3. Дубовая экскурсия

.................
       Дупло-опочивальня тут же осветилось, словно тысячи маленьких светлячков собрались в единое полотно на замысловатом потолке. Гость сразу увидел причудливую лестницу, которая представляла собой сплошную архитектуру пней, сучков и наростов и была бы мечтой любого стильного дизайнера. Медовуха «дала в ноги», и гость, покачиваясь, медленно зашлепал наверх. Он шел по небольшому переходу, мимо стен, увитых хмелем, расцвеченных густым лишайником и пушистым мхом. Кое-где росли сростки рыжих грибов. Путь его сопровождался светящимся облачком, придававшим этой красоте некую загадочность. Все внутри дуба было не квадратно-перпендикулярно и округло-параллелепипедно, а так естественно и незатейливо, что невольно приводило в восторг постояльца, обдавая полуголое тело прохладой, заставляя ежиться.
          - Ты туда не ходи, ты сюда ходи, - рулил гостем Дуб.
          Толян вошел в проем причудливой формы. Внутри оказалось небольшое помещение, поросшее густой ершистой травой. В центре висело нечто, мерцавшее серебристым светом, по форме напоминавшее сморщенный детский шарик.   
          - Познакомься с моим главным светильником - шаром небесным. Протяни ручонки-то, поздоровайся. Не боись, он не кусается! Щипанет только немного из чувства благодарности, и знакомство состоится, - советовал «добрый» Дуб.
          - Это - не светильник, прозервуар какой-то, да еще и дырявый вдобавок. После употребления, наверно. А ты говоришь, целый век гостей не было! Тоже мне, «лампочка Ильича»!  - Толяну почему-то не хотелось дотрагиваться до этой мерцающей штуковины.
          - Да не бойся ты! Абсолютно не смертельно. Я бы и сам показал - как, да рук нет, - еще вкрадчивее просопел Дуб.
          Толян, подогретый медовухой, набрался храбрости и протянул ладони к шару. Между ними пробежала искра. Взметнулся столб огня. У него потемнело в глазах, и, прислонившись к стене, бедолага сполз  вниз.               
          - Есть контакт! - радостно вскричал Дуб.
          В глазах подопытного искрило, в ушах звенело, на лбу выступил пот. Спустя несколько минут, оклемавшись от знакомства, Толян, негодуя, заорал:
          - Ты!... Ах ты, дубина здоровенная, полено неотесанное, колдун деревянный! Да я чуть кони не нарезал и дуба не дал! «Немного пощиплет».  Да ты!…
          - Ладно-ко язык срамить. Ты за эти сутки уже и «кони нарезал» и «дуба давал», - резко перебил Дуб и торжественно добавил: - Скажи спасибо Всевышнему, что он тебе дерево живое подарил. Сто лет я тебя ждал, дождался, наконец. Спасибо природе-матери, отцу-солнцу и другу-небу - пришел второй Мастер-Ловец!
          Но почему-то током дернутый Толян не проникся торжественностью момента, а представил себя со стороны: стоит голый, пьяный, синий от холода мужик посреди леса в «добром» Дубе, в здоровенном дупле, наедине с шаром-убийцей. Этакий «Великий Мастер-Ловец»! И его прошиб истерический смех: до икоты, до слез, до изнеможения.   
          - Ловец-то хоть чего? Блох?! - вздрагивая от смеха, выдавил Толян.
          - Ловец Молний ты! Понял, дурила-мастер? Ловец силы небесной, - серьезно отчеканил Дуб.
          - Нет, лучше я Мастером буду, как у Булгакова, - дуя на обожженные ладони, отсмеявшись, устало произнес Толян.
          - Что же, сам выбрал! Отныне имя твое - Мастер, - наградил Дуб Толяна новым прозвищем и тихо добавил: - И не перепутай с родительским.   
          Тут Толян с присвоенным ему новым званием Мастера увидел, как наливается шар серебристым светом и растет, как на дрожжах.
          - Праздник у нас сегодня большой. Идем, отметим по маленькой, - зазывал Мастера Дуб.
          - Что это за праздник, когда человека током торкает? - обидчиво поджал губы Толян. - Радость  большая - ничего не скажешь!
          - У меня праздник -  тебя дождался. А ты радуйся, что поминки по тебе не справляют. Спускайся вниз, в дупло-опочивальню. Там и отметим, - настаивал Дуб, не обращая внимания на его обиду.
          Возвращаясь, в переходе Мастер принюхался к грибам:
          - Грибочки-то хоть съедобные? Собирать-то их можно?
          - Съедобные. Валяй! Я, видишь ли, ими лечусь - избавляюсь от дряхлой древесины, - почему-то оправдывался Дуб. - Дед их сырыми кушал. Он сыроедом был. У меня жарить-парить не на чем.
