Мачо-Пикачу. Глава 9. Часть 5

Мачо-Пикачу. Глава 9
Монолог Скота. Чувства, охватывающие  на краю пропасти. Часть 5.

Почему мы заговорили с тобой про отъем бизнеса? Да просто так говорить может только тот человек-который в жизни хоть раз терял. Предавался своему делу до конца. Души не чаял в своей работе, а теперь его лишили возможности заниматься любимым делом. И все, все, все потеряло свой привычный смысл. Распорядок дня, график и расписание назначенных на день встреч-все потеряло свое назначение. В такие мгновения становишься равнодушным к пройденному тобой пути. Все, что ты раньше пестовал и ценил-теперь твои заслуги перешли в другие руки. Есть одно направление –где тебя учат примиряться с тем, что ты не можешь изменить, менять свое отношение к этому-ну чтобы вообще найти компромисс с данностью. Просто уйти в другое направление. Да, многие не поняли U2  с их discoteqye, никто не понял, почему Magic Johnson ушел в бейсбол, будучи суперзвездой баскетбола, почему Билл Гейтс отошел от компьютерного бизнеса и стал заниматься разработкой продуктов питания для решения глобальной проблемы человечества-голода. Люди которые на виду иногда избирают такие пути и ходы, которые не понятны окружающим. Так и для меня- не потому что я нашел новую нишу-не потому что я бежал. Бежал, как дворовая псина Жучка за телегой, задолбался и бросил эту беготню и пошел прочь. А потому что меня буквально выдавили из этого бизнеса. Да, я и пришел в этот бизнес по воле обстоятельств- если бы не драматические события- я бы никогда не ударился в это занятие. Просто я привык, привык за последнее время-что мой бизнес-это слово, это то что я пишу, единственное верное решение, я может быть,  и неплохой полемист, но я эгоцентрик, мне нужно быть на виду, в центре внимания, но я больше предпочитаю писать. Как Борхес признался в автобиографическом рассказе- я понял, что я книжник.

Так и здесь-мне нужно было чем-то поступиться-чтобы ступить на путь преодоления, задекларировав свою волю. Смысловые ножницы опять то, что метко подмечено  Мураками-нужно  писать стихийно и интуитивно- но так ли это доступно всем пишущим- если во время прочтения 7 главы «о чем я говорю, когда говорю о беге», если я ничего не путаю, он не лукавит, когда описывает  ультрамарафон-вот если бы ему пришли в голову как рой пчел важные строчки, ради которых ему стоило жить прежде и употреблять свой талант- и сказали бы ему –«передохни, отойди в сторону, сойди на обочину, посиди в тишине, сядь за удобный письменный стол, не переутомляйся-ты сейчас в таком состоянии напишешь что -то эдакое. Вряд ли ты напишешь такое потом-такого вдохновения больше не будет. Улетучится, уйдет к другому-кто не пренебрежет, не побрезгает вниманием Музы. А он, Мураками- работает ногами, дыхалкой и руками, дескать-все за победу отдам и за участие отдам-это для меня путь преодоления-лекарство от всех болезней и мое самоутверждение. Ну и попутного ветра тебе в спину- беги, беги, не сдавайся!» а  «страдание- личный выбор!». Это все равно, что сказать себе буду скакать-пока скакалку не отберут.  Сейчас лучшее время написать свой лучший роман- ну что, долго тебя еще ждать-ты писатель больше, чем бегун- ты не писатель и бегун в словах своего будущего надгробия – а «писатель более чем бегун», «писатель прежде всего». Тогда бы и впрямь отказался бы или принял как моченые сливы или бокал пива-как поощрение, которое ты можешь себе позволить –когда ты сам себя считаешь, хваля, хорошим мальчиком? Философия преодоления расстояния  -сильнее и краше, даже больше преодоления  скорости  в «Чайке» Ричарда Баха- где тоже данная изнурительным трудом  победа над собой и самоутверждение одновременно.  Но очень тихо звучит в беге Харуко, чем художественней и поэтичней звучит «Чайка»-тем бескомпромисснее правда жизни от писателя-сан. Моя беда в том, что я мало читал- и мне не с чем сравнивать- я подумал-что в спорте и в творчестве есть один особый дух. Так и есть- это самодисциплина. Это неумение делать себе поблажек. Это не позволять душе лениться. Это выжимать из себя все-чтобы быть выносливым и сосредоточенным, сконцентрированным, всегда собранным, всегда готовым. Всегда начеку.

