Жизнь блондинки в розовых очках и без

- Ой, девчонки, как поговорить хочется. Ну, просто сил нет. Нет, ну бывает же такое состояние, что хоть кричи. Что? Кричать? Пробовала, не помогает. Еще раз? Пожалуйста.
- Аааааааааааааааааа, - не помогает!
Еще одна попытка – АААААААААААААААААА!
Не помогает!
Девчонки, не помогает!!!
Короче, я говорить буду, а кто слушать не хочет – пусть спать идет. Все-таки, три часа, ночь на дворе. Темная…
В общем, дело было так…
Вернее, началось все с того, что…
Нет. Пойду-ка я с самого начала…

Знаете, живу я на этом свете блондинкой. Самой что ни на есть натуральной. Такая себе Златовласка. И глаза у меня карие, и с фигурой все сложилось  –  ну, всякие там 90 – 60 – 90, в общем, красотка еще та. А в детстве настоящим гадким утенком была. Нет, в самом младшем детстве все в порядке было – кудряшки золотые, мордашка круглая, глазки черные, смышленые, пальчики пухлые. Все как положено, все вокруг умилялись и восторгались. Громогласно. И, видать, сглазил кто-то, позавидовал. На время, во всяком случае, точно сглазил. Потому как к подростковому возрасту подошла я тощей, нескладной, большеротой, с длинными руками и голенастыми ногами. И парикмахеры мне все, как сговорились, каре делали. А оно к моим пушистым и кудрявым волосам шло, ну как... Выражаться не литературно не хочется. Ну, чисто солнышко на ножках идет. Одуванчик такой. Вот – вот переломится.
Глядя на себя в зеркало, я плакала, на дискотеки не ходила, с мальчиками не гуляла. Нет, дружила, конечно, всякие там жмурки – пряталки, я у них за своего парня была, а вот встречаться и влюбляться – это не ко мне. С горя я на айкидо пошла заниматься. Уважения у мужской братии это мне прибавило, факт, а  любви – увы и ах…
Тогда я решила в точные науки удариться. В математику там, физику всякую. Ну, чтобы вырасти и всех красивых девчонок за пояс заткнуть. Умом своим и эрудицией. Читать-то я всегда любила. Признаюсь, даже энциклопедию штудировала. Ага, большую советскую. Двадцатичетырехтомную… Правда, все двадцать четыре тома хватило ума не читать, двумя первыми ограничилась. Так, что, на буквы «А» и «Б» я какое хочешь слово назову и по косточкам его разложу – что, кто, откуда и когда. И еще из чего эти кто или что сделаны.  И все мечтала, вот вырасту, пусть буду некрасивая, зато умнаяяя… И мне все обзавидуются…
Но, что правда, то правда - одной большой и светлой любви в школе я все же добилась. Учителя меня прямо-таки обожали. Все без исключения. Нет, ну конечно, кто ж такую умницу – разумницу любить не будет? Все олимпиады – городские, областные, какие там еще есть? – все наши были. Ну, в смысле, первые места. Представляете, такая математическая звезда местного значения. Золотую медаль в школе я себе еще за пару лет до окончания обеспечила. Потом же с разбегу поступила в университет, на механико-математический. Счастья было, как говориться, полные штаны!
И что интересно, внешность мне постепенно мешать перестала. Или я расслабилась и перестала внимание на нее обращать? Комплексовать перестала, это точно. Ну, в смысле, что выросло, то выросло. А поговорить со мной, посмеяться, песен попеть, домашнее задание списать, опять же – это мы - всегда пожалуйста.  После очередного каре плюнула на парикмахеров, перестала вообще в салоны ходить, волосы носила затянутыми сзади в хвост,  влезла в джинсы на все случаи жизни. Жить можно! А уж экономия для семейного бюджета какая…

А на втором курсе какие-то чудеса начали происходить. Начала во мне натура блондинки проявляться. И быстро как-то, без предупреждения. Однокурсники стали по очереди в кино приглашать, на свидания. Кто поскромнее, в читальном зале норовил рядышком пристроиться, глазами собачьими, грустными, из-за талмуда математического посмотреть.
Я, когда это замечать стала – ну непривычная была я к ухаживаниям, к симпатиям всяким разным – недоумевала сильно. С чего бы это все? В один прекрасный день решила к вопросу подойти основательно, начать с азов, так сказать. Раз на меня внимание обращать стали, наверное, что-то во мне такое появилось – этакое… Нельзя же факт повышенного градуса мужского внимания отнести на счет всеобщего помешательства? Массового?
Закрылась я в комнате, осмотр себе придирчивый устроила. Перед зеркалом, в смысле. И обнаружила с удивлением, что таки да, а гадкий-то утенок оперился, откуда что взялось! И знаете, ужасно я себе понравилась! Профиль, анфас, полуоборот - любовалась, в общем.  Полдня от зеркала отойти не могла. А потом проблему обнаружила. Да нет, не проблему даже, а так, катастрофу...
Что делает женщина, когда крутится перед зеркалом? Правильно, наряжается.  И я догадалась, что надо бы и мне чего-нибудь красивое на себя одеть. И вот тут наступило прозрение. Жестокое... У меня совершенно отсутствовали наряды! Полностью! Абсолютно! Поскольку мое женское начало, как сущность, было отправлено на чердак за ненадобностью, то, соответственно, в моем гардеробе отсутствовали всякие милые безделушки вроде платьев, красивого белья, блузочек, юбочек, шортиков… Про украшения, бижутерию я и говорить не буду. Косметика – это вообще космос. К девятнадцати годам я ресницы ни разу не красила… Незачем было, вот и не научилась.
Глянцевые журналы я презирала публично и громогласно, в магазины ходила только за продуктами и за книгами. Слово «шопинг» было правильным глаголом из нелюбимого английского языка и никакой дополнительной смысловой нагрузки в себе не несло.
С глубокой печалью сидела я перед своим шкафом, из недр которого с немым укором взирали на меня три пары джинсов – синие, голубые и черные, да футболки со свитерами. И блузка белая, парадно-выходная. Для экзаменов купленная.
Постепенно до меня доходил весь кошмар произошедшего. Я, оказывается, сделалась самой настоящей красавицей, а одеть мне совершенно нечего! А сама мысль натянуть на себя вмиг опостылевшие джинсы и майку вызывала просто священный ужас.
Я кинулась к маме.
Здесь надо сделать небольшое отступление и сказать, что мамулечка моя долго и безуспешно со мной боролась. Еще в школе она популярно, используя разнообразные медицинские термины,  пыталась вбить в мою разнесчастную голову, что в подростковом возрасте возможны такие трансформации организма, что я перерасту и стану хорошенькой, что не надо отчаиваться и надо научиться следить за собой, скрывать свои недостатки и демонстрировать достоинства. Я ее гордо прерывала и требовала, чтобы она показала мне хоть одно достоинство, которое можно без слез демонстрировать окружающим. Мама вздыхала и начинала говорить все сначала. Приводились выдержки из журналов, читались вслух цитаты из книг, наконец, призывался на помощь папа...
А я смотрела на них, взволнованных и раскрасневшихся, и думала - ну как они, такие красивые, высокие, с такой утонченной и аристократичной внешностью, могли родить такое недоразумение, как я. И почему природа решила отдохнуть именно на мне? - весьма печально размышляла я, ведь вот братец мой единокровный, - он очень даже симпатяга. И его почему-то миновала подростковая «трансформация», он сразу из славного милого малыша превратился в не менее симпатичного мальчика, а потом и в юношу. Никаких тебе прыщей, веснушек, нескладной фигуры.
