Лёха и большой секс

Замечательная история произошла недавно с Лёхой.
Я как-то рассказывал, помним, да? Что он долго устраивал свою бурную личную жизнь, страдал через это, и все не мог определиться. Копался, в общем.

А когда его амурная жизнь окончательно заходила в тупик, он, страдая, звонил мне, и грустным утробным голосом просил – «Ну познакомь меня уже с бабой. Хорошей. Тихой. Покладистой… Можно с резиновой…»

«Блиат, Лёха! – возмущался я, - Все-таки неприятный ты человек. Одни хлопоты с тобой! Уже разгони своих, дерущихся табуретками истеричных женщин, и иди, знакомься с первой встречной! А сейчас не истери и обязательно напейся сегодня. Это мой тебе наказ!»

Я вообще щедр. Очень щедр. Я щедрее Салтыкова-Щедрина.

Но, не обо мне сейчас.

Короче, Лёха познакомился таки.
И все у них так закрутилось замечательно. Любовь такая прям платоническая, что оторваться друг от друга не могут. В магазин даже не сходить. Ага. Голодают заразы, но трудятся.

Сообщает мне все это, чтобы я пожалел что ли?
Я был как скала – «А что голодаете, это правильно… Сытый человек инертен. Он уже не помнит острый вкус лишений, ему уже не приносят пронзительную радость мелкие события, не будоражат нерву напряженные мысли… Он и мечтает-то уже лениво, через губу, не глубоко, не ярко... От этого разум его вял и не азартен, как хер старца…»

На что Лёха плевал три раза в трубку, и испуганно кричал – «Типун тебе на язык!».

И прямо вижу, как он сразу после этого бежал скорее к своей пассии, убеждая себя что еще «огого!!!», и заходил как мессер со стороны солнца, и накрывал внезапно.

И вот Лёха звонил, и делился постоянно этими гадкими радостями.
Бунин, итить его в складку.

А тут чего-то звонит и не делиться. Удивительно. И голос у него такой убитый-убитый. Стонущий какой-то.
Оказалось…

Ночное веселье в самом разгаре, вот-вот уже…
- Аааааааааааа!... – как-то сдавленно закричал Лёха, и выгнулся дугой.
- Ох!… Милый!... Тебе хорошо? – любящий шопот.
- Ааааааа!!!… – не успокаивался Лёха, застыв в немыслимой позе и выпучив глаза в обои.
- Ты знаешь, мне тоже очень хорошо с тобой! Очень-очень! Правда!
- Шссссспиииуу… - непонятно засвистел Лёха, сделав страшное лицо.
- Ты не хочешь, чтобы я об этом говорила?
-…шшш.. сэ..пэ..
- А что тогда?... И почему ты разговариваешь со мной этим неприятным лицом?
- …шшшспинааа… - наконец дошипел он, пытаясь вынуться и слезть.

Спину ему прихватило в самый интересный момент.

И так, говорит, замечательно прихватило, что искры прям из глаз.
Не вздохнуть, не, простите, свистнуть. Шевельнуться невозможно.

Выхаживала она его героически, в туалет водила, с ложки кормила. Ну и Лёха оклемался постепенно.
И вот прошло несколько дней, он уже расходился нормально.
И приехал к нему товарищ, которому Лёха должен был что-то там передать.
А домофон в очередной раз сломался. И Лёха спустился вниз лично.

И вот уже когда он поднимался на лифте наверх, и когда двери стали открываться на этаже, Лёха зачем-то чихнул.
Это малозначимое событие повлекло за собой калейдоскоп неприятностей.

Адский прострел в спине заставил Лёху замереть с выпученными глазами.
А уже в следующую секунду, одеревеневшее тело Лёхи, стало падать через открытые двери на площадку.
Говорит, упал – даже руки не смог подставить, так парализовало. Больно приложился.
А спина все не отпускает. Ногтями скребет по кафелю, а сделать ничего не может. Даже голос перехватило, и только сиплый свист (в хорошем смысле), издаёт.

И сюрреализм такой на лестничной клетке происходит – тело шипит и скребет ногтями, ноги в лифте, и только дверь закрываться начнет, по ногам ударит, открывается.

И так, Лёха говорит, жалко,жалко себя стало… От беспомощности. Не позвать, не до двери своей доползти… И лифт еще этот гадский по ляжкам!

«Не дай бог, - еще думает Лёха, - выйдет кто… подумают ведь, что напился»
Интеллигентный очень.

И тут как раз, нате вам, старушка-соседка с палочкой. Слепенькая, глухенькая, неустойчивая на ветру.
И Лёха такой, зашипел предупредительно снизу, пальцами заскреб…
Но открывающиеся двери лифта этот мелкий шорох заглушили. И старушка сразу к ним устремилась. А видеть ей вообще было необязательно, знала она тут все на ощупь.

Ну и зацепилась она за Лёхину голову, и полетела в лифт.
Ыыыыы! - Лёху проткнула новая вспышка боли. А старушка заблажила голоском тоненьким – мол, навалили тут кучу какую-то неприятную… и заскреблась, завозилась с палочкой у Лёхе на крупе, больно колясь коленками и локтями.
И главное, вот только уже почти равновесие нащупает, оттопыриться на локтях, двери лифта – шарах, по ней!! – снова заваливается и блажит тоненько. И в бессилии кулачком еще сухеньким колотит – «Хто тут?!!».

В какую-то минуту Лёха понял, что сойдет здесь с ума и неминуемо умрет.
Прямо тут, на холодном кафеле. Затоптанный бабушкой. Бесславно и нелепо.

Но счастье, наконец, ему улыбнулось.
На площадку вышла молодая мамаша с ребенком.
Они звонко закричали, не понимая, что за сатанинские игрища тут происходят. На крики выскочили соседи, и таки сняли возбужденно сопящую бабушку с Лехиного, истоптанного хребта.

«Ну и как ты сейчас?» - спросил я.

«Взял тайм-аут. Ночью сплю. Полноценно питаюсь. Внутри хорошо стало и приятно. На душе в смысле. Понял для себя, что рекорды все мы уже поставили, из большого секса пора уходить на тренерскую, себя нужно беречь… Хм… А соседка-старушка здороваться начала. Вот никого не узнаёт, а со мной здоровается… странно…  Думаю, жизнь налаживается»