Цена ошибки

НА СНИМКЕ: Иосиф Моисеевич Злотоябко ("дядя Ёня") - муж старшей папиной сестры Сони (он в центре) с сыном Михаилом (Милей) и с первой Милиной женой Тамарой. Вскоре после возвращения Мили с фронта. Дядя Ёня - один из нескольких родных братьев - помню их по именам: Саша, Илюша, Гриша, Боря... О Боре Злотоябко - речь в этой главке.

                *       *      *            
Дядя Боря Злотоябко – «Голопупенко», как звал его Миля в Шишаках, типичный местечковый еврей, далёкий от всякой политики, сел по обвинению в сионизме.
 
В камере к дяде Боре кинулся с плачем знакомый  еврей.

- Простите, простите меня : это я виноват в том, что вы здесь, - говорил он, рыдая. – Меня истязали, и я не мог выдержать…

Накануне своего ареста этот человек встретил дядю Борю – своего случайного знакомого, – на улице. Бедняга вспомнил об этой встрече в тот страшный миг, когда ему, избитому, униженному, перепуганному  жестокостью истязателей, кричали: «Кто? Кто?  Назови!»  Чтобы избавиться от  кошмара пытки, но не нанести ущерб своим  друзьям и знакомым, он назвал имя первого встречного. Близких предавать, видно,  труднее…

Кого же предал дядя Боря?  Ему ведь тоже предложили назвать имена сообщников.  И, представьте, он назвал, не  задумываясь:  одного, другого, третьего…
На другой день оказалось, что он сообщил имена всех своих знакомых покойников: и близких, и дальних.

Дядю Борю стали бить. Он изловчился и ударил одного из палачей ногой в пах.  Это очень больно и вызывает шок – но, к несчастью, лишь у того, кому нанесён удар. Остальные навалились на Борю и стали ему наносить удары куда придётся, в том числе и по ушам. У него лопнула барабанная перепонка, дядя Боря потерял слух, но протокола так и не подписал и «сообщников»  не выдал.

Через несколько месяцев его освободили (1) . . .


УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ! В ГРАФЕ "РЕЦЕНЗИИ" НАПИШИ НЕСКОЛЬКО СТРОК О ПРОЧИТАННОМ: МНЕ ВАЖНО ЗНАТЬ ТВОЁ МНЕНИЕ И ЗАМЕЧАНИЯ! Спасибо.

-----------------------

(1)   Возможно, освобождение Бори Злотоябко  объяснялось тем, что он подпал под «малый  реабилитанс», как  в шутку – по аналогии с Ренессансом – в «послекультовые«» времена стали называть прошедшее в 1938 году, после  расстрела Ежова и воцарения в НКГБ  Берии, освобождение большой группы репрессированных». «Большим Реабилитансом» назвали  период хрущёвской «оттепели».