Истории среди облаков. История вторая

1
Дождь барабанил по стеклу. Его тяжелые капли зарисовывают мир серыми разводами. И все же я люблю дождь. Он наполняет мою комнату звуками, создает иллюзию присутствия кого-то живого, деятельного и любопытного. В дождливые дни я чувствую себя менее одинокой. Эта серая пелена, эти скользящее по стеклу ручейки всегда рождают в мо¬ей душе надежду. Чудеса, мне кажется, должны происходить именно в та¬кую погоду. Я закрываю глаза и представляю, что когда-нибудь в самый разгар ливня, под грохот грома и вспышки молний дверь в мою комнатку отворится, пропуская кого-то, кто будет не безразличен ко мне, кто за неловкими улыбками и прикрытыми веками не станет скрывать отвра¬щение или досаду. Этим "кто-то" не могут быть мои родственники или друзья - они давно отвернулись от меня; этим "кто-то" не могут быть и доктора, давно одевшие мне ярлык "безнадежна". Я точно знаю, я ве¬рю этого "кто-то" мне подарят небеса, мой чарующий мир грез. Пере¬ходы лабиринта приведут меня когда-нибудь к счастью. И с этой твер¬дой уверенностью я теперь закрываю глаза и уношусь на поиски мечты, сквозь сетку дождя и холодный и бескрайний простор небес...

•     •     •

Ночь отступала. Серый туман медленно, неохотно растворялся в прохладном воздухе. На земле, траве и деревьях оставались капельки его слез. Сквозь укутанное рваными облаками небо пробивались первые проблески света. Скоро появится солнце и скрасит суровые пейзажи робкими золотистыми лучами. О его приходе возвещали редкие вскрики проснувшихся птиц. Бродяга ветер, гордец, не признающий господ¬ства ночи или дня, украдкой витал над пропитанной влагой землей, срывая с ее поверхности запахи и унося их с собой. Теперь, исполнен¬ный любопытства, он примчался к небольшой деревне, с размаху ударился о частокол и, недовольно застонав, перемахнул через него и засколь¬зил сквозь сетку тумана по просторному, укрытому втоптанной травой двору. Его внимание привлекла просторная клетка, стоящая среди хо¬зяйственных построек. Ветерок подобрался к ней и нырнул внутрь, пре¬небрегая толстыми дубовыми прутьями. Его прохладные руки сжатой в комок фигуры человека, укрывавшегося рваным алым плащом. Человек зябко поежился и, что-то пробормотав, сел с трудом разлепив тяжелые веки. Минутное удивление в его глазах сменилось растерянностью, по¬чти отчаянием.
- О, боги, - тихонько простонал он, запуская пальцы в густую шеве¬люру.
Морщась от покалывания в занемевших мышцах, мужчина поднялся и, пошатываясь, подошел к решетке. Его широкие, загоревшие руки сомкнулись на шершавых прутьях, при этом останки плаща упали за спину, открывая затейливо украшенную кирасу. Взор молодого мужчины несколько минут бесцельно бродил по двору, затем прикрыв глаза, он прислонился голо¬вой к решетке. Резко ворвавшийся в спокойный утренний воздух шум со стороны жилых построек, заставил его вздрогнуть и снова открыть гла¬за. Поселок просыпался. Сквозь уже не густой туман виднелись фигуры нескольких женщин, спешащих к нетерпеливо мычащей скотине. Звонкие голоса донеслись до слуха мужчины, заставляя поморщиться.
"Варвары!" - с презрением подумал он, ощущая, как в душе поднимается волна неприязни.
Он, молодой, знатный римлянин, служивший в отборном отряде главно-командующего, никогда не был высокого мнения об этой расе дикарей. Их нравы и обычаи просто ужасали. Примитивность их мышления была очевид¬ной. И лишь одно удивляло - как, не имея никакого представления о тактике ведения боя, обладая лишь примитивным орудием, варварам уда¬валось сопротивляться великой римской армии.
"Как же меня угораздило попасться в ваши грязные лапки!? - думал мо¬лодой человек, испытывая глубокое чувство стыда.
Его взгляд скользнул в угол, укрытый полумраком, сквозь который явственно проступали очертания фигуры другого пленника.
"Германик - опытный вояка и меж тем тоже здесь, - подбадривал себя мужчина. - По-видимому, варвары все же обладают той магической силой, о которой кричат наши легионеры. Что еще если не магия помогает им противостоять нам?"
Он вспоминал отчеты некоторых военачальников, что попадали ему в ру¬ки. Большей частью они касались именно этого племени. Маленькие, во¬инственные люди, пришедшие неизвестно откуда и осевшие в этом суро¬вом краю среди лесов, болот и гор. Гордецы и упрямцы. Если конечно так можно было сказать о варварах, кроме облика ничем не отличаю¬щихся от диких зверей. Хотя и вид их, закутанных в звериные шкуры, с растрепанными волосами, мало чем напоминал человеческий. Но магия... Да, именно магия, принесенная их жрецами откуда-то с востока, прида¬вала племени какой-то особый, притягательный колорит.
