Глава 2

2.

Сергевна, как обычно, сидела на балконе и разглядывала чужую жизнь. Потому что своя кончилась. Почти.

Это случилось год назад. В конце мая.

Необычайно жаркий день распластался тогда над городом, отобрав у жителей всю энергию и переплавив ее в душное липкое марево.

Сергевна  работала продавцом в одной из палаток на том самом рынке, на который теперь она только поглядывала с высоты своего четвертого этажа. 

Торговать ей нравилось.

Она бойко предлагала товар и редко получала отказы, помогая торговому процессу личным обаянием и разговорами практически на любую тему.

Хотя в советские времена Сергевна трудилась на заводе, где при помощи паяльника соединяла одни проводки с другими, и ни в какую торговлю не рвалась. Но тут вдруг грянула перестройка, продукция родного завода отчего-то оказалась никому ненужной и большую часть коллектива отправили в затяжной отпуск, причем, без оплаты.

Пришлось искать варианты.

Сначала она, как все, ездила на электричке в Москву, брала там целую сумку вязаных кофт и огромный пакет с тапками. За неделю расторговывалась и ехала за товаром снова. Потом эту самодеятельность власти прикрыли, заставив граждан регистрироваться в налоговых органах. Сергевна, не захотев усложнять свою жизнь лишними обязательствами,  нанялась продавать халаты и ночнушки к своей соседке. На центральный рынок.

Денежное было время. Хорошее.

Но тоже прошло.

Семь лет назад перебралась она поближе - прямо под окнами предприимчивые люди построили небольшой рынок и назвали его «Лучший». Сменились для нее только товар и хозяйка, суть деятельности осталась прежней — продавать. Чем больше, тем лучше. При этом Сергевна не забывала к стартовой цене добавлять свой небольшой процент, чтоб жизнь не казалась такой уж скучной.

Жизнь и повеселила.

В тот жаркий майский день случился с ней инсульт. Прямо на рабочем месте. А почувствовала она его приближение примерно за месяц. Маетно стало Сергевне, муторно, голова кружилась все чаще, а рука по ночам не то чтобы отнималась, но как-то немела.
Устала она, очень устала. Да и как тут не сбиться с привычного ритма, когда возраст…

В апреле исполнилось ей семьдесят шесть лет.

Другие обстоятельства здоровья ей тоже не добавляли. Муж, старше всего на год, а уже в маразме, подозрительный сделался до ужаса. Вроде бы по ночам соседи у него электричество воруют и картошку из подвала уже почти всю вынесли. Измучил ее донельзя. Квартира-то у них однокомнатная, не разбежишься, а он всю ночь в дозоре ходит, сторожит, голубчик, свое имущество. Кошке Нюше вообще покоя не дает. Ходит за ней весь день и командует: «Ешь, паразитка!», «Не чешись», «Спи», на горшок каждый час высаживает и требует результата. Моет бедное животное через день, чтоб блох не было. Гулять не пускает. Потому что везде глисты и лишай.

Еще у Сергевны имелись дочь и сын. Но жили отдельно. Дочь Верка ничего себе баба получилась - самостоятельная, деловая, хваткая, хоть и стерва, потому что уже третьего мужа разогнала. «Не нужен мне этот диванный балласт, — объяснила она, — а дочку я одна подниму». И ведь, действительно, одна тянет, справляется. 

А вот, младшенький, сорокалетний сын Иван — сплошная головная боль. Ее крест пожизненный. Так случилось, что бывшая его жена девять лет назад из каких-то своих соображений под надуманным предлогом упекла парня в больницу для душевнобольных, а оттуда он уже вышел совсем другим человеком. Больным на всю голову. А до этого, вроде, был как все, нормальный. С того времени Ванька не работает — боится, из дома почти не выходит — боится, к телефону домашнему, если не будет условных звонков, по той же причине не подходит, и только по пятницам страх у него немного отступает и он наведывается к Сергевне на рынок за продуктами, что она ему заранее покупает. И раз в месяц приносит ей квитанции, чтоб за квартиру заплатила, за телефон…

В тот день была пятница.
Только Ваня, груженный едой на неделю, ушел с рынка, как Сергевна, присев на стул в тенечке, медленно сползла на землю и отключилась. Говорят, что всего на несколько секунд.  А когда очнулась, почувствовала, что рот ее не слушается — занемел, выдает совсем не те звуки, что ей надо и рука не поднимается, повисла. Мысли же сделались какие-то медленные, путанные…

Соседки по торговому ряду кинулись ее поднимать, отряхивать от пыли, водой брызгать, кто-то валидол под язык закинул. Короче, в чувство привели, помогли даже товар собрать, а от «скорой» она сама категорически отказалась. Вот еще! Из-за всякой ерунды паниковать. Да и нет доверия к нынешним врачам: залечат, запутают, и пока все деньги не выскребут —  не отпустят.

Ничего, дома отлежится, а завтра на работу выйдет.

Не вышла, вечером снова сознание потеряла. Одно хорошо, что Верка успела до нового приступа к ней приехать. Вызвала вовремя «скорую».

Полтора месяца в больнице.