Вот он-то, с высоты своего превосходства, не стесняясь, называл меня шваброй и молью в обмороке. Более образные выражения употреблять остерегался, так, как айкидо не занимался и от кулаков моих в детстве иногда претерпевал. И когда мама ругала меня, что я опять не иду на дискотеку, он, глядя на нее своими ясными и чистыми-чистыми глазами, говорил – «Мам, ну чего она пойдет-то? Кто ее там пригласит? Простоит весь вечер под стеночкой, потом еще плакать будет вечером». Я с ним полностью соглашалась и на дискотеку не шла.
Для полноты картины добавлю, что зовут меня Рената. Представляете? Странно, что не Иоланта или Патриция. Тоже в детстве очень к моей внешности бы подошло.
Но это еще не самое страшное. А фамилия у меня, знаете какая? Обхохочешься. Уточкина! Да, вот так волшебно я зовусь – Уточкина Рената Николаевна.
 Нет, ну как можно было при такой фамилии дать ребенку такое имечко? Мои родители оправдываются, что на них нашло умственное затмение в момент посещения загса, потому что на регистрацию малыша они шли с твердой уверенностью назвать девочку именем Светлана. Да, вот Светочка Уточкина очень миленько получается, если на буквах «ч» язык не застрянет с непривычки. Как Света трансформировалась в Ренату, останется неразгаданной правдой для потомков, если они, конечно, этим когда-нибудь поинтересуются. Да, вообще то,  фиг они этим поинтересуются!
Хотя мне еще повезло. А вот братец мой, красавчик, тот вообще Леонард… Не слабо? Ага, Леонард Уточкин. Его девки, когда ближе знакомятся с ним, со смеху падают. С кровати. Поэтому в просторечии он Ленькой именуется.
Хорошо, что родители на нас двоих остановились. Даже боюсь подумать, кто бы у них следующий родился – какая-нибудь Олимпиада или Сильвестр… И все Уточкины…
Ну вот, о чем это я? Да, прибегаю к маме, вся в слезах – Мамочка, все пропало, все ужасно, караул! Мама практически в обмороке, побледнела, руки затряслись – что случилось?
- Мама, мне нечего одеть!
Наверное, все-таки мама очень сильно меня любит, потому, что не треснула меня по голове каким-нибудь тяжелым предметом, попавшимся под руку. И очень быстро пришла в себя.
Следующие дни стали самыми счастливыми в моей жизни! Четыре дня мы провели, практически не вылезая из магазинов. Вы будете смеяться, но мама взяла отгулы на работе, ради такого случая! И правда же вы не думаете, что я пошла в университет? Правильно, конечно же, я прогуляла! Какой университет? Какие занятия? Процесс превращения гусеницы в бабочку оказался таким захватывающим, что я забыла обо всем на свете. Сколько всего мы накупили! Может,  мама специально для такого случая сбережения делала, в надежде, что природа таки возьмет свое? Не знаю, но счета из магазинов были просто бешеные. 
Все эти дни я практически не спала - я открывала для себя новый мир – мир красоты, моды, гламура, мир волшебных запахов и кружевных лифчиков, коротких юбок и высоких каблуков. А какие завораживающие имена – Живанши, Герлен, Диор, Шанель… Я в ужасе оглядывалась назад – как я могла раньше обходиться без этого? Права была мама, сто, тысячу раз права – даже с моей неказистой девчоночьей внешностью можно было добиться результатов, надо было только потрудиться. А я закрылась в своей скорлупе и бравировала этой своей неказистостью. И сколько всего прекрасного я уже упустила в жизни из-за своего упрямства. Хорошо, что прозрение пришло ко мне в девятнадцать лет, а не в тридцать. Или в сорок. А ведь могло и вовсе не прийти. И прожила бы я всю жизнь в обнимку с учебником по математике.
Ну ладно, не будем обижать математику, все-таки именно мой глубоко математико-аналитический ум помог мне очень быстро освоиться в новом для себя пространстве. В промежутках между магазинами я занималась самообразованием – читала журналы, экспериментировала с макияжем, с нарядами, искала свое новое лицо. И даже сходила в ненавистный салон красоты. И что удивительно, мастеру не удалось в этот раз испортить мои волосы. Может, они чему-то научились за последние пять-шесть лет?
Мама была счастлива, папа был счастлив, даже братец с удовольствием выступал в роли зрителя во время моих домашних дефиле. Может, ему просто надоело находиться в обществе своей страшненькой сестры?
А я с нетерпением ждала понедельника, чтобы снова появиться в университете и произвести там полный фурор. Полнейший!
Ну, чего смеетесь? А кто бы не мечтал об этом на моем месте? То-то же!
И вот он, вожделенный миг! Обтягивающие брючки, приталенный джемперок с вполне гламурным вырезом, высокие сапоги на двенадцатисантиметровой шпильке, живописно растрепанные по самой последней парикмахерской моде золотистые волосы… Сознаюсь, было многовато для первого раза, но я не смогла удержаться! Взмах накрашенными и оказавшимися вполне приличными ресницами налево, направо, … Народ при моем появление впал в ступор. А меня не огорчил даже выговор за прогулы, сделанный мне деканом.
Декан был стреляный волк и мой новый образ не произвел на него никакого впечатления, так, что получила я по полной программе…

Немного освоившись и найдя общий язык со своим  слегка видоизмененным внутренним «я», мне пришло в голову, что раз уж так все замечательно получилось, надо бы продолжить начатое и заняться дальнейшим развитием. В житейском смысле этого слова. Что еще должно быть у умной и красивой девушки? Конечно же, любовь! И я решила, что мне просто незамедлительно нужно влюбиться.
Не откладывая дела в долгий ящик, я принялась оглядываться вокруг в поисках подходящей кандидатуры.
Понятно, что у пресловутой умной и красивой девушки из интеллигентной семьи, с должным образом вбитыми еще в детстве нравственными принципами, не могло быть случайных и легковесных отношений. Мне нужна была Любовь. С большой буквы Л.
Однокурсники меня совсем не привлекали, тем более что математики,  они обычно не особо утруждают себя походами в спортзалы, предпочитая проводить время в душных непроветриваемых помещениях, что не может не сказываться на их внешнем виде. А их преимущество в виде мощного математического интеллекта сейчас как-то отошло на второй план. Мое эстетическое естество требовало чего-то, вернее, кого-то прекрасного, сильного, смелого.
Другого круга общения, кроме университета у меня пока не было. Чтобы исправить это упущение я решила заняться верховой ездой. Во-первых, лошади ужасно мне нравились, да и джигитовка красивый вид спорта, а во-вторых, я вполне логично рассудила, что где, как не там я смогу встретить приличное общество. Мужское.
Для начала я решила быстренько всему научиться, чтобы с высоты своего коня потом, совершенно не волнуясь за свою жизнь, взирать на окружающих меня мужчин и ловить их восхищенные взгляды. Со свойственным мне рвением на первом же занятии в манеже я так старалась сделать все правильно и поскорее «въехать» в процесс управления лошадью, что натерла себе все нежные части тела практически до крови. На выздоровление явно требовалось время и я решила пока заняться чем-нибудь другим.
Большой теннис тоже очень красивый вид спорта, решила я и отправилась покупать ракетку. Многолетние занятия айкидо давали мне надежду, что хорошая координация и общая физическая подготовка помогут быстро научиться обращаться с теннисными принадлежностями.