"Они посылают свои стрелы, читая заклинания, - писал один из рим¬ских военачальников, - при этом их глаза горят странным пугающим ог¬нем".
"Они привораживают диких животных, которые целыми стаями бродят у их деревень, - писал другой. - Я сам видел варварку, идущую в окружении целой стаи волков.
" Молодой человек скептически усмехнулся, вспоминая свидетельства многих
о варварах, принимающих облик зверей и птиц.
"Какая глупость. Те, кто утверждают подобное сами не далеко ушли от уровня этих самых дикарей".
И все же, к своему неудовольствию, мужчина ощутил легкий мороз, про-бежавший по коже.
Послышавшийся шорох шагов, отвлек его. Из тумана вынырнула хрупкая фигурка. Девочка-подросток в длинном платье, заколотом на плечах за-мысловатыми аграфами. Длинные рыжеватые пряди волос легкими волнами укрывали ее спину. На миловидном личике светились живые серые глаза. Судя по всему, она была дочерью высокопоставленных родителей. Что же привело ее сюда? Скорее всего, любопытство. Девочка остановилась всего в нескольких шагах от клетки и бесцеремонно разглядывала пленника. Тот одарил ее уничтожающим взглядом. Но вопреки ожиданиям, нежданная гостья не испугалась и не ушла. Более того она сделала еще несколько неуверенных шагов к клетке. Серые глаза зачарованно разглядывали кирасу пленника, потом робко взгляд скользнул вверх к лицу мужчины, и легкая тень смущения окрасила щеки девочки.
- Ты явно нравишься этой дикарке, Антоний, - послышался резкий, нас-мешливый голос проснувшегося Германика.
Молодой пленник, вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Девочка же, испуганно отпрянув, поспешила уйти.
Германик медленно подошел к решетке.
- Странная тишина, - заметил он. - Деревня словно вымерла.
- Мужчины наверняка еще отсыпаются после вчерашней попойки, - бро¬сил Антоний.
- Да уж, было от чего веселиться. Ловко они заманили нас в ловушку!
Антоний промолчал, сжав губы.
- Все дело в нашей самоуверенности, - продолжал Германик. – Мы - великая, непобедимая римская армия! Вот ты, Антоний, наверняка шел в этот поход, как на праздник, красивое представление...
- Замолчи, - не выдержав, оборвал его молодой воин.
- Ага, тебе неприятно. Неприятно сознавать, что мы недооценили этих варваров и теперь расплачиваемся за это собственной кровью.
Антоний молчал, не в силах признать правоту слов старого вояки. Он медленно сел и закрыл лицо руками. Светлое видение прошлого неожи¬данно всплыло у него перед глазами.
Белокаменный дом, утопающий в зелени и ароматах тенистого сада. Как же давно он покинул его! Там остались мать, и сестры, и… Каэнис. Образ этой девушки дразнил его. Невысокая и хрупкая, в бледно-жел¬той тунике. Тончайшее покрывало на черных шелковистых волосах. Сме¬ющиеся глаза. Полные сочные губы. Увидит ли он ее когда-нибудь? Или Каэнис узнает, как он позорно попал в плен. Молодой мужчина содрогнулся, представляя, как с презрением Каэнис отворачивается от него. Он отправился в этот поход, рассчитывая заслужить ее благосклонность и восхищение. А что теперь? Скорее всего, он погибнет здесь позорной смертью. Антоний читал, что германцы часто приносят пленников в жер-тву богу войны или еще кому-то из своих многочисленных божеств.
Снова зашуршали легкие шаги, и пленник снова увидел рыжеволосую девочку. Теперь она подошла к самому краю клетки. Ее серые глаза не отрываясь глядели на молодого мужчину.
- Опять пришла, - проворчал Германик.
Девочка отвернулась, привлеченная его голосом. С минуту она разгляды-вала внушительную фигуру Германика, затем вновь повернулась к Ан¬тонию. Она просунула руку сквозь прутья решетки, протягивая пленнику большую свежую лепешку.
- Ешь! - послышалось на искаженной латыни.
Брови молодого римлянина поползли вверх. Он совсем не ожидал услышать родную речь от дикарки. Вспышка необъяснимой злости захлестнула его. Коснувшись своими устами латыни, девочка словно оскорбила его.
- Убирайся! - рявкнул Антоний и отвернулся.
Почти сразу за его спиной послышались удаляющиеся шаги.
- Обиделась, - отметил Германик.
Антоний презрительно фыркнул.
Прошло несколько часов. Солнце, вынырнувшее из-за края неба, оза¬рило окрестности, разогнав остатки тумана. Деревня ожила. Всюду сно¬вали женщины с кувшинами, разжигались костры. Мужчины отправлялись на охоту. Антоний безразлично следил за этой суетой. Доносившиеся отовсюду запахи пищи дразнили его, заставляя желудок сжиматься от го¬лода. Время тянулось мучительно медленно. Молодой пленник перебирал в памяти картины прошлого, стараясь отвлечься от страданий, причиня¬емых голодом. Его мысли перескакивали от горделивой Каэнис к об¬разу отца.