          - А тарелка твоя, которая как золотая? - поинтересовался новоявленный Мастер, отламывая грибной сросток.
          - Скажешь тоже, «как золотая»! Чистое золото! Из цепи моей, которую Дед переплавил  на тарель, ковш и ложку. За то, что… да тебе рано еще про это, - замялся, пытаясь что-то объяснить, Кучерявый.
          - Вот это да! Где-то я уже это слышал. Все это навевает мысли о Пушкине. А кот у тебя есть? Кот ученый?
          - Разные были. А теперь - здорово ленивый. Крысы подо мной моих сынков-желудей воруют, а этот усатый увалень рыбешку ловит, развлекается. Рыба-ак, - насмешливо протянул Дуб.
          - Когтями?
          - Какими когтями! Удочкой. Припер откуда-то из вашего мира.  Бамбуковую! - возмутился Дуб. - И что это за бамбук?
          - Трава такая в тропиках растет, - задумчиво ответил Мастер и вошел в дупло-опочивальню.
          - Ничего себе, травка!
          - Да, такую не покуришь, - ловец Молний уселся на корявый, но удобный стул-пень. Вставил золотой ковш в наливальный сросток. Услышал шум струи и, радуясь, воскликнул:
          - Цены этой дырке нет! Вставил посуду - бац – налито! А самое главное то, что денег не требует!.. Ну, за сотрудничество человека с деревом! Как говорится, за дубовый тандем! Куда тебя чокнуть и куда тебя чмокнуть? 
          - Куда хочешь. Все одно, без разницы.
          - Что лицо, что задница! - сбалагурил Мастер, чокнулся с Дубом о стол-пень, выпил и, закусывая сырыми грибами, услышал шум сливаемого унитазного бачка. Дуб-Дом по-русски крякнул:
          - Всяк выпьет, да не всяк крякнет! - дупло вздрогнуло.
          - Ты сколько же выпил? - удивленно вырвалось у Мастера.
          - Норму, - буркнул Дуб.
          - И какова твоя норма? - заинтригованно прищурился Ловец.
          - Двадцать ковшей вылил на пьяный корень, - пропыхтело довольное дерево.
          - Вот это норма! Меня после такого стопоря с мигалками не найдут, - восхитился здоровьем Дуба Мастер.
          - Сравнил наши организмы! Не я в тебе, а ты во мне гостишь! Тьфу ты! На пьяный корень медовуху плеснул, а развязать его забыл. Теперь лежит, обижается, - Дуб тихонько дрогнул, развязывая корень.
          - Веришь, нет? Он у меня  в завязке целый век лежал, бедолага, пока я в забвении стоял, тебя дожидаясь. Один-то не пью - принцип! Старик помер, а больше не с кем! - Дуб громко икнул, вспоминая. - Дед как-то однажды в сердцах отрубил мне этот пьяный корень, так тот отрос опять, - Кучерявый блаженно вздохнул. - Ну вот, захорошело, а корень напился после длительного воздержания. А-то аж ссохся весь... Ты чего половинку-то?
          - Да я до тебя два полных ковшика на грудь принял, надо поберечь свою многострадальную печень. Теперь сижу, удовольствие растягиваю, - Мастер потянулся за квашеной капусткой. В желудке громко заурчало: - Не надо было грибы есть. Что-то нехорошо мне. Первый раз сырые попробовал и... Где тут у тебя туалет?
          - Чего? - не понял Дуб.               
          - Ну, уборная?
          - Чего-чего? - переспросил Кучерявый, удивляясь незнакомым словам.
          - Клозет, гальюн, нужник, сортир… Чего, чего! Где у тебя  можно облегчить содержание организма естественным образом? Ну, где Дед это делал?! - терял терпение Мастер, шебурша пятками.
          - Да на этом мохнатом табурете, который в углу стоит, - обескуражено ответил Дуб.
         

   Тут Мастера приперло так, что бежать куда-либо времени уже не было. Он уставился на дубовый унитаз, как баран на новые ворота. Мохнатый табурет, напоминающий пуфик-переросток, весь обросший плотным седым мхом, молчаливо ждал в углу, и новоявленный Ловец торопливо прохрипел:
          - Как его откупоривать-то?
          Дуба этот вопрос удивил еще сильнее, и, не зная, что и ответить, пробасил:
          - Дак… прямо так и садись - любимое Дедово место.
          - А где в нем слив или хотя бы дырка? - неистово заперебирал коленками Ловец.
          - Ну, ты и размечтался! Дырки ему со сливами подавай! - опять не понял Кучерявый.
