Обрывки мыслей, из тех, когда грустно

...люди не виноваты в разбитых сердцах, ангелы редко читают чужие странички, дьявол искушает лишь души, человеку бывает так плохо, как только он может себе представить, может быть... ему иногда надо оставлять тропинку надежды, иначе... этого человека больше не будет никогда. Станет ли от этого легче остальным... не знаю. На самом деле не знаю.

...лишь один номер, который когда-то сама так хотела узнать, она не набирала ни разу, а человек на другом конце этого странного номера с перевёрнутой от длительного бардака в душе шестёркой, шестёрками, не успевшими перевернуться, нулями, отколовшимися от этих шестёрок во время одной из ссор и держащимися вместе двойкой и четвёркой, тоже когда-то бывшими одной цельной, единой и счастливой шестёркой... человек это ждал и ждал.
`Она же позвонит...` - думал он каждую секунду своей бесполезной без этого этого звонка жизни...

... может ли жизнь быть бесполезной... если уверен в этом - может. Может, если приносит боль вместо счастья и не только тебе самому, может, если начинаешь думать чёрные мысли и делать тёмные дела с холодным сердцем, которое ещё помнит, как было нормальной звездой лимонной от надежд, жёлтой от любви, золотистой от счастья, алой от переживаний и боли, багряной от лавы эмоций... Может, если это сердце надо заставить стать чёрным карликом, чёрной дырой, уходящей в вечность. Трудно писать правду. Ещё труднее делать то, что, как говорят, лишь приносит пользу... Только при этом догорают и оставшиеся целыми уголки серебристой души, оставшиеся целыми ещё с самого раннего детства. Целыми и живыми, пока живыми... Последний легион твоей личной гвардии добра и чести, отчаянно и почти безнадёжно борющийся с наступающим мраком, борющийся до последнего латника в светлых сверкающих одеждах, пусть мятых и пробитых во многих местах, но всё равно светлых и сверкающих... Трудно писать правду и ещё труднее любить...

`— В одной далекой-далекой галактике, на далёкой-далёкой планете
жила девочка по имени ****. Пошла она как-то в лес, по-моему,
ПО грибы. Или нет. Грибы в этом лесу были жутко как ЯДОВИТЫЕ.
Пошла девочка ПО цветы…

— ****, ПО цветы не ходят. Тоже мне литератор.

— Гений, ****, на то он и гений, чтобы ломать языковые барьеры,
прививать к засохшему древу литературы новые здоровые черенки…
И вообще — да здравствует `дыр-бул-щир`!

— Все, **** понесло. Я схожу принесу сока. Тебе апельсинового?

— Мне апельсинового. И пожалуйста, коньяка. Грамм двадцать пять.
Коньяк можно отдельно.

— Нет уж, ****, обойдешься соком.

— Знаю, знаю. ****, а поцеловать? Раз нельзя коньяка.
**** чмокнула меня в губы, я схватил её, обнял, и с минуту мы
не отпускали друг друга, потому что все, что мы говорили до этого,
было не важно. Важно было другое: завтра **** от меня улетает.
Далеко. Надолго. И я остаюсь один.
Мы пили холодный сок и глядели друг другу в глаза — прощались.
За окном была осень, все слова были сказаны, вещи собраны,
я гладил тёплую руку, запоминая это тепло, этот рубчик
на большом пальце — воспоминание о нашем давнем горном походе,
эти плечи, эти губы, это лицо…
Потом наступило завтра`.

Интермедия по мотивам `Изгнания из рая` Александра Етоева


                PS

                Молчать не стоит, лучше объяснить
                Всегда, везде, за что,
                Какою мерой!!!

                - Ах, я НЕ прав... Вели меня КАЗНИТЬ!!!
                ...Пустой ...флагшток,
                И не ИГРАЕТ верой.

Фото автора: Пятигорск, 2009, первые дни золотой осени