Сенатор Публий Гай вызвал сына в себе в кабинет накануне его отъ¬езда. Он долго и серьезно говорил с Антонием, наставляя его. Моло¬дой человек слушал рассеянно, мечтая только о богатой кирасе и алом плаще. Он представлял себя уже возвращающимся из похода, овеянным ореолом славы. Тогда легионеров встретит толпа горожан, выкрикиваю¬щих приветствия. А самые прекрасные девушки будут осыпать их лепест¬ками цветов. Музыка, блеск оружия на солнце, развевающиеся плащи и плюмажи. Сердце гордой Каэнис дрогнет и наполнится любовью...
- Помни о доблести и чести. Это самое главное. Не сохранив их, ты опозоришь наш род, - говорил меж тем Пу3блий Гай, строго глядя на сына. Антоний бросил тогда на старика чуть обиженный взгляд. Семья считала его чересчур изнеженным, неспособным преодолевать трудности. Ну что ж теперь он докажет им, что это не так.  И им, и Каэнис, Губы Антония тронула самонадеянная улыбка.
- Я вернусь героем, отец, - бросил он небрежно.
- Ну что ж, Антоний Луций, я надеюсь на это, - помолчав, ответил се¬натор, но что-то в его голосе не понравилось молодому человеку.
- Ты сомневается во мне, отец? - с горечью спросил он.
Публий Гай встал и нервно прошелся по комнате.
- Не знаю, правильный ли ты выбрал путь, Антоний, - наконец медленно произнес он. - Ты кажешься мне слишком мягким и чувствительным для воина. Я всегда представлял тебя в другой роли. Ты умен, начитан и...
- Но я избрал путь воина, - резко перебил его Антоний.
Публий Гай досадливо закусил губу.
- Сейчас тобой движет романтичное стремление к красивой славе, а не осознанно принятое решение, - сказал он хмуро. - Ну что ж, иди. И даже если поймешь, что ошибся, пройди этот путь до конца.
Антоний не совсем понял, о чем говорил отец, но ему и не хотелось уточнять. Поспешно встав, он вышел из кабинета. Теперь, сидя на пыльном полу клетки, мужчина воскресил в памяти тот день и вновь ощутил чувства обреченности и стыда.
"Теперь все осудят и отвернутся от меня, - думал он, явственно пред¬ставляя пренебрежительные взгляда родных.
Лязгнул засов, и в открывшуюся дверь клетки поставили корзину с едой. До Антония донесся божественный аромат молочной каши. Германик уже встал, и добрался до корзины.
- Наконец-то, - ворчал он попутно. - Я уж думал, эти варвары решили заморить нас голодом. Эй, Антоний, чего ты ждешь? Давай, подходи! Тут есть каша и лепешки, и еще, кажется пиво... или как тут у них это называется.
"Я не должен ничего брать у этих дикарей, тем самым выказав им свое пренебрежение, - твердил себе Антоний. - А впрочем, какое им дело до моего пренебрежения!? - со злостью подумал он. - Наверняка они уже приготовили для нас какую-то ужасную смерть, и лучше будет, если я смогу твердо держаться на ногах..."
С таким убеждением Антоний поднялся и подошел к корзине.
Спустя несколько часов внимание пленников привлек влетевший во двор всадник на взмыленной лошади, к седлу которой было привязано несколько тушек зайцев. Мужчина что-то взволнованно кричал. Несколь¬ко выбежавших во двор женщин возбужденно затараторили, окружая его. На всех лицах явно читалась тревога.
- Наверное, что-то случилось, - предположил Антоний, наблюдавший за происходящим. - Может несчастный случай на охоте? Или...
- Наши войска подошли слишком близко, - пояснил Германик, жадно вслушивавшийся в разговор. - Этот человек видел нескольких легионеров преступивших границы их владений. Какой-то Виррон (их соплеменник) был замечен и застрелен на месте...
- Ты знаешь их язык? – удавился Антоний, который считал невозможным для понимания грубый говор германцев.
- За годы, проведенные в походах, я научился разбирать кое-что в этом карканье, - хмыкнув, отозвался Германик.
- Возможно, его слова означают, что будет новое сражение, - начал Антоний с волнением и замолчал, нахмурившись.
- Давно пора проучить этих ничтожеств, - жестко бросил Германик. - Они просто созданы для рабства.
- А их богатства для наших карманов, - добавил Антоний со скрытым сарказмом, намекая на истинные мотивы своего соседа.
- Их богатства, - задумчиво повторил тот. - Меня интересует, по край¬ней мере, одно из них.
Он многозначительно замолчал, но видя вопросительный взгляд Антония, продолжал:
- Разве ты не видел меч Галахара?
- Меч их вождя? - невольно оживился Антоний, вспоминая это настоящее произведение искусства. Об этом мече слышали все. Предполагалось, что варвары принесли его с востока.
- Кажется, меч имеет ритуальное значение. Перед каждым боем Галахар поднимает его к небу и чертит знак, вероятно сулящий им победу, - сказал Антоний и задумчиво добавил. - Сиянье солнца, отраженного от стали и драгоценных камней с эфеса видно достаточно далеко.