Но, по причине неполного выздоровления нижних частей тела,  первый поход на теннисный корт также пока не увенчался успехом. Пауза затягивалась и  ничего мне пока не оставалось, как обратить свои взоры обратно на университет. На студентов я решила уже не размениваться и принялась изучать более взрослую часть его обитателей, а именно преподавателей.
Тут выбор оказался богатейший… Семидесятилетние профессора, с бородкой клинышком и увесистым брюшком, худые, измученные научными трудами доценты, недовольные жизнью и местами пьющие кандидаты математических наук, озабоченные вопросами прокормления семьи низкооплачиваемые аспиранты. Я расстроилась.
Девчонки, это сущая правда - как говориться, кто ищет… Спас меня преподаватель по математическому анализу. Не сказать, чтобы особо какой-то красавец или секс- символ. Но что-то в нем такое было… Лукаво блестели стекла его очков в тонкой оправе, а руки были сильные и красивые, настоящие, мужские. И он был очень веселый. На лекциях мы покатывались со смеху, а он оставался серьезным и от этого было еще смешнее. А уж предмет свой он знал и любил, как – ну, такой себе Эйнштейн в миниатюре.
В общем, я пришла к выводу, что невозможно в него не влюбиться. И влюбилась, как сумасшедшая!  Этот период своей жизни я почти не помню, честно, потому что все время ходила, как в тумане и плохо соображала. Но, тем не менее, отдельные моменты сохранились в памяти. Вот он пригласил меня посетить конференцию по дифференциальному исчислению и в первом же перерыве мы оттуда свалили и отправились бродить по городу. Вот мы катаемся на речном трамвайчике и он осторожно целует мою шею, а я тихо умираю от восторга. Вот мы пришли в маленький темный ресторанчик и он купил мне букет цветов у мальчика. Маленький. Я его потом засушила и хранила. Ага. Пока не увидела своего героя в том же ресторанчике с другой студенткой и с таким же букетиком.
Ну, все оказалось банально – очень его привлекали молоденькие студентки. Правда, надо сказать, что любовные приключения не носили ярко выраженного меркантильного характера – отличных оценок по математическому анализу и всяким там дифференциальным исчислениям у наивных, да и не очень наивных девчонок не прибавлялось. На экзаменах терзал он всех без разбора. Я оказалась счастливым исключением, не в смысле отсутствия терзания, а в смысле, что все равно была отличницей и поставить мне плохую отметку – это надо было еще постараться.
Вот так началась и закончилась моя первая любовь. Я почувствовала себя взрослой и умудренной опытом – конечно, мегалитры пролитых в подушку слез – самый лучший житейский опыт.

Но в этот критический момент жизни настигла меня другая проблема. Ближе знакомясь с окружающим меня миром, я заметила, что почему-то блондинок в нем не очень жалуют, ну, в смысле ума… Когда я осознала сей печальный факт, я очень испугалась. А вдруг это заразно и я тоже окажусь жертвой своего цвета волос? А математика? А блестящее будущее? Не согласная я!!! Не хочу, чтобы про меня рассказывали анекдоты и говорили – ну какой из нее математик! Не хочу, чтобы говорили, что университетский диплом ей купили  папочка с мамочкой. Правда, отлично сданная летняя сессия и светивший на горизонте красный диплом меня несколько успокоили, но я решила действовать незамедлительно.
Очень кстати оказался перерыв в любовным делах – мою энергию можно было смело направлять в нужное русло. В общем, я быстренько подала документы еще на юридический факультет. Ну, чтобы получить образование, более подходящее для блондинки. Ну и совсем уж на всякий случай, еще на психологический. Ведь три диплома лучше, чем один, да и купить их сложнее, правильно?
Вот чего вы смеетесь? Весело вам? А мне было совсем не весело. Занятия теннисом и поездки в манеж были опять заброшены, я все лето просидела над книжками. И что для меня, привычной, спать по четыре часа в сутки семь дней в неделю? Зато теперь с уверенностью могу сказать – прав народ, который изрек когда-то – терпение и труд все перетрут! Напряженная умственная работа дала свои результаты и в начале осени я сдала всю академразницу по всем предметам…
Гордость моих родителей просто не поддается описанию! Хуже всех пришлось моему брату, который по возрасту отставал от меня на один год и не имел ни малейшего желания повторять мои университетские подвиги. Он неплохо рисовал, учился в академии художеств, собирался стать дизайнером и работать в каком-нибудь рекламном агентстве. Желательно западном.
– Что тебе не сидится на твоем мехмате? – шипел он на меня так, чтобы не слышали родители, - ты понимаешь, в какое ты меня положение ставишь? Теперь предки захотят, чтобы и я получил еще пять дипломов. Вот уж правду говорят, что у блондинок с мозгами напряженка…
Я обижалась на ехидное «блондинка», мы в очередной раз ругались, но в целом жить было можно. Я старательно училась – мехмат в первую смену, юридический – во вторую, психология – в промежутках. Как моя бедная голова не треснула под столь мощный научным напором, не знаю. Но факт остается фактом, я успевала делать все. Ну, подумаешь, временами на лекциях засыпала. Так не на всех же!

В это самое время меня и накрыла с головой вторая любовь. Нет, подождите, правда же вы не думаете, что после моего математика я вот все это время сидела с книжками и никуда не ходила, ни с кем не встречалась, никаких романтических отношений у меня ни с кем не было? Да, отстрадала я свое, а потом все как положено - и ухаживали, и замуж звали – регулярно, и с крыши прыгнуть обещали, если откажу, и стихи писали. Но меня все это мало трогало – я милостиво позволяла себя любить, не утруждая себя проявлением ответного чувства. Всему свое время!
На сей раз «предметом» оказался студент. Вот где очень кстати оказалась  моя учеба на юридическом! На одной из лекций по международному праву нас «слили» с юристами-международниками с факультета международных отношений. Преподаватель у них заболел, что ли. А там публика оказалась совсем другая…
Я скажу, что моя семья совсем не бедная, но я просто всеми своими внутренностями ощутила тот запах богатства, который исходил от большинства этих мальчиков и девочек. Как они были одеты! Какие у них были сумочки! А какие у них были выражения лиц… Ну, в общем, властелины мира. Такие себе, районного масштаба, но властелины.
Не скажу, что мы прониклись к ним симпатией, да и они поглядывали на нас с оттенком превосходства и ненавязчиво демонстрировали последние модели мобильных телефонов. Я бы не придала этому событию особого значения, если бы после окончания занятий, когда я наконец-то покинула здание университета, до отказа напичканная очередной порцией науки, около входа не стоял серебристый мерседес – ну естественно, не «запорожец»! – дверца которого гостеприимно распахнулась при моем появлении.
Я была уже мысленно дома, в теплой постели, вооруженная недочитанной книжкой и большой тарелкой всяких разных  вкусностей, поэтому с разбегу проскочила мимо чуда германского автопрома и не отреагировала на столь явный знак внимания. А может, надо было пасть ниц в благодарственной молитве?
- Рената! – открылась вторая дверь машины и из нее выбрался водитель, – Рената!
Пока я оглядывалась и соображала в чем дело, он уже догнал меня, схватил за руку и повернул к себе лицом.
- Рената, привет. Меня зовут Максим и я уже битых сорок минут тебя тут жду. Ты всегда так поздно выходишь?
