Иллюзия. Часть4

ЧАСТЬ 4




Глава 1
Путь к покою

Чтобы тебя поняли, мало рассказать о предмете тебя занимающем. Надо, чтобы твой слушатель почувствовал себя на Вашем месте, чтобы он на некоторое время оказался в таком положении, в каком находитесь или находились Вы. Задача эта практически невыполнима. То есть, задача невыполнима на все сто. Но, как всякое решение, все-таки воплощенное в жизни, эта задача осуществима в какой-то ее части.
Так мои дневниковые записи. Они предназначались для вымышленного читателя, которого нет на самом деле, но он является всякий раз, когда я начинаю писать. Он присутствует в самом неожиданном месте, где бы, я не оказался. Если бы его не существовало вовсе, мне ничего не оставалось, как писать мемуары, которые я читал бы всякий раз, когда забывал, что же со мной происходило неделю, месяц, а может год назад. Лишенные чувственных красок мои записи превратились бы в груду ненужных, никому не интересных фактов из моей жизни.
Не верьте тому, кто говорит, что он пишет или сочиняет музыку лишь для себя. Если он даже не стремится продать свое произведение, это не означает, что творение его не предназначено для кого-то еще. В конечном счете, если это даже не талантливый писатель или музыкант, он пишет, чтобы быть прочитанным, сочиняет, чтобы быть услышанным. Он получит удовлетворение, когда в восхищении читателя или слушателя будет заключаться эта самая оценка его труда. Тогда его невозможно будет оторвать от стола и чистых листов бумаги, которые поглотят его настолько, что он с радостью оторвет несколько часов от своего сна, чтобы дописать до конца. И как отзвук этого настроения, в груди читателя рождается буря чувств, которые заставят его самого участвовать в несуществующих событиях художественного произведения или плыть по воле волн пленительной музыки. Не важно, если читатель не скажет тебе об этом, и не покажет своей оценки мимикой лица, кивком головы или жестами рук. Пусть он не хлопает в ладоши. Пусть он даже не заинтересовался в данную минуту. Быть может, он откроет книгу где-нибудь на середине в следующем году. Может быть, тогда твой труд будет оценен.

I
Генерал был ошеломлен и подавлен. С утра в бодром расположении духа он собирался на службу. Вечером этого дня, 15 ноября, он должен был сесть в поезд, и оправиться домой с чувством выполненного долга. По дороге в автомобиле он представлял уже, как он докладывает начальству в центре о результатах своей блестящей поездки, самое главное из которых – раскрытие такого инцидента. Что же получается теперь?
Сначала письмо градоначальника, которое он прочел за завтраком. Легкий свежий румянец, обозначенный на его чисто выбритом лице, неожиданно померк. Конечно, для него лично, это сообщение, написанное четким ровным почерком, не означало провала. Но все это было очень неприятно. Теперь придется отложить поездку и вместо завершения успешного расследования заняться крайне нелицеприятными разборками. Также, становился совершенно очевидным тот факт, что всякие дальнейшие действия по поимке беглецов придется прекратить, причем как можно быстрее. Еще он вспомнил о своем недавнем распоряжении ликвидировать этого ювелира, который, как теперь оказалось, снял с себя всю вину. А что делать с «дядькой»? В первую очередь, надо бы проверить все, о чем он там написал. Если все подтвердиться его вызовут в центральный трибунал для дачи показаний и решения его дальнейшей участи.
Во-вторых, эти ночные происшествия, о которых ему доложили, когда он еще не успел отойти от первого – этого он никак не ожидал. Хотя действиями военных сил он лично не руководил, все равно чувствовал на себе ответственность за такие непозволительные действия. Несколько трупов, разоблачительные сообщения по телевидению и радио о странной трагедии, разыгравшейся ночью на одной из центральных улиц города. Он включил телевизор первый раз за все время своего пребывания в этой гостинице. Обходительная диктор первого канала с какой-то многозначительной ехидной ухмылкой сообщала о мафиозных разборках, в результате которых было уничтожено столько-то имущества и найдено столько-то человек убитыми и ранеными. В конце своего выступления она с сожалением созналась, что ответственность за ночное происшествие никто из возможных кандидатов участники кровавой разборки, к сожалению, на себя взять не решился.
