец на мгновение замер, а затем вдруг рассмеялся, как мальчиишка.

-Не томите, милорд Ревек, ради святого. Мне уже не десять лет, что бы снова заставлять меня сидеть над трудной задачкой, пока ответ сам не придет мне в голову.

Мелисса могла поклясться, что командир улыбнулся, и недоуменно попыталась припомнить, приянто ли среди людей князю обращаться к кому-то «милорд». Кажется, не было, и это удивляло её ещё больше.

-Горы, ваша милость, препятствие не такое уж и грозное. Это дальше к югу и северу, вдоль границы, они непроходимы, но княжество возникло там, где возникло, не просто так. Цепь удобных перевалов, несколько естественных пещер, превращенных вашим пра-пра-прадедом в извилистый тунель, напрямик ведущий к Городу на сваях... Преодолеть их не стоит труда. Нет, пока что Бесвера фон Ден-Гара, этого пса, останавливает от нападения    на владения князя Ротгера только одно — ваши земли. Если он вздумает пойти войной на Корлонское княжество , то ему придется параллельно оккупировать и Легран - ваша досточтимая сестра просто так не пропустит его к перевалам. А это уже повод для князя Ротгера обвинить Арну в нападении на соседа, с которым был заключен Мир на сколько-то там лет, и поднять такую бучу, что всколыхнется вся ойкумена — от Гайты до Кэр-Тая. Возможно, он даже сделает вид, что кинулся вам помогать, к примеру, разобьет наголовцу парочку небольших гарнизонов, которые осядут в Легранских крепостях, а сам, тем временем, прризовет на помощь Ахайля II, который, не будь дурак, тут же отщипнет от Арны один-другой город с прилагающимися к ним полуторами десятками деревень.                Никто, даже Алоиза Гайтанская, которой придется вступить в союз с Северянином, потому как Гайта и Арна общих границ не имеют, не упустит возможности разодрать Арнское королевство в клочья.

Командир замолчал. Тишина длилась довольно долго, прежде чем Гонец наконец заговорил.

-интересная теория, ничего не скажу... Однако кое-что меня заинтересовало. Вы не разу не упомянули имя Асгира Твардека, который, если мне память не измняет, являтся королем Арны последние лет пятнадцать. Но то и дело ссылались на главу королевской Канцелярии... Неуели эта костлявая вобла пробилась к властти?

-Ваша милость, прошу вас, не делайте из меня дурака. Вы и сами все о нем знаете.

-Ну так уж и «все», - хмыкнул Гонец. - Так, с миру по нитке. Но теперь я по крайней мере убежден, что эти нитки стоят очень даже недешево... Пойдемте спать, Эдвин. До границы всего два дня пути. Даю слово князя — больше никаких разговорв о политике...

***

Вышли ещё затемно. Мелисса без особого дела послонялась вокруг лагеря, наведалась к тому месту, где вчера рассталась с Охотником. Работа был выполнена чисто – на снегу по прежнему были отпечатаны только её следы. Вернувшись в лагерь лесная пару минут понаблюдала за суетой, за натягивающим кольчугу де Сорге, и пошла собираться. Времени это много не заняло – Мелиссу не обременял ни тяжелый доспех, ни требующее постоянного ухода оружие. По сути с собой у неё было две сменных рубашки, паутинная камиза да женские мелочи в лице пары костяных шпилек да костяно же гребня. Ну и яблоки, к которым Мелисса питала подозрительную слабость и потому всегда носила с собой. В общем, спустя пол часа Мелисса была готова к отъезду.

В последнее время она часто выдвигалась вперед за двадцать-тридцать минут до основного отряда. Это помогало сосредоточиться на дороге, и хотя бы на некоторое время отдать себя на волю собственных мыслей.
Стоило Мелиссе поставить ногу в стремя, как сзади вдруг послышались шаги Гонца. Мелисса оглянулась.

Мужчина невозмутимо подошел к ней, и кивнул в сторону рыцарей.

- Боятся вас?

Лесная равнодушно пожала плечами:

- А вы не боитесь?

Гонец негромко рассмеялся.

- Не считаю нужным бояться того…

- … кого даже не считаете человеком?

- Кто даже не носит при себе ножа, - невозмутимо закончил Гонец. – Что ж, видимо, помощь вам уже не нужна?

- помощь мне не нужна никогда, а вы никогда её и не предлагали.

