Свято-озеро

Предыстория здесь http://proza.ru/2011/07/31/19               

                П Р О Л О Г

Он словно умер и убил свой мир.
Мосты он сжег, построенные с детства.
И вечный снег в душе, как чумный пир.
А неизвестность, как беспамятства соседство.

Одной лишь искрой он спалил себя!
Он память стёр и всех кто рядом были,
Оставил дом, ушел на век - любя,
И памяти своей отрезал крылья...

          Перед ним простиралась дорога.
          Солнце уверенно и неуклонно стремилось за горизонт. Конца пути он не ведал и шел уже несколько лет туда, куда влекла его незримая сила. Полупустые улицы пройденного посёлка давно остались позади. Мимо изредка проскакивали машины. Его большие карие глаза смотрели в никуда, а лицо под многодневной седой щетиной огрубело и покрылось морщинами от вечного ветра и жаркого солнца.
          Он снова в пути. Опять он бредёт без надежды на будущее. Быть может ему повезёт, и найдётся пристанище где можно будет отдохнуть от вечной дороги. Везёт тем людям, которым есть куда вернуться. Ему уже вернуться некуда... Вернее, он не хочет туда возвращаться. И беда даже не в том, что он один теперь по жизни, а в том, что ему уже никто не нужен... Никто не может повернуть время вспять, а ему очень этого хотелось. Чтобы быть нормальным, как все, и прожив положенное упокоиться рядом с родными, о большем он и не мечтал.         
          Холодный осенний воздух придавал бодрости и сил. Он присел на краю безлюдной дороги, пожевал без аппетита подсохшую краюху хлеба и задумчиво уставился в ночное небо. Где-то там высоко блеснул и погас огонёк, мигнул еще раз, но уже в стороне... "Самолёт или спутник?.. Не важно", отрешенно проскользнула мысль.
          Вид звёздного безмолвия успокаивал. Он подышал на подмёрзшие пальцы и усмехнулся своим мозолистым ладоням. Трудился долгие годы без устали, не зная что ждёт его впереди. А впереди ждала большая дорога и вечность. Сейчас Он это знал.
          Дороге не было конца, он брёл без устали уже много дней и вспоминал, вспоминал, вспоминал...               

                *         *         *
      
          Паром пыхтел и дымил, как его древний прародитель пароход, наискось пересекая широкую ленту Оки. Мы курили у борта, поглядывая на удаляющийся за кормой Муром.
          Небольшое судёнышко не смогло вместить всех желающих, и сверху к причалу вытянулась нестройная цепочка автомашин, поджидающих следующего рейса.
          Любуясь речными просторами мыслями мы были уже там, в глухих муромских лесах на берегу Свято-озера, где и была конечная цель путешествия. Целая неделя единения с природой: рыбалка, солнце, воздух и экологически чистые продукты. Впрочем, водку местную предпочли всё же проверенной московской. Пашка Рыжов, друг мой и товарищ по работе, пытался было прикупить целый ящик, но жена Игоря Алла ехавшая с нами, закатила скандал и пришлось ему умерить аппетит. Недовольно ворча, Павел взял всего три бутылки, присовокупив к ним с десяток пива…
          Отпускать одних нас Алла отказалась категорически, холостяцкий мальчишник не получился, и теперь придётся мириться с её присутствием. Отправились мы из Москвы в такую даль, поддавшись на уговоры Игоря. Он так живописал красоты мест где родился и вырос, что мы не устояли и, выбрав свободное время отправились в путь.

          Всю дорогу друг рассказывал о достопримечательностях края, историю которого знал неплохо. Говорил обо всём взахлёб, в подробностях и красках. Возбуждённый блеск его глаз не оставил бы безразличными и более искушенных слушателей, а мы и подавно, что называется – открыв рты внимали его рассказам. И в то же время, не желая показаться назойливым он изредка поглядывал, не наскучил ли своими историями. Но было довольно интересно и познавательно.
          Открыв потрёпанную книжонку, он зачитывал «Сказание о земле Выксунской», что-то такое напевно-былинное:
          - Тихо жил Аукало, да бор зелёный царь.
          Укрывал собой он тайну исстари,
          Тайна Рудицей звалась, жила та в тереме.
          Берегла сокровища все чутко, да за стенами.
          У красавицы сердечко-то алмазное,
          Да и тело-то железно богатырское.
          Только вот беда-то с нею да жестокая.
          Отродясь тоска – Руда была безногая.
          Токмо разумом она светлее светлого,
          Серебром в полон возьмёт рукою белою.
          И сподобились они да дружбой мирно жить,
          Не стыдясь молвы да полюбовниками слыть.
          Соберётся ль тучка в небе прогулятися,
          Земля-матушка да схочет приубратися.
          Приумыться, приодеться да понежиться,
          Приглянуться ясну солнышку понравиться.
          Царь Аукало тук-тук да к своей радости,
          Искромётны очи Руды ясно светятся.
          Вековечно жить бы им округу радовать,
          Да лихих тревог напастей в век не знать.
          Но судьба-Беда нежданна к ним подкралася,
          Мирно небушко над лесом  закачалося,
          Призвала Беда подмогу раболепную,
          Царя с Рудицей убрать да сжить со свету-то.
          Рудокопца-червяка молотобоица,
          Лесосечно колдуна да смертопоица.
          С гнёзд сорвалися да птицы птахи вольные,
          Гром-грозою подкосили сосны зелены,
          Обнажили Руды грудь да белоснежную,
          Да когтями рвут её красиво-тело нежное,
          Теремок царя Аукало с земли снесли...

          - Стоп-стоп-стоп! - прерывает усыпляющий речитатив Павел. Всё это конечно напевно, и по-старинному красиво, но понять в подробностях совершенно невозможно. А теперь вот по нормальному давай, по современному объясни, о чём тут нам сейчас наплёл.
          - Наплёл? - поджал губы Игорь.
          - Ладно-ладно, - попытался сгладить ситуацию я, - не обижайся, ты же здесь родился и вырос, а нам местный фольклор в диковинку. Пашка в чём-то прав, понять не просто и поэтому давай-ка, так сказать на пальцах, объясни нам все подробности.
          - Да тут всё просто, земля эта богата полезными ископаемыми, рудами разными. «Аукало, бор зелёный царь» - территория покрытая лесами, а «Рудица звалась, жила та в тереме», руда под лесом и землёй лежала нетронутой со стародавних времён. Ну, а потом люди прознали про залежи эти, лес местами вырубили, вскрыли землю – рыть да добывать начали, «Обнажили грудь да белоснежную, стали тело рвать её красиво-нежное». Руду в переплавку пускали, а полученный из руды металл уже в обработку шёл, вот и весь сказ. Коротко, банально и без всяких прикрас. А по преданию видите, как красиво: «Рудокопца-червяка молотобоица, Лесосечно колдуна да смертопоица»…
          - Ха! Красиво-то красиво, но по-современному: более доходчиво, понятно и коротко, - хохотнул Рыжов…
          - Эх, Паша, нет в тебе романтики, - махнул рукой Игорь, - ладно, причаливаем, выгружаться пора…

          Я крутил баранку, изредка справляясь о направлении движения, Алла мирно дремала. Павел же игнорируя мои запреты покуривал в приоткрытое окно, а Игорь вполголоса продолжал читать нам, но уже более понятной прозой:
          - Но страшней всего в лесах здешних места, которые «чарусою» называют. Окно, вадью издали можно заметить и обойти – чаруса же неприметна. Выбравшись из глухого леса путник вдруг, как бы по волшебному мановению, встречает перед собой цветущую поляну. Она так весело глядит на него, широко-раздольно расстилаясь середи красноствольных сосен и темнохвойных елей. Ровная, гладкая, она густо заросла сочной свежей зеленью и усеяна крупно бирюзовыми незабудками, благоуханными белыми кувшинчиками, полевыми одалёнями и ярко-жёлтыми купавками. Луговина так и манит к себе путника: сладко на ней отдохнуть усталому, притомлённому, понежиться на душистой ослепительно сверкающей изумрудной зелени!.. Но пропасть ему без покаяния, схоронить себя без гроба без савана, если ступит он на эту заколдованную поляну. Изумрудная чаруса с её красивыми благоухающими цветами, с её сочной свежей зеленью – тонкий травяной ковёр, раскинутый по поверхности бездонного озера...
 
          - Ахренеть! - прерывает его Павел, - это значит полянка с виду, а шагнёшь на неё и, кирдык, привет родителям?
          - Ну да, так и есть. Интересно?
          - Ага – интересно, и более понятно чем ты раньше читал про этого… Как его? Царя Пукала…
          - Аукало.
          - Точно. Давай, дальше вещай, Алка твоя видишь, как заслушалась – уснула даже.
          - Укачало её, сморило, ладно, читаю дальше:
          У лесников чаруса слывёт местом нечистым, заколдованным. Они рассказывают, что на тех чарусах по ночам бесовы огни горят, ровно свечи теплятся. А в ину пору посеред чарусы болотницу узреть можно, коль не родную сестру, так близкую сродницу всей этой окаянной нечисти: русалкам, водяницам и берегиням. В светлую летнюю ночь сидит болотница одна-одинёшенька и нежится на свете ясного месяца, и чуть завидит человека, зачнёт прельщать его, манить в свои бесовские объятья. Её черны волосы по спине раскинуты, осокой да незабудкой убраны. А тело-то всё голое, но бледное-прозрачное, полувоздушное. И блестит оно и сквозит перед лучами месяца. Из себя она така красавица, какой не найдёшь в крещёном миру. Только ни в лице, ни в наливной груди, ни во всём стройном стане её нет ни кровинушки. А сидит она в белоснежном цветке кувшинчика с котёл величиною. Хитрит окаянная, обмануть, обвести ей человека хочется — села в тот чудный цветок спрятать чешуёю тело крытое. Только завидит она человека — старого ли малого — тотчас зачнёт сладким тихим голосом, да таково жалобно, ровно сквозь слёзы молить-просить вынуть её из болота, вынести на белый свет, показать ей красно солнышко, которого сроду она не видывала…
 
          - А мирный прохожий оказался совсем и не мирным! – перебивает друга Павел, - а был это… Этот, как его?.. Ван Хельсинг — истребитель монстров! Выхватывает он из кармана крест с чесноком, и давай тварь болотную святой водой из брандспойта поливать! Ха-ха-ха…
          - Рыжов, хорош ржать! - одёргиваю я друга, - дай послушать, чем дело закончится. Не обращай внимание на оболтуса Игорь, читай дальше.