Кого генерал больше всего не хотел видеть по дороге в свой кабинет – так это агента № 007. Он стоял, встречая генерала у дверей, растерянный и подавленный, ожидая самого наихудшего от этой встречи. Скупо поздоровавшись, генерал прошел мимо, даже не посмотрев на него. В своем кабинете первым делом генерал достал графинчик и присел с ним на диван. Ситуация требовала решительных действий, к которым сейчас он оказался не готов. Можно было отдать необходимые распоряжения агенту №007 и положиться на него, с другой стороны, ответственность все равно теперь лежала на нем. Но письмо. Да, он понял, что больше всего тревожило его. Ответственность. Инструкция требовала, чтобы он поставил в известность верховное командование. Причем сделать это должен именно он и немедленно.
Наконец, он решился набрать номер. Ему сказали, что сообщение принято. В течение часа должны последовать указания. Теперь нужно было вызвать агента, который дожидался у дверей.
– Вы можете отозвать всех агентов и прекратить всяческие поиски? – генерал вопросительно посмотрел на хмурое лицо подчиненного.
– Будет исполнено! – удивленно проговорил агент № 007. Этого он ожидал меньше всего. Он был удивлен настолько, что его даже не обрадовал тот факт, что его не отчитали за произошедшее ночью, три дня назад на эти заслоны, посты и прочее было брошено столько сил. А сейчас? Ему хотелось узнать, с чем это связано, но спросить сам он не решился.
– Я введу позже Вас в курс дела, пока можете исполнять, – насчет дядьки генерал решил сейчас не говорить. По крайней мере, пока не получит телефонный звонок оттуда.
II
Утро не заставило ждать долго. Так бывает, когда накануне ты ложишься смертельно усталым. Ты чувствуешь, что ночи не хватит, чтобы восстановить силы, но ты не можешь замедлить его ход. Ты просто стараешься лечь быстрее, чтобы прибавить драгоценные секунды к короткому времени сна.
Он проснулся от холода и понял, что не выспался. Помещение, где Он находился, почти не отапливалось и согревалось теплом от соседних с ним комнат. Ноги его окоченели. Он забыл, что ничем даже не укрылся, когда ложился спать. Алкоголь, согревающий организм в течение нескольких часов, уже улетучился из организма, подсознание побуждало тело к движению. Организму нужно было согреться, чтобы не погибнуть.
Он с трудом приподнялся, но перейти в сидячее положение не смог, потому что уперся головой во что-то твердое. Это оказалось днищем кресла. Тогда Он выполз немного назад и рукой нащупал на полу какую-то тетрадь. Он из любопытства взял ее и бегло посмотрел на неровный почерк. Что-то очень знакомое отозвалось внутри. Казалось, в этих словах заключалось что-то очень важное для него. Он машинально засунул тетрадь за пазуху и поискал вчерашний графин. От выпитого накануне Его изрядно мутило. Графин оказался наполовину пуст. Он сделал два больших глотка и перевел дух.
Теперь Он начал припоминать события вчерашнего вечера. Больше всего Его мучил вопрос, зачем Он здесь? Он рисковал жизнью, чтобы оказаться здесь. Но что дальше?
Он встал на ноги и прошелся по короткому коридору. Он вывел Его в большой холл. Он заглянул через дверь, но, к счастью, он оказался пуст. На полу валялись пустые пакеты, коробки, одноразовые стаканчики и другие предметы, вместе образующие груду мусора. Всюду стояли столы и стулья в каком-то застывшем беспорядке, как будто сидевшие на них встали вдруг во время танца и вышли вон. Он старался двигаться как можно тише, по дороге пряча руки за спину, чтобы ничего не задеть. Он прошел, заглядывая в комнаты, весь первый этаж, но никого не обнаружил. Куда же все подевались? Он помнил, какой шум происходил вчера от обитателей этого дома, и какая тишина сейчас. Неожиданно для себя он набрел на кухню и, потеряв бдительность, набросился на остатки вчерашней трапезы. В эту минуту Он был похож на голодную дворовую собаку, которую вдруг пожалели и пустили в дом на кухню. По опыту Он знал, что после долгой тренировки организма голодом много употреблять пищи не следует. Когда живот почувствовал первое тепло, Он усилием воли оторвался от куриной ножки.
Голова стала соображать лучше. Значит, они ушли на прогулку. Все очень просто. Сейчас Он пойдет и еще поспит в укромном месте. Он лег, уставившись в потолок. Только назойливая мысль не давала предаться чувству окончательного удовлетворения. Помощь. Это слово недавно появилось в Его подсознании и стало являться в виде различных образов все чаще и чаще. Кому-то Он должен был помочь или кто-то, быть может, Ему. Наверно, это был голос высшего разума.
