Письмо

      

   Федор Михайлович Попов был мужик  положительный. В его служебных характеристиках  или в так называемых резюме чаще всего отмечали: «Работник исполнительный, дисциплинированный, трудолюбивый, своей специальностью владеет в полном объёме  -  порученную работу всегда доводит до логического завершения…».
   Он и в личной жизни - если что-нибудь решал, то доводил начатое до самого конца. От близких Фёдор требовал того же. Он часто  внушал своей супруге: «Честность и трудолюбие - орудие главного калибра порядочного человека». Уже невозможно сказать про какой калибр и какого орудия, слушая Федора, думала жена, но, то ли мимо ушей пропускала, то ли всерьёз его высказывания не принимала,  куда больше размышляя о хлебе насущном, чем о принципах мироздания, и в спор с ним никогда не вступала.
    Как-то случилось, что она получила в магазине, где её до этого как водится не раз и не два обсчитывали, сдачу больше той суммы, которая ей полагалась. С криками новорожденной девчушки супруга примчалась в дом. Но Фёдор немедленно вернул жену обратно. А однажды она нашла на улице кошелёк и преподнесла ему как дар свыше, и хотя трудновато было в семье с деньгами, но и тут Фёдор встал на сторону родного правительства, во все времена, на словах призывавшего людей к порядочности. Он отнёс бумажник в хлебный киоск, возле которого на него наткнулась жена. Фёдор проговорил с улыбкой, возможно блуждавшей на лице самого Герострата, или какого другого поджигателя: «Возьмите, кто-то обронил, вернутся, поди…». Продавец кивнула и, удивив даже автора этого рассказа, прикрепила на стекле витрины клочок бумаги с написанными корявыми буквами словами:
  «Кто патерял кошалек, обращатся к прадавцу».
    Вот и на этот раз он  в очередной раз перебрал со своей принципиальностью, переплатив 120 рублей подоходного налога. Пусть и не ахти какие деньги даже для людей того слоя населения, к какому по статистике  причислялся Фёдор, но всё же. Так случилось, что в свободное от основной работы время, то есть по выходным,  прячась от знакомых, он торговал на рынке. По положению Налогового Кодекса -  той самой книжки, которую никто не читал до конца, включая и самих её создателей, такое у нас часто бывает, возьмут, да и не глядя  скопируют откуда-нибудь, а потом заставят всех выполнять,  отчислял Фёдор на содержание государства приемлемую для того сумму. Содержать государство он не любил, но исполнял предписанное беспрекословно.
    В конце года, во время отчёта в учреждении, откуда частенько раздавалось: «Заплати налоги и живи спокойно»,  ему вдруг сообщили, что он переплатил 120 рублей кровных, честно заработанных денег. Фёдор перепроверил, словно домашнее задание сына восьмиклассника переплату и получил  подтверждение случившемуся расчётами. Он подготовил заявление и решил, чтобы окончательно  закрыть в душе вопрос войны и мира нанести визит  в  налоговую инспекцию.
     При входе в здание его встретил невесёлый охранник в модном пятнистом маскировочном халате цвета хаки без знаков различия. Под шеей на синей рубашке у него проглядывал тёмно-синий галстук. Фигура охранника смотрелась обронённой кляксой на фоне ярко-голубых стен. Клякса зашевелилась и вытянула руку в сторону Фёдора со словами: «Паспорт предъявите!».  Фёдор протянул многолистовую книжицу. Охранник с видом ученика не раз подделывавшего в дневнике  подпись классного руководителя, стал внимательно изучать потрёпанные временем  страницы.
   - Попов Фёдор Михайлович, - пробормотал он и, как троллейбусный контролер, оставшийся без штрафа, вернул ему паспорт.  - Ну что же, проходите.