          Игорь глянул на мирно спящую супругу, отобрал у Рыжова початую бутылку пива, приложился к ней основательно и, крякнув от удовольствия продолжил:
          - И вот, как завидит она путника, зазывает его жалобно. Закидывает назад голову, манит к себе оголяя пышны перси — разводит в стороны волосы. Обещает наслаждений, груды золота и жемчуга перекатного. Но горе тому, кто соблазнится на нечистую красоту эту, кто поверит льстивым речам болотницы: один шаг ступит по чарусе, и она уже возле него. Обвив беднягу белоснежными прозрачными руками, тихо опустится с ним в бездонную пропасть болотной пучины. Ни крика, ни стона, ни вздоха, ни всплеска воды. В безмолвной тиши не станет того человека, и его могила на веки веков останется никому не известною.
          А тех кто постарей, иным способом залучает в чарусу нечистая сила. Старец-пустынник подойдет к пожилому человеку, сгорбленный, измождённый, постный, железные вериги у него на плечах, только креста не видно. И зачнёт он вести умильную беседу о пустынном житии, о посте и молитве, но спасова имени не поминает — тем только и можно опознать окаянного. И зачарует он человека и станет звать его отдохнуть на малое время в пустынной келье. Глядь, ан середи чарусы и в самом деле келейка стоит, да такая хорошенькая, новенькая, уютная. Так вот и манит путника зайти в неё хоть на часочек. Пойдёт человек с пустынником по чарусе, глядь, а уж это не пустынник, а седой старик с широким бледно-жёлтым лицом, и уж не тихо не чинно ведёт добрую речь, а хохочет во всю глотку сиплым хохотом. То владыко чарусы — сам болотняник. Это он хохочет, скачет, пляшет, веселится, что успел заманить не умевшего отчураться от его обаяний человека. Это он радуется, что завлёк крещёную душу в холодную пучину своего синего подводного царства. Много, много чудес рассказывают люди про озёра лесные. Чего там только не бывает! Недаром исстари народ толкует, что в тихом омуте черти водятся, а в лесном болоте плодятся…

           - Хм… И вот в такую страхотень ты нас везёшь? - хмыкает Пашка. Страсти-мордасти, блин, хорошо – день вокруг, а ночью рассказал бы, так и не уснуть до утра! А ещё мультик вспоминается, там такой вот болотный и хвостатый дядя в канотье, сидя на кочке грустно напевал: "Эх, жизнь моя - жестянка, да ну её в болото, живу я, как поганка, а мне лета-а-ать охота"!..
           - Ну, это всего лишь легенды, сказания, хотя… как знать. Не на пустом же месте они возникают. Кстати, и не в такое место мы едем не в болотистое, а к озеру, большое оно и красивое, сами скоро увидите, - и уже обращаясь ко мне, скомандовал: - вот тут не спеши… так-так, ага, сворачивай направо. Немного осталось, проедем Коробково, и там уже рукой подать.

           Неспешно переваливаясь по песчаной грунтовке, машина катила по лесу, который становился всё гуще. Величавые сосны густыми кронами закрыли небо, подлеска и кустарника было мало, тени перед машиной замысловато переплетались в сложный узор, напомнив прочитанные где-то строки:
           "Словно в храм из солнечных сплетений,
           Я вхожу в сосновый звонкий лес,
           Где стволы качают светотени
           И ладошки тянут до небес".

           Выключив надоевший кондиционер я раскрыл все окна, скорость была небольшой, и лесной воздух врывался в салон машины дурманя свежестью.
           Узловатые корни лестных исполинов пересекали грунтовку вдоль и поперёк, приходилось сбавлять скорость и осторожно переваливать через них. Алла, ощутив неровность хода – проснулась, и сладко потянувшись спросила у мужа:
           - Ну как, все байки свои рассказал, нагнал страху на ребят?
           - Ага, испугаешь их, как же, они сами кого хошь перепугают…

           Озеро предстало перед нами неожиданно. Выехав на косогор, я ударил по тормозам на краю обрывистого берега.
           - Ух ты-ы-ы, красотища какая! - не удержал восхищения Рыжов, и выскочил из машины.
           Мы дружной гурьбой последовали за ним, и, как по команде замерли остановившись на краю обрыва. Перед нами открылось нечто величаво грандиозное. Корабельные сосны-великаны обрамляли берега широкого озера, легкая рябь веселила глаз отражением солнца, ветерок шутливо шевелил метёлки камыша, кружили чайки оглашая окрестности пронзительными криками. Вдали виднелся небольшой островок, под ногами белеет песок уходящий в прозрачную воду. У самого берега на мелководье, играя серебром мельтешит рыбья мелочь, поодаль на одной ноге замерла цапля подстерегая зазевавшихся мальков. А вокруг стоит лес, полный удивительной жизни. Невидимый где-то трудился дятел, словно пулемётной дробью тревожа округу. Вот совсем рядом бабочка села на цветок незабудки, и цветастый узор её крылышек ярко переливается на солнце. Слева, уверенно и неуклонно вверх покоряет стебелёк божья коровка, а над поляной носятся друг за дружкой разноцветные стрекозы…
           Все замерли созерцая эту красоту, а лес полнится голосами и звуками жизни, вбирает их в себя зеленью листвы, как губка и, протягивая свои руки-ветви к чистому небу радуется теплу и свету. На зеркальной глади, потревожив её то-тут то там, выскакивают рыбёшки, и, сверкнув чешуёй шлёпаются обратно, оставляя круги на воде…
           - Вот оно, Свято-озеро, - выдохнул Игорь, вернув нас к реальности.
           - Да уж, ляпота-а-а, как сказал бы Иоанн Васильевич, - протянул Павел.
           - "Ляпота" от слова ляп? - хитро улыбнувшись спросил я.
           - Э-э, а как правильно? - почесав затылок обернулся ко мне друг.
           - Ну, вообще-то от благолепия, лепота, - сделав умное лицо пояснил я.
           - Да по фигу, отмахнулся Пашка, - главное, что здесь красиво.
           - Согласен, и надеюсь Игорь был прав, обещая подводную охоту, не зря же я тащил амуницию.
           - Юра, я не ныряльщик но, думаю охота будет, - тут же ответил Игорь и добавил, - потому как рыба здесь есть, сто пудов. И вода прозрачная. Видишь?
           - Ну, хорошо. Где ставим палатки?
           - Да вот тут, недалеко, удобное и самое загадочное место…
           - В чём загадочность? - тут же интересуется Павел.
           - Увидите, а если повезёт то и узнаете, - с интригой в глазах улыбается Игорь, увлекая нас за собой…

           Лагерь разбили быстро: две палатки, мангал, раскладной стол, стулья. Тут же позвякивая посудой уже засуетилась Алла, чистила и мыла картошку, нарезала хлеб. Павел набрав вокруг сухих веток пытался развести костёр, Игорь накачивал лодку, а я готовил амуницию.
           Хотелось попытать счастья в подводной охоте. Делом этим занялся относительно недавно, но оно полюбилось мне своей непредсказуемостью. Драйв, адреналин, риск – всё, чего не хватало мне в последнее время. Дайвинг тоже хорош сам по себе, но это больше спорт и созерцание, а охотиться с аквалангом – свинство, и натуральное браконьерство не оставляющее шансов добыче. Впрочем, умение погружаться с аквалангом в какой-то мере пригодилось мне и в охоте. Отсутствие паники в сложные моменты, сноровка, выносливость и тонкий расчёт, всё тут было необходимым. Здесь ты один на один с глубиной, нет за спиной пусть и громоздкого, но вполне надёжного источника воздуха. Надеешься только на свои силы и благоразумие. Впрочем, после того как однажды едва не отдал Богу душу запутавшись в водорослях, стал намного осторожнее, и приобрёл компактный баллончик чуть крупнее дезодоранта, с загубником, шутники называли его «запасным парашютом ныряльщика». Глоток воздуха в экстремальный момент лишним не бывает.

           Надувная «резинка» – гордость Игоря, на поверку оказалась очень хлипким судёнышком, и надо было проявить определённую сноровку, чтобы выбраться за борт не перевернув её.
           Решив просто поплавать в своё удовольствие, надевать гидрокостюм не стал, но ласты с маской нацепил и ружьишко прихватил. Прогретая солнцем вода на поверхности напоминала парное молоко, но я не обольщался и, поплавав немного вокруг лодки – нырнул, уйдя на глубину…
           Предчувствия меня не обманули, буквально сразу грудь словно сковало ледяным панцирем. Глубже двух метров вода была холодной, несмотря на знойное лето. Живность, блеснув у дна чешуёй, весёлой радугой порскнула в разные стороны. Не успел даже прицелиться, но в душе радостно заныло – рыба есть! Попадается и крупная, достойная гарпуна подводного ружья. На задержке дыхания устремляюсь вдоль дна, раздвигая полог водорослей. Вода прозрачна, видимость изумительна. Стая плотвы с ладонь величиною неспешно уходит в сторону, красиво но, лёгкие требуют воздуха, а тело сжимает холодом. Не став искушать судьбу – всплываю, и с третьей попытки забираюсь в лодку клацая зубами.
          - Ну, как? - интересуется Игорь.
          - Никак. Водичка не ласкова, но рыба есть, можно попытать счастья. Повертай к берегу, гидрокостюм надену…

          Часа через два, довольный и счастливый стаскивал с себя я мокрый костюм, а рядом на берегу ещё трепыхается добыча: щука средних размеров, крупный окушок да два леща. А сколько неудачных было выстрелов, вспоминать не хочется. Игорь тоже время зря не терял, и на спиннинг умудрился вытащить пару судаков и щуку. Так что ужин нам был обеспечен. 
          Павел, подкинув дров в огонь под исходящим паром казаном присоединился к нам, а Игорь принялся просвещать нас историей происхождения этого места:
          - На самом деле, Свято-озеро одно из самых загадочных в Нижегородской области. Учёные утверждают – энергетический разлом здесь, потому так и насыщенно оно разной мистикой. Вот ты нырял сейчас, по дну шастал, чего видел там? - обращается он ко мне.
          - Да ничего особенного: водоросли, вода прозрачная и местами холодная, рыба всякая, коряги. Да я больше на малых глубинах был, до трёх метров и недалеко от берега. Пару раз подальше попробовал, но там довольно глубоко и ландшафт какой-то изрезанный. Неоднородное дно, непонятное, словно сыр голландский – дыры широкие, а в провалах темно и, туда погружаться лучше с кем-то в паре для подстраховки, и, естественно, в аквалангах да с мощными фонарями.
          - Вот! - торжественно воздел палец к небу Игорь, - о чём я и говорю! Древняя легенда гласит, что в давние времена здесь стоял монастырь «Русаки», а название такое необычное монастырь получил в народе потому, что монахи тёмными летними ночами грешили с русалками живущими здесь же. Ну вот и покарал их за такое святотатство Господь, монастырь в одну ночь провалился, и на месте этом образовалось озеро. Рядом оно с этим, основным озером, протокой соединяется.
          - Хм… Игорёк, ты чего такое буровишь? - скептически хмыкнул Павел, закуривая очередную сигарету, - как можно согрешить с хвостатой русалкой, если у неё ниже пупка чешуя и больше ничего? Хи-хи… Сказки всё это, чтобы туристов запугать, поэтому тут народу никого и не видно.
          - А я и говорю – легенда. Но монастырь был, это точно, и пропал он внезапно. А через несколько лет на том месте икона всплыла, Николая Угодника, её в церковь отдали в село Дедово, наверно там она сейчас и висит. Да и звон здесь по ночам иногда раздаётся, совсем как Китеж-град канувший в Светлояре. Раньше озеро вообще считалось священным, и купаться здесь разрешалось только по великим церковным праздникам. Юр, ты сам-то что думаешь по поводу легенды?
          - На то она и легенда, ясное дело больше вымысла, чем правды. А вообще в природе случаются такие вещи, есть в земле карстовые пустоты, читал я где-то, и туда запросто может провалиться не то что церковь, а и целый город.  Монастырь может и был, не знаю, но даже если он ухнул в этот провал, то там всё в такой фарш превратилось, что звонить колокола уже точно не смогут, ни днём, ни ночью…
          - Эх, нет в вас романтики, господа, всё стараетесь переложить в рамки жесткой логики, а легенды… это же так красиво. И когда слышишь их, особенно тёмными ночами сидя у костра, то так и пробирает дрожь по телу. Разве нет? - закрыв обложку своей книги, вопрошает он.
          - А то! Жуть как страшно становится, кожа пупырышками и мураши по спине строем топают,  - ответил я, едва сдерживая улыбку.
          От Игоря это не укрылось, и он вздохнул:
          - Ерничаешь всё, не веришь – вижу. А между тем не простое это озеро, и незамкнуто оно в своих берегах, какими-то подземными течениями с Окой соединяется. Щука окольцованная в Свято-озере через тридцать лет попала в сети рыбаков в Оке у Нижнего Новгорода, как-то ведь она туда попала. Места эти действительно много тайн скрывают, и вот в этой книге много подобных историй описано.
          - А сам-то веришь в подобные байки? Не про щуку, а про нежить всякую, - Павел был настроен воинственно, - оглянись – двадцать первый век на дворе! Какие русалки, какие, к чёрту лешие с домовыми?!
          - Ну откуда-то ведь берутся все эти сказания, истории. Значит, было что-то в далекой древности.
          - Было, возможно, даже наверняка. Но, с тех пор столько уже приплели к тем историям небылиц и вымыслов, что уже и не разобрать где истина.
          - Но звон ведь существует! Правда! Я сам неоднократно слышал, - и, видя недоверчивые улыбки на наших лицах, добавил: - Точно говорю! Ладно… если повезёт, ночью сами услышите…
          - Эй, спорщики, давайте-ка усаживайтесь, уха поспела!

