Сон и явь - Кн. 2, гл. 15

 
      А дальше все было, как в тумане.
      Я почти не помню, как мы добрались до ее каюты.
      Потому что всю дорогу мы целовались на ходу, то останавливаясь и прижимаясь к одной стороне стены, затем к другой, то я брал ее на руки и нес некоторое время, пока не споткнулся, после чего мы оба полетели на пол, но продолжали целоваться и там, распластавшись во весь рост и хохоча, словно безумные. Когда же мы все-таки попали в каюту, и дверь за нами закрылась, мы стали срывать друг с друга одежду, почти в полной темноте, и не успокоились, пока не поняли, что ничто постороннее больше не препятствует слиянию наших разгоряченных тел.
      Помню, Эля была смущенной и дерзкой одновременно. Неловкой по неопытности, но решительной и страстной. Все всплывает эпизодами: ее шаловливый язычок… недоразвитая еще грудь… ложбинка на пояснице повыше кругленьких, упругих ягодиц… Я ощущал прикосновения ее рук повсюду на своем теле. Они исследовали меня, как рождественский подарок, а вслед за ними – дыхание губ и нежные поцелуи…
      Мы копошились и перекатывались по постели, оказываясь то сверху, то снизу друг на друге, то в ногах, то лицом к лицу, пока я не поймал и не развел в стороны ее ладони, уложив ее на лопатки, пока ее ноги не обхватили мои бедра…
      А потом был бесконечный полет и наше упоение этим полетом.
      Взлет под самые облака и головокружительное падение в бездну, сопровождаемое стонами и криками наслаждения.
      И наконец, наступила смерть, унесшая с собой все мелочные заботы и тревоги, как лишенные всякого смысла, и одарившая пониманием Вечности, всеобъемлющей и опустошающей...


      …А потом темнота разразилась светом. Он исходил со всех сторон и слепил мне глаза. Заслоняя его, передо мной возник силуэт Элиной головы.
      – Свет, – простонал я. – Зачем?.. Больно...
      Ее губы, накрыв мои, заставили меня замолчать.
      – Ш-ш… Тише! – прошептала она, и я с удивлением понял, что голос принадлежит Мире.
      – Ты?! – сонно спросил я, пытаясь сконцентрировать взгляд.
      – Нет, – ответила она. – Это только сон. Всего лишь твой сон. Я тебе снюсь…
      Мне было все равно. Я притянул ее к себе и поцеловал. Но на это усилие, кажется, ушли все мои силы…
      
      
      …Снова было темно, и мерцали звезды.
      Звезды?
      Ах, да! Элина любимая картина. Она создала ее сначала в каюте Миры, а потом установила и в своей. Я помнил, как срывая с нее лифчик, швырнул его прямо в зияющую бездну, внутрь голограммы.
      Повернув голову влево, увидел спящую Элю, лишь отчасти прикрытую скомканной простыней. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, спиной ко мне, и казалось, даже не дышала.
      А может, то была Мира?
      Или – где же тогда Мира? Кто меня целовал совсем недавно?
      Я потянулся было рукой, но оказалось, что потянулся только мысленно, потому что рука моя была так тяжела, что мне не удалось ею даже пошевелить.
      «Ну и ладно», – сонно подумал я, смежая свинцовые веки…
      
      
      …да вот же они, обе со мной!
      Такие юные и прекрасные.
      Их обнаженные тела серебрятся в свете полной луны Анейташ. Мы на песчаном пляже, сжатом скалами на берегу океана. Вторая луна, отражение первой, рассыпавшись на осколки, устилала собой сверкающую дорожку от берега к самому горизонту. Об этом месте мало кому известно на Нимфее. Я привозил сюда только близких друзей. Теперь вот, Элю и Миру. В этом нет ничего удивительного.
      Как и в том, чем мы занимаемся, распластавшись на теплом песке. Любовь в таком райском уголке восхитительно романтична!
      Зачем бы еще я стал привозить их сюда обеих?..
      Кто-то из них сильно надавливает мне на живот, и я понимаю, что должен ненадолго отлучиться в сторонку…
      