- И то верно, - довольно миролюбиво улыбнулся Гонец, и не прощаясь отправился за шатры.

«Странно» - подумала Мелисса, садясь в седло.

Нет, в уходе за шатры как раз ничего странного не было – по нужде в лесок и князья отбегают. Странным было другое.

Гонец знал, что вчера Мелисса спасла Охотника, а если и не знал, то догадывался. И даже не преминул намекнуть ей о своей осведомленности. Но, что странно, больше никому об этом не рассказал.

***

Колонна нагнала её через пол часа с небольшим. Ехали молча, видимо, осознавая, что до границы осталось совсем немного, а значит, и опасность увеличивается. В этот раз оружными впереди как специально ехали трое вчерашних спорщиков – Хавек, Таврен, и молодой де Сорге, имени которого Мелисса не знала. Вооружен он, к слову говоря, был хуже остальных  - из защиты на нем были только кольчуга до бедра, стальные наручи и стальная же защита на голени. Шлем был приторочен к седлу и чуть позвякивал на ходу.

Вскоре от колонны неспешно отделился Гонец. Поравнялся с лесной, затем чуть опередил её и дернул головой, мол, следуйте за мной. Мелисса послушно пришпорила Тень.
Гонец дождался, пока они отдалятся от колонны на столько, что бы разговор не долетел до случайных ушей, и, помедлив, начал.

- Имя мое, я думаю, вы вчера слышали, но я все-таки повторюсь: Кай Легранский, младший князь. Я знаю, что глупо спрашивать вас об этом, но я все-таки рискну. Откуда вы знаете Охотника?

Мелисса пожала плечами.

- Вам достаточно будет того, что вы просто-напросто не поверите моему ответу?

- Достаточно, - нисколько не удивившись ответил мужчина.

- С чего вы вообще взяли такую глупость?

- Ну, с учетом вчерашнего это не удивительно.

- Чего – вчерашнего?

- Уважаемая, не ломайте комедию. Причин несколько. Первое: вчера вы не дали ему приблизиться к нашему лагерю. Второе: она вас послушал. Третье: что-то подсказывает мне, что уважаемому Охотнику из Гайты с нами по пути, что вы всячески стараетесь скрыть. С утра я был на том месте, где вы с ним расстались, и там только одни следы – ваши. Четвертое: вы на моей памяти первый проводник-женщина, которую я встречаю, да и ведете себя порой слишком дерзко для своего народа.

- А про народ мой вы откуда знаете?

- Доводилось общаться. Поверьте мне на слово – лесной люд людей побаивается и избегает, вы же на не боитесь совершенно.

Мелисса тихо рассмеялась.

- Боюсь, вам тоже придется поверить мне на слово.

- Как скажете…

Мелисса соскочила на землю и прислушалась. Вокруг не наблюдалось ничего подозрительного, кроме троих лисиц и пугливых птиц, и только далеко впереди реальность словно чуть размывалась, рябила, но Мелисса списала это на недосып и волнение.

Машинально оглянувшись лесная поискала глазами Охотника и полуразочарованно-полуоблегченно обнаружила, что на расстоянии дневного перехода во все обозримые стороны его нет…

Серый свет рвался из паучьей паутины клубящихся на горизонте туч. Тучи были похожи на грозовые, такие же набухшие и неумолимые. Но они несли в себе не дождь, а снег. Мелисса невольно улыбнулась. Снегопад она любила. Любила то удивительное чувство слияние, возникающие, когда пытаешься слушать снег, и словно летишь выше обычного – за границами туч, над миром…

Рядом остановился чей-то конь, нетерпеливо переступая ногами. Закрыв лицо руками Мелисса вернулась к прежнему месту.

Склонившись с седла на неё внимательно смотрел Гонец. Лесная подняла на него иронично-вопросительные глаза, демонстративно отряхивая ладони. Гонец улыбнулся, словно виновато.

- Простите. Просто который раз уже вижу, и никак не могу понять, как вы это делаете.

- Что вам от меня нужно? – в лоб спросила Мелисса.

- А почему мне должно быть от вас что-то нужно?

- Не очень-то часто вы уделяли мне внимание, а тут вдруг и помочь, и спросить…

- Ну хорошо. Сколько вам платят?

Лесная хмыкнула.

- Платят мне не деньгами, так что идея меня перекупить, буде у вас такая возникнет, уже может куда-нибудь деваться.

- А если бы платили деньгами?