Говоря все это, он довел меня до машины и попытался впихнуть внутрь.
Да, меня впихнешь, а как же. Я вежливо, по всем правилам самообороны, усвоенным на айкидо, завела его руку за спину, отчего на его красивом лице появилось выражение недоумения, потом обиды, потом восхищения.
- Максим, - опять-таки вежливо сказала я, - мне очень приятно с тобой познакомиться, но ты не находишь, что как-то слишком прямолинейно действуешь? Я девушка чувствительная, нежная…
Вместо ответа он нагнулся к машине и … достал оттуда огромную охапку роз потрясающего алого цвета! Я онемела. Практически окаменела.  Да, снимаю шляпу – ход был сделан мастерски! Он всунул мне в руки это творение голландских розопроизводителей, насмешливо отвесил церемонный поклон и снова подтолкнул к машине. На этот раз я безропотно подчинилась.
До своей постели я в этот вечер не добралась. До его, правда, тоже, честно говорю. Мы просидели до глубокой ночи в ресторане и говорили, говорили, говорили.
В общем, это была любовь. Та самая, с большой буквы Л.
Мне было с ним ужасно интересно, он много всего знал, много где побывал. Нам нравились одни и те же книги, спектакли, фильмы. А как он красиво ухаживал… Он заваливал меня цветами, дарил подарки, устраивал всякие смешные сюрпризы. В общем, мечта любой девушки, независимо от возраста, цвета волос и профессиональной ориентации.
А на счет постели – ладно уж, расскажу… Прошло месяца полтора после нашего знакомства, а мы с ним только разговоры разговариваем, в театры ходим, на выставки. Я  уже переживать начала, а все ли там в порядке с ним? А все ли у меня в порядке, может я его как женщина не привлекаю? В общем, всяких ужасов себе напридумывала. И тут мой день рождения подошел. Знаете, что он мне подарил? Ну конечно, поездку в Париж. Банально? Банально. Но как это потрясающе звучит – поездка с любимым в Париж на день рождения! Ну, вот там-то мы первые три дня из постели и не вылезали. А уж потом оставшиеся три дня гуляли по волшебным парижским улицам, пили вино и ели настоящий французский сыр. От устриц я малодушно отказалась… Ах девочки, как это волшебно - в день своего рождения целоваться до головокружения на самой верхушке Эйфелевой башни и пить ледяное шампанское…
Вот уже и комок к горлу подкатил… Ладно, проехали.
В общем, все у нас хорошо было, почти три года мы встречались. Вместе университет окончили, он свой диплом получил, я свои три. Максима просто распирало от гордости, когда он со своими друзьями меня знакомил. Еще бы – и умница, и красавица, и спортсменка. И верхом на лошади ездить умеет.
Честно говоря, мы уже о семейной жизни поговаривать стали. С родителями познакомились. Его отец депутат был и бизнесмен серьезный. Вернее, сначала бизнесмен, а после уже депутат. Поэтому они такие упакованные по полной программе. Но что интересно, более того, удивительно - Максим не был классическим мальчиком-мажором, как-то удалось ему сохранить нормальные человеческие черты. Может, потому, что их в семье пятеро детей росло? Причем, один из них детдомовский, усыновленный. Да, вот такая редкость в наше время. И вот такая музейная реликвия мне досталась. Ну, почти досталась…
Почему почти? А пропал он. Вот сегодня еще был, а завтра как в воду канул. Сначала я не поняла ничего – не звонит, не пишет, в «аське» не висит. Не приходит. Я звоню, пишу – все глухо, ни ответа, ни привета, «абонент вне зоны доступа». Поехала к ним домой – тишина, никого. Друзьям начала звонить – никто ничего не знает. Я стала тихо сходить с ума, несколько дней практически ничего не ела, не спала. В общем, где-то через неделю моих мучений, Егор, самый близкий друг Максима, сжалился надо мной, а может, решил отделаться от меня – я ж звонила ему по десять раз в день, узнать, нет ли новостей. Короче говоря, приехал он ко мне и рассказал, что на отца Максима было покушение – взорвали его машину, он чудом спасся. Вроде бы у него появились серьезные проблемы в его депутатских кругах и поэтому они в один день всей семьей собрались и уехали. Никто не знает, куда и на сколько. Бизнес, квартиры, дачи, машины – все бросили и уехали. Навсегда? Кто знает, кто знает…
Не знаю, как мне удалось пережить это все. Спасибо родным моим, поддержали, глупых вопросов не задавали, дурацких советов не давали. Просто любили меня и все.

Немного оклемавшись после первого шока, я поняла, что если  сейчас что-то не сделаю со своими чувствами, если не справлюсь с этой болью, то она измучит меня, сожжет изнутри. В какой-то момент включились защитные силы организма – я ведь всегда была бойцом. И я сказала себе – «Подумай, разве это самое трудное, что было с тобой в жизни? Вспомни, как в школе на танцах ты одна оставалась стоять около стенки, а все девочки танцевали медленные танцы. Вспомни свои тренировки до синяков, до сбитых костяшек на руках. Вспомни, сколько ночей подряд ты не спала, когда сдавала академразницу в университете. Вспомни, как готовила одновременно три дипломных работы. Ты сделала это! Ты сумела. Сумеешь выкарабкаться и сейчас. Только не надо себя жалеть!».
Что я делала дальше? Ну что, что, пошла работать и поступила заочно в аспирантуру. Долго думала, в какую - но все-таки, математик я или кто? Снова очутившись в привычном ритме полной загрузки, я почувствовала себя гораздо лучше. Работа, знаете ли, от всех болезней помогает, в том числе и от душевных. Еще крестиком хотела научиться вышивать – говорят, хорошо нервы успокаивает, но с прикладными видами искусства у меня как-то не сложилось.
В глазах только погасло что-то, а так ничего, выжила, выдержала. Зато теперь я знаете кто? Начальник отдела безопасности карточного бизнеса, в одном из крупнейших банков и кандидат математических наук. Правда, не слабо? Для блондинки - то?
Ну вот, года через два после Максима, когда я уже совсем нормальным человеком стала, познакомил меня братец с приятелем своим, художником. Тот натурщицу искал, вдохновение его посетило рождающуюся Венеру нарисовать. Боттичелли, он, видите ли, переплюнуть захотел. Ну а любящий брат решил меня развлечь немного… Хорошее развлечение – стой совершенно раздетая (или полностью неодетая?), в неотапливаемой студии (а какие еще студии у бедных художников бывают?) и ни пошевелиться тебе, ни поговорить. Позировать я, разумеется, отказалась, а вот встречаться с художником мы почему-то стали. Славка, он талантливый был, это точно, Ну и есть, слава Богу. Скоро уже знаменитым станет.
Признаюсь, очень меня привлекла роль музы. Представляете, тобой любуются, а потом свое вдохновение на холст переносят. Причем, красиво получается! У меня сначала даже мурашки по спине бегали от волнения в такие минуты. Да и среда богемная тоже прелюбопытная оказалась. Я, дитя логики и строгих математических законов бытия, разинув рот слушала их рассуждения о красоте, о смысле жизни, о вечности. Правда, постоянные упаднические настроения, только изредка перемежающиеся светлыми проблесками сознания меня начали быстро утомлять. Я никогда не понимала разговоров типа - меня никто не понимает, у меня все плохо, как жить дальше, зачем жить дальше и далее по тексту... Я пыталась с ними спорить, что-то доказывать, приводить примеры из жизни – на меня смотрели, как на ненормальную, снисходительно кивали головами – ну где ей, далекой от мира искусства понять нас, таких возвышенных, таких утонченных, таких ранимых. Сначала я возмущалась, потом начала смеяться, потом Слава перестал меня брать с собой на свои сборища.