          Мы дружно вскочили и поспешили к импровизированному столу. А на нём… Ох и кудесница Алла Борисовна! Всё же хорошо, что взяли её с собой. Мало того что вкусно, но ещё и красиво! Салфеточки-розеточки, рюмки, ложки-вилки, полный ажур. А мы бы сейчас колбасу кусками нарубили, да хлеб ломтями накромсали, а водку усугубили бы просто из кружки… как всегда. Неплохо и, не побоюсь этого слова – весьма! 
          Аромат ухи распространялся по лесу приятными флюидами. Наскоро расплескивая разлили горячительное, выпили и приступили к трапезе. Ушица удалась на славу, в этом была и наша заслуга, неплохой улов получился. Игорь, к общему числу добавил ещё и пяток ершей, выловив их на удочку с берега. А ёрш это… это такая рыба, о которой даже в старину говорили: из одного ерша можно сорок вёдер ухи сварить. И пусть он колючий, и с виду весь скользко-противный, навар из него потрясающий. В чём мы все и убедились… выплёвывая мелкие косточки.

          Вечерело, солнце скрылось за высокими кронами деревьев, палатки расставлены, догорает костёр. Покуривая молча мы потягивали коньяк, припрятанный запасливым Рыжовым, наслаждались покоем и умиротворением. Где-то вдалеке слышится резкий неприятный и наводящий тоску крик ночной птицы.
          Алла, зябко передёрнув плечами, прижалась к мужу:
          - Это сова? Жуть какая…
          - Нет, очень похоже, но не сова. Козодой это.
          - Козодой?! - удивляется Павел, - он что, действительно коз доит, ну-у, в смысле…
          - Да нет, конечно, что ты! - рассмеялся Игорь, - нелепое своё название птица эта получила от старого народного поверья: козодоя считали вредным и приписывали ему способность выдаивать коз. Вечерами птицы эти кружат у пасущейся скотины, присаживаясь у самых ног коров, коз или овец. Люди это приметили, и склонность козодоя держаться у животины во время её отдыха и послужила основой для нелепой легенды. А на самом деле, в это время птицы заняты охотой за насекомыми, которые кружат около животных и близ их помета. Вот и всё объяснение.
          - Ага, а кричит так страшно, - вглядываясь в темнеющий лес, тихо произносит Алла.
          - Это всего лишь птица. Давайте, что ли спать укладываться?..

          Сон не шёл. Тихий шелест листвы за тонким пологом, ночные звуки леса, шорохи, навевали воспоминания о детстве, когда с друзьями вот так же в лесу пекли у шалашей картошку в золе, и, пугая друг друга – рассказывали страшилки. Детство осталось далеко-далеко, как будто в другой жизни, и трудно было представить что это было именно со мной.
          - Не спишь? - прерывает воспоминания Рыжов.
          - Нет.
          - Анекдот вспомнил. Просыпается среди ночи Шерлок Холмс, и толкая в бок спящего Ватсона спрашивает: доктор, о чём вы думаете глядя в это прекрасное звёздное небо?
          - Ну-у, мне кажется, звёздное небо указывает на то, что завтра будет превосходная погода. А вы как думаете? - интересуется он в ответ.
          - Видя эти красивые звёзды я не думаю, а знаю... у нас спёрли палатку...

          - Да уж, смешно, - мне действительно было весело, - хи-хи, надеюсь что у нас палатку не стырят.
          - Ага, не хотелось бы, - повернулся на бок Павел, устраиваясь поудобнее.
       
          Постепенно умиротворение и усталость взяли своё, сон окутывая мягкой пеленой, уносил меня в заоблачные выси.

          Хрустнула ветка. Тренированный мозг мгновенно послал сигнал тревоги. Рядом заворочался и приподнялся на локте Павел, в руке тускло блеснул «Макарыч». Полог палатки откинулся, кто-то путаясь в противомоскитной сетке и чертыхаясь вполголоса пытается пробраться внутрь.
          - Игорь, ты что ли?!
          - Да я-я, кто же ещё…
          - Какого хрена колобродишь, не спится? - недовольно бурчит Павел и, спрятав ствол опять закутывается в спальник.
          - Тут, это… ну, в общем, приспичило мне, проснулся, и…
          - Ну что ты тянешь кота за яйца?! Рожай уже!
          - Звон идёт от озера! Ага, точно говорю. Помните, я днём рассказывал, но вы не поверили? А сейчас тихо вокруг, и очень отчётливо слышно.
          - Ну, звон, и хрен с ним, идите-ка вы со своей мистикой знаете куда… а я спать хочу, отстаньте, - уже засыпая бурчит Рыжов, а я, ощущая натужные позывы организма, решился всё же выйти не свежий воздух.
 
           Исполнив ритуал и потоптавшись под деревом, хотел было уже вернуться в тёплое нутро палатки, но Игорь, как-то совсем по-детски дёргает за рукав футболки:
          - Юр, ну давай пройдёмся немного по берегу, послушаешь, а то смеётесь надо мной, чудиком считаете, и ничему не верите. Зуб даю – слышал я!
          - Ну ладно, только не долго, - вздохнув, сдаюсь настойчивости друга.
 
          Игорь топал впереди, увлекая меня вдоль берега. Было прохладно, хотелось спать. Одолевала дикая зевота, и сонмы комаров атакующих отовсюду неприкрытое тело. Отмахиваясь от них веткой, раскрыл рот в очередном позыве сна, и… замер на месте, как в детской игре "Море волнуется раз" - забыв прикрыть рот. Над водой тихо-тихо, на грани восприятия стелился мелодичный перезвон. Игорь, глянув на меня хихикнул, деликатно, ладонью снизу прикрыл мою отвисшую челюсть, и спросил свистящим шёпотом:
          - Ну, что, убедился?
          Нервно сглотнув, я неопределённо пожал плечами, вслушиваясь. Противный писк комара над ухом мешал сосредоточиться, но вот он затих... Я напряженно пытался уловить звук поворачивая голову то влево, то вправо. Хрустальный звон угасал, и плавно появлялся вновь. Это было что-то! Укус комара вернул к действительности. Шлёпнув, я размазал его останки по щеке, и спустившись вниз побрёл вдоль самой кромки воды, выискивая место где звук был слышен более отчётливо.
          - Ну, теперь-то слышишь? - улыбался во всю рожу Игорь, довольный произведённым эффектом.
          - Любопытно, что бы это могло быть? Ты вот что, сгоняй-ка в палатку, тащи сумку с амуницией, там ласты, гидрокостюм, фонарь. Да пояс с грузАми не забудь, он отдельно лежит, в сумку запихай, я тут обожду.
          - Ты что, нырять собрался сейчас, ночью? - с тихим ужасом в голосе, выпучив глаза, удивился Игорь.
          - Нет, стихи писать под луной, - с сарказмом ответил я…

          Через пять минут показался запыхавшийся друг.
         - Вот, принёс, - радостно доложил он, - Пашка спросонья опять в меня пистолетом тыкал. И чего он с собой его приволок? Места у нас тут тихие, и люди добрые.
         - Кто на этой земле знает, что есть добро и зло? - я задумчиво перебирал амуницию, - Чёрный Абдулла хоть и басмач, а мудрые мысли излагал: «кинжал хорош для того, у кого он есть в нужную минуту, и горе тому, у кого он не окажется»... Помоги облачиться, костюм ещё после дневного купания не просох.
         Суетясь и путаясь, Игорь помог мне натянуть гидрокостюм и нетерпеливо топтался на берегу, наблюдая за приготовлениями. А я, честно говоря – дрожал, то ли от мокрого костюма, то ли от возбуждения. Мелодичный звон над водой усиливался и затихал, было в этом чарующем звуке что-то необычное и таинственное, рождающее в душе смятение и страх. Но он не мог быть плодом нашего воображения, так как и друг, и я, слышали звон довольно отчётливо, а значит откуда-то он должен исходить… И источник звука был в воде, определённо. Жутко любопытно, и мне нестерпимо хотелось выяснить происхождение этого звона.
 