- Варвары считают, что меч достался их предкам от какого-то бога. Якобы пока он с ними, они непобедимы, - пояснил Германик.
- Пока это оправдывалось, - заметил Антоний и усмехнулся.
Германик бросил на соседа холодный взгляд.
В это время на просторном дворе деревни события разворачивались с необыкновенной скоростью. Откуда-то с юга доносились резкие звуки рожков, во дворе появились всадники. Было похоже, что племя готовит¬ся к решительным действиям.
- Они отправятся навстречу нашим легионам, дабы не подпустить их к своей деревне. Здесь останутся лишь старики, женщины и дети. При¬митивная тактика, - презрительно скривился Германик.
- А как по мне, у них вообще нет никакой тактики. Орущим стадом они бегут прямо на стрелы. Никогда не перестану удивляться их глупости и самоотверженности, - сказал Антоний.
- Да уж, - буркнул Германик. - Они еще немало могут удивить тебя, принеся в жертву своему богу войны, - мрачно пошутил он.
- Пока они не причинили нам никакого вреда, - заметил Антоний. - Это даже странно.
- Вероятно у них на нас особые планы, - пессимистично возразил его сосед.
Это утверждение никак не утешало. Антоний замолчал, задумываясь над собственной участью. Во дворе меж тем появлялись новые люди. Германик прислушался к разговорам мужчин.
- Их разведчики принесли весть о наступлении наших легионов. Они говорят, что сражения не избежать, - поведал он.
И так как основные события разворачивались где-то за пределами дере¬вни, пленники могли лишь строить догадки. Все мужчины ушли в полном боевом снаряжении. Некоторые женщины последовали за ними, чтобы сра¬жаться бок о бок со своими мужьями. Антоний невольно восхитился та¬ким поведением.
"Наши дамы вряд ли способны принести такое доказательство верности, самоотверженности и любви, - подумал он, провожая глазами уходящих германок.
Спустя четверть часа после их ухода на опустевшем дворе появилась группа женщин. Самой младшей среди них была рыжеволосая девочка. Ее ху¬денькие плечики окутывал длинный голубой плащ, украшенный мелкой вы¬шивкой. У каждой женщины в руках был небольшой узелок, а одна несла корзину, наполненную всевозможной снедью. Молча группа покинула двор. Большой рыжий пес выскочил вслед за ними, но видя, что на него не обращают никакого внимания, в нерешительности застыл у ворот, потом слабо вильнув хвостом, в котором застряло множество колючек, отпра¬вился восвояси. Сквозь полуприкрытые веки Антоний наблюдал за проис¬ходящим. Пристроившийся рядом Германик, прошептал ему в ухо:
- Нам нужно бежать. Сейчас удобный случай.
Антоний встрепенулся, сбрасывая с себя дремоту, и с сомнением посмот¬рел на прочную дубовую дверь, ведущую из клетки в загон для окота.
- Как ты собираешься открыть ее? - спросил он, кивая в сторону двери.
- Она сама откроется, - заявил его сосед. - Когда-то же эти варвары вспомнят о нас и принесут еду. Просто нужно быть начеку.
Антоний молча кивнул. Убежать из плена. Возможно, ему еще удастся покрыть себя славой, покорив тем самым сердце прекрасной Каэнис и изменить мнение окружающих о себе...
Назначенное время пришло ближе к вечеру. Послышался шорох отодвига-емого засова, дверь скрипнула и отворилась. Показалась рука женщины с корзинкой, наполненной едой. В тот же миг Германик молнией метнулся вперед и, схватив женщину за руку, втащил ее внутрь, где оглушил силь¬ным ударом в челюсть.
- Бежим! - бросил он Антонию, и сам первым выскочил из клетки. Молодой человек рванулся за ним. В нос ему ударил сильный запах на¬воза. Тревожно зашевелилась в стойлах скотина. Взвизгнула какая-то женщина. Побег был обнаружен, прежде чем мужчины успели выбежать во двор. Оставшиеся в деревне женщины с яростными криками бросились к воротам, пытаясь остановить беглецов. Антоний с тревогой отметил, что некоторые из них были вооружены.
-Германик! - предостерегающе крикнул он, понимая, что побег невозможен.
- Вперед! - скомандовал тот. - Неужели ты сдашься этим варварским отродьям?! Горстке баб?!
Антоний, не решаясь сдвинуться с места, застыл в проеме двери, ведущей во двор. Его блуждающий взор вырывал отдельные картины происходящего: женщины, спешащие к клетке на помощь своей поверженной подруге; женщины, столпившиеся у ворот, с угрожающе поднятыми ножами. Они что-то кричали... Германик в отчаянии рванулся вперед. Антоний, поддаваясь его стремлению, бросился следом. Германик вероятно рассчи¬тывал, что зрелище огромного, бешено ревущегося  мужчины должно испу¬гать германок. Но так не случилось. Они храбро встретили мужчину, не отступив ни на шаг. Блеснула сталь. Антоний бросился на помощь товарищу. Но спущенная кем-то легкая стрела остановила его. Нестерпи¬мо обожгло вонзившееся под ключицу острие. Красная пелена мигом за¬волокла ускользающее сознание. Мужчина сделал еще несколько неуверен¬ных шагов, прежде чем со стоном упал на пожухлую траву.