Моя новая жизнь. Тоже не в розовом свете. Я стал искать в себе то чувство-чувство прихода в себя по утрам, отжимавшись с утра на разлитом ворсовом ковре в зале, на котором я себя привычней и лучше чувствую только босиком, что не зависит от степени его загрязнения и температуры в доме- меня охватывала ровно та же тоска, которая меня охватывала ежедневно в январе и феврале 2011 года, будучи там, в те дни, когда я приезжал, и ее навещал. Тогда я, приезжая домой, принимался на работу и усердно все напечатывал «Бетельгейзе», написанное во время моих дежурств и моего бодрствования- это скрашивало мое жизненное страдание от невозможности быть постоянно с любимой, по причине ее стационарного лечения, а там были свои неудобства и жизнь делилась на две фазы- отдых, который не был моральным отдыхом и расслаблением  по причине созерцания ее в таком состоянии и мои сами  дежурства, где я мог быть с ней и одновременно быть «на подхвате»-помогая делать элементарные и естественные процедуры-которые тяжело делать человеку в таком состоянии –а в полном здравии мы и сами управляемся и не придаем этому никакого значения-потому что дается с легкостью. Без труда. Без напряжения мышц и усилия воли. Когда она спала, я занимался творчеством-перечитав до корок «узнай лжеца по лицу» и практикум по книге Пола Экмена, и именно это мое творчество в двух моих ипостасях –работающего и бодрствующего и отдыхающего вбирало в себя мою жизненную реальность- перетекала из рукописного формата в цифровую форму –новую параллель моей жизни. Творчество склеивало, совмещало половинки придуманной мной реальности –все корректуры и редактуры текста, с воплощением каких- то давно просившихся мыслей на бумагу. И всего попутно приходящих в голову -как будто все они, мои мысли скакуны, были бабочками, которые я ловил сачком. За последние два дня во мне поселилось то чувство, что отпихивая некоторые мысли, и не запомнив их, я себя обрекаю на невозможность получить их снова –сколько мыслей правильных, крутых, на которых можно было бы заработать или составить сюжет для романа, как-то так, по моему невежеству и по причине лености души  растерялись до тридцати и не дошли до читателя, когда я не брезговал их записывать. Раньше, иногда я уделял внимание творчеству, когда в трамвае по дороге на работу и обратно отсылал смс-ки с моими придуманными попутно стихами, где  я покорял ее магией мной принятых на вооружение образов, которые моделировали мою искусственную придуманную реальность, в которой я совмещал мистику, фантазии и драмы. Что делало мою поэтику брутальной и лиричной одночас.

 Именно это отжимание от пола на ковре и все мои приседания, видя мое отражение в зеркале все мои пистолетики и солдатские пружины-доставляли мне чувство и визуального удовлетворения собой, тоже. Когда тогда я постоянно покачивался, потому что тогда зимой я уже было год, как я внедрил «пистолетик», но заметил, что не выспавшись, я чувствовал себя невосстановленным, и постоянно, делая «пистолетик»-я «ловил» свое равновесие-пытался его в ходе выполнения упражнения «подхватить» и потом же –одновременно удержать-до конца выполнения упражнения. Именно в этот раз, когда утро начиналось слишком поздно, по сравнению с астрономическим временем на меня стала давить, как будто снова нахлынув на меня вся эта атмосфера и глубина нашего разделения, когда я добирался к ней, вставал попозже, завтракал один и один уезжал и это составляло мой дневной рацион и мой «круговорот в природе»-все это составило все мое основное и единственное занятие и досуг, что я себя не чувствовал бы бросившим все силы для нее, чтобы поднять поскорее на ноги-потому что не все зависит от меня и врачей но и от нее самой. И как- то все равно я себя чувствовал дистанциированным от этой проблемы -ее травмы, «не полностью вовлеченным в процесс». И я глубоко -глубоко ушел в свои мысли, свое творчество и стал находить в этом отдушину, пожалуй до самого лета, до той поры когда мы опять стали вместе, после этой долгой разлуки. Это была тоска и смирение перед обстоятельствами- это было жизненно важная фаза, какой -то проверки, какого- то испытания, которому мы были принудительно подвергнуты, которое как-то всколыхнуло нашу жизнь, такой неожиданностью, что прежде мы не сталкивались с такими серьезными проблемами, и самое важное было наверное именно то, что это произошло в тот период, когда мы были молоды и юны. Я снова поверил в себя с удесятеренной силой-естественно, зная, что ни в моем сердце, да нигде во мне нет больше места для Алочки.

И мне даже во время моих утренних зарядок с непривычек, что здесь в это время года так светает, казалось, что искусственно себе сам воссоздаю атмосферу тогдашнего моего пребывания здесь- этими зарядками, как будто я искусственно вновь погружаюсь в эту атмосферу переживания, испытания, одновременного и синхронного творчества и совместного преодоления наших жизненных обстоятельств. Мне много говорили тогда, что от того, насколько чутко относятся родственники больные быстрее идут на поправку- заживают их раны, срастаются кости -самое главное –надо окружить человека заботой и вниманием, и это действует как чудо, чудодейственней лекарств и медикаментов.

И тут неожиданно вихрь перемен. И я бегу по ночной трассе-где ловлю попутную машину, я вновь вовлечен в безудержный процесс, дело, которое мне нравится, оно мне по зубам и силам. И я вновь обретаю Алочку, как будто ветеран, дождавшийся своей награды. Весь свет на мне клином сошелся. Это не я. Я не виноват. Я тут вовсе не причем. Это просто так расположились планеты-чтобы меня подразнить. Но хочется верить, что как раз для того, чтобы я проявил себя и сделать меня лучше.