          Поплевав в маску, протёр стекло изнутри. Проверил фонарь, пояс с грузами, трубку, крепление ласт… Передо мной тёмная гладь озера и, неизвестность. Отражение луны загадочно серебрится дорожкой на его поверхности, и отчего-то в душе рождается тревога.
          Игорь, своими россказнями про русалок и прочую нечисть подспудно посеял зёрна страха, который испокон веку сидит у нас где-то в самых потаённых уголках сознания с детства. Успокаиваю разыгравшееся воображение: «Это всего лишь озеро. Не море и даже не океан, а просто закрытый водоём, в нём не может водиться ничего крупнее щуки, и глубины тут несерьёзные».
          Досчитав до десяти – успокоил дыхание и неспешно поплыл вперёд. Холодная вода проникнув под костюм быстро согревается от тела и уже не холодит как вначале. Отплыв от берега метров на десять, обернулся. Игорь истуканом замер на берегу наблюдая за мной. Изредка отмахивается от комаров, выражения лица не видно но кажется оно не восторженное. Фонарь работал исправно и мощный его луч пробивая толщу воды исчезал в глубине.
          Несколько раз усиленно продул лёгкие и, сделав глубокий вдох ушёл вниз на задержке дыхания. Пресная вода отличается от морской многими факторами, но грузА подобраны верно, погрузился без усилий, легко. В свете фонаря возникла ассоциация: мелкая взвесь напоминала пыль, кружащую в узких лучах солнца на полутёмном чердаке. Бурая и лохматая от водорослей коряга приближалась справа, протягивая ко мне уродливые ветки, обойдя её и спугнув стаю крупной плотвы подумал: «надо было захватить ружьё, подстрелил бы рыбёху на завтрак». Но вот и дно круто уходящее в глубину, звон доносился оттуда снизу. Я неспешно погрузился ещё немного, внимательно осматривая пространство под собой, и почувствовал – пора сменить воздух в лёгких. Всплыв, сделал несколько вздохов и опять ушёл вниз. Знакомая уже коряга осталась в стороне, заложило уши, привычно продулся выровнял давление и опустился глубже. Густые водоросли в ярком луче потрясающе красивы. Лежащее среди них бревно вдруг сорвалось с места и, подняв облако придонного ила скрылось в темноте. Щука, здоровая зараза, так и перепугаться недолго. Замельтешившие в глазах точки сигнал о нехватке воздуха, ласты усиливая движения ног вынесли меня на поверхность. Отдышавшись полежал немного на спине, отдыхая. А надо мной в вышине сияли яркие звезды…

          Боковым зрением уловил, что одна из них неярко мерцает и смещается куда-то в сторону. Взглянул внимательнее – самолёт. Звука не слышно, значит он очень высоко на крейсерской скорости несёт сонных пассажиров куда-то далеко-далеко за горизонт. Быть может летит он к южным берегам континента, где жаркое солнце и знойные красавицы под пальмами обольщают наших туристов… Пассажиры в мягких креслах и не подозревают даже, что тут далеко внизу, кто-то пытается прояснить необъяснимое… Негромкий всплеск справа привлекает внимание, обернувшись увидел невдалеке силуэт лодки и стоящего в ней рыбака в дождевике с капюшоном.
          - Ну, как рыбалка, клюёт? - интересуюсь негромко.
          В ответ, тишина. Не слышит? Ну да бог с ним, шуметь не стоит. Рыбу распугаю осерчает дядя да огреет веслом, рыбалка дело тихое и не терпит суеты. Ладно, хватит прохлаждаться, Игорёк на берегу уже озяб меня ожидаючи, а звон как-то поутих, не пропал бы совсем…
          Опять ушёл в неуютную глубину ночного озера, звук становился отчетливее, и я, как сомнамбула устремился к нему, огибая знакомые уже преграды. Вниз, левее, так, ещё глубже… метров пять уже не меньше, выровнял давление и… Старая рыбацкая сеть неприятным сюрпризом скользнула вдоль тела зацепившись за крепление ласты, ножом освободился от этой напасти. Какие-то мгновения, но драгоценные секунды расходуют остатки воздуха в лёгких. Срочно захотелось наверх, торопясь и помогая резкими взмахами рук, как поплавок выскочил из воды. В лёгкие ворвался живительный воздух... уф-ф. Отдышался и проанализировал ситуацию: не простое это дело однако, звук есть, но откуда он идёт пока непонятно. Отдохнув немного погрузился и, вертикально ушёл на глубину. Осмотрев очередной участок дна, нашёл поросший водорослями штурвал древнего фрегата…
          «Что за бред?! Откуда ЗДЕСЬ древний парусный флот»? Взмахом руки отогнал полусонного толстого окуня, разглядываю находку внимательнее и очистив с неё водоросли, улыбнулся: обыкновенное тележное колесо! Деревянное, с массивной ступицей и проржавевшим ободом оно действительно походило размерами и формой на штурвал допотопной бригантины, только без ручек торчащих по окружности. Всплывая за очередной порцией живительного воздуха раздумывал о том, что колесо-то хоть и не штурвал, но тоже раритет. Давно уже народ широко не пользуется гужевым транспортом, и сколько пролежало оно тут на дне, одному водяному известно. Очередное погружение так же не принесло результатов, я потерял уже надежду и собирался плюнуть на эту затею, как нечто привлекло моё внимание. Фонарь на мгновение выхватил из тьмы что-то блеснувшее в глубине. Недостаток воздуха вынудил срочно поднять к поверхности но, цель уже наметилась, и продув лёгкие я устремляюсь вниз, яростно работая ластами…

          Вот оно! То, отчего исходил этот малиновый звон… Гм… однако, как прозаично. Ну да, всё тайное когда-то становится явным, так и тут, всё объясняется просто. У самого дна из обрывистого берега бьет мощная струя ледяной воды. Холод такой, что скулы сводит. Видно невооруженным взглядом – напор настолько силён, что на дне образовалась промоина глубиною около метра. И в этой промоине циркулирует по замкнутому кругу... «хрусталь». Две бутылки 0.75 с тёмным содержимым, и одна непочатая поллитровка с водкой. Соприкасаясь, эта стеклянная посуда и производит «колокольный звон» слышимый ночами. На дне промоины что-то торчит, расчищая ил, едва не порезавшись отдёрнул руку. Останки стеклянных собратьев в полуистлевшей порванной авоське. Угу, всё ясно, не надо обладать дедукцией Шерлока Холмса чтобы понять, упустили авоську с бутылями отдыхающие, ненадёжно привязав для охлаждения у берега. По покатому склону они сюда и скатились, какое-то время громыхали в тесноте, звук тогда был богаче и интереснее, но, некоторым «пузырям» не повезло - разбились. Осколки порезали сетку выпустив из тесноты три оставшиеся бутылки. Этикетки давно уже отклеились, вино лет сто как прокисло, а водка должна быть ещё нормальной. Давненько они тут барражируют, коли уже легенды стали слагать о непонятных звуках. Вот тебе и местный Китеж-град с колокольным звоном и прочей мистикой, всё и всегда имеет своё объяснение в этом мире, надо только постараться увидеть. Мне стало смешно, высвободив «затворников» из водяного плена, я отпустил их на волю. «Бомбы», звякнув напоследок, исчезли в глубине унося с собою тайну, а поллитровка нашла пристанище в сетке у пояса. После чего без суеты уже всплыл и, не спеша погреб к берегу.

          - Ну, как? Ну, что там? Нашёл?! - торопил меня с ответом, помогая стаскивать гидрокостюм Игорь.
          Решив немного пошутить, отмахнулся:
          - Всё нормально, выключил.
          - Чего выключил?! - ошарашено присел на корточки друг.
          - Рубильник. Теперь-то звук слышишь?
          - Н-нет, - нерешительно ответил он, прислушиваясь.
          - Ну вот, что и требовалось доказать. А подробности завтра утром. Устал.
          - Угу, ну хорошо, пусть завтра, - как-то неуверенно согласился Игорь, и тут же спрашивает: - А разговаривал с кем? Я слышал твой голос.
          - Да так, рыбак там в лодке. Потопали что ли?
          - Пошли… А что за рыбак? Не видел я никого.
          - Рыбак как рыбак, темно было, не разглядел особо. А ты и подавно не видел, далеко.
          - Он в лодке стоял, а голова покрыта капюшоном? - как-то странно взглянув, опять пристаёт с расспросами Игорь.
          - Ну, да, стоял, а говоришь – не видел. Местный наверно. Знаешь его?
          - Потом… З-з-завтра… Днём… Домой, быстрее, я уже з-з-замёрз…
          Ну, домой так домой, я тоже устал изрядно, купаясь в поисках истины.

          Пашка сладко похрапывал причмокивая во сне, снилось ему очевидно, что-то вкусное и он совершенно не обращал внимания на комаров набившихся в палатку. Насухо обтеревшись, интенсивно помахал полотенцем, выгоняя на улицу въедливо пищащих кровососов, наглухо перекрыл им доступ противомоскитной сеткой, юркнул в уютное нутро спальника и тут же провалился в сон.

          Утро дало о себе знать звяканьем посуды, и звонким пением птиц. Друга в палатке не было, я повалялся ещё немного и, чувствуя что не засну выбрался наружу.
          - О-о, ещё один полуношник проснулся, - Алла суетилась у костра, а друзей поблизости не наблюдалось. - Завтракать будешь? Садись, чай недавно вскипел.
          - Ага, только умоюсь. А эти где?
          - К озеру пошли, тоже только-только выползи из палаток, умываются.