- Зависит от размера суммы.

Гонец тихо и искренне рассмеялся.

- Какое интересное понятие о чести…

- Я вне этой войны, - довольно резко оборвала его Мелисса.- Мне некому мстить, да и не за что. Я в своем роде наемница. Работаю за плату, только и всего…

Голос Гонца стал неожиданно серьезным, даже холодным.

- Будьте осторожны со своими словами, даже у наемников есть свой кодекс чести. И, ради всех Богов, прекратите разговаривать в таком тоне. Я прекрасно понимаю, как тяжело быть женщиной на такой работе, так что огрызаться как волчонок на меня не нужно… С чего вы вообще пошли работать за плату, да ещё и проводником?
Лесная задумалась, снова спешилась, проверяя дорогу. Снова удостоверилась в отсутствии людей и – увы - Охотника. Задумалась на мгновение, и вдруг решила: а почему бы и нет? Если ему так хочется узнать её историю – пусть…

- Первый раз я попала в город в двадцать лет… На ваш пересчет это около десяти.

Мелисса рассказывала, и воспоминания захватывали с головой…

***

Впервые Мелисса попала в город, когда ей едва исполнилось двадцать лет. Он поразил и очаровал её необычайно, особенно центральные его улочки, настолько узкие, что на них едва могли разойтись два человека.
Но больше всего её поразила одежда.

Её народ от века носил только легкие рубахи, а мужчины – ещё порты из пряжи, взятой у Лесных Ткачей. Одежда получалась тонкая и легкая, порой – довольно красивая, а обогревательной функции от неё никто не требовал. Красили – если красили – её в основном в естественные тона: оливковый, темно-зелёный, охра, темно-коричневый, близкий к черному. Часто оставляли цвет естественным, дымчато-белым, словно лунный свет.

В городе Мелисса попала в обилие цвета. Красный, синий, желтый, золото, серебро, ярко-зеленый, алый, лиловый, голубой, сиреневый… Одетая в простенькое платье до пят, бледно-зеленое, Мелисса тогда отчаянно завидовала дамам в пышных платьях.

С того дня в ней прочно поселилась неудержимая страсть к городу. Впрочем, сообщала она об этом редко, косились.

Сейчас ей было ровно тридцать девять по лесному счету, люди переводили – девятнадцать. Проводником она работала уже в третий раз, предварительно пережив уже ставшую привычной волну косых взглядов. Война длилась с прошлого лета, и выливалась для лесных в звонкую монету – лучше них непролазные чащобы не знал никто. Но был, был в этом негласный пунктик – никогда проводниками не нанимались женщины.

Первый раз, чего уж греха таить, Мелисса повела отряд по чистой случайности. Не особо смотря по сторонам, обиженная, поздно вечером вышла к самой Границе – петляющей узкой речушке, и почему-то не удивилась и не испугалась, когда от сотни ночных теней вдруг отделилась одна, подошла и хрипловатым мужским голосом сказала:

- А нас не предупредили, что ты будешь девкой. Соора. Доведешь?

«Доведу» - сказала она тогда уверенно. И довела, провела краем болот до столицы Северного княжества. Обвела вокруг пальца две засады, пол дня водила за собой княжий десяток…

Наниматель сделанного добра не забыл, заплатил звонким золотом. Мелисса вернулась домой после месячного отсутствия, получила от отца, и в отместку ушла снова – на этот раз в Гайту, с торговым караваном. Привезла оттуда добротные льняные порты с рубахой и смирную серую кобылку, которую прозвала Тенью. Отец тогда молча замахнулся, но так и не ударил… И это молчание от чего-то напугало Мелиссу так, что почти год она просидела дома. Но с выпавшим снегом в деревню снова зачастили гонцы от людей, война начала новый виток, и в итоге Мелисса уже неделю тряслась в седле, преследуя новую цель – Арну, главного  врага Эльжанского княжества…

Гонец слушал, внимательно повернув голову к Мелиссе, и лишь изредка косясь на рыцарей – не отстают ли те. Те не отставали и довольно неодобрительно косились в ответ. Такое панибратство между слишком уж нагло ведущим себя Гонцом (который, к слову говоря, снова натянул шаперон так, что бы не было видно лица) и лесной, которую не любил никто, доверия не вызывало.