    Фёдор по протёртой ступнями бетонной лестнице прокрался на четвёртый этаж. Лица людей в очереди, куда его занесла судьба, выражали тревогу, испуг, томительное ожидание неприятностей и легкую озлобленность одновременно. Они один за другим пропадали за дверью и появлялись из-за неё. Но вот и он толкнул дверь с металлической цифрой восемь посередине. Фёдор опустился на краешек стула возле миловидной девушки с распущенными волосами и залепетал:
   - Здравствуйте! Я бы хотел вернуть переплаченные государству деньги обратно, я, вот мои квитанции, должен заплатить четыреста, а заплатил…
    Девушка, смахивавшая на доктора из городской поликлиники, отстраненно выслушала Фёдора.   
     - Вы пройдите в комнату номер десять, там вам всё объяснят, - сказала она.
    В комнате номер десять, как и в комнате номер восемь, никто Фёдора не ждал. Примерно около двенадцати женщин склонились над столами, заваленными кипами бумаг, из-за чего их  невозможно было пересчитать. Они не искали  120 рублей Фёдора, а шуршали бумагами о чём-то о своем. Минут пятнадцать он стоял, ожидая, что на него обратят внимание. К несчастью, этого так и не произошло.
     Фёдор откашлялся и робко произнёс:
   - Мне бы это… того… деньги вернуть свои… мне… это….
     Одна из женщин отвлеклась на появление Фёдора, который судя по выражению на её лице, показался ей инопланетянином  и, перестав шуршать бумагами требовательно произнесла:
   - Пройдите в комнату восемь, там вам всё объяснят!
   - Так я как бы… только оттуда.
   - Вам что, надо два раза повторять или вы не знаете, где вы находитесь?! Идите в комнату восемь к своему налоговому инспектору. А нам некогда, - ответила женщина и нырнула в кипу бумаг на столе.
    Фёдор потолкался в коридоре, чтобы собраться с духом, и заспешил к коричневой двери комнаты номер восемь к девушке с распущенными волосами. В свете, падавшем из окна, она стала походить на русалку из сказочного болота, только без хвоста. Она тут же  перестала  казаться русалкой, а стала говорить  словами возмущенной подруги лешего - хозяина того самого болота.
   - Да что они там не могут разобраться на месте?! – Девушка выхватила у него из рук заранее подготовленное заявление.
    Потекли минуты томительного ожидания. Фёдор вспоминал о своем детстве, о молодости. Как только он задумался о будущей старости, его отвлекла русалка.
   - Всё будет сделано в течение двух недель.
   - Когда мне прийти?
  - Так…- начала девушка, глядя в потолок, -  сегодня первое. Приходите одиннадцатого и сразу идите в комнату номер десять. Ко мне не приходите! - добавила она так, как будто он  был её неверный муж.
    Фёдору ничего не оставалось, как  кивком отдать честь  и выйти вон. Потешаясь своей  незначительности, шёл он мимо множества дверей, компьютеров и бурного почти весеннего бумагоколоворота - всей этой мощи, направленной непонятно на что.
      Дни пролетели, как первый солдатский отпуск. Будто вчера он выходил из оплота рыночной экономики - здания налоговой инспекции и вот перед ним снова предстали двенадцать, а может уже и все четырнадцать трудолюбивых женщин. Они склонились над столами, так же как в прошлый раз, заваленными бумагами, всё так же безуспешно пытаясь что-то среди них отыскать. За одним столом бумаг было больше, чем на остальных и они чем-то напомнили Фёдору Кавказский хребет - новобранцем он проезжал мимо гор. За столом было тихо, как бывает тихо за городом возле озера или у речки, на что сразу обратила внимание Фёдора одна из  женщин.
   - Вы что, не видите? Тот, кто должен был оформить бумаги на получение ваших денег в казначействе, горфинотделе и областном финансовом управлении отсутствует. Так что мы ничего не знаем.
   - Что же мне делать?
   - Не знаем, -   послышалось со всех уголков.