          Павел с Игорем смолили на голодный желудок, и о чём-то оживлённо спорили на берегу.
          - А вот и он! Сам сейчас всё расскажет, - радостно ткнул в мою сторону сигаретой Игорь.
          - О чём это вы? - зайдя по колено в воду и с наслаждением плескаясь, интересуюсь я.
          - Да вот, Игорь утверждает, что ты ночью какой-то там рубильник под водою выключил, и звон прекратился. Хи-хи, вы чем вчера обкурились, фантазёры?
          - Не захотел с нами идти, и пропустил самое интересное, - интригую я, утираясь полотенцем.
          - М-м… какое-такое интересное? Ну давай, заливай, послушаю, - не так уже уверенно, пытается придать лицу снисходительное выражение Павел.
          - Да чего рассказывать, всё равно же не поверишь. Игорь вот рассказал, а ты смеёшься, так что нечего попусту воду в ступе толочь. Пошли завтракать, Борисовна чай вскипятила.
          Павел уже заинтригован серьёзно, и обгоняя меня заглядывает в лицо:
          - Ну ладно-ладно, что вы, шуток не понимаете? Давай, рассказывай… Чего там звенело ночью?
          - Рыжов, а ты чего такой опухший? - только сейчас я обращаю внимание на необычное лицо друга, - Вроде пил вчера наравне с нами, и такая рожа.
          - А это он мёд у неправильных пчёл тырил, ха-ха, Винни-Пух ты наш ненаглядный, - потешается слева Игорь.
          - Ага, пчёлы, вы вчера умчались среди ночи, а палатку не прикрыли, ну и… не комары тут, а какие-то монстры, честное слово.
          Мы смеёмся, и, подойдя к столику рассаживаемся на хлипких стульчиках.
          - Ну так что там за рубильник-выключатель в озере? - вернулся к вопросу Паша.
          - Ах, это… Да пошутил я про рубильник, на самом деле всё довольно просто, - и, прихлёбывая чай, подробно рассказываю о ночных купаниях попутно наблюдая, как меняется выражение лица Игоря.
          - Не верю! - наконец восклицает он, подражая знаменитому режиссеру.
          - Ну и не верь, а звона больше нет, сам же сказал, - равнодушно пожимаю плечами я, - всё просто и никакой мистики.
          - Но, как же легенда? - Игорь походил на обиженного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку, - Это не честно... Неправильно это и неправда! Как докажешь, что не врёшь?
          Смотреть на эти страдания выше моих сил, и решив навсегда развеять его сомнения, я полез в палатку.
          - Вот и доказательство! - движением фокусника, я выхватил из-за спины поллитровку, и припечатал её на середину стола. - Уж извините, вино тащить не стал, «бомбы»» тяжёлые, да и прокисло там содержимое, наверняка.
          Друзья молча разглядывали бутылку. Ночью я рассмотреть её в подробностях не успел, и сейчас что-то в ней показалось мне странным. Павел сообразил быстрее:
          - Действительно, сто лет в обед бутылке, смотрите… - он осторожно взял её в руки и, повернув к нам горлышком – продемонстрировал пробку.
          - Оппа! А чего это она без резьбы? Пробка странная, с хвостиком, - Игорь, осторожно приняв бутылку от Павла, разглядывает находку. - Алюминиевая, и буковки тут какие-то… не разобрать.
          - Ааа, ну да, ты же не застал брежневские времена, родился позже и пропустил много интересного, а тогда именно так и закрывалась водка, за редким исключением. Тянешь за этот хвостик, она и открывается, - поясняю я, - поллитровка три рубля шестьдесят две копейки стоила.
          - Точно, - подтверждает Павел, - а «экстра» четыре двенадцать, как сейчас помню.
          - Прикольно. Ааа… может быть не испортилась? Попробуем? - друг тянется за стаканом, но жена ловко выдёргивает бутылку у него из рук.
          - Я вот тебе попробую! Давайте, с утра уже начинайте дегустировать!
          - Да шутим мы, Алла, шутим... - вздыхает Игорь, - и срок годности у неё уже истёк наверно, и акцизной марки нет. Значит и правда такая вот загогулина с этим звоном, кто бы мог подумать. Но такая красивая легенда… Ах да! Там же ещё рыбак был?!
          - Ну, был. А он-то тут при чём? - удивляюсь я.
          - Так вот, и не рыбак-то был вовсе, а… а…
          - Ну, рожай уже! Кто? - тороплю его я.
          - Сейчас… - Игорь вскакивает и лезет в палатку.
          - Чё ещё за рыбак? - интересуется Павел.
          - Да чудик какой-то там в лодке плавал, вроде рыбак…
          - Вот! - выскочив из палатки, торжественно потрясает давешней книгой Игорь, - сейчас… сейчас я найду это место…
          - А ну-ка спрячь её! - внезапно прерывает изыскания Игоря супруга, - Позавтракайте хоть спокойно. Вот не сидится же вам, не отдыхается, вечно найдёте геморрой на свою задницу. Мой с книгой этой, как с писаной торбой носится, и ты совсем сдурел, после всего чем он тут вас стращал, ночью в озеро полез.
          - Так интересно же, Алла!
          - Ну что за народ вы мужики?! Интересно им… Я бы уписалась со страху.
          - Это нормально. Совсем ничего не боятся только идиоты, и с таким бы я в разведку не пошёл, потому как нет у него страха, и инстинкт самосохранения отключается. Страх есть у всех, но надо стараться его контролировать. Опасен лишь иррациональный – неконтролируемый страх, на грани паники и ужаса, тогда уже совсем худо. Хотите историю?
          Игорь, переключившись на меня и отложив книгу, утвердительно кивает, Рыжов усмехается и скептически кривит губы, Алла же неопределенно махнув рукой, принялась наполнять чашки чаем.
          - Отец мой, царствие ему небесное, во Львове служил после войны, и рассказывал как-то историю эту. Было в то время на окраине города заброшенное старое кладбище, рядом пустой и полуразвалившийся костел… ну, церковь это такая, католическая. И они там что-то рыли-копали, то ли провода тянули, то ли что-то ещё – не важно. По ходу работ попадались под лопатами гробы трухлявые, черепа и кости всякие. Кощунство, конечно, на погосте рыться но, солдаты люди подневольные, поступила команда – выполняй. Вот они и копали, естественно разговорились между собой о привидениях и чертовщине всякой, а сержантик один всё храбрится, смеётся над друзьями, предрассудками попрекает. Ему ребята возьми и скажи, коли смелый такой – докажи! Взяли на слабо, как говорится. Видишь, посреди поляны огромный крест валяется дубовый? В полночь придёшь сюда и в середину креста штык вколотишь, а мы утром проверим, не наврал ли...

          Я подлил ещё чаю, и медлил с продолжением рассказа помешивая ложечкой в чашке, реакция друзей была предсказуемой:
          - Вот интриган! Чего тянешь как Якубович с призом?
          - Ну, давай-давай, рассказывай!
          - Хорохорился тот сержант, посмеивался, но видно было – боится. А трусом прослыть – уважение потерять, и ушёл он из казармы немного до полуночи. А тут как на грех гроза разыгралась жуткая, ветер завывает силы нешуточной, ну всё к одному, чтобы страху нагнать. Ждут друзья сержанта час, другой, третий – нет его, пропал. Едва дождались утра, и бегом на погост. Нашли. Холодный уже, лежит посреди поляны. А в середине креста штык вколочен. Вот и представьте, как он бедненький в последние минуты жизни себя чувствовал. Полночь, погода – жуть, вокруг кресты и страхи всякие да и темно к тому же. Крест нашёл, воткнул торопливо штык и бежать… да не тут-то было. Не пускают его силы тёмные, силы жуткие, силы тайные… Кто-то за шинель ухватил и держит. Вот ты бы испугался?! - тыкаю я пальцем в Игоря.
          От неожиданности тот вздрагивает, поперхнувшись чаем:
          - Бл… дурак что ли?! Заикой оставить хочешь? - откашлявшись возмущается он, - Я бы и не попёрся среди ночи на кладбище. Больно надо…
          - А схватила его за шинель – собака! - умничает Рыжов.
          - Нет, не собака это и ни жмурики-зомби. Как оказалось никакой мистики, и объяснялось всё просто, вот как с этим мифическим звоном. Темно было, ни фига же не видно, только редкие всполохи грозы, дождь и ветер. Он когда на корточки присел, штыком-то к кресту полу шинели и пришпилил. Шинель не бушлат, она длинная и широкая. Вскочил, а его словно ухватил кто-то и не пускает. Впрыск адреналина был такой силы, что трепетное сердце попросту не выдержало. Как в фильме «Любовь и голуби»: "инфаркт микарда – вот такой рубец"!
          - Да ну вас, с этими байками! Если бы ночью такое рассказал, и моё бы сердце не выдержало! Ну, позавтракали что ли? Всё! Валите на берег, я приберусь тут немного, - ворчливо выпроваживает нас из-за стола хозяйка.

          Вспомнив о книге, Игорь, спотыкаясь, листает её на ходу и торжественно восклицает:
          - Ага, вот, нашёл!
          Мы присели на берегу нежась под лучами утреннего солнышка, а он водя пальцем по строчкам принялся читать:
          - В Свято-озере вода мёртвая,
          да на вид она красно-чёрная.
          И сокрыта в ней тайна страшная,
          сила тёмная, жуть коварная.
          Летня ноченька, да луны венец,
          лодка тихая, в ней монах - чернец.
          Во хламиде тень, в капюшоне лик.
          Безсуетно ждёт, стати он - велик.
          Плеска вёсел нет, бессловесна тень.
          А плывёт тот челн, словно в ясен день.
          Ждёт того чернец, кто душою слеп,
          и в тумане он затеряет след.
          Яко путнику да за озеро,
          на ту сторону нужда скорая.
          Перевозчика зазывает он,
          молит в лодку взять, ему бьёт челом.
          Но беда тому, кто в неё войдёт,
          в неизведан край та ладья плывёт.
          За скончаньем дней он отправится,
          Пропадёт совсем – не вертается…

          Ну и далее, в таком же плане - Игорь оторвался от книги, - проще говоря, летними ночами на озере можно увидеть монаха-первозчика в тёмной одежде. Голова под капюшоном, соответственно лица не видно. Ну и фланирует он по озеру совершенно без вёсел, лодка как бы сама знает куда плыть. А если кому приспичит, и он попросит перевезти его на другую сторону, то, монах причалит и возьмёт пассажира на борт, только этого человека больше никто и никогда не увидит живым. Вот…
          - Замечательно. И ты хочешь сказать?..
          - Ну да, ты видел его, и даже разговаривал.
          - Говорил я, он молчал. Ммм… знаешь, в детстве я очень любил читать, много и о разном. А древнегреческую мифологию просто обожал, зачитывался натурально. Так вот, насколько я помню, было там такое царство мёртвых – Аид, и протекала в этом царстве река Стикс. Ужас, если по-нашему. И трудился на той реке крутой перевозчик по имени Харон. Суровый такой дядя, неподкупный. Души мёртвых переправлял он в царство вечной тьмы, и только золотая ветвь, сорванная в роще Персефоны, открывала живому путь в царство мёртвых. Но вот обратно добирайся сам как знаешь, Харон категорически отказывался везти назад любопытного туриста. К чему это я? Ах – да! Тебе эта история ничего не напоминает?
          - Но ты же сам его видел! Вспомни, стоял он в лодке?
          - Стоял.
          - Ты сказал рыбак. А удочка в руках, спиннинг, или ещё какие снасти были?
          - Ммм… Не помню. Вроде нет. Не заметил. И весел, кажется, не было…
          - Ну вот, всё сходится, хламида чёрная, капюшон, стоит и ждёт, пока перевезти попросят.
          - Угу, а тут я выныриваю: здравствуй жопа новый год! Как поклёвка? Много ли карасей наловил? Вот обалдел наверно паромщик местный… хи-хи…
          - А я согласен с Игорем, - выдал до того молчавший Павел.
          - Ну-ка, аргументируй.
          - Всё схоже тут, и грек Харон этот, и русский монах-перевозчик. И это не единичный случай. Я, например, слышал, что многие сказания, легенды, мифы, предания – совершенно идентичны в разных частях света. Вот взять всемирный потоп, и в Азии о нём знали испокон веку, и в Африке свой потоп был, и в Библии о нём написано, и в Амазонии такие же предания есть. Всё в точности сходится, и время, и плот, и всякой твари по паре. Причём испанские конкистадоры просто обалдели, когда индейцы им стали пересказывать историю о ноевом ковчеге в своей интерпретации, но с удивительно точными подробностями. Так что, всё возможно в этом мире, и ночью я купаться в озеро не полезу даже после третьего стакана…
          - Вот тебе бабушка и Юрьев день… - я озадаченно почесал затылок, - хм… вспомнил! В этих мифах ещё описывалось, что ихний герой Ахилл стал неуязвимым потому, что матушка его богиня в речку Стикс окунула. А я купался у самой лодки нашего перевозчика и теперь, стало быть – неуязвимый… хи-хи…
          - А это легко проверить! - Павел, сзади схватив меня поперёк груди, со смехом поволок в воду, а коварный Игорь подхватил ноги, лишив возможности сопротивляться…

          - Рыжов, здоровый лось, сладил, блин, никакой субординации… Я ростом ниже. Нечестно это – двое на одного, - отфыркивался я, отжимая майку и шорты.
          Друзья тоже были мокрые с головы до пят, и лёжа на песке блаженно жмурились на солнышко…
          Павел, вытащив пачку промокших сигарет скривил огорченную мину и, перевернувшись на живот выдал:
          - Я тоже любил про старину читать, и вспоминаю, Харон тот хоть и неподкупный был, но задарма не работал. За перевоз жмуриков плату брал пусть небольшую, но всё же. Покойникам под язык монетку клали для него. Кстати, археологи находили в захоронениях такие монетки часто. Обычай такой был у древних греков. И вот, плывёт по реке Стикс угрюмый товарищ Харон, а вокруг… мёртвые с косами стоят, и тишина-а-а... Кстати, а знаешь, почему монах тебя по башке веслом не тюкнул?
          - Ну, и почему же?
          - А ты его от еженощного звона избавил, тишина и спокойствие теперь на его территории.
          - Да-а уж…
          - Ну и юмористы вы, ничего святого… эх, - Игорь махнул рукой, и, содрав мокрую майку, принялся полоскать её, вымывая налипший песок.