Да, муза из меня не получилась. Увы... Немного дольше меня хватило на хранительницу домашнего очага. Мы сняли квартиру и прожили вместе месяца четыре. Сначала я с большим удовольствием готовила всякие вкусности, наводила красоту в нашем временном жилище, устраивала романтические ужины при свечах. Но постепенно мое рвение сошло на нет, так, как еда съедалась любая без разбора, чистота нарушалась регулярным пришествием (в мое отсутствие, разумеется) художников и художниц, не утруждающих себя стряхиванием пепла в пепельницы и мытьем (какая проза!) за собой посуды. Я была кормильцем нашей маленькой гражданской ячейки общества, Слава творил пока без денег.
Чтобы быть достойной своего милого, я решила подковаться теоретически и со свойственной мне основательностью принялась серьезно изучать различные направления живописи и графики, разбираться в хитросплетениях импрессионизма и авангардизма. Поняла, наконец, чем отличаются друг от друга Дали и Пикассо, прониклась творчеством Брюллова и Рубенса. Но постепенно меня постигло разочарование – мое личное художественное развитие не входило в планы великого художника Вячеслава Копейкина. Восхищенный взгляд и доверчивое внимание тому, что говорил он и только он – вот главное достоинство любящей госпожи Копейкиной.
Я решила остаться Уточкиной и вернулась домой. Зато, я поняла, что опыт – великая вещь! Верите – я уже не плакала по ночам в подушку и разрыв не сопровождался головокружительным карьерным ростом. Я привыкла!

Прошло какое-то время и решила я немного себя порадовать. А то все работа, работа и никакой личной жизни! С большим трудом выцарапала из руководства отпуск на три недели и поехала в Крым. Вот люблю я Тавриду! Что-то в ней есть такое магнетическое, волшебное что снова и снова тянет меня именно туда, а не на модные курорты Средиземного или Красного морей.
Первая неделя  прошла в полной гармонии с природой и с собой. Я набрала с собой целый чемодан книжек и журналов, и целыми днями только и делала, что читала, ела и спала. На море приходила рано утром, когда там никого еще не было и наслаждалась абсолютно чистой, прозрачной, немного прохладной водой, собирала маленькие круглые камешки и все пыталась угадать, где там среди них сердолики и ониксы. Пешком поднималась на потухший вулкан Карадаг и часами любовалась открывающимися оттуда видами. И очень жалела, что я не художник… А еще договорилась с местными конюшнями, брала там лошадь на целый день и путешествовала верхом. И на душе было такое умиротворение. Сказка, просто сказка! В рестораны не ходила, ни с кем не знакомилась и всячески отвергала любые попытки разбавить мою компанию. Пассивный отдых явно пошел мне на пользу – я загорела, отоспалась, посвежела.
Но неожиданно мою идиллию прервали самым жестоким образом – на работе случилось крупное ЧП и начальство потребовало моего немедленного возвращения. Я отбивалась, но, в общем-то, вяло и скорее для проформы, все равно было понятно, что никуда я не денусь – приеду в банк, как миленькая.
ЧП действительно оказалось серьезным – у одного из VIP-клиентов банка сняли с карточки очень крупную сумму денег. Несанкционированно. То есть, украли, попросту говоря. Поскольку сумма оказалась ну очень крупная, а клиент ну очень серьезный, то безотлагательно начали служебное расследование, создали комиссию, в состав которой меня срочно и включили. Я спросила у своего шефа – а если бы я отдыхала, скажем, в Египте, за мной бы присылали самолет? Или позволили бы догулять честно оплаченные дни тура? Шеф сделал вид, что он меня не услышал, а я решила, что на будущее все-таки не стану пренебрегать современными африканскими курортами. Или даже еще более удаленными, азиатскими. На всякий случай.
А пока я в авральном режиме включилась в работу. Ну, комиссии этой самой. Дело-то громкое. Хотя, скажу по секрету, мне даже нравятся такие случаи, когда не просто выполняешь набор каких-то привычных действий, а когда нужно включить мозги и интуицию, когда есть прямой вызов – а попробуй-ка, поймай меня! С другой стороны, каждое раскрытое преступление ставило заслоны всем подобным попыткам, потому, как давало нам оружие не только по борьбе, но и по их предупреждению. До появления следующего юного или не очень юного гения, способного пробить нашу защиту. Чтобы начать все сначала.
С начальником службы безопасности мы проверяли бесчисленные цепочки транзакций, рисовали квадратики и кружочки схем, просчитывали сотни и тысячи возможных ходов, но все-таки нашли конечную точку, из которой исходила команда о списании денег с карточного счета. Автором этой, скажем прямо, красивой комбинации, оказался сотрудник управления карточного бизнеса нашего же банка! Он был в полной уверенности в собственной непогрешимости, а значит, чувствовал себя в безопасности, преспокойно продолжал ходить на работу, правда, билетик в Австралию уже приобрел. В один конец. И визу предусмотрительно открыл. Вот если бы я отпуск свой догуляла, он как раз успел бы туда уехать. Ага, тоже в отпуск. Ищи потом ветра в поле! Но я решила не заморачиваться и о таком исходе дела не думать.
Руководство тем временем решило, что помимо возвращения украденных денежных средств, надо бы перед клиентом извиниться. Хорошее решение, скажу я вам, даже просто замечательное решение. Клиентоориентированное…  Я порадовалась за мудрость и дальновидность начальства, ровно до того момента, как узнало, что возлагается эта почетная миссия на меня.
Шеф долго слушал мое возмущение, приносил мне водичку, сам размешивал мне кофе. Когда же я остановилась, чтобы перевести дыхание, он так душевно-душевно сказал - «ты можешь возмущаться, можешь кричать, можешь даже меня послать подальше, но ехать-то тебе все равно придется…» Я поднялась и звенящим от злости голосом процедила: «Можете меня уволить сию же минуту, но я не поеду. Если ему действительно нужны наши извинения, то приносить их должен председатель, потому как это его личный клиент. Если же вы хотите, чтобы я оказалась для него этаким приятным бонусом за доставленные неприятности, то вы ошиблись адресом». Я вышла из кабинета шефа, так грохнув дверью напоследок, что зазвенели стаканы у секретарши на подносе. Почему-то я совсем не боялась, что меня уволят!
В этот же вечер я уехала догуливать свой отпуск,  правда, уже не в Крым, а к маме с папой на дачу. И никому не сказала, куда я уехала. И мобильный дома оставила. Сказать, что я была зла – ничего не сказать. Я чувствовала такое унижение, какого не испытывала еще никогда в жизни. Мне словно указали мое место – вот на что ты годишься, голубушка, твое дело - развлекать богатых клиентов. А твой ум, твои дипломы, твои знания – это все мусор в нашей жизни. Я плакала, уткнувшись носом маме в грудь, как в детстве. А она гладила мне волосы ласковой теплой рукой и говорила какие-то нежные слова, и я чувствовала себя маленькой несчастной девочкой, и верила, что скоро все будет опять хорошо.