     Как печальный демон, прилетев из потустороннего мира, но, так и не дождавшись человеческой души, Фёдор побрёл к комнате с русалкой, чтобы оттуда пойти к комнате номер десять, потом вернуться в комнату номер восемь, затем вновь зайти в комнату  номер десять…
     Очнулся он на следующий день в комнате номер тринадцать.
     Круглолицая девушка с короткой стрижкой сидела одна и наблюдала в окно за воробьями на крыше соседнего дома. Она, по-видимому,  как и все мы, ожидала большой и чистой любви.
     Девушка порылась в бумагах и сказала:
   - Надо было приходить вчера, десять дней прошло, теперь надо писать новое заявление.
   - Да, я …- ответил, безнадежно махнув рукой Фёдор. - Думал сегодня можно.
      Девушка взглянула на его измождённое лицо.
   -  Не переживайте, что-нибудь придумаем. Позвоните  через недельку, другую вот по этому номеру. -  Она протянула ему листочек с номером телефона.
   Через неделю каждое утро после девяти  часов Федор стал набирать желанный  номер.
    И вдруг свершилось. Приятный женский голос  пропел в трубку:
   - Приходите завтра к девяти часам по адресу: улица Тупиковая, дом восемнадцать, дробь пятьдесят четыре, дробь восемнадцать, дробь одиннадцать мы поможем вам вернуть тридцать рублей.
    В доме 18/54/18/11 его встретил молодой охранник  в светло-сером  костюме с оторванным погоном на плече. Сохраняя на лице выражение охранника из налоговой инспекции, он начал просматривать страницы паспорта, вглядываясь в каждую букву.
  - Попов Фёдор Михайлович. Да – а-а, -  с сожалением вздохнул он и вернул ему паспорт. - Проходите в комнату номер двенадцать.
     В комнате номер двенадцать сидел человек с лицом олигарха,  ожидавшего помощи от государства. Тот направил  Фёдора в здание напротив здания 18/54/18/11, а оттуда его
послали, но не на…, а в огромное сооружение шагах в ста от здания, что находилось напротив здания 18/54/18/11.
    Сооружение,  окружённое высоким  железным забором, возвышалось над окрестными домиками, пугая будущее своей неприступностью. Сверкали стеклянные окна, как ледяные озера поставленные вертикально. «Управление Центрального банка по Разоряемой области» - прочитал показавшееся ему именно таким название области Фёдор. В заборе вокруг сооружения не наблюдалось ни одной щелочки, в которую можно было бы протиснуться извне. Человек мог испытывать только трепет перед величием пустоты мысли людей, сотворивших данное чудо архитектуры.
   Он увидел маленькую калитку и стеклянную  будочку явно больше любого скворечника. В ней застрял мужчина во всём чёрном. Внимательные глаза чёрного человека нашли Фёдора. Заикаясь, Фёдор протянул ему то, что оставалось от паспорта, и промямлил:
   - Мне, э, б… деньги получить.
   Человек в чёрной одежде с чёрным оружием на ремне  и чёрными, видно не знавшими жалости к врагам глазами начал искать фамилию Фёдора в списке на большом листе бумаге. Он обнаружил её на уровне места повыше колен.
    - …Пупков. Проходите в левое крыло.
    - Попов, - поправил чёрного человека Фёдор.
     Тот заглянул в список.
   - Действительно, Попков. Ну, проходите,Попков, в левое крыло, -  сказал он, показывая рукой в сторону Управления банка.
    Боясь рассердить чёрного человека, Федор не стал больше уточнять свою фамилию. Он пошёл дальше, не веря себе и своему счастью, что вот он такой маленький и ничтожный был допущен для получения 30 рублей из тех 120, что ему причитались в величественное здание, сотворённое, как казалось, ну никак не человеческими руками. Он поднялся по лестнице, облепленной гранитными плитами и замер у бетонной стены с маленьким окошечком. Оттуда вытянулась тонкая рука за его паспортом.
    - Попов Фёдор Михайлович, - произнесла женщина.   - А у меня вы Макарович, - сообщила она.