Он окинул мысленным взором прошедший путь. Весь свой путь к идее Он был совершенно один. Ему никто никогда не помогал, вернее Он никогда не просил о помощи. Но и Он не совершал поступков, которые сослужили пользу или принесли добро людям, которых Он встречал на своем пути. Одиночество всегда его угнетало, но никаких усилий избавиться от него Он тоже не предпринимал. Может, настало время решить эту извечную проблему. Может, есть кто-то, кто нуждается в моей помощи. Может, это тот, кто поможет мне избавиться от этого безрадостного состояния, когда ты всегда один.
Сладкое, пьянящее, безумное чувство освобождения от плена одиночества набросилось на Него всем своим существом и закружило в радостном танце свободы. Больше не в силах неподвижно лежать, Он вскочил на ноги и машинально вытащил из-под своей крутки тетрадь. Он стал с жадностью читать с самого начала. Он давно не читал. Поэтому смысл некоторых предложений Он улавливал не сразу. Но странно было другое! Как раз это другое повергло Его в изумление. Это было как тогда, когда Он увидел себя в сидящем на скамейке в парке человеке, который тогда вскочил и исчез в неизвестном направлении. Из прочитанных в тетради слов и мыслей снова родился этот образ Его двойника. Только Он сам мог так написать о Себе. В то же время, Он знал точно, что этого Он никогда не делал.
За час, который Он посвятил чтению дневниковых записей, Он узнал о Себе больше, чем за несколько прошлых лет своей жизни. Он узнал многое такое, что никогда не делал раньше, но сейчас испытать это что-то ему ужасно хотелось. Это было парадоксально! Это было невозможно! Но это было именно так. Самое главное, из дневника, где давалось краткое хронологическое описание чей-то жизни, так похожей на Его собственную, явно напрашивался горький вывод. Он заключался в том, что причины всех Его бед и несчастий в том, что у Него нет того, что есть у человека, который писал эти записи. Нет тех качеств, которые есть у Него, нет той воли и решимости, нет каких-либо знаний и сведений. И, если бы только эти качества Он обнаружил в себе раньше, то Он не был бы так несчастлив. Если бы Он хотя бы мог догадываться об их присутствии.
В тоже время Он чувствовал, что и тот другой тоже не очень-то счастлив. В его некоторых философских выводах просвечивала безысходность, отчаяние, вызванное бессилием перед некоторыми событиями или фактами, которые он осуждал, но на результат, которых повлиять все равно не мог. Нотки чуждой ему самому фальши пронизывали иногда его длинные рассуждения о жизни собственной или о жизни человеческой вообще. Хотя он чувствовал, что причиной всех страданий в подобных ситуациях была человеческая слабость.
Мозг его не справлялся с таким объемом информации, который накопился в этой тетради. Ему нужно было отдохнуть. Он успокоится и снова примется за нее.
Взгляд Его был полон вдохновения. Он смотрел в окно. За окном снова падал снег. На этот раз снежинки были поменьше и не такие пушистые, как вчера в темноте, хотя это могло лишь казаться.
III
Ольга проснулась в том же положении, как и уснула, сидя в кресле. Начиналось утро 15 ноября. Робкий утренний свет коснулся ее глаз, отчего она проснулась. Никто так ее и не потревожил. Она испытала мимолетное счастье, от того – что она проснулась, как тогда с Гришей, когда это было последний раз. Она встала и с удовольствием несколько раз потянулась перед зеркалом, найдя себя выспавшейся. Вообще в эйфории еще не пробудившегося ото сна сознания она вела себя так, словно Гриша ушел на работу, когда он еще спала, а у нее сегодня выходной.
Она выпила чудесный черный кофе без всяких сливок и нашла его превосходным. Потом она потратила несколько минут на поиски Гришиной тетради, но найти ее не смогла. Она вытащила сигару из знакомой коробочки и затянулась несколько раз. «Интересно, где же тетрадь?» – подумала она и решила, что Гриша, должно быть, как обычно взял ее с собой. В общем, она совершенно не думала о том, что ей делать дальше. Хорошо было бы отыскать Гришу, но она совершенно не представляла себе, как это сделать.