*     *     *

Очнулся Антоний в час, когда ночь ступила на сонную землю. Первое, что увидели глаза мужчины, было просвечивающее сквозь прутья решетки низкое, затянутое тучами небо. Черное, с серовато-грязными разводами, оно давило на него, мешая дышать. С трудом, преодолевая боль, разгоревшуюся в плече, он восстанавливал в памяти цепь событий. Война, плен, неудачный побег, Германик... Германик! Антоний резко рванулся вперед. Ему едва удалось приподняться. Перед глазами зап¬лясали круги, грозя вновь вернуть его во тьму беспамятства. Скрипя зубами, Антоний опустился на пол. Клетка, как ему показалось, была пуста. Неужели Германик погиб? Эта мысль терзала Антония. Плен сбли¬зил этих, таких разных по положению людей. Кроме того, гибель Германика ясно говорила Антонию и о его участи, развевая всякие надежды и повергая в отчаяние.
По небу разнесся ленивый раскат грома, потом еще - уже более гром¬кий и уверенный рокот. Голубая змейка молний на миг осветила тучи.
Приближалась гроза. Воздух уже наполнился ее запахом. Тревожная тень пробежала по земле. Спустя мгновение с небес сорвались первые, тяже¬лые капли дождя. Разбившись о пол клетки, холодные брызги неприятно коснулись горячей кожи молодого римлянина. Он невольно отдернул руку и тут же, застонав, провалился в забытье.
Очнулся он, когда разгневанные небеса лили на землю сплошные серо¬ватые потоки дождя, поминутно озаряемые вспышками молний. Прямо перед Антонием на земле образовалось несколько луж. Холодные капли доста¬вали и его, темными пятнами расплываясь на обрывках плаща, путаясь в его густых каштановых кудрях, сползая по пластинкам кирасы. Мужчина неотрывно глядел в пелену дождя. Какие-то неясные, отрывочные мысли теснились у него в голове. Дом, родня, война... Как же некстати бы¬ла эта гроза. Она могла помешать римским легионам. Размокшие дороги, разлившиеся реки. Антонию припомнился один из первых боев с этим германским племенем. Тогда тоже внезапно хлынул дождь. Наемник, при¬надлежащий к одному из союзных германских племен, высказал предполо¬жение о магической природе разбушевавшейся стихии. Он говорил о жертвоприношении богу (Антоний никак не мог вспомнить его языческо¬го имени). В то время рассказ наемника позабавил молодого римлянина. Теперь же на ум пришла утренняя сцена - женщины с узелками, покида¬ющие деревню. Может они совершали свои варварские магические обряды? Теперь Антоний почти верил в такую возможность. В истрепанном лихо¬радкой мозгу рождались самые нелепые мысли.
"Несколько месяцев мы потратили на то, чтобы покорить это крохотное племя и все впустую. Это не люди, это демоны, сошедшие на землю, чтобы посмеяться над нами. Магия дает им неограниченную силу..." Испытывая чувство похожее на панику, Антоний прикрыл глаза. Когда какое-то время спустя, усилием воли он отогнал от себя тревожные мы¬сли, и снова взглянул в глубину рыдающей ночи, то заметил крохотную точку света, одиноко мелькавшую в сетке дождя. Огонек медленно при¬ближался. Антоний, как завороженный, следил за ним. Вскоре он уже мог различить в темноте очертания человеческой фигуры в длинном плаще. Кто-то шел через двор, освещая себе путь масляной лампой.
"Какая-нибудь женщина спешит проверить, в порядке ли скот, не напу¬гала ли его гроза", - решил мужчина, и тут же почувствовал глубокое чувство обиды и одиночества. Здесь никому не было до него дела. Дож¬девые лужи под ним окрашивались каплями его собственной крови, сочив¬шейся с раненого плеча. В минутном порыве отчаяния Антоний готов был окликнуть женщину и умолять ее о помощи. Но, собрав остатки воли, он промолчал, наблюдая, как подрагивающий огонек скрылся за дверью загона для скота. Антоний застонал, ощущая жалость к самому себе.
Несказанное удивление захлестнуло его, когда послышался скрежет отодвигаемого засова, на двери, ведущий из загона внутрь клетки. Через миг человек с лампой бесшумно скользнул внутрь и опустился на колени рядом с римлянином. В очередной вспышке молний Антоний разглядел ли¬цо рыжеволосой девочки. С капюшона, укрывавшего ее голову, медленно стекали капли влаги. Ее большие глаза поблескивали в темноте. И впер¬вые ее присутствие не раздражало Антония.
- Ты? - только и спросил он, с трудом заставляя шевелиться потрес¬кавшиеся губы.
Влажная от дождя рука девочки ласково коснулась его лба. Антоний ус-лышал ее тихий голос, произносящий без сомнения какие-то нежные слова.