    Фёдор устал вздрагивать от всякого рода неожиданностей и только лягнул правой ногой свою левую конечность.
   - Ждите. Примем меры по уточнению, - пообещала после паузы женщина.
     Два часа томительного ожидания не прошли даром. Ему предложили пройти в автоматические двери из пуленепробиваемого стекла. За ними сидел охранник с крепко пришитыми толстыми нитками к голубой  рубашке чёрными погонами. Он взял остатки паспорта и принялся изучать его имя, отчество и фамилию.
   - Попов… Михайлович… - проговорил охранник, возвращая  измусоленные корочки Фёдору.  - Проходите на второй этаж, комната один.
     Фёдор побрёл по коридору то разбегавшемуся в разные стороны, то сходившемуся в одном месте, видимо, построенному таким образом, чтобы сбивать с толку кладоискателей.  Перед ним открылся большой и светлый зал. Многочисленные окошки справа и слева терялись в глубине пространства и времени. Над ними с портрета взирали открытые и добрые глаза президента страны. Фёдор попросился в одно окошко, оттуда его послали во второе, из второго в третье. К концу дня он попал в ещё более респектабельный зал. Большие кожаные диваны и кресла стояли повсюду. Он с гордостью подумал, что во всём этом великолепии должна присутствовать и доля его денежных средств, а значит, ему стоило родиться и жить на свете.
    Он присел на диван и стал всматриваться в экран под самым потолком, наподобие своего домашнего телевизора, только куда более плоского и, куда более широкого. На экране должны были высветиться цифры, какие  ему назвали в первом зале. После того как они высветятся, ему надо было бежать к одному из окошек в первый зал. Там ему
должны были выдать тридцать рублей. Точно, к какому окошку надо бежать, он уже не помнил, но надеялся на шестое чувство….
    К сожалению, на этом вольный пересказ эпизода из письма Фёдора своей жене я вынужден закончить. Письмо мне передала супруга Фёдора Михайловича Попова, и хотя письмо было подписано Макарычем, но она утверждает, что почерк всё-таки мужа, а не её соседа Макарыча - водителя с автоколонны 1311. Дошло оно через людей, спустя полгода после того, как муж ушёл за деньгами. Вроде бы его подобрали после давки у окошка в банке. На конверте я прочитал обратный адрес: «Управление Центрального банка по … области». Название области было написано неразборчиво. Она мне рассказала, что после получения письма не раз ходила к величественному сооружению, где бесследно исчез супруг, подходила к большому скворечнику, чтобы передать ответ и продуктовую посылку. Но чёрный человек пугал чёрными глазами и чёрным автоматом и дальше скворечника не пускал. Посылку тоже не приняли, так как то, что в ней находилось чёрного человека и его коллег не устроило.
    Женщина попросила меня попытаться опубликовать обращение к мужу через средства массовой информации, чтобы тот скорее возвращался домой. По нему очень соскучились дети, и ей давно уже не надо никаких денег.
   От себя хочу добавить. У меня не было возможности приводить текст письма дословно, так как перечисление  одних ответов на письменные запросы Фёдора (были ещё и такие) истощило бы весь запас моей писчей  бумаги. Так же мне неизвестно побывал ли Фёдор в других  учреждениях, где ему причитались оставшиеся деньги. Доподлинно известно лишь одно, что домой он до сих пор не вернулся. Да и опубликовать обращение всё  никак не удается, потому что это куда тяжелее, чем написать.
    Если кто-то из работников перечисленных выше учреждений всё же прочтёт мою историю о несчастном налогоплательщике или услышит от коллег что-нибудь о судьбе Попова Федора Михайловича, или о человеке с фамилией Попков. Можно и Пупков с отчествами Михайлович, Макарович или Макарыч, сообщите. Материальное вознаграждение от его жены,  да светит вам путеводной звездой при движении по служебной  лестнице.