14. Аня. Когда помогают уговоры

Начало http://proza.ru/2012/01/14/263
Аня. Когда помогают уговоры
На следующее утро Павел проснулся оттого, что в их купе постучали. Поезд стоял у какой-то большой станции. Дверь открыла Марина, уже одетая и тщательно причёсанная. Лида, еще в халатике, и с распущенными волосами сидела за столиком. В дверях стояла девушка лет шестнадцати в сопровождении проводницы.
«Здравствуйте», поздоровалась девушка.
Попутчики ей не дружно ответили.
«Вот вам девочка до Ленинграда», - сказала проводница и добавила, показывая рукой на нижнюю койку: «Это твоё место, располагайся». Девушка села рядом с Лидой
Павел, не вставая с койки, натянул шорты и, спрыгнув в проход, пошутил: «Как мне повезло с попутчиками, три девушки, одна другой лучше!» И, обращаясь к новенькой, представился: «Меня зовут Паша!» «Оля!», - назвала себя девушка и вопросительно посмотрела на Марину
«А это сёстры, Марина и Лида», - опередил её вопрос Павел.
«Вот сейчас и познакомимся за завтраком. Доставай, Паша, обещанное, закажи чай и подожди в коридоре, дай возможность девочкам привести себя в порядок, а мне накрыть стол», голосом, не терпящим возражения, сказала Марина
Павел, не мешкая, достал бутылку и пошёл к купе проводника.
Следующие сутки до прибытия поезда прошли незаметно и вполне чинно. Павел вел себя с попутчицами галантно и ровно. Марина, со своей стороны, сделала всё, чтобы ни сестра, ни Оля не заподозрили в особом отношении к ней Павла.
Только когда поезд подошел к перрону Московского вокзала, Марина незаметно шепнула ему на ухо «Счастливо тебе!». А вслух сказала, обращаясь к Лиде: «Ну, вот сейчас и посмотрим, так ли нашего Пашу ласково будут встречать, как нежно провожали!»
«Надеюсь, что не хуже!», - весело ответил юноша и, попрощавшись с попутчицами, первым покинул купе.
Аню он увидел, как только вышел из поезда. Девушка, поглядывая на номера вагонов, медленно шла в толпе встречающих.
Сердце Паши радостно забилось, и он ускорил шаг навстречу любимой. Через несколько секунд и она увидела его и, сделав ещё несколько шагов, оказалась в объятиях юноши.
Как ни занят был он желанным поцелуем любимой девушки, однако сумел услышать негромкий голос проходящей мимо них Марины: «Вот видишь, Лидочка, я как всегда оказалась права!»
С телефона-автомата Павел позвонил домой, втайне рассчитывая, что мама ушла на работу, но оказалось, что она сегодня дома. Гулять по городу с рюкзаком было не удобно, поэтому они проговорили с полчаса, делясь своими новостями, и расстались, условившись встретиться на следующий день в посёлке Воейково.
Там, в ближнем пригороде Ленинграда, летом семья Ани снимала в частном доме две комнаты.
У Ани начался отпуск, и Павел, соскучившись по ней за время Кавказского путешествия, на следующее утро поехал в Воейково. Сначала на трамвае до Невского проспекта, потом на троллейбусе до Охтинского моста, а оттуда на автобусе. В 11 часов Павел был уже у своей девушки и они, взяв с собой легкое одеяльце, отправились загорать на берег Глухого озера.
Погода была великолепная, солнце светило во всё небо и широкая тропа, местами поросшая муравой и красным клевером, то, светлая, бегущая среди невысоких кустарников, то тенистая, уходящая под полог леса, создавало радостное чувство путешествия в рай.
Аня, в легком ситцевом платье, с глубоким декольте, соблазнительно открывающем её крупные груди, с подолом чуть выше колен, в светлых босоножках без каблуков на стройных ногах, казалась юноше красавицей, сошедшей с полотна Дега или античной нимфой.
Ему вдруг вспомнился миф, согласно которому живущие в лесах нимфы завлекают путешественников и там демонстрируют им столь высокие образцы эротического искусства, что бедняги потом давятся от отвращения при одной мысли о любви с обычной женщиной. Набежавшие мысли, почти мгновенно, родили в голове Павла четверостишье:

Кусты и травы укрывали нимфу леса,
От жадных губ и мускулистых  рук сатира.