Мелисса закончила свой рассказ и окинула взглядом окружающий пейзаж. С пейзажем все было в порядке. А именно – поднадоевшие уже заснеженные ели, которые начали потихоньку перемежаться с чахлыми осинками и не менее чахлыми, но все равно высокими березками. На всякий случай она снова спешилась и присмотрелась-прислушалась внимательней.

Ничего. В половине дневного перехода тянулся глубокий овраг, по левую руку, примерно на таком же расстоянии, угадывалась неверная зыбкость болота, так и не промерзшего на столько, что бы быть действительно безопасным. Дальше, за оврагом, картинка отчего-то смешивалась, смазывалась, теряя четкость – подобное ощущение возникает, когда в жаркий день над землей клубится прозрачный зыбкий пар. Мелисса выпрямилась, ухватилась было за луку седла, передумала, снова опустилась на корточки, закрывая глаза.

Лес. Овраг. Туман.

Какой туман, откуда? Зима на дворе…

Нагнавшие её рыцари остановились, по колонне пробежал короткий шепоток. Чуть опередивший их Гонец уже свесился с седла, протягивая руку к Мелиссиному плечу. Лесная недовольно дернулась и встала. Сделала несколько осторожных шагов по снегу, почти не отрывая ног. За спиной остались две глубокие бороздки. Мелисса углубилась в лес, слыша как за спиной заскрипел снег, приминаясь под копытами коня Гонца. Обернулась не довольно, одними губами произнесла:

«Уходите!»

«Нет. Этих не увидите.»

Мелисса опустилась на корточки, и пробормотала себе под нос:

- Ничего не понимаю…

Тихо, слишком тихо. Даже для зимы. Ветер, наверстывая упущенное пригоняет с востока тучи и они застилают все небо – темные, набухшие снегом, который вот-вот обрушится на все окружающее, погребет мир под белой пеленой. Странное мерцание за оврагом, ни на что не похожее. Удивительное дело – оттуда, издалека, с того места, где выжидательно замерла колонна, доносится тихий голос Гонца:

- Вернись, их не увидишь. Пошлем разведчиков.

Как же так – не увидит? Парящая в воздухе Мелисса осторожно продвигается вперед. За спиной остается лес, остаются люди. Овраг похож на пересохшее русло реки, делающей резкий поворот – склон со стороны леса почти отвесный, а вот противоположенный, наоборот, довольно пологий.

Небо внезапно раскалывается с сухим треском, похожим на громовой, и на землю обрушивается белая стена снега. На мгновение мир пропадает в многоголосом шелесте, а когда он стихает, все вокруг вдруг становится резким, словно смотришь через идеально-тонкое и прозрачное стекло льда в глубины реки…

Мелисса замирает, через исчезнувшую дымку глядя лагерь за оврагом. На курящиеся белые дымки костров, искристые точки факелов, снующие, как муравьи фигурки людей. Это длится какую-то долю мгновения, и вскоре дымка снова заволакивает берег оврага, скрывая от глаз лесной затаившуюся опасность…

Мелисса вскрикнула, рванулась назад. Вскочила, чуть не упала… Невесть откуда взявшийся Гонец свесился с седла придержал её за плече, не дал упасть.

- Я же говорил вам, не увидите.

- Я… видела, - хрипло прошептала Мелисса. – Я успела. По ту сторону оврага, целый лагерь… Слишком много. Дозорные.

Пальцы Гонца больно впились в её плечо.

- Видели? Что ещё?

- Всё. Я испугалась. Не знаю, почему.

- И правильно сделала.

Мелисса отчего-то почти не удивилась, увидев, как из сплошной пелены снегопада появляется, становясь все четче, фигура Охотника.

Гонец поднял голову, встречаясь с ним глазами. Охотник кивнул и снова скрылся в снежном вихре.

- Можете идти?

Мелисса кивнула.

- Тогда поспешим. Время ещё есть.

Рыцари не двинулись с места, на котором Мелисса с ними рассталась. Над колонной медленно разливалась, пополам с тишиной настороженность. Десятки пар глаз недоверчиво уставились на лесную.

Снег все падал и падал. Оседал на волосах, одежде, делая рыцарей похожими на небольшие сугробы. Забивался за воротники. Де Сорге недовольно поморщился, отцепил шлем от седла и вытряхнул снег и из него.

 Лесная подошла к Тени и неловко забралась в седло, предоставляя право говорить Гонцу.

