9-XXvII Штрихи к картине сентября

                XXVII

  К описанной картине того, как Присцилла проводила сентябрь, можно – до конца свитка остаётся ещё место – добавить несколько оттенков и мазочков нежной кисточкой.

  Следующие три дня после происшествия в атриуме у неё «были гости», как выражаются порою женщины, а на самом деле был единственный гость. Обычно к нему Муция сама приезжала в такой период, однако в этом месяце посетила его только на один вечер, в канун нон, дома сделав вид, что поедет на богослужение. На котором ей практически нельзя присутствовать, но родные мужчины не догадались. Зная её религиозность и особое пристрастие к расширенным службам, ни Угрюмый, ни Торкват даже не посылали слуг проследить за её носилками. Речь об Эприи Марцелле, отметившем вместе с любимой и боготворимой очередные «Менструалии», они же «Попыквиррии». Ц…

  Его дочка, Клодия Марцелла, запрещала пить много вина самой младшей Фабии. Та, пользуясь радостным случаем – всё-таки сёстры давно не виделись – увлечённо нарушала этот запрет. Марцелла её упрекнула, хмельная Марциана вспылила, они крепко поссорились, и последняя в полночь уехала вместе с Муцией. И жила у неё, и с ней. Непосредственная близость произошла два-три раза, когда обе были порядком навеселе. И заметив, что они остались на ложе только вдвоём и ласкают уже друг дружку, обе лишь широко улыбались, вовсе не подумав останавливаться… Бэта у сестры прожила дней десять, пока не приехала просить прощения Марцелла. Она призналась, что не может, что невыносимо одной, без любимой баловницы. И отменила свой запрет. А вернувшаяся к ней самая младшая Фабия не очень-то его и нарушала.

  В доме же самой Муции однажды дошло до того, что на третьем этаже в тесной спаленке-«палатке»-«претории», практически превращённой в одно большое ложе, остались лежать сразу шесть несколько подуставших молодых людей и ещё пара девушек. Из знакомых читателю там были… Впрочем, не столь важно. Между прочим, когда в Город пришли известия о том, что и восточные легионы поддержали Гальбу и присягнули ему, его «признала» и Руфина. Муция и Бестия в качестве «легата» и «префекта» ушли проверять посты, заодно прислав в лагерь своим «гастатам», то есть «копьеносцам», «подкрепление», то есть подкрепиться: покушать и выпить. Но спустя совсем недолгое время, после того, как «префект» обнаружила боевую готовность оружия одного «постового», обе вернулись. Бестия с порога произнесла своё любимое: «Квириты, где ваши квирисы?!», кистью неосознанно будто уже обхватывая вожделенное оружие. Юноши шутливо выразили осуждение столь скорого возвращения. На что Муция отвечала:

  – Хотя вас и шестеро, эфебы, не будьте эфетами, судьями-архонтами.

  – А что? – возражал Каррина. – Вы сами, столь воинственные, разве не архонт-царь и полемарх? И вообще-то, не эфеты, а тесмотеты…

  Но Бестии было не до остроумной беседы. Привлечённая Кацином, она наконец-то на конец Ц…

  Упомянутое в конце XXIII-й главы послание пришло Фабии из Иудеи от брата Гая. Плюс кое-что было добавлено Гнеем Сабином. Но о последнем «добавлении» – в книге, долженствующей последовать за той, в которой будут пересказаны и обширно процитированы несколько последних писем Фабия Павла.





---------------------------
  эфетами в Др. Греции назывались судьи, расследовавшие дела об убийствах. Присцилла, скорее всего, путает их с тесмотетами. В Афинах высшей исполнительной властью обладала коллегия из девяти архонтов. Её возглавлял архонт-эпоним (первый архонт), и входили архонт-царь, архонт-полемарх (военачальник) и шесть архонтов-тесмотетов – законодателей, ведавших также судебными делами.