          Днем купались, рыбачили, загорали – наслаждаясь отдыхом. Я удивился, выловив у палатки нежно изумрудную и необычайно красивую ящерицу. Не предполагал даже, что здесь встречаются такие крупные экземпляры. Обвивая длинным хвостом ладонь, она шипела, царапалась, и пыталась куснуть за палец. Алла притворно визжала, радостно хлопала в ладоши, и бегала вокруг с фотоаппаратом, пытаясь запечатлеть пресмыкающееся. Игорь осторожно взял ящерицу у меня из рук, а я, решив попозировать, сделал значительное лицо перед объективом…
          Видео кадры получились «замечательными», а друга я едва не прибил за чрезмерный юмор. Впрочем, сам тоже посмеялся… позже, когда обработали водкой рану, и просмотрели видеоролик. Игорь, не предполагая такого исхода, поднёс сзади ко мне ящерицу, дабы получился необычный кадр. Он и получился – ящерица яростно вцепилась мне в ухо, и надо было видеть, как я исполняю танец святого Вита, завывая, и прыгая на одной ноге пытался отодрать от уха зверюгу… 
          Павел в это время укатывался со смеху, а ящерка, сверкнув бусинками глаз – шустро исчезла в траве.

          Три дня пролетели быстро, на четвертый, решив разнообразить отдых, поехали в село Дедово, где у Игоря проживали родственники.
          Как оказалось, ехать пришлось недалеко, буквально через пятнадцать минут лес поредел и расступился, открыв нам небольшое и уютное с виду селение.
          Деревенская идиллия обступала со всех сторон. Мы не спеша ехали по улице, распугивая кур копошащихся в пыли. У обочины мирно щипал травку огромный бык с кольцом в носу, важно переваливаясь, деловито топали куда-то гуси. Навстречу, с улыбкой кивнув нам, прошла женщина с коромыслом. Вёдра полные – к удаче, подумалось мне, а Рыжов непроизвольно оглянулся. В зеркале заднего вида походка селянки была неспешной и плавной, вёдра слегка покачивались в такт её шагу, а на тропу, с вёдер, падали редкие капли воды. Посреди села возвышалась церковная колокольня, на берёзе трещала сорока, брехали собаки.

          - А вот дом Трофима, - указал рукой Игорь.
          - Местная знаменитость? - интересуется Рыжов.
          - Не только. Певец это, Сергей Трофимов.
          - Да-а-а? И чего это он в такую глушь забрался?..
 
          Дом, в котором проживала бабушка Игоря, был большим и старым, как и сама старушка. Давно некрашеные стены, скрипучие ступени и покосившиеся крыльцо, но внутри всё было чисто и опрятно.
          Хозяйка обрадовалась, завидев внука, засуетилась, захлопотала по хозяйству, всё время что-то рассказывая-рассказывая, а остановившись на минутку посреди комнаты, заглядывала ему в глаза, поглаживала по руке. Было видно, что гости старушку посещали не часто, и она была рада любому общению.
          - А сейчас пообедаем и баньку истопим, вот вы с друзьями и попаритесь на славу. А воздух-то у нас чистый, лесной, на травах настоянный. К Маньке, соседке, вечерком схожу, молочка возьму свежего, как корову-то подоит. Я-то уже коровы не держу, не слажу с ней, годы не те, да с кормами трудно нынче.
          - Бабуль, ты ведра-то нам дай, мы пока воды натаскаем в баню, - втиснулся в речитатив старушки Игорь.

          Погромыхивая пустыми вёдрами, мы отправились к колодцу у церкви, а Алла осталась помогать хозяйке.
          Баня находилась в стороне от дома, за огородом, и нам пришлось потрудиться, наполняя помятые ёмкости, и железный бак над печкой.
          - Вот Паша, какова жизнь деревенская, не то, что у тебя дома, открыл кран и все труды. Слева горячая, справа холодная – и весь выбор. А тут без вариантов, желаешь гигиены, хватай вёдра и шагом марш к колодцу. Блин... неужели нельзя водопровод провести, - я хоть и подначивал друга, но и сам притомился изрядно.
          Рыжов, на мои философские инсинуации отмалчивался, работал молча экономя силы, лишь смахивал пот и пыхтел, поворачивая огромное колесо. Громыхая, цепь накручивалась на отполированное до блеска бревно, вытягивая со дна глубокого колодца цинковую ёмкость.
          Я приложился к полному ведру, и пил до тех пор, пока не заныли зубы. Хорошая вода, чистая, колодезная, холодная. Утеревшись подолом майки, шутя, я плеснул в лицо друга и, замер как вкопанный… увидев человека за церковной оградой. Павел, собиравшийся было в ответ окатить меня из ведра, внезапной перемене на моём лице удивился, и осторожно обернулся, пытаясь понять, что привлекло моё внимание. Но вокруг всё было спокойно, у забора копошился в земле петух, подзывая на трапезу своё семейство. Неподалёку, флегматичная коза общипывала кустарник, поминутно тряся рогами отгоняя слепней. На заборе жмурился жирный кот, а за этим забором, бородатый мужик в черной одежде копошился с церковной утварью…
          - Чего? - тихо спросил друг.
          - Ничего. Бери вёдра – пойдём потихоньку… к Игорю надо.
          - Да что случилось-то? Я же тебя знаю как облупленного, прям в лице изменился... - отойдя подальше от колодца, принялся пытать меня Павел.
          - Изменишься тут… только он совсем не изменился.
          - Да о ком ты, знакомого увидел?
          - Не просто знакомого, соседа… Только… Он лет сто как пропал.
          - Сто? Ааа, понял, фигурально. А может быть просто похож? Если много времени прошло, мог ведь и спутать.
          - Паша, ты сколько лет меня знаешь? Когда я спутал то, что хоть раз увидел?
          - Ну, это естественно, работа у нас такая. А Игорь тебе зачем? А вот, кстати, и он…

          Игорь кашлял и тер глаза у распахнутой двери бани, откуда валил густой дым.
          - Ты чего тут, пожар решил устроить? - опустил вёдра у порога Павел.
          - Да заслонку забыл открыть, а еще и соляры плеснул на поленья, что бы печка быстрее разгорелась… блин, чуть не задохнулся…
          - Ну, пока банька проветривается, у меня к тебе вопрос появился.
          - Кхе... кхе... давай, спрашивай...
          - У вас церковь действующая?
          - Еще как действующая. Её даже в тридцатые годы не тронули – не уничтожили, и даже не закрывали. Так и велась служба все советские годы. А к чему это ты спрашиваешь?
          - В двух словах не объяснить… Ты с баней разобрался?
          - Ну да, заслонку приоткрыл, дрова горят, воды натаскали, пускай прогреется до кондиции, и будем париться. Так что ты про церковь хотел узнать?
          - Человека сейчас видел на церковном дворе…
          - Наёмный рабочий что ли?
          - Не знаю кем он тут но, понимаешь, он совершенно не изменился с тех пор, как видел я его последний раз. А было это... дай Бог памяти... давно было, очень давно. Понимаешь, там такая странная история приключилась. Если коротко, то... Да не получится коротко!
          - А мы разве куда-то спешим? - Рыжов присел на лавку, и достал сигареты, - пока баня протопится, время есть.

          - Ну тогда, отключите эмоции, включайте воображение  и... не перебивайте меня, я и сам собьюсь. Договорились?
          - Замётано!..
      
          Друзья открыли пиво, закурили... А меня, несла уже память в далёкое прошлое...
 

                *          *          * 
         
 
          В общем, давно это было, я еще пацаном был. Хутор Верхний Краснодарского края. Дед этот и тогда уже дедом был и жил с семьёй он через три дома от нас. И зимой как-то, помню, сильный переполох случился – дед пропал. В одних кальсонах среди ночи вышел в уборную и как в воду канул. Весь хутор на ушах стоял, всё в округе перерыли – нет деда…
          А через год он объявился. Долго сын с невесткой объясняли и убеждали ветерана, что он отсутствовал год неизвестно где. Дед никак не хотел и не мог поверить очевидному до тех пор, пока не приехал участковый, который подтвердил:
          - Да, Назар Трофимович, всё верно. Вы отсутствовали с прошлого года. Ваш сын из колхозной конторы позвонил, вызвал меня среди ночи, объяснил, что вас похитили инопланетяне. Я, кончено, посмеялся и пригрозил ему арестом на пятнадцать суток за хулиганство. Но трезвый он был, по голосу-то слышно. А живу не далеко я, вы знаете, решил подъехать и убедиться. До сих пор не понимаю, как такое могло быть... Подтвердился звонок-то его, ну не про инопланетян конечно, а то, что пропали вы неизвестно куда. Я всё запротоколировал, сфотографировал, записал. В общем, феномен и полтергейст какой-то. Помните какая погода была в то время?
          Дед, подумав, кивнул:
          - Снег лежал...
          - Вот именно, снег! И хоть потоптались тут домочадцы вас шукая, я всё же в подробностях рассмотрел весь двор. В общем, ваши следы ведут от крыльца до туалета и... всё! Обратно ваших следов нет. Мы осмотрели всё вокруг, и в огороде никаких следов, и у калитки, и на улице… Их попросту не было совсем! Окурок был. Вы же махорку курите? Вот, свежий «чинарик» лежал, а вас нет. Исчезли, испарились, пропали. Пёс ваш скулил и из конуры вылезать не желал, испугало его что-то сильно. Я в мистику и зелёных человечком там всяких не верю, по должности не положено. Исчез человек и, значит, меры надо принимать, разыскивать. А как? Крыльев у вас нету, это противоестественно, ходули тоже отметаются, не молоды, да и на шутника не похожи. Опять же следы, хоть и малозаметные, но остались бы. Даже если предположить невероятное и вы исхитрились не оставить следов, то пешком далеко не ушли бы в исподнем да калошах на босу ногу. Машин у хуторских жителей только четыре штуки, а лошади на ферме за девять километров. Я перепроверял, беседовал, никто и никуда ночью не выезжал, совершенно точно. На посту ГАИ подтвердили, что от хутора только в пять утра трактор повез доярок, на ферму. Озадачен до сих пор я, не знаю, что и сказать. Вот такой компот нарисовался. В райотделе из меня посмешище сделали, никто верить не хотел. Но я же всё официально зафиксировал, сфотографировал, посмотрело начальство, удивились. Вызвали профессора из университета, но он с научной точки зрения тоже ничего определённого не сказал, феномен мол и загадка. Назар Трофимыч, миленький, ну напрягитесь, может что-то вспомните, где же пропадали столько времени?