Постепенно последние события напомнили о себе. Она решила позвонить к себе домой. Было чудовищно, что до сих пор ее муж так и не объявился, по крайней мере, пока она была там. На указанные шесть нужных цифр на наборном поле телефонного автомата никто не ответил. Не было ни длинных, ни коротких гудков. Это было очень странно. Что ей оставалось? Эта неизвестность за последнее время ее измотала. Никто не мог ей помочь. Она чувствовала себя очень беззащитной в окружающем ее безразличном мире. Мир существовал и совершенно не думал о своем одиночном представителе, попавшем в беду. Она чувствовала, что очень виновата во всем, что с ней происходит сейчас. Но как ей это поправить? Этого она не знала.
Надо собираться и уматывать отсюда, пока еще окончательно не рассвело. Она покинула этот дом как в прошлый раз, совершенно не беспокоясь о том, что она может оказаться замеченной случайными наблюдателями. Чувство какого-то отупения нахлынуло на нее. Она шла, не разбирая улиц, но, точно зная, что она идет в сторону своего дома. Хоровод колких снежинок кружил над ней и иногда попадал прямо в лицо, отчего на лице загорались красные пятнышки, которые сформировались окончательно в свежий румянец, появившемся на ее лице.
– Что, наконец-то появилась, красавица, – какой-то грубый женский голос откуда-то из-за закрытого пространства достиг ее ушей, но конца всего предложения она точно не расслышала.
– Что? – хотела переспросить Ольга у невидимого прохожего.
Машина резко затормозила у тротуара чуть дальше по ходу ее движения. Того, кто сидел за рулем, Ольга не успела разглядеть, зато уверенную походку своей подруги Катерины она узнала сразу.
– Признайся, это твои проделки? – она даже не поздоровалась, чтобы узнать правду как можно быстрее.
– Какие проделки? – от удивления Ольга никак не могла взять в толк, что ей нужно отвечать.
– Ну, как же, она не знает. А может Гриша твой знает, будь он не ладен. В нас стреляли, у меня такое чувство, что меня преследуют до сих пор, а ты вот идешь, такая свеженькая и довольная. Хоть бы зашла или позвонила. – Катя хотела сказать все сразу, но не хватало дыхания.
– Так ведь она ничего не знает, как я ей объясню? – Ольга собиралась с мыслями и во второй раз посмотрела в сторону машины. За рулем сидел кто-то очень знакомый, но она не могла понять, кто это.
– Ну что, так и будешь молчать?
– Может, поговорим дома, я как раз туда направлялась.
– Дом твой теперь в Сибири. Сгорел! Весь сгорел. Вся милиция города пытается понять, что произошло. Я вот точно уверена, что ты все знаешь, ну ничего, там и расскажешь, – сама, не понимая к чему, сообщила Катерина.
Тут Ольга заколебалась. Она направилась в сторону машины, ожидая, что это может разом разрешить столько вопросов. Но Катя, почему-то держала ее за рукав, призывая к ответу. Они заинтересовали уже внимание многих прохожих. Те то и дело останавливались, ожидая увидеть что-нибудь интересное. Два мужика на противоположной стороне улицы следили с любопытством за ходом быстро меняющихся событий.
– Да что ты в меня вцепилась. Я не ни в чем не виновата. – Оправдывалась Ольга, – просто я не могу сейчас тебе в двух словах все объяснить.
Внезапно для самой себя она с силой рванула рукав и побежала в сторону машины. В эту секунду водитель оглянулся, и она женским чутьем поняла почти все. Она хотела поговорить сейчас же с мужем, она обошла машину спереди, но не успела открыть дверцу. Ее с силой развернула вовремя протянутая рука Катерины.
– Ну, все, сейчас начнется, – два мужика на противоположной улице оторвались от своего поглощения пива в столь ранний час и ждали продолжения.
Ольга хотела что-то ответить Кате, но та ударила ее по щеке со всей силы свободной рукой. От неожиданности Ольга свалилась на грязный снег. Проезжающие машины стали объезжать лежащее на дороге тело, мешая встречным машинам.
Муж не ожидал такого поворота событий. Он спокойно ждал, когда в нее сядут обе девушки, но получилось по-другому.