Вернувшись домой, я обнаружила на телефоне сто восемьдесят три неотвеченных звонка. «Так вам и надо», - мстительно подумала я. Сто двадцать звонков я идентифицировала, как рабочие, причем около тридцати из них – непосредственно от шефа. Еще штук тридцать – от друзей, десяток – из аспирантуры. Остальные номера были мне незнакомы. На всякий случай я набрала номер, с которого мне позвонили шесть раз.
- Здравствуйте, это Рената Уточкина, мне несколько раз звонили с этого номера.
- О, Рената Николаевна, наконец-то! Это Олег Степанович Серебряков.
Замечу в скобках, что Серебряков – это тот самый клиент, которого хакер наш грабанул. Мы с ним познакомились еще во время расследования – мы вопросы там ему задавали всякие, он кричал на нас разными словами, не всегда из литературного русского языка.
«Ну, чего тебе от меня надо?» - со злостью подумала я, а в трубку вежливо сказала – Здравствуйте, Олег Степанович. Какие-то проблемы?
Проблема оказалась одна – он очень долго (дней пять!) меня разыскивал и все никак не мог найти и начал волноваться, и бла-бла-бла, и бла-бла-бла. Я последовательно отвергла приглашения на ужин, на обед и на завтрак. С трудом сдерживаясь, чтобы не послать его подальше, узнала, что оказывается, у него послезавтра день рождения и он просто мечтает меня в этот день увидеть. Я пообещала приехать. В офис. С официальным поздравлением.
Почему-то данный господин активно мне не нравился. Что-то в нем такое было… Вот вроде бы все при нем – высокий, элегантный, красивый, явно не пренебрегающий занятиями в спортзале. Но, возможно, именно этот вальяжный, высокомерный вид меня и раздражал. Мне он напоминал кота – красивого, холеного, с блестящей шерстью, объевшегося глупыми доверчивыми мышами и теперь отдыхающего на солнышке. Но при этом не забывающего посматривать по сторонам – а вдруг еще какая-нибудь мышка покажется? Вроде бы и наелся уже, а все-таки упускать не хочется. А может, мне просто не понравилось, как он орал в кабинете у председателя, когда я впервые его увидела и какими словами он при этом пользовался?
На работе меня встретили с распростертыми объятиями, подняли в два раза зарплату, выплатили довольно внушительных размеров премию и предложили переделать мой отдел в управление. От управления я пока отказалась, только потребовала увеличить зарплаты всем моим ребятам тоже. Шеф покривился, но согласился.
На следующий день я поехала поздравлять Серебрякова. От имени банка. В строгом черном костюме, в длинной юбке, с гладко убранными в пучок волосами. В очках. Ну да, у меня есть специальные очки для работы за компьютером. Но ведь никто не знает, что это для компьютера?
В приемной толпился народ, но секретарша, по-видимому, была предупреждена и меня пропустили, что называется, без очереди.
Я только начала свою поздравительную речь, как в кабинет вошел молодой человек, сероглазый и светловолосый, сильно похожий на Серебрякова, только габаритами поменьше.
- Пап, я тебе принес документы, которые ты просил.
- О, Ренаточка, (Ренаточка!) познакомьтесь, это мой сын и наследник престола, так сказать, Сергей. Сергей, это наша спасительница, я тебе о ней рассказывал.
- Очень приятно, Рената, я много слышал о вас от отца, но не предполагал, что в службе безопасности работают такие обворожительные красавицы.
Мы еще немного поболтали, потом Сергей ушел, а я договорила свою прерванную речь, вручила подарок, мы выпили по бокалу шампанского и я откланялась. В кабинет как раз ввалилась шумная компания мужчин – по виду явно олигархов, я под шумок и сбежала.
Довольная, что все позади, я выбежала из офиса, спустилась чуть ли не вприпрыжку по ступенькам и, чтобы вы думали? У самого тротуара был припаркован мерседес. Серебристый. Нет, ну вы представляете? Просто дежа вю какое то. Почему-то в первую секунду я подумала о Максиме, но около машины переминался с ноги на ногу Сергей Серебряков. Он выглядел смущенным, когда, увидев меня, сделал несколько шагов в мою сторону.
Ну что вам сказать? Может быть, обладатели серебристых мерседесов каким-то особенным образом влияют на мое подсознание, что я начинаю относиться к ним неадекватно? Но это снова была любовь. И я опять была счастлива! Очень – очень!
И все было бы хорошо, если бы не присутствие старшего Серебрякова. Он продолжал настойчиво меня доставать своими ухаживаниями и всякими «заманчивыми» предложениями. Может, именно мои не менее настойчивые отказы выводили его из себя и инстинкт охотника, стремящегося во что бы то ни стало догнать убегающую дичь, заставлял его добиваться своей цели?
Серебряков-старший ничего не знал о присутствии в моей жизни Серебрякова-младшего, а младший не знал о том, что его место активно пытался занять старший. Как разрулить эту ситуацию, не поссорив отца и сына, а также не потеряв любимого, я не знала.
 Мы не сговариваясь, оба не информировали широкую общественность о наших серьезных отношениях. К тому времени я купила себе квартиру, не без помощи родителей и кредитных возможностей родного банка, и мы пока обосновались в ней. Переезжать в особняк семейства Серебряковых, как вы понимаете, в мои планы не входило, а о знакомстве с родителями речь, к счастью,  пока не шла. Наверное, долго так продолжаться бы не могло, я и так удивлялась, почему Сережа не рассказывал дома о своей женщине, в квартиру которой он, между прочим, отправился на постоянное место жительство.
Но жизнь, она все расставляет по своим местам и развязка не заставила себя долго ждать…

Ох, девочки, скажу я вам, не люблю я эти уборки, да еще генеральные, вот не люблю, и все! но что делать, когда ждешь любимого из командировки? Все-таки, три дня не виделись! Как, скажите, его не принять в чистой, сверкающей квартирке со всеми начищенными до блеска удобствами? Он всегда должен чувствовать, какое сокровище ему досталось и стараться, так сказать, соответствовать…
Пробовала песни петь – под генеральную уборку хорошо поется, но вокальные экзерсисы  не освобождает от мытья полов и натирания мебели, поэтому быстрее процесс все равно не пошел… Наконец, моя нервная система не выдержала длительных уборочных перегрузок и, решительно выключив пылесос, я направилась в кухню в поисках какой-нибудь еды.
Тут я вспомнила, что хотела еще торт испечь для моего ненаглядного и курицу по-маррокански сделать, и ризотто с ананасами, и суфле из ветчины. Зря я, что ли полтора часа книгу рецептов выбирала? Ну, подумаешь, купила сразу четыре. Зато на все случаи жизни хватит!
Быстренько проглотив неслабых размеров бутерброд и чуть не подавившись горячим чаем, я включила форсаж и понеслась по комнатам. Борьба с пылью довольно быстро окончилась в мою пользу. С подготовкой праздничного  ужина тоже особых проблем не возникло и поздно вечером все основные его  ингредиенты и составные части уже лежали в своих мисочках и пасочках в холодильнике, а на столе красовался мой фирменных торт.
Страшно довольная собой и гордая собственной силой воли, я поняла, что должна, нет, просто обязана побаловать себя, любимую, чем-нибудь приятным. Ну, чем-нибудь таким, успокаивающим, восхитительным. Например,  ванной Клеопатры… Да, да, принимать ее я и отправилась. Куда отправилась? Ну, не в собственную же ванную комнату, конечно! Кто мне там массаж-то сделает? Да и шоколадных обертываний у меня нет. А должна же я предстать перед милым во всей своей красоте? Должна. А наработалась я за последнее время как негр на плантации сахарного тростника? Наработалась. А зарплату я три дня назад получила? Получила. И даже еще не истратила. Правильно, поэтому-то я и пошла с чистой совестью в ближайший СПА-центр.