          - Нет... нигде я не был. Фелшэра спроси, таблетки прописал он, кишечник у меня. В тувалете сидел...
          - Целый год, и никто не видел?
          Дед вздохнул, неопределённо пожал плечами и ничего не ответил. Да и не мог он ничего ответить, так как находился в состоянии прострации. И не мудрено, в солидном возрасте попасть в такую нелепую ситуацию, врагу не пожелаешь.
          От всего услышанного он был в шоковом состоянии и, это еще мягко выражаясь. В голове никак не укладывалось происшедшее. Казалось что это какая-то ошибка или злая шутка, но... нет. Участковый-мужик солидный и при исполнении, шутить не позволит ни себе, ни окружающим. Опять же карточки на столе разложены, следы его сфотографированы от калош, туалет... Собака опять же, дед явно видел веселого и жизнерадостного Жучка, а теперь нет его, издох, как говорят пол года назад...

           Прошло какое-то время, внешне дед совершенно не изменился. Всё так же чесались и ныли на погоду раны, но артрит потихоньку ослаб и уже не донимал тягучей и ноющей болью в суставах. Но только задумчив стал дед Назар, не было уже в нём той весёлости, шуток и сарказма. И как не ломал он голову, так и смог понять, что же такое произошло с ним. Как будто чья-то злая рука попросту вычеркнула этот год из жизни, не оставив в памяти даже намёка на это безобразие. На неосторожный  вопрос шутника в сельмаге, мол как там на Марсе, куда летал с зелёными человечками, дед так зыркнул из-под кустистых бровей, что шутить на эту тему ни у кого больше желания не возникало.

           Шли годы, со временем история подзабылась. Внуки разъехались по городам. Состарился и мирно отошел в мир иной сын Василий, ненамного пережила его и невестка, но не старел дед совершенно, по-прежнему был крепок душей и телом, как будто застряв в своём времени. Чувствовал он себя вполне сносно и хворобы его теперь обходили стороной. Со временем он и вовсе позабыл дорогу к деревенскому фельдшеру. Это тоже было загадкой без ответа. То ли так на него подействовала та ситуация, то ли действительно побывал он где-то, о чём не осталось следа в памяти. Не знал причин он своего долголетия и отменного здоровья и старался не задумываться об этом. Жил тихой и однообразной сельской жизнью. Сажал огород, управлялся с немудрёным хозяйством, но делал всё на автомате по привычке, чувствовал, что нет теперь у него никакой привязанности к родному дому. Да и в хуторе теперь ни с кем близко не общался, поэтому и прослыл бирюком нелюдимым. Народ не любит неизвестности и, за глаза злые языки называли его колдуном. Но не был колдуном он, а был простым и глубоко несчастным человеком.
          И вот в один погожий день заколотил он окна своей старой хатёнки и, ни с кем не прощаясь ушёл в неизвестность.

                *          *          *

          - Фантастика! Не сортир, а машина времени. И что, это на самом деле было?
          - Не знаю. В семьдесят девятом меня в армию призвали, потом в Москву перебрался и, как-то всё забылось. Но изредка всплывала информация, переписывался с друзьями они новостями делились, и про деда Назара писали, всё же местная знаменитость.         
          - Дела-а, история с геометрией… А сейчас ты его узнал?
          - Да, он это, у меня хорошая память на лица, Пашка не даст соврать, - кивнул я на друга. - Тем более соседом был и такая нашумевшая история.
          - Так какого хрена мОзги нам морочишь? Подойди поздоровайся, вспомните родные места! Деду приятно будет. Чего мудрить, не понимаю, - засуетился Игорь.
          - Не-е ребяты, не всё так просто. Тут чертовщина какая-то, я же говорил, он не из-ме-нил-ся… от слова СОВСЕМ! А теперь прикиньте, сколько ему сейчас должно быть лет, если воевал он ещё в Гражданскую! Я совсем мальцом был и помню, он, если лишку на грудь примет, так давай вспоминать, как шашкой махал, да за батькой Махно по степям гонялся.
          - Так, погоди-ка… Гражданская война у нас закончилась?… 
          - В начале двадцатых прошлого века, - блеснул эрудицией Рыжов.
          - Ни фига себе! Тогда может быть не он это, а очень похожий человек. Бывает же такое? - недоумевал Игорь.
          - Бывает… Вот я и думаю, у кого бы так осторожно узнать про него. Откуда появился, давно ли тут работает, где обитает? Ну, как бы, живёт себе и живёт, но ведь жутко интересно!
          - Так у священника и узнаем… Вот в баньке попаримся, а завтра и побеседуем с отцом Виктором. Разберёмся с твоим соседом, ерунда. Сам же убеждал, что любое непонятное и заумное с виду имеет свои объяснения, вот как с колокольным звоном на озере…
          - Да-а-а… чувствую, гидрокостюмом тут не обойдёшься, и занырнуть в глубину прошлого века будет непросто…

          Вечером распаренные уставшие и довольные, сидели мы за большим столом. Хозяйка светилась счастьем, всё норовила подложить внуку в тарелку что-нибудь повкуснее. Игорь перед нами стеснялся, краснел, но было заметно, что приятно ему такое внимание.
          Алла, посидев немного ушла спать в другую комнату, а мы пили чай и вели неспешную беседу. Монотонное тиканье настенных ходиков навевали спокойствие и умиротворение, какого не испытываешь в большом и суетном городе. За приоткрытым окном где-то вдалеке раздавался звук лягушачьего хора, а неподалёку в густых кустах сирени пощелкивал на все лады соловей. И тут Игорь спросил:
          - Бабуль, а скажи-ка нам, что за человек в нашей церкви трудится? Пару лет назад я был здесь, но кажется не было у батюшки помощников.
          - Не было не было, так и есть. Но аккурат года два назад и прибился к церкви странник этот. Серьёзный мужчина, молчаливый и работящий. И табака не курит, и горькую не пьёт, а таких нонче редко встретишь. Батюшка-то наш, отец Виктор, совсем умаялся, он в приходе у нас почитай уже лет сорок служит. Всё сам да сам, церква-то у нас старинная, уход за ней нужен. Вот он всё своими руками и чинит и красит, да немощен стал, годы берут своё. А тут, будто Бог послал, человек этот объявился. Откуда пришеёл, куда направлялся, неведомо. А у нас же беда приключилась, икону-то благодатную, ту что в озере выплыла несколько лет назад, святотатцы выкрали. Ночью, ага, вот такая напасть. И поостеречься бы батюшке случайных людишек, но гнать пришлого не стал. Чувствует всё же, что человек тот основательный и честный.
          - Так это правда? Ну, что монастырь стоял да провалился, а потом икона всплыла? - удивляюсь я.
          - Истинная правда, вот те крест. Да об том почитай все в округе знают. И другую икону,  что исстари в церкви нашей висела, тоже лихие людишки покрали. Креста на них нет, ни сраму ни совести. И Бог за то их покарает… Да вы к чему это спрашиваете-то? Заболталась я, бабка старая, вам и слова-то не вставить.
          - Да вот, человек этот как будто знаком, Юра видел его где-то… очень давно, - не стал вдаваться в подробности Игорь.
          - Вона как, - удивилась старушка и, вспомнив, всплеснула руками, - так ить он же у Маньки, соседки моей квартирует! Вот повезло-то бабе на старости лет, вдовая она, а постоялец по хозяйству помощник знатный, она и денег-то с него не берёт за постой, потому как отец Виктор о том просил. Молчун он, а как что скажет, так сразу и не поймёшь. Разговор-то у него совсем не нашенский, странный такой говор, но с виду русский он, не бусурман какой, и видела я, молится он в церкви, стало быть - крещённый, нашей веры православной. Да и не часто говорит он, молчит всё больше. А где же ты его видел-то? Может сродственники потеряли да ищут его горемычного, он же совсем ничегошеньки не помнит об себе.
          - Как это - не помнит? У него что, амнезия?
          - Ну, кака там ам-не-зяя - не знаю, только не рассказывает он про себя, как ни пытала его Манефа, отмалчивается али, говорит, не помню.
          - Пообщаться бы с ним.
          - Так поздно уже, вот утречком и покалякаете. Маняша рано встаёт, пока корову-то подоит, глядь – а он уже и на ногах...

          Но утра ждать не пришлось.

          Решив покурить перед сном я вышел на улицу, присел на лавочке у забора и уставился в усыпанное яркими звёздами небо.
          - Похож, - хриплый голос справа заставил непроизвольно вздрогнуть, - ох и шибко похож ты на Егорыча, батьку твого.

          Слева присел старик...

          - Кхм… З-здрасти, дядько Назар, - поздоровался я совсем как там, на далёкой Кубани, почувствовав себя босоногим пацаном застигнутым хозяином на соседском огороде.
          - Здаров… Бачив, шо и ты меня признал… там, у церкви.
          - Признал, да не поверил сразу. Как вы?
          - Та ничЁго… живу ось, помалёху. Батька здоров ли?
          - Помэр…
          - Ну-да, ну-да… - грустно покивал головой старик. - А тебе сколь годков зараз?..
          - Да за сорок уж, много лет прошло.
          - Много, - опять вздохнул дед, - Як там хутор, давно был?
          - Давно, лет десять назад мимо проезжал - заехал. Стоит хутор. Асфальт везде, лохматый курган у реки срыли, много чего интересного нашли археологи. А мельню, та шо за греблей - снесли. Заику Василь Ильича и Спивака Миколу, соседа вашего, давно уж схоронили, да и… многих уже нету. В хате вашей беженцы какие-то живут, председатель разрешил им…
          - Нехай соби живут, я вже не вернусь… пустое это, прошлое… суета-сует.