Ольга больно ударилась головой о твердый снег. Шапочка ее слетела с головы и упала под колеса автомобиля. В ней вспыхнула женская ревность. Лежа она ногами сбила с ног Катю, а затем схватившись за волосы со всей силы била ее об асфальт. Муж бросился из машины разнимать бывших подруг, но издалека он разглядел фигуры поспевающих полисменов. Разборки с органами никак не входили в его планы после стольких нашумевших событий. Муж, попытался, было вовремя разнять бойцов, но тут же бросил эту затею, он опоздал, и пока было не поздно, рванул с места. Колеса несколько раз провернули на месте, а затем унесли кузов машины и мужчину прочь.
Катя, растерявшаяся в первую минуту, ловко перевернулась и, оказавшись теперь наверху, со всех сил колотила по лицу Ольгу костяшками пальцев. Из губы Ольги брызнула кровь и испачкала ею перчатки Катерины.
– Что ты хочешь? Что я тебе сделала? – продолжала спрашивать, защищаясь, Ольга.
Та была крупнее Ольги и выше ростом. Она дубасила подругу и кричала: «Никто тебе не нужен. Проклятая эгоистка. Ты погубила своего Григория, ты уничтожила его своей любовью. Ты ведь не любишь его. Мужа своего тоже не любишь, теперь он прячется от всех. Ты никого не любишь, проклятая эгоистка».
Как ни странно, Ольга стала сопротивляться меньше. В яростных воплях Катерины было столько правды. Но разве можно так судить о людях. «Я сама не могу разобраться в себе, а как она может?» – мысленно возражала она, отворачиваясь от ударов. – «Странно, почему их никто не разнимает?»
Наконец, ее мольба была услышана. Катерина резко поднялась над землей и приняла вертикальное положение. За спиной ее стоял рыжий милиционер и скручивал руки. Через секунду подняли и ее и посадили обоих в фургон примитивной прямоугольной милицейской машины. Рыжий полисмен сел с ними рядом. Девушки были в наручниках, и продолжать драться уже не могли. Ольга держала платком опухшую губу и ревела. Катерина сидела вся красная. Ей было неловко оттого, что она так разгорячилась. К тому же она подвела своего мужчину, с которым они договорились только посадить Ольгу в машину, а потом все выяснить. Выяснить так ничего не удалось.
IV
Пушистые ресницы хлопали в такт ее голоса доверчиво и скромно. Девушка что-то очень доходчиво мне объясняла, но я не понимал ничего. После вчерашних чудесных событий в моей душе все перевернулось. Я не знаю, как это объяснить. Может любовь? Может. Но только потом. Сейчас было чувство восторженности и упоения, что-то похожее на тот поезд, со станции зима. Я вспомнил про его мощный рев в белой ночи, который оказался радостным предзнаменованием. Что объяснять? Все, чего я хотел в своей жизни, свершилось для меня без особых усилий с моей стороны. Это пятый день. День свершения желаний. Я не загадывал желаний. Они приходили и выполнялись внезапно, как будто некто выполнял их для меня.
– Я тебе говорю, что он так и сказал, сказал, что сторож Сергей, как только все уедут, он придет, и будет дежурить сегодня и последующие дни, если будет такая необходимость. Да ты меня не слушаешь совсем.
– Я знаю, что Андрей пошел договариваться насчет охраны. Кстати, он нашел пропажу? – вставил я некстати.
Девушка снова захлопала ресницами и надула губки.
– Ты сегодня трудный. Ладно, лучше слушай мой дальнейший рассказ. Так вот, когда он приехал во второй раз, он рассказал, что эта девушка – солистка группы, а не его любовница. И я, такая дура, поверила в его выдумки.
– Он у тебя очень хозяйственный!
– Хорошо, все-таки, что ты остался. А то осталась бы я одна. Собирались покататься на горных лыжах, а с утра все никакие, вспомнили, что должны ехать. Я говорю, а как же я? А они, эти музыканты, сказали – с тобой. Я спросила – почему? А они сказали, потому что вы очень похожи. А еще они сказали, когда мы прощались… – она не договорила и гаркнула на собак, которые сопровождали нас на нашей утренней прогулке.
Маленький ребенок выглядел очень колоритно в своей непомерной дубленке. Его щеки и нос горели розовым пламенем. Он весело смеялся и гладил немецкую овчарку, которая чуть не загрызла меня пять дней назад, прямо по морде. Та весело визжала и махала хвостом.
– Детей они не трогают, – успокоила меня Маня.
– Мальчик, а ты не потерялся? – спросил я на всякий случай.
– Нет, дяденька, я здесь все дороги знаю, – ответил он и похлопал по пасти кавказской овчарки.