          Терпению Толяна пришел конец, он в мгновение ока соскочил с импровизированного стула, пролетел в угол и приземлил мягкое место на табурет. Процесс начал проистекать прямо в него: «Будь, что будет!» Но, как ни странно, в месте соприкосновения было тепло и сухо, а от табурета-пуфика запахло полевыми цветами.
          - Вот это сервис! - восхищенно пропыхтел Ловец. - Куда только все девается?               
          - В меня. И я завтра по твоему содержимому, родной, все о тебе знать буду лучше врачей-профессоров. Как ты думаешь, почему я с тобой  говорить могу? - спросил Дуб, но сам же и ответил: - Потому, что меня триста лет назад выкрали - еще желудем. Выкрали из моего мира растений и потеряли здесь. Какой-то странник присел надо мной по нужде. Вот я и стал расти во всем этом, питая свои корешки. Оттого-то и начал воспринимать звуки людские, но только по-своему, а Дед научил меня вашему языку.
          - Да... Тебе бы под многоэтажным домом родиться - гением бы стал! Там бы на тебя столько навалили - всю жизнь бы в этом рос, - успокоившись, размышлял вслух Мастер, сидя на дубовом унитазе. - А какие ты еще языки знаешь?
          - Ну, родной - язык растений. Он у нас - шелестно-корневой с богатой цветовой гаммой. Человечий - Дед учил. Хуже - язык животных.  Волчицу плохо понимаю, - перечислил Кучерявый свои познания переводчика.
          - Какую волчицу? - удивился Мастер.
          - Белую! Которая тебя, бездыханного остолопа, приволокла. Теперь-то я понимаю, что не ошиблась она, - убежденно пробасил Кучерявый.
          - В чем?
          - В том, что ты Ловцом Молний оказался. Да вставай  ты с мохнатого табурету! Прямо как Дед расселся! Тот тоже любитель был на нем посидеть. Садись к столу, а то корень пьяный бунтует после стольких-то лет воздержания... Аж извелся весь, - нетерпеливо пригласил Дуб гостя.
          Вздрогнули по маленькой, а потом и по большенькой. Мастер, слегка окосев, попытался стрельнуть у дерева сигарету:
          - У тебя закурить не найдется?
          - Куришь?
          - Угу...
          - Вон позади тебя отдушина, в ней затычка торчит.  Дерни за ее сучочки посильнее, а то замшело за век наверно. В углубинке мешочек шагреневый найдешь, в ней трубка с табаком Деда.
           Мастер подошел, взял за сучочки, потянул на себя - все безрезультатно. Уперся ногами и рванул во всю полупьяную дурь. В результате этого упражнения больно пришелся спиной на травяной пол, но затычку держал в руках и улыбался. Пошатываясь, встал и сунул голову в освободившийся проем. Что-то эластичное и прозрачное не пускало его макушку на улицу. Ловец удивился и пробуровил:
          - Чудное окно - стекла нет, но чего-то башку не пускает.               
          - Чего, чего… - плева дубовая.
          - У!.. Точно, дубовая! - утвердительно махнул головой Ловец. - Про другие плевы знаю, а про дубовые первый раз слышу, - пьяно усмехнулся. - И что, никто еще не порвал?
          - Дурень! Кто её порвет? Она же дубовая! - недоуменно пророкотал Дуб.
          Мастер с тоской посмотрел на улицу:
          - Ба! Ночь на дворе, зима, пурга, колотун, а  в тебе довольно сносно! Подтопил бы в себе ради гостя.
           Мастер размечтался: «Весны хочу! Ох, как весны охота!» - медленно тянул он слова, набивая трубку и прикуривая от огненного кряжа. Глубоко и жадно затянулся.
           Самосад Деда оказался настолько крепким, что Ловец закашлялся стереофоническим бронхитом:
           - Кхе, кхе, кхе... Какой крепкий табак у Деда! - на глазах выступили слезы. - Кхе, кхе… До самых пяток пробрал! Как он его курил? Кхе... 
          - Как-как! Трубку - в три затяжки, - нехотя ответил Дуб, которого, казалось,  заинтересовало совсем другое. - Говоришь, зима надоела? А хочешь, к утру весну сотворю?!
          - Ну, ты и болтун!  Перепил, товарищ  Дуб? - ни на грамм не поверил Мастер.
          - Не веришь?! - возмутился Кучерявый. - Вот только силы из шара придется поубавить. И много...
          - А валяй! Не жалко! Я еще наловлю, - одобрил Мастер, которому стало все по аппендикс, на корячках пополз к купели и, добравшись, ввалился в нее, уснув крепким безмятежным сном перепившего мужика. Длинный нежный мох бережно укутал постояльца, и купель, похожая на продолговатую гигантскую раковину-устрицу, закрыла над ним мягкие зеленые губы.....               

....
(продолжение http://www.proza.ru/2012/01/19/1546)