      …Я куда-то иду, не разбирая дороги. Ноги ведут меня сами…
      …Гальюн…
      …Облегчение…
      …Меня знобит, и я сильней кутаюсь в простыню…
      …Двигаюсь на ощупь, почти не размыкая глаз…
      …Кажется, заблудился…
      …Слышу неясные голоса впереди и направляюсь туда…
      …Рубка управления…
      …Никого. На одном из экранов – незнакомый корабль. Так близко, что можно было бы различить мельчайшую деталь на корпусе, если бы мое зрение обрело резкость…
      …Потом – резко – пол перед самыми глазами…
      …Потолок.
      И опять лицо Миры надо мной.
      – Молчи. Я тебе помогу. Все будет хорошо.
      И в сердцах:
      – Что ж вы все так расползаетесь, как тараканы!..
      Дальше что-то еще. Мира куда-то ведет меня, обняв за талию и забросив мою руку себе на плечи. Какая-то круговерть перед глазами. Надвигающиеся стены и пляшущий коридор.
      Нет, не помню…
      
      
      …Кто-то хлещет меня по щекам.
      – Мир! Мир, очнись!
      По голосу – Влад.
      С трудом разлепляю веки и вижу его над собой, совсем, как в квартире Хомшии. Опять я на полу!
      Дежавю?
      Приподнимаюсь на локте и озираюсь.
      Нет. Гостевая каюта. С гирляндами и дождиком. Но без иллюзорного интерьера дворца или ресторана. Просто гостевая, как она есть.
      На столе остатки неоконченного ужина.
      Влад на четвереньках отползает к Эле, лежащей в шаге от меня.
      Ник, сползший с софы, дрыхнет, прислонившись к ней спиной, уронив на грудь голову. Храпит.
      «Неужели мы все перепились?» – возникает вопрос.
      Вино, как будто, не крепче обычного. И выпивал я зачастую по более.
      И еще. Кого-то не хватает?
      Черт! Миры!
      Мы собирались с ней всех усыпить!
      Но не меня же! Жгучая обида кольнула в самое сердце. Зачем она сделала это со мной?
      Потому что приревновала к Эле? Потому что я сбежал вместе с ней с вечеринки? Или нет? Эля лежит рядом и мы оба одеты. Было что-нибудь между нами или все мне только пригрезилось? Может быть, зелье подкосило нас прямо в танце, и мы рухнули, не достигнув двери каюты?
      Пляж на Нимфее! Его точно не могло быть!
      А незнакомый звездолет на экране? Или он всего лишь сублимация моих страхов относительно чужака, следующего за «Надежным»? «Эйтуара чтит Мардея!» Почему ж, в таком случае, мне не пригрезился шаман в зловещей пещере? Воистину, игры разума неисповедимы!
      Пока я поднимался, Влад привел в чувство Элю и вместе мы, шатаясь, довели ее до софы, где безуспешно пытались разбудить Ника.
      Все трое чувствовали себя отвратительно, головы раскалывалась от боли, и мучили приступы тошноты. Может, оно и лучше для Ника, что он продолжает спать: не догадывается, как ему сейчас плохо, счастливчик!
      – Такое чувство, что меня опоили наркотиками, – высказал предположение Влад.
      Он и не подозревал, как близок к истине. Но я предпочитал пока помалкивать. Мне требовалось время, чтобы хорошенько разобраться в обстановке.
      А тут вдруг обстановка сама обрисовалась со всей ясностью и определенностью,  в противоположность известной пословице о горе, не пожелавшей идти к Магомету.
      Иными словами, дверь гостевой каюты отворилась, и в нее вошли трое.
      Трое?!
      Посторонние на нашем корабле?! В открытом космосе!
      – Черт возьми, что происходит! – пробормотал Влад.
      Он выругался так еще до того, как мы узнали одного из вошедших. А когда узнали, то одновременно воскликнули:
      – Мира?!
      Только, в этой новой Мириэль ничего не осталось от той прежней, жгучей блондинки в красном, к которой мы успели привыкнуть. Волосы теперешней Миры были окрашены в яркий рыжий цвет, а одета она была в черный обтягивающий комбинезон, к поясному ремню которого был подвешен пилум.
      В ответ на наше восклицание она даже не улыбнулась. Прежняя Мира была куда как приветливей. Эта же, новая, сухо заметила, обращаясь к нам:
      – Постарайтесь хорошенько себе уяснить вот что: никакой Мириэль Ангель больше нет и никогда не будет! Забудьте все, что у вас было связано с ней. Отныне вы будете иметь дело только со мной. И главное…
      Она обвела нас суровым взглядом:
      – Зовут меня – Эйтуара!

                Конец книги второй