– Так, что они сказали тебе на прощание? – спросил я, показывая, что я внимательно следил за ходом беседы.
– Они сказали, что мы подходим друг к другу. – Она сказала эти слова и внимательно посмотрела на меня, замедлив на секунду хлопанье пушистых длинных ресниц.
– Я согласен. Я готов остаться еще на целую вечность! – Я произнес эти слова коротко и уверенно, как на уроке на вопрос, ответ на который я хорошо знаю.
Теперь с собаками шел местный мальчишка впереди нас, а мы следовали сзади. Чудесный день только начинался. Густые ели кивали нам в знак согласия.
V
Агент № 007 быстро отдавал распоряжения. Первым делом он приказал приостановить, не отменить, но приостановить расследование по делу Григория, пока все окончательно не разъяснится. Затем, нужно будет – тщательно замести все следы, которые могли привести к тому ночному происшествию. Ювелира на самом деле еще держали в укромном месте, а не ликвидировали, как приказал генерал, после того, как от него были получены необходимые сведения. Агент № 007 поступил очень разумно, не выполнив этого приказания. Такое решение по закону требовало судебного разбирательства. К тому же старик ювелир мог проходить свидетелем по делу Григория, которое теперь оказалось очень запутанным.
Самым трудным оказался вопрос о девушке, сообщнице Григория. В принципе ее личность была установлена по отпечаткам пальцев, хранящихся в архивах. Но после этого никто так и не смог ее обнаружить и задержать. Еще он был почти уверен в том, что эта девушка каким-то таинственным образом связана с его непосредственным начальником, который находился теперь под угрозой трибунала, но об этом агент №007 узнает позже. Пока ему было о чем подумать. Он ждал у телефона дальнейших распоряжений генерала.
VI
Этого Он никак не ожидал. Пребывая в своем застывшем замешательстве, Он не заметил, как неожиданно за его спиной появился человек в зимнем тулупе. Сторож Сергей наконец-то добрался до места своего дежурства после вчерашних наставлений хозяина. Еще он надеялся разыскать тот пропавший графин. Может, удастся списать на чей-то счет.
Он ударил незнакомца не со зла. Просто приклад его старого ружья был достаточно увесистым. Незаметный человек сидел за столом, склонившись и опустив голову ниже плеч. Сторож Сергей не должен был этого делать, потому что незнакомец мог не быть и, скорее всего, и не был вором. Если бы он был трезв, он не допустил такого промаха. Но, как обычно, в это утро он был уже изрядно пьян, и действительность расплывалась, путаясь с вымышленными образами.
Послышался глухой звук. Удар пришелся в голову. Он упал на деревянный пол и сразу обмяк. Из спутанных волос потекли струйки густой крови. Тетрадь, увлекаемая пальцами рук, сдвинулась на край стола и упала на пол немного в стороне от Него. Он остановился на том месте, где Его двойника настигло странное чудовище. Он прекрасно понял всею аллегоричность этого образа, родившегося в воспаленном воображении участника этой схватки.
Он уже все понял. Он понял, что Его двойник находится в этом самом доме, иначе, как он так явственно мог описать в своем повествовании это чудное строение. Он имел возможность достаточно хорошо изучить все постройки, пока ходил вокруг дома в надежде попасть вовнутрь. Он был сильно возбужден ожиданием встречи со своей второй половиной или первой, которая могла случиться в любую минуту. Эта будет вторая за всю жизнь встреча с самим собой.
Но этого не произошло. Сторож Сергей испугался и сразу протрезвел. С испугу он бросил свежие газеты, которые он купил по дороге сюда в местном киоске и которые так и держал в другой руке, и бросился наутек.
– Воры, нас грабят! – из груди его вырывалось лишь хриплое бульканье, но в окружающей лесной тишине звуки, издаваемые его прожженной алкоголем глоткой, разлетались во все стороны на десятки километров.
VII
– Приказываю Вам приостановить всяческие расследования, которыми непосредственно руководил градоначальник. Его взять под стражу до приезда специальной комиссии, которая уже назначена и выезжает к Вам в самое ближайшее время. Управление всеми городскими ведомствами переходит к Вам лично до следующего назначения. – Голос в трубке звучал категорично и даже восторженно.
– Слава богу, – выдохнул генерал, когда в трубке пошли короткие гудки, – хорошо хоть по шее не получил.
Он присел на край дивана и принял еще полстакана и