Отписка

   Председатель сельсовета М-ского сельского округа Владимир Никанорыч Царьков получил по почте от граждан заявление в виде требований. «Ну это уж, мать их в корягу, ни в какие коридоры не лезет!» – вспылил сперва председатель. Он хотел было перечеркнуть конверт крест-накрест и отправить его куда подальше, то есть обратно заявителям. Однако тотчас вспомнил, что последняя подобная выходка окончилось судебным разбирательством с крайне невыгодными для него последствиями. Председателю живо припомнилось, как он, солидный мужчина пятидесяти пяти лет, с наружностью руководящего работника сельской местности, опозорился тогда в суде: неуклюже разводил руками, что-то мычал себе под нос, похожий на баклажан, тёр синие мешки под глазами, нервно оглаживал смоляные волосы и скрёб двойной поросший колючками подбородок. Словом, эти неприятные воспоминания побудили его к благоразумию. А, думает, ладно отпишу им что-нибудь такое, пусть себе читают.
   Владимир Никанорыч запер дверь кабинета, подкинул дров в печурку, затем уселся за стол и внимательно осмотрел конверт. На конверте были приклеены марки с зайчиками и белками. Председатель залюбовался: хороши черти! Отклеив зайцев и белок для коллекции, он разорвал конверт и вытряхнул на стол заявление.
   Все четыре содержащиеся в заявлении требования произвели на председателя возмутительное действие. В деревне Полянки расчистить ручьи, из которых люди спокон веку брали воду, а теперь затрудняются это делать по причине их засорённости. Убрать зловонную помойку за железнодорожным переездом. Прекратить в администрации сельсовета взятки и поборы за всё и вся. И наконец – вернуть в казну полученные в прошлом квартале бюджетные средства, которые, по домыслу селян, председатель умыкнул и потратил на строительство своего дома. Последнее обвинение особенно задело Владимира Никанорыча. «Это ни в какие коридоры не лезет!» – буркнул он, нахмурившись, и взялся за перо.   
   Мысль не шла. Конечно, попадись эти заявители ему где-нибудь на просёлочной дороге, или, скажем, в бане, а ещё лучше в закусочной, он бы, как говориться, в карман за словом не полёз. Но здесь другой случай. Здесь требуется сочинить документ по всем правилам чиновничьей цензуры. И слова должны быть цензурными. А слова эти, мать их в корягу, как на зло, не подворачивались. Наконец, мысленно изловчившись, Владимир Никанорыч взял, так сказать, первый аккорд:
   «Уважаемые граждане! – Написал он и сплюнул. – Заявление ваше получил».
   После этих вступительных слов, которые выдавились не без труда, председатель почувствовал вдохновение и дело пошло веселей:
    «Пункт первый. По вопросу расчистки ручьёв в деревне Полянки сообщаю, что по предварительным сведениям данные ручьи запрудили бобры. В настоящее время точный круг виновных устанавливается. В суд готовится иск о взыскании с виновных соответствующей компенсации для покрытия издержек по расчистки ручьёв.
   Пункт второй. Место за железнодорожным переездом, отведённое для складирования мусора, является не помойкой, а свалкой, о чём уведомляет вывешенное там объявление. В связи с этим уточнением считаю требование необоснованным. 
   Пункт третий. Никаких поборов в администрации М-ского сельского поселения не предусмотрено Уставом М-ского сельского поселения. Однако нами производится оказание офисных услуг на платной основе, что предусмотрено Уставом.
   Пункт четвёртый. Полученные в прошлом квартале бюджетные средства были мною временно отвлечены на развитее приусадебной инфраструктуры М-ского сельского поселения.   
    Спасибо. Царьков».
   Поставив точку, председатель приободрился. Даже радостно ему сделалось: так удачно завернул лыжи этим дуракам-заявителям! Он встал, сладко потянулся. Обошёл кабинет. Поворошил угли в печурке. За печуркой обнаружил бутылку «Кашинской», достал её и освежился.
   Перед тем, как вложить документ в конверт, Владимир Никанорыч решил пробежать глазами текст. На первом же пункте он вынужден был задержаться мыслью: а что если выяснится, что вовсе не бобры запрудили ручьи, а какие-нибудь другие типы, скажем, выдры или медведи, мать их в корягу. Или вообще окажется, что это детишки напроказили, они хуже всяких бобров, ещё не то могут. «Нет, ни в какие коридоры не лезет», – поскрёб подбородок председатель и вычеркнул первый пункт.
   Стал перечитывать снова. Но и второй пункт показался ему сомнительным: а ну как приедет потом какая-нибудь служба, прискачет надзор какой-нибудь. Начнут меня, думает, по свалке катать-валять, мордой, значит, в помойку тыкать. Эта свалка, скажут, ни в какие коридоры не лезет! Да найдётся ещё знаток: что это у вас, поинтересуется, зловоние такое на всю округу, что и на поезде без прищепки на носу не промчаться. Короче, к чёрту раздел про свалку!   
   Третий пункт был вымаран сразу, как только Владимир Никанорыч перевёл первые же слова на простой, человеческий язык. С красной строки таращилось на него мздоимство. Между строк лезли незаконные обогащения. Крохоборство грозило ему кулаком из-за точек. Председатель зажмурился и не открывал глаз до тех пор, пока не исчеркал третий параграф.
   Настроение Владимира Никанорыча упало. Он пришёл в отчаяние.
   Оставался четвёртый пункт. Он звучал, как приговор. Если прежде в составе прочей чепухи «временно отвлечённые» бюджетные средства выглядели нормальной канцелярской бестолковщиной, то теперь это выражение кололо глаз, а смысл его приобретал вполне ясное содержание – конкретное до жути. «Нет, ни в какие-коридоры не лезет», – проскрипел зубами председатель и уничтожил последний пункт.      
   Владимир Никанорыч вздохнул, отёр мешки под глазами, хрюкнул в платок баклажанным носом. Уныло поглядел в бумагу и неожиданно просиял. В документе оставалось то, что и нарочно не придумаешь:
   «Уважаемые граждане! Заявление ваше получил.
   Спасибо. Царьков».
   Тихая, детская радость, охватившая Владимира Никанорыча, сменилась вскоре безмятежным умилением. А затем и задором: всё-таки есть, думает, на свете счастье, мать его в корягу. 
  С этими мыслями председатель запечатал отписку в конверт. Растрогавшись, пожертвовал своей коллекцией – наклеил на конверт зайчиков и белок. Полюбовался ещё раз: хороши черти!
И приказал секретарше отправить документ по почте куда подальше.