- Как жаль, что я не понимаю тебя, - пробормотал он. - Может быть, ты мой маленький ангел-хранитель в этом аду?
Рука девочки застыла и вздрогнула. Возможно, ей удалось разобрать что-то из его слов. А может, вспомнила о чем-то своем. Тем не менее, де¬вочка суетливо зашуршала чем-то, и через миг у самого лица Антония появился, подрагивающий в тонкой руке германки глиняный пузырек. 
" Пей! - услышал мужчина повелительный голос, и пузырек пододвинулся к самым его губам. В нос Антонию ударил пряный запах трав.
- Что это? Что это такое? - недоверчиво спросил он, но девочка, не вдаваясь в объяснения, свободной рукой чуть приподняла голову плен¬ника и влила ему в рот горьковатую жидкость. Антоний закашлялся и поморщился. Теперь девочка посчитала возможным дать объяснения:
- Трава, лекарство... от жрицы, - проговорила она, делая долгие па¬узы меж словами.
- Это настойка из трав, которую для тебя приготовила жрица, - дога¬дался Антоний. - Ты принесла ее мне... спасибо.
Он прикрыл глаза, чувствуя, как по телу разливаются приятные волны тепла. Меж тем девочка занялась его кровоточащим плечом. Вероятно, ей не впервые приходилось врачевать. Тонкие руки уверенно порхали почти в полной темноте. Девочка быстро и бесстрастно наложила повяз¬ку, пропитанную какой-то терпко пахнущей мазью. Закончив эту процедуру, она подсунула свернутую шкуру под голову Антония. Совершенно измученный, тот вновь провалился в беспамятство, где из глубин тьмы к нему тянули холодные цепкие лапки какие-то фантастические чудовища, норовя вцепиться в его плоть, Антонию казалось, что он бежит от них по длинному черному коридору, которому нет конца. Очнулся он от собственного жалобного стона. Ласковая ручка девочки-варварки гладила его волосы. Из темноты доносился ее шелестящий шепот. Он, сплетаясь с шумом дождя, рождал мягкую, успокаивающую музыку. Антонию казалось, что от девочки исходят волны тепла. В очередной вспыш¬ке молний их взгляды встретились. В тот же миг германка отстранилась от пленника и, подхватив лампу, покинула клетку, бросив на прощанье Антонию несколько слов.
"Она очень рисковала, придя сюда", - размышлял мужчина, наблюдая за удаляющимся светом лампы. Что-то новое всколыхнулось в его душе.
"Как странно, - думал он, - люди моего мира сдержанны, зачастую да¬же холодны. Виной тому условности, традиции, законы. И именно здесь, в этой глуши, среди диких лесов я получил ту частичку тепла и любви, которую так надеялся получить в Риме. Нет, этот ангел не может при¬надлежать к расе дикарей. Разве могут эти существа чувствовать? Лю¬бовь не вяжется с образами варваров..."
Он усмехнулся, теперь уже сам не веря подобным мыслям. Что-то сло¬малось в его устоявшихся представлениях о жизни. Маленькая рыжеволо¬сая германка заставила задуматься римского аристократа.

•     •     •

Она приходила в клетку каждую ночь. Меняла повязку на плече Антония и поила его настойками из трав. К удивлению последнего, это лечение оказалось достаточно действенным. Ему становилось лучше с ка¬ждым днем. Антоний недоумевал. Остальные жители деревни, казалось, по¬забыли о нем. Изредка ему приносили кое-какую еду - чаще всего это был засохший хлеб. Если бы не заботы юной германки, Антонию пришлось бы туго. Хотя благо, что в остальном к нему не проявляли ни добрых, ни враждебных намерений. Его дальнейшую судьбу покрывал мрак неизве¬стности. Над самой деревней повисла тень тревожного ожидания. Прошло три дня как мужчины покинули свои дома. Новости, переполошившие всех, пришли вечером четвертого дня. На взмыленном коне во двор влетел мужчина, вероятно гонец. Из домов, окликая друг друга, выскочили жен¬щины и поспешили ему навстречу. Ребятишки неловко семенили вслед за матерями. Гонец  бросил им несколько отрывистых фраз. Вероятно, новость была плохой. Антоний видел ужас, наполнивший глаза германок. На миг они онемели, потом затараторили все разом. Некоторые зарыдали. Другие, заломив руки, упали на колени. Крики и всхлипывания наполни¬ли влажный воздух. Сердце Антония екнуло. Реакция женщин объяснялась однозначно - отряды германцев потерпели поражение от римских легионе¬ров. Его мнение подтверждалось внезапной суетой, охватившей деревню. Впервые Антоний пожалел, что не понимает языка варваров. Ему не терпелось услышать подробности. Ночью, когда суета кое-как улеглась, в клетку пришла рыжеволосая девочка. Она  подсела к пленнику и, нео¬жиданно уткнувшись ему в грудь, тихо зарыдала. Мужчина, совершенно растерявшись, неловко обнял девочку. Ее худенькое, вздрагивающее
тельце и жалкие всхлипывания создавали впечатление полной беззащит¬ности и невольно тронули сердце римлянина.