- Господа рыцари, - негромко начал он, перекрывая шуршание снега. – Мы оказались в крайне неприятной ситуации…

- Сколько? – хрипло перебил глава отряда.

- Точно не сказать, - не стал тянуть Гонец. – По ту сторону оврага, пол дня пути. Военный лагерь, плюс в самом овраге дозорные.

Над колонной прокатился сдержанный шепоток. Мелисса различила отдельные слова, всего на пол мига опередившие слова де Сорге.

- А эта, спрашивается, куда смотрела?

Шепоток перерос в равномерный недовольный гул. Мелиссе не было нужды оборачиваться, что бы увидеть, с каким выражением на неё сейчас смотрят люди.

С нехорошим.

С оч-чень нехорошим таким выражением.

Голос Гонца без труда перекрыл этот гул.

- Я посоветовал бы господину де Сорге проверить себя на наличие шила во всем известных местах. Вчера вечером на расстоянии дневного перехода от нас не было никого, кроме случайного зверья.

- А ты откуда это знать можешь, сукин ты сын? – багровея «поинтересовался» де Сорге. Звякнула цепь моргенштерна, казавшегося в руках худощавого рыцаря ещё больше.

- Я бы ещё раз посоветовал вам проверить себя на наличие шила в…

Взревев, как раненый бык, де Сорге дал шпоры коню и ринулся на Гонца, занося моргенштерн. Мелисса испуганно поперхнулась, но страх оказался излишним. Описав широкую дугу тяжелый шипастый шар прошел в дюйме от брюха поднявшейся на дыбы лошади Гонца и по инерции чуть не вынес из седла привставшего в стременах де Сорге. Впрочем, Гонец, сам все ещё каким-то чудом державшийся в седле, не преминул тут же помочь ему в этом благом начинании.

Де Сорге кубарем полетел в снег – грудью на собственный моргенштерн, мгновением раньше все-таки выпавший из рук. Один из шипов прорвал кольчугу, воткнулся в правый бок, между ребрами.

Перевернувшись на спину де Сорге сипел и смачно плевался кровью. Мелисса бросилась к нему, осторожно отвела разорванные звенья кольчуги, осматривая рану. Рыцарь попытался оттолкнуть её – не вышло, в тонких белых руках лесной было неожиданно много силы.

- Не шевелитесь, ради святого, - досадливо в полголоса бросила Мелисса, подзывая Тень и доставая из чересседельной сумки чистую рубашку. Оторвала лоскут, прижала к ране.

Гонец, тяжело дыша, выпрямился в седле. Лицо побелело от гнева.

- Я настоятельно советую господам рыцарям в будущем воздержаться от подобных… демонстраций, - раздельно произнес он. – И вспомнить, что цель похода заключается не в том, что бы лишить меня жизни или мне перечить. Вы можете объяснить это своим людям, господин Ревек?
Рыцарь, возглавлявший отряд, смотрел на Гонца со странным равнодушием, через которое, впрочем, проклевывалась хорошо замаскированная растерянность. Ответ однако прозвучал довольно спокойно.

- Я не хуже вас помню о целях похода. И смею вам напомнить, что присутствующие здесь в первую очередь благородные рыцари, и только после этого – мои люди. И если господин де Сорге в чем-то и виновен – так это только в том, что открыто не вызвал вас на поединок, и…
Мелисса выпрямилась, перебила.

- Он жив. Но не знаю, сможет ли сидеть в седле.
Головы присутствующих синхронно повернулись к ней. Казалось, увлеченные неожиданной ссорой, люди напрочь забыли о её существовании.

Мелисса тряхнула головой, отбрасывая назад мешавшие волосы. Чего уж греха таить, под взглядами ей было неуютно, но что ещё оставалось, кроме как говорить? Что бы не придумал себе Гонец, когда спрашивал её об оплате, своё понятие о долге у Мелиссы было. И провалить задание этот самый долг не позволял.

- Господин Ревек… - краем глаза лесная заметила, как дернулся мужчина услышав свое имя из её уст, и упрямо, с нажимом повторила. – Господин Ревек, не могли бы вы выслать вперед разведчиков и велеть своим людям одеть доспехи?

- Мог бы. Но ты-то нам на что тогда?

«Ишь ты, уже и на «ты» перешел» - мелькнуло в голове. Мелисса сжала и разжала кулаки.

- Есть ситуации, когда моего умения недостаточно. Так же я хотела бы попросить вас устроить привал и показать мне карты…