Лишь для того, чтобы античная метресса
Дождалась Пана, козлоногого жуира.

И ему, отчаянно, захотелось стать, этим волосатым и козлоногим существом, чтобы с неуёмной страстью, прямо сейчас, обнимать, целовать, любить эту грациозную нимфу.
Переполняемый эмоциями, Павел пропустил девушку на шаг вперед и шёл, любуясь её стройной фигурой с развитыми бедрами, её гордо вскинутой головой, обрамленной копной густых, пшеничного цвета волос. На этот раз она не уложила их в высокую причёску, как обычно, а распустила вдоль плеч, широкими волнистыми прядями.
Поддавшись накопившемуся желанию, Павел позвал, охрипшим от волнения голосом: «Анечка, у воды сейчас полно народа, почему бы нам не выбрать солнечную полянку поукромнее, и устроиться загорать подальше от любопытных глаз».
Аня, понимающе, взглянула на Пашу и согласилась: "Хорошо, здесь и комаров меньше, чем у озера!"
Они свернули с тропинки в глубину светлого соснового леса, и пошли по сухому, хрустящему мху, выбирая солнечную полянку. Метрах в пятидесяти от дорожки, по которой они шли, они обнаружили такую вересковую полянку, величиной с большую комнату, окруженную со всех сторон кустарником и молодым ельником, за которым, по-видимому, начиналось болотце. Выбрав на полянке двухметровую куртину почти чистого ягеля, между полуметровыми кустиками вереска, они застелили его принесённой подстилкой и, раздевшись до купальника и плавок, легли рядом, касаясь друг друга локтями.
Но долго ли можно пролежать так рядом с любимой женщиной! И уже через минуту влюблённые жадно целовались, как бы желая наверстать, пропущенные в разлуке поцелуи. К разочарованию юноши, попытки наверстать пропущенные, еще более интересные занятия, встретили решительное сопротивление Ани. На все доводы и уговоры был ответ: «Я боюсь, что нас увидят!»
Доведённые до исступления безнадежными попытками реализации накопившихся желаний, влюблённые решили заканчивать с затянувшимися играми и идти к озеру, чтобы, по крайней мере, охладиться.
Они встали, и Павел сказал, надевая рубашку и оглядываясь по сторонам: «Да тут за километр никого и близко нет! Это когда лежишь в вереске, кажется, что за каждым кустом по человеку!»
Девушка молча натянула платье, и вдруг, повернувшись спиной к густому ельнику, неожиданно для Павла, быстро сняла трусики и, одернув подол, сказала с улыбкой: «Да, действительно, ни кого не видно».
Воспринимая эту фразу как согласие, Павел, в одну секунду оказался между ельником и девушкой, и, обнимая её сзади, начал горячо целовать в нежную шею, под растрепавшийся пшеничный локон. В ответ девушка наклонилась, прогибаясь в спине, и, быстрым движением, поднимая подол.
«Позиция a la vash , или бегущей нимфы, очень подходит к музыке Бизе», - мелькнуло воспоминание в голове у Павла, но тут же было сметено волной глубоких и полнокровных эмоций.
Еще через несколько минут, они в обнимку, шли по лесной дороге к Глухому озеру, слегка посмеиваясь над тем, как внезапно рухнуло девичье сопротивление, и, соглашаясь, что опасность быть обнаруженными, только усиливает остроту ощущений.
Оставшиеся до конца каникул дни Павел проводил с Аней в Воейково. Каждый день ходили на озеро загорать, но так и не натренировались, без остановок, за один переход добираться до места купания.
Пару раз Павел даже у них заночевал. Ему постелили на раскладушке в одной комнате с Аней, но ни каких «глупостей» они не допускали, так как в соседней комнате спала её мама.
Корабельная практика 1964 года начиналась сразу же после отпуска. Курсанты уезжали с Московского вокзала поездом на Северодвинск. К этому времени уже несколько человек с их курса женились, а большинство обзавелись постоянными девушками, так что на перроне женщин было не меньше чем курсантов.