- Что же у тебя случилось, ангел мой, - задумчиво проговорил он, поглаживая ее длинные шелковистые пряди волос.
Антоний чувствовал, что его спасительница нуждается в поддержке так же, как он недавно нуждался в ее.
"Вот оно истинное лицо войны, - с горечью подумал он. - Кто-то празднует победу, в то время как другие заливаются слезами от горя. Я шел в поход ради славы и ни разу не задумался о цене, которую придет¬ся за нее заплатить…"
Неожиданно девочка резко отпрянула от него и поднялась. До слуха мужчины донеслось несколько слов, полных явного упрека. Затем гер¬манка рванулась к двери. Зашуршал задвигаемый засов, и, вскоре, яркая точка ее лампы заплясала, удаляясь, во дворе. Антоний вздохнул. Возможно, позже ему удастся  понять причину настроения варваров.
Разъяснения пришли к полудню следующего дня. В деревню вернулись остатки отряда. Многие женщины рыдали, не обнаружив среди них своих мужей, отцов и братьев. Но самой ужасной новостью была гибель вождя Галахара. Мужчины тихо рассказывали женщинам, как это произошло. Кто-то высоко поднял меч Галахара и произнес несколько слов суровым голосом. Может быть, клялся отомстить? Антоний не особо задумывался над этим, невольно любуясь сияньем алмазов и стали под лучами яркого дневного солнца.
"Меч Галахара - настоящее богатство, - подумал он, но тут же отвле¬кся другой, более тревожной мыслью. - Что теперь будет со мной? Не подпишут ли происшедшие события мне смертного приговора?"
Невольно он содрогнулся. Все его прежние страхи мигом выплыли нару¬жу. Тень позорной смерти замаячила перед глазами. Хотя пока никто не обращал на пленника никакого внимания. Надолго ли? Если Галахар пал от меча римлянина, об Антонии вспомнят. Эти варвары вообразят в нем воплощение всей римской империи. Кровожадные дикари потянут к нему свои лапы. Антоний поежился.
В тот день все было не так. В деревне шла подготовка к загадочной церемонии захоронения убитых воинов и Галахара. Где-то в долине уже должны были готовиться места для ритуальных костров и курганов. Молодой римлянин отвернулся, не желая наблюдать за суетой, означающей, возможно, его скорую гибель. Но подошел вечер, овеянный легки¬ми вздохами ветерка, а о пленнике никто и не вспомнил.
"Но должна же быть хоть какая-то причина, по которой я до сих пор жив, - рассуждал Антоний. - Для чего я им? Ведь не просто же, чтобы занять пустующую клетку. Повсюду в деревне светились пляшущие огни факелов. Вскоре, напевая
заунывный мотив, все варвары покинули деревню. Захоронение по обычаю должно было происходить за ее пределами. Антоний с изумлением понял, что остался один. Это был шанс. Поднявшись, он бросился к двери. Ее держал прочный засов. Пленник заметался по клетке. Вскоре ему пришло в голову сломать несколько прутьев. Но, совершенно ослабленный боле¬знью, он не в силах был справиться с этой задачей. Наконец, с тихим стоном отчаяния, он опустился на землю. По его лицу струился пот, в раненом плече пульсировала боль. Пустым взглядом Антоний скользнул по деревне, объятой мраком. Какая-то собака подбежала к клетке, ве¬роятно привлеченная возней. Ее темные глаза уставились на пленника. Видя, что тот не двигается, пес, порычав для приличия, убежал. Анто-ний с силой ударил кулаком о землю. В тот же миг ему показалось, что темнота у ворот ожила. Кто-то вернулся в деревню? Сердце Антония тревожно сжалось. Кто-то быстро пробирался к его клетке. Мужчина уже слышал торопливые шаги. В свете луны, освободившейся от траурной вуали туч, он увидел свою знакомую рыжеволосую девочку. Ее руки сомкнулись на прутьях клетки. Антонию показалось, он видит слезы, блес¬тевшие в ее глазах. Медленно он подошел к краю клетки и коснулся ее пальцев. Девочка вздрогнула, но не отдернула руки.
- Ты, - прошептала она и замолчала, вероятно, вспоминая нужное сло¬во. - Ты - жертва, - наконец произнесла она, и тут же, высвободив ру¬ки, рванулась к двери загона. Через мгновение она уже отбросила за¬сов и вбежала в клетку.
Антоний, ошеломленный услышанным, застыл, глядя на юную германку. Она, похоже, колебалась. В ее душе шла какая-то мучительная борьба. Нако¬нец, решительно отступив, она указала мужчине в проем двери.
- Иди! - раздался приказ.
Пленник повиновался, еще сомневаясь, что поступок девочки означал для него свободу.
"Может она хочет проводить меня к месту казни?" - мелькнула в голове нелепая мысль. Германка выскользнула вслед за Антонием и захлопнула дверь. Вместе они вышли во двор. Свежий ветерок коснулся пленника. Он с удовольствием вдохнул его. Девочка легонько подтолкнула мужчину к воротам.
- Иди!