Надо сказать, что очень удобно в семи минутах ходьбы от дома расположился недавно построенный пятизвездночный СПА-отель. Не дешевое удовольствие, прямо скажем. Но ведь и я туда не каждый день хожу…
Нырнула я в свою вожделенную ванну и поняла – вот оно счастье! Каждая клеточка моего существа с благодарностью вздохнула от удовольствия. Устала я ужасно! Как в старые добрые студенческие времена. На работе в глобальном масштабе меняли банковское программное обеспечение и мы его тестировали, тестировали, тестировали. Сначала в пилотном режиме, потом в холостом, потом в режиме реального времени. Всю неделю мы с моими ребятами на работе торчали с восьми утра до полуночи. И только сегодня, когда все подготовительные работы были завершены, наши айтишники сжалились надо мной и строго-настрого запретили появляться в районе офиса ближе, чем на сто метров.
С пользой проведя чудом полученный выходной день, восстановив пошатнувшиеся силы и в очередной раз подумав о том, какая жалость и несправедливость, что раньше не было таких замечательных возможностей для релаксации, я пришла домой совсем уже поздно. Лучше бы не приходила совсем…
Уже включив ночник и облачившись в ночную рубашку, я стояла перед зеркалом, когда позвонили в дверь. Я удивилась и предусмотрительно посмотрела в глазок и увидела там… Серебрякова Олега Степановича, собственной персоной. Первой мыслью было – что-то случилось с Сергеем! Непослушными руками я открыла дверь и … получила такой удар в лицо, что отлетела к стене, попутно треснувшись об нее головой. «Ни фига себе!» - успела мелькнуть у меня мысль и я получила второй удар ногой в живот. Я согнулась пополам, пытаясь сгруппироваться, еще ничего не понимая и, наконец, третий удар повалил меня на пол.
Он орал так, что слова долетали даже до моего частично парализованного слуха:
- Ты, сука, тварь подзаборная, ты что о себе возомнила? Ты меня прокатить вздумала, а сына моего захомутать решила? И все наши деньги себе к рукам прибрать намылилась?
Эти слова мне более менее удалось разобрать, остальное было сплошным матом и идентификации не поддавалось. Я сделала попытку подняться, но получила еще парочку ударов и… Ладно, скажу, раз уж начала. В общем, изнасиловал он меня. Жестоко. Отомстил, так сказать. Ну да, ничего нет хуже уязвленного мужского эго. Тем более, такого – самовлюбленного, уверенного, что весь мир лежит у его ног. Наверное, узнал, что мы с Сергеем… Действительно, как я могла – предпочесть ему – и кого? Собственного же сына. Немыслимо!
Мне было так плохо, что я уже почти ничего не соображала. Когда хлопнула входная дверь, я собрала в кучу жалкие остатки сил, доплелась до прихожей и заперлась на все замки, накинула цепочку на дверь. Поздно сообразила, идиотка! Раньше надо было запираться!
Потом я с трудом добралась до ванны и тут до меня весь кошмар произошедшего доходить начал. Сначала я рыдала, до крика просто, корчась в судорогах от боли и унижения, потом меня начало наизнанку выворачивать. Может, это организм так боролся? За выживание.
К утру я немного отошла, урон нанесенный оценила – правая стороны лица опухла, глаз затек, губы разбиты. Синяки посчитала и порадовалась – все-таки, физическая подготовка – дело хорошее. Защититься не смогла, это факт – ну, куда мне с его ста килограммами живого веса бороться? Если во мне самой раза в два меньше? Но вот покалечить себя не дала, хоть не все удары впрямую пропустила.
А потом думать принялась, что же дальше-то теперь делать? Милицию я отмела, как сущность – он, козел этот, с его деньгами, всех насквозь выкупит, с потрохами, меня же виноватой сделает и мне же еще какую-нибудь автомобильную катастрофу устроит. На всякий случай.
Конечно, первая мысль была о Сереже. Но я даже не сделала попытки ему позвонить. Почему-то я сразу осознала, что искать защиты у милого – теперь уже, скорее всего, бывшего милого, мне не стоит. Я была уверена, что ему уже в ярких красках нарисовали портрет его избранницы, присовокупив всякие грязные подробности и обрисовав тайные помыслы моей черной души. На этом этапе своей жизни я поставила точку. Жирную. Жирнющую. Правда, безнаказанно прощать сотворенное со мной я не собиралась, но об этом следовало думать на трезвую голову. А пока надо было решить более насущные проблемы.
На улицу в таком выйти я явно не могла, тем более показаться на работе. Ну, туда я вообще решила не возвращаться, слишком явные присутствовали ассоциации и воспоминания. Начинать новую жизнь, так начинать. В приступе бешенства я выбросила в мусоропровод все, что с такой любовью наготовила к приезду Сергея. Мне была противна даже сама мысль о том, что это останется в моем доме. Кулинарные книги отправились туда же – за компанию. Подкрепляя силы подкатывающей к горлу ненавистью, я собрала все вещи Сергея, все, до последней ниточки. Собрала все его подарки, порвала все наши фотографии. Барахло вслед за провиантом тоже полетело в мусоропровод.
Эта бурная деятельность отняла практически все силы, но принесла мне немного облегчения. Подумав, я отыскала бутылку коньяка и налила себе почти полный стакан. И хлопнула его залпом. Алкоголь мгновенно провалился в желудок и начал ласковым теплом растекаться по жилам. Надеясь, что скоро я почувствую его живительное воздействие, я свернулась в клубочек, укрылась потеплее, чтобы унять нервную дрожь и вернулась к своим размышлениям.
Родители мои сейчас отсутствовали – они вдвоем путешествовали по Европе. И это было очень хорошо, потому как очень мне их расстраивать  не хотелось. Да и папа мой человек горячий, глупостей натворить может в гневе… Всякие друзья – подруги отпадали, в силу серьезности ситуации – никого, абсолютно никого в последние события своей жизни посвящать я не собиралась. Оставался брат.
 Ленька по голосу сразу понял, что не просто так я его в семь часов с постели подняла – свободные художники так рано не встают – и примчался по первому зову. Войдя в квартиру и увидев мой волшебный вид, он принялся так отборно и виртуозно материться, что я остолбенела. Никогда бы я не могла подумать, что мой артистичный, утонченный, интеллигентный брат – художник! – знает такие выражения и умеет их так сочно использовать. Первые связные слова после потока красноречия были – «Я его убью!».  Меня это порадовало, поскольку та же мысль не покидала меня ни на минуту, но, поскольку это благородное желание нельзя было осуществить немедленно, планы мести пришлось отложить на потом.
Ленька принялся было выяснять, что к чему, но я не выдержала, бросилась к нему на шею и снова расплакалась, практически разревелась. Одно из двух – или коньяк подействовал, или я почувствовала себя в безопасности… И плакала, плакала, плакала, прижавшись лицом к самому родному в мире мужскому плечу. А он держал меня бережно, ласково и молча ждал, пока я успокоюсь, и смотрел на меня добрыми, печальными глазами.