Практика проходила на подводной лодке, стоящей в заводском ремонте, поэтому с увольнением в город проблем не было. Несколько раз, в дни увольнения Павел ходил с приятелями на танцы в местный Дом офицеров, но его чувства были настолько переполнены воспоминаниями о летних днях, проведённых с Аней, что особого желания знакомиться с девушками не возникало.
При возвращении с практики, Аня пришла встречать Пашу с роскошным гладиолусом. И Павел, соскучившийся по девушке, целуя её желанные губы, подумал: «Вот она, моя будущая жена!»
Осенью 1964 года семья Ани, живущая в коммунальной квартире, наконец, получила жильё. И Павел, уже на правах своего человека, помогал им переезжать из старой комнаты на 4 линии Васильевского острова в большую трёхкомнатную квартиру в новом доме на улице Стахановцев. Аня, как девушка «на выданье», поселилась в самой маленькой, но раздельной, комнате, и с тех пор, всякий раз, как Павел к ней приходил, у них была возможность на законных основаниях закрыться для «воркования».
В ноябре 1964 года в связи с эпидемией гриппа в училище, в очередной раз, был объявлен карантин, увольнения в город отменены и ласковые «воркования», как минимум на месяц, закончились.
На время карантина единственная легальная возможность общаться с внешним миром остался телефон. Но у Ани телефон на новой квартире ещё был не поставлен, и, не было возможности даже поговорить с ней.
Зато участились телефонные разговоры с его школьной подругой Ликой Гоголевой. Паша знал, что 12 ноября ей исполняется 23 года, а в одном из телефонных разговоров выведал, что это день рождения она будет отмечать в кафе «Восток». И у него созрел план сходить в самовольную отлучку, но поздравить Лику лично с цветами, а не просто по телефону. План был успешно реализован и, поздравив девушку, к вечерней поверке Павел был уже в училище.
Ко дням карантина относится и недолгая переписка, с Леночкой, Пашиной подружкой по отдыху в Кудепсте.
Новый 1965 год Павел с Аней отмечали у одноклассника Паши - Коли Тихомирова. К этому времени, Коля как сверхсрочник, имеющий семью, получил комнату. И вся их компания вместе с девушками поехали к Коле в Гатчину.
К этому времени они были уже курсантами опытными и оформили свою поездку, как культурно-спортивное мероприятие. Это позволило им не только получить увольнительные билеты, необходимые для выезда в Гатчину, но и сняться с довольствия и выписать продовольственный паёк в натуральном выражении на двое суток. Коля Тихомиров, как сверхсрочник, несущий дежурство по камбузу, организовал получение продуктов, так что для новогоднего стола надо было покупать только напитки.
По-видимому, яркость любовных переживаний в их отношениях с Аней, начала понемногу спадать, потому что у Павла, по прошествии многих лет, в памяти о той вечеринке осталось только, как Саня Ипатов, неосторожно играя с бенгальским огнём, подпалил тюлевую занавеску окна. Гардина вспыхнула, как порох, но к счастью, всё обошлось благополучно.
Заметным событием второго семестра четвертого курса был курсовой вечер всех трех факультетов. Курсовой вечер всегда считался главным культурным событием года, и подбор приглашенных делался очень скрупулезно. Так получилось, что изредка встречаясь со своей школьной подругой Ликой Гоголевой, к которой Паша со школьных лет испытывал нежные чувства, юноша, во время одной из встреч, пригласил её на курсовой вечер.
Встречи с Ликой, весной 1965 года, были почти случайные, а большую часть увольнений Павел проводил с Аней.
Так как Аню, знали не только Пашины приятели курсанты, но и все их постоянные подруги, то просто замолчать про курсовой вечер Паша не мог. Ему пришлось придумать легенду про гарнизонный караул, в который он заступает 24 апреля со своими подчиненными первокурсниками.
Как показала жизнь, легенду довольно наивную, так как Ане, не только рассказали, что Павел, как конферансье, вел вечер, но и доложили, что был он на ней с какой-то рыженькой девицей. Павлу пришлось оправдываться, что рыженькая девушка – его одноклассница, которой он еще два года назад пообещал пригласить в клуб училища на представление, где он будет режиссером и ведущим. Оправдания, настойчивые и витиеватые, сопровождаемые ласками и поцелуями, привели к примирению.
Уговоры помогают, пока любовь жива.
Продолжение http://proza.ru/2012/02/02/1071