Он пошел вслед за ней. Луна разбавляла тьму своим призрачным светом. За пределами деревни стеной возвышался черный лес. Девочка взяла сво¬его спутника за руку, решительно увлекая за собой. Они шли молча до¬брых четверть часа. Лес неожиданно поредел, и перед глазами Антония раскинулась, залитая серебряным светом долина. Где-то рядом журчал ручей, прячась среди густой травы. Справа вырисовывались причудливые силуэты гор. Девочка остановилась и сжала руку Антония.
- Иди домой. Там...
Она указала рукой направление. Антоний медлил.
- Иди! - настаивала германка.
Что-то мешало мужчине сдвинуться с места. Наконец он понял.
- А что будет с тобой? Если твои соплеменники узнает, что ты орга¬низовала мой побег, тебе не сдобровать.
Он говорил медленно, надеясь, что девочка поймет его. Но она молчала, глядя куда-то в сторону.
- Иди, - снова услышал он.
Ее голос странно дрожал. Антоний решительно потянул ее за руку,
- Пойдем со мной, - предложил он.
Казалось, девочка поняла смысл его слов. Ее взгляд остановился на Антонии. Помолчав, она тихо ответила:
- Там... не мое. Нет места.
Мужчина закусил губу. Ему не хотелось оставлять свою спасительницу там, где ей грозила опасность. Та же неожиданно прильнула к нему. Ее тонкие ручки обвили его талию. Этот порыв тронул Антония. Ощущая странную пустоту в душе, он осторожно приподнял голову девочки и заглянул ей в глаза.
- Я надеюсь, что с тобой ничего не случится, мой маленький ангел, - произнес он и ласково погладил ее роскошные кудри.
Губы девочки дро¬гнули в робкой улыбке.
- Иди, надо скорее, - прошептала она, разжимая объятья и отступая на шаг.
Антоний удержал ее и снова притянул к себе. Медленно он склонился к ее лицу и коснулся ее теплых губ осторожным поцелуем. Потом отпустил ее и еще долгий миг глядел в ее полные слез глаза.
- Прощай, мой ангел, - наконец прошептал он. - Спасибо тебе, я...
Он замолчал, сам не зная, что хочет сказать. Она что-то ответила, подрагивающим нежным голосом.
Наконец Антоний отпустил девочку и, послав ей прощальный взгляд, шагнул в посеребренную луной долину. Он спешил. Аромат свободы пья¬нил его.
- Я вернусь к своим, - шептал молодой римлянин.
Неожиданно какая-то мысль заставила его остановиться.
- Я вернусь к своим, как позорный пленник, - проговорил он и оглянулся.
Маленькая фигурка на опушке леса исчезла. Девочка ушла или пряталась среди деревьев. Несколько минут провел Антоний в тревожных раздумьях. Перед ним снова вставали образы отца, матери, гордой Каэнис. Все они не ждут от него многого, потому и не спешат раскошеливаться на любовь.
- Я мог бы привести легионеров прямо к деревне. Сейчас, когда германцы заняты похоронами и не готовы к бою, их так легко взять. Их и меч Галахара. Я стал бы героем и... предателем.
Неужели война и жажда славы довели его до того, что он всерьез за-думывается о предательстве.
- Так-то ты хочешь проявить себя, - с горечью прошептал Антоний.
"Ты слишком мягок и чувствителен для войны", - вспомнил он олова отца. Ну что ж, пусть будет так. Антоний решительно зашагал по долине.
- Думай что хочешь, отец, но я возвращаюсь домой. Мне не нужна вой¬на с ее сомнительной славой. Я не смогу больше поднять меча, готового похитить чью-то жизнь, - решительно рассуждал он, уходя все дальше по залитой лунным светом долине.

*     *     *

Спустя несколько месяцев Публий Гай вызвал к себе сына. В ру¬ках старика подрагивала книга, написанная Антонием Луцием о герман¬ских племенах. .
- Похоже, ты все-таки недаром провел время в этом военном походе, - сдержанно отметил сенатор, потом улыбнулся. - Человечность, Антоний, это самое   редкое из качеств, которое может воспитать война. И меж тем эти твои рукописи насквозь пронзены именно ей – человечностью. Впервые я прочитал такую разумную, достоверную вещь о варварах. Это дает мне повод гордиться тобой, сынок.
Сердце Антония бешено застучало в груди. Слова отца звучали, как му¬зыка. Гордиться! Вот оно! Значит, он не ошибся, выбирая свой путь. Что ж теперь он не сойдет с него никогда.
"Я изменю мнение людей о германцах, - думал Антоний, сидя поздним вечером в библиотеке. Перед ним лежала его книга. Мужчина открыл наугад.
“В чистых и незатейливых сердцах этих людей, близких к природе, совершенно просто рождается то великое чувство любви, что так редко встречается у нас, в мире, где путь любви заступают честолюбие, жад¬ность и порок".
Антоний улыбнулся. Едва различимый призрак рыжеволосой девочки бесшумно вошел в комнату, промелькнул перед глазами мужчины и тут же исчез, унесенный свежими потоками ароматного ветра...