Прошла неделя. Потом еще одна. Ленька временно переместился жить ко мне, не оставлял меня ни на одну минуту, продукты привозили его друзья, которых он не пускал в квартиру, принимая пакеты на лестничной площадке. Правда, еще пришлось пригласить врача, чтобы убедиться в отсутствии серьезных повреждений моей особы. Единственное, куда мне удалось выпроводить брата в первый же день – это отвезти в банк мое заявление об увольнении. Что он сказал официальным лицам – осталось для меня тайной, но трудовую  книжку мне передали на следующий день. Вместе с расчетом.
Думаю, вы уже догадались, что Сергей мне не позвонил?  Ни разу. И, естественно, не пришел. Я не удивлялась, но почему-то крошечная частичка меня все-таки надеялась... Согласна – дура!!! Полная. Полнейшая. Законченная. Надеялась, что он выберет меня? Ха – ха!
Я уже начала из затворничества своего выходить, потихоньку самостоятельно по улице передвигаться, когда стали у меня смутные подозрения появляться на счет полной исправности собственного организма... Я уже девочка взрослая была и кое-какие факты сопоставив, в ужас пришла и быстренько в аптеку побежала.
Ну, кто еще не догадался, что тест дал положительный результат?!
И вот сижу я, девочки, на кухне,  вся беременная и начинает меня смех разбирать. Нервный.
Хорошенькая перспективка – рожать от насильника. Или от предателя. Разница невелика. Хотя все-таки интересно, кто…  Мы ведь с Сережей не особо и предохранялись. Поскольку жить вместе мы собирались долго и счастливо, то и откладывать далеко вопрос появления потомства не собирались. Решили – пусть все идет, как идет, когда появится маленький – значит, так тому и быть.  Дождались, значит…
Или не рожать? Но маленький человечек-то ни в чем не виноват, почему же его наказывать, жизни лишать?
Или рожать? А вдруг он родится и я его возненавижу? Как его этих, отцов гипотетических? Буду смотреть в его серые серебряковские глаза и тихо ненавидеть?
Все-таки не рожать? Тогда убийцей буду я… А эти сволочи все равно чистенькими останутся.
А если рожать? И прожить всю жизнь и так и не узнать, кто же на самом деле отец? Серегу я хоть любила. Ну, на момент зачатия, во всяком случае…
Я думала, думала и думала. Металась по квартире. Плакала. Смеялась.
- Я не знаю, что мне делать! Не знаю!!!
К вечеру у меня поднялась температура. За сорок. Перепуганный Ленька вызвал скорую. Не долго думая, бригада госпитализировала меня с диагнозом «нервная горячка». Погружаясь в сладкий горячечный бред, я подумала – «я сильная, я справлюсь, я что-нибудь придумаю».
А проснулась я уже одна. В смысле, без ребенка… Природа все решила за меня и избавила от мучительного права выбора… Тяжелая форма горячки на фоне общего нервного истощения, а также полученные недавно физические травмы оказались достаточным поводом для того, чтобы организм решил избавиться от основного раздражителя. А я за него не боролась…
Прости меня, мой малыш! Прости, я не должна была сомневаться! Я должна была просто подарить тебе жизнь и мы были бы счастливы с тобой, всем сволочам назло. Прости…
У меня внутри была такая пустота, как будто из меня разом выпустили все – воздух, кровь, жизнь. И это было самое страшное, что могло случиться со мной. Еще.
Я проснулась окончательно, когда в комнату вошла пожилая толстенькая докторша.
- Ну, что деточка, как себя чувствуем? У нас уже все хорошо? Выспались? Что у нас с давлением? Какая у нас температура? – ее низкий хрипловатый голос заполнил всю палату и я опять почувствовала, как у меня по щекам потекли слезы. Надо же, а я думала, что они у меня уже закончились.
- Опять плачем? Не хорошо деточка, нехорошо. На поправочку надо идти, постараться надо, негоже ребеночка всякой химией пичкать. Ты-то в туалет потом сходишь и все, а ему жить в этом.
В эту минуту я как никогда была близка к потере рассудка. Ребеночка?! Какого? Моего?!! А как же?...
Врачиха внимательно посмотрела на меня поверх очков,
- Ну что пугаешься? Ничего с твоим маленьким не случилось. Мы все препаратики тебе давали правильные, чтобы вреда особого не причинить. Вот немножечко окрепнешь, температурка стабилизируется и мы в гинекологию тебя направим. Там все посмотрят, все тебе расскажут. Что ж ты, голубушка, себя до такого состояния довела? Нельзя, деточка, беречь себя надо, тем более, мамочке будущей…
Она что-то говорила еще, а я почувствовала, как меня заливает волна огромного счастья. Жив! Жив! Маленький, с ним все хорошо! Мне все приснилось! Вот, я же говорила, что справлюсь! Мое рациональное подсознание сыграло со мной в жестокую игру и дало возможность почувствовать, что произойдет, если я... Ну, вы поняли.  И спасибо ему за это! Теперь я точно знала, что я буду делать дальше!
Эти мысли пронеслись в голове за доли секунды и вот я уже вскочила с кровати, обрывая проводки капельницы и каких-то еще неизвестных мне приборов, и скачу, как ненормальная, и обнимаю обалдевшую докторшу, и громко что-то кричу, и смеюсь – и живу!!!
После этого я действительно быстро на поправку пошла. Решила – все, хватит! Все забыли! Что было - то прошло и прошедшее больше не будет меня мучить. У меня новая жизнь! Прекрасная и удивительная!

Но однажды прошлое все-таки заглянуло ко мне, осторожненько так, смущенно. Но уже не испугало.
В больнице, где я лежала, корпус отдельный стоял, для особо богатых больных. И как-то утром, гуляя по больничному парку, увидела я парочку ну оччччень знакомых лиц... Представляете, Серебряковы, оба! С повязками на лице. Практически вместо лица… Одинаковыми. И вот тут меня что называется, «порвало», я смеялась, пока медсестра с успокоительным не прибежала в испуге. Я просто узнала работу своего папочки. Ну, в смысле, руку его! Он же в юности боксом занимался, а потом просто форму поддерживал всю жизнь. И довел до совершенства удар. Всего один, но какой! Коронный! Беспощадный. Бьющий без промаха. Всегда! В общем, оба Серебрякова бродили по парку с абсолютно идентично переломанными носами!
Ах, что это было за зрелище! Самое прекрасное, какое можно себе только представить. Правда, я бы не отказалась увидеть не менее синхронно переломанные руки там, ноги, шеи… Ну, для полноты ощущений.  Но потом я подумала, что негоже мне предаваться таким кровожадным мыслям. Получили свое – и хватит с них. И я готова была спорить, что в милицию они тоже не обращались. Ага, типа, упали. На одной арбузной корочке поскользнулись…   

Вот девочки и вся вам моя история. О, смотрите, утро уже, рассвело. А я и не заметила за разговорами. Вам спасибо, что меня выслушали. Ну, мне пора. Рожать иду!!! Пожелайте-ка мне удачи!
Да, главное-то сказать забыла. А знаете, кто меня из роддома забирать будет? Ну, угадайте с трех раз! Ни за что не догадаетесь. Ну, дыхание задержали – раз, два, три! Ну?
Максим!
Да, да, мой Максим, тот самый!
Ага, нашелся. И вернулся! И замуж позвал. А я и не отказалась! И теперь я… Только не смейтесь, ладно? Журавлева я. В общем, птица совсем другого полета! Что? Как вернулся? Ну, это уже другая история. Как-нибудь в потом  расскажу.
Ой, все, сейчас закричу! Больно-то как!
- Аааааааа, мамочка!!!!!!!!!