          Мы молчали, думая каждый о своём. Я представил какая пропасть разделяет наши годы и, зажмурившись помотал головой. «Это какой-то бред! Сон! Небылица! Такого не может быть, потому что не может быть никогда!» - вопила во мне Логика. «Да? Не может быть? А ты посмотри кто сидит рядом с тобой на лавочке?» - ехидно ухмылялась Реальность.
          Я никак не мог понять, как вообще такое возможно? Ведь этот человек родился ещё в позапрошлом веке! Сколько же информации может содержать его память… если помнит, конечно. Но помнит старик, наверняка.
          О многом хотелось спросить деда Назара но, вот сейчас, в этот момент, от волнения все вопросы куда-то испарились… Дед понимал это, и, обернувшись – подбодрил:
          - Мабудь шо спытать хошь? Ты, Юрок, не робей, спрашивай.
          - Как же вы… столько лет, один? Ушли и пропали…
          - Да ось та беда меня держит на этом свете. А яка в том нужда – не розумию. Як ушёл так и мотыляюсь по свету. Много хде был, и усё влечёт кудай-то, чую, а зрозумить ни як нэ можу. То в одном месте поживу годков пьять, то в другом, и знов кудай-то тянет… Ось зараз при церкви, тихо мисто, покойно тут... И при деле и люди добры, хозяйка тильки пытае – хто я, да звидки иду. Так то баба, вони уси таки… А друзям скажи – обознался, похожего устренул, негоже коли прознают, що да як…
         - Диду, так я вчора вже рассказал им всё!
         - В таку историю тяжко поверить. Сказка она и есть сказка… Споминается хутор наш… хорошо там было… Заспиваємо? Потихеньку… - и он тихо-тихо запел:
          Несе Галя воду, коромысло гнеться
          За нею Иванко, як барвинок въется.
          Галю, моя Галю, дай води напыться.
          Ти ж така хороша, дай хоч подывыться.
          Дедову жену звали Галиной это я знал, и понял, как тоскует его душа по тем еще, старым временам и, тихо-тихо стал подпевать:
          - Вода у ставочку, скильки хоч напийся,
          Я буду в садочку, прийды подывыся.
          - Прыйшов у садочок, зозуля кувала,
          А ты ж мене, Галю, та й не шанувала…

          Голос старика прервался, послышались едва сдерживаемые всхлипы… Я замолчал, не зная, что делать и какими словами утешить деда Назара, и не придумав ничего лучше – затянул:
          - Роспрягайте, хлопцы, конэй,
          Та й лягайтэ спочивать,
          А я пиду в сад зэлэный,
          В сад крыныченьку копать

          Дед шумно высморкался и шепотом подхватил:

          Копав, копав крыныченьку
          У зэлэном у саду,
          Чи нэ выйдэ дивчинонька
          Рано-вранци по воду.

          Выйшла, выйшла дивчинонька
          Рано - вранци воду брать,
          А за нэю козаченько
          Вэдэ коня напувать...

          - Ты верно читал Шолохова - «Тихий Дон»? - неожиданно прервав песню, спросил Назар, - я утвердительно кивнул в ответ, - так вот, той роман хучь и выдумка, но таких историй было много и взаправду. Красные, белые, анархисты, юнкера, банды всяки… много крови тогда было. А в голове сумбур и каша, кто правый, хто нет - не разобрать простому человеку. Кажный старалси по совести жить, як она ему подсказует. Вот и я: за свободу, равенство, братство. А когда в один день подо мной третьего коня убили, я в эту церкву зайшол, мы тут недалече лагерем стояли. Богу помолился, свечу поставил, и подсказало мне что-то: жить долго буду. Но, не чаял даже, шо такой тяжкой и долгой жизнь окажется…
          Вернулся домой, а там всё в раззоре. Как-то помалёху стал обживаться, а тут коллективизация, всё шо мало-мальски нажил - в распыл, то есть у колхоз забрали. Ох и смутное время настало. Хто-то за вилы хватався, бунтовать пытался - тех нет уже давно, в труху перемолола власть советов. Я как-то уцелел, терпеть старался, потому как всяка власть от Бога...
          Потом Германцы напали, опять война, кровь, слёзы... Много чего было, всего и не упомнить. 
 
          Долго сидели мы с дедом. Вспоминали родных и знакомых, разговаривали о прошлом. Чувствовалось, что оттаивает он, не сдерживаясь говорил на родном кубанском наречии, открывал душу. Неизвестность и вечный страх отступали, и словно ледяной панцирь спал с его груди. Он со смехом припомнил, как рыбача с лодки наблюдал картину моей маленькой трагедии.
          Тогда утром от моего трактора отцепилась тележка, и под суматошный визг сидящих в ней доярок, она съехала в реку. Скорость у старенького эмтэзе небольшая, и никто не пострадал, но от женщин я много чего узнал о себе нового.
          Я же вспомнил, как дед Назар в пятницу вечером пригнав стадо коров решил попариться в общественной бане. День был субботний, мужской по распианию, всё нормально. В предбаннике тускло светила одна лампочка, да и подслеповат он был уже, не рассмотрел, что за одежа висит в на вешалке, и в полной уверенности, что в мыльной мужики… вваливается внутрь. Что тут началось! Крики, визги, возмущенные вопли, смех... и сконфуженный дед Назар выскакивает оттуда как ошпаренный прикрываясь веником. Оказалось, бабы приехав с поля и видя что баня пустует, решили искупаться по быстрому.

          Хлопая крыльями на забор грузно взгромоздился ярко-красный петух. Поквохтал немного прочищая горло, и зычно заорал на всё село. Склонив гребень набок покосился на людей ожидая оваций, рукоплесканий не последовало. Петух недовольно потряс головой, подумал что одного раза недостаточно и, захлопав крыльями заорал снова, от всей души извещая о начале нового дня. Но и без него было видно, как над лесом занимается заря. Ещё немного и солнце предстанет во всей красе, раскроются лепестки цветов и закружат над ними трудолюбивые пчёлы.
          Где-то затявкала собака, громыхнуло ведро, скрипнула калитка и протяжно замычала корова. Как и много веков назад, жизнь расцветала с первыми лучами солнца.

          Назар Трофимович, понимая что пора расставаться загрустил, смахнул набежавшую слезу и, махнув рукой решительно поднялся.
          - Ну, бывай, Юрко! Памятуй що я тоби наказал: сказка… всё то шо було - ярка та красива сказка. А я шибко схож с твоим знайомым… Жизня така штука... мабудь ще свидимся, ступай соби с Богом…(2)*

          Рукопожатие его мозолистой ладони было крепким, как будто и не было у него за плечами нескончаемо долгой жизни.

                Э П И Л О Г

          Неделя еще не закончилась, а мы уже возвращались в Москву. Как обычно бывает, звонок руководства выдернул из приятного безделья строгим голосом полковника Симонова озвучившего приказ: "срочно вернуться к трудовым будням". А приказы, как известно, не обсуждаются.

          Игорь с Аллой остались в Дедово, а мы ехали домой мечтая о возвращении в эти красивые места. Быть может я застану ещё на месте деда Назара, хотелось надеяться, что не сорвёт его с места этот таинственный зов. Летняя ночь оказалась такой короткой, и расспросить о многом я так и не успел…

         Справа мелькнул указатель «Ожерелки». Здесь на окраине села, погиб наш друг Деменчук Иван. Я надавил клаксон отдавая дань памяти нашему сослуживцу. Рыжов, невидящим взором смотрел вперёд, вспоминая. Но вот он встряхнул головой отгоняя грустные мысли, и тяжело вздохнув – закурил.
          До Москвы оставалось чуть меньше сотни вёрст.

                Москва – Муром – Дедово

(1)*  -  Эта история вполне реальна, хоть и выглядит на первый взгляд фантастикой. Размышления на эту тему здесь http://www.proza.ru/2011/07/31/19

(2)*  -  Диалектика глубинки Краснодарского края очень схожа со старо украинским языком.


Рецензии
Привет, Юра. Когда у меня есть свободное время, я возвращаюсь к авторам, прочитав которых, я как будто дома побываю. Я из Ставропольского края в детстве не говорил. а балакал. Только пойдя в школу научился правильно говорить, а мягкое "Г" со мной осталось со мной на всю жизнь. В стихах рифмую не твердое "Г" и "К", а мягкое "Г" с с "Х". Хохлы окружают меня со всех сторон и я легко общаюсь с ними. Я прочитал ваши "Потеряшки", потом перешел по ссылке к продолжению. Кода-то я вас, уже не помню по какому случаю за не в "избранные" и время от времени к вам возвращаюсь. Последнее что я читал, это путешествие по Крыму и фото с известным певцом, Львом Лещенко, чему я очень завидую. Ну, а здесь с дедам Назаром. Будь здоров Кеп, так ыы в армии называли капитанов.

Иван Наумов   13.09.2022 10:56     Заявить о нарушении
Иван Павлович, доброго здоровья! Рад Вас снова видеть на своей транице!
"Балакать", да именно так и говорили-говорят в Южных регионах нашей страны. В армии с украинцами так же свбодно общался, языки весьма схожи. Вот только говор Западной Укаины отличался существенно. Жили тихо-мирно, а теперь они с нами воюют... Впрочем, не народ, а именно политики во всем виновны.
Ну да ладно, это отдельная тема.
Убегаю на работу!
Хорошего Вам настроения!
С уважением,

Юрий Воякин   14.09.2022 08:41   Заявить о нарушении
Да, с "западенцами" мы тоже общались, впрочем мы и их понимали. Дело в том, что у нас была сержантская школа НМАС, как у нас ее величали. Ну, и наборы курсантов были со всей страны. На самом деле войска к нас были ракетчики, но мы и форму носили летную, и праздновали день части, как летчики - 18 августа и домой нам писать что мы Ракетчики было строжайше запрещено, разумеется и письма на родину исследовались до единой строчки. Разумеется призывали тольно с о средним образованием, техниками и институтами, институтские служили только год, а дальше пожеланию. Ну, один набор привозили из Житомира, это было место сбора, а собирали всех из разных областей зп житомиром, мы их величали Западенцами. Ну, и было с ними мороки, из нас готовили сержантов-ракетчиков, а командиров отделений-ефрейторов назначали из курсантов, более или менее продвинутых. Потом отправляли в боевые части на сержантские должности. Так были случаи, когда во взвод попадали бывшие одноклассники. Один, помню не буду ему подчиняться, вин ще меньше меня понимае. Так и не переубедили, пришлось в другой взвод переводить. Командиры рот у нас майоры, комвзвода капитаны, сержантам платили не 13 - 80, а 20-80 и другие льготы. Помню, после дежурства по роте при сдаче другому взводу не досчитались штыка, две недели вся рота по взводам поднималась по тревоге, обыскивалась территория, так и не нашли. Командира отделения шестакова к 15 суток губы приговорили, испортили службу. Был у него в отделении западенец Кирпа, когда их отправили по боевым частям на часть пришел запрос, как вел себя Кирпа. Оказывается, он и еще две друзей сбежали из каркула с автоматами и грабили местное население. Их окружили в охотничьей заимке, они отстреливались, пока не была дана команда стрелять на поражение, так и не сдались.


Иван Наумов   15.09.2022 07:35   Заявить о нарушении
Да, такая вот была публика из Западной Украины. Теперь они применяют полученные когда-то знания против нас. Увы, случается и такое. Я служил в ГСВГ пять лет с 79 по 84 годы. Много лет прошло, но однажды в Гудермесе из группы пленных стоящих вдоль стены, меня окликнул по имени человек. Он меня узнал, служили вместе в Германии, а я его не признал, грязный весь, заросший до бровей, абрек - одним словом. Он назвал номер части, полевую почту, имена командиров, и даже где стояла его койка. Тогда только я понял, кто это... Вот так и получилось, что по разную сторону баррикад нам пришлось воевать. Перевязал его, воды дал, сигарет... А как дальше судьба его сложилась, не знаю.
С уважением,

Юрий Воякин   15.09.2022 11:19   Заявить о нарушении
На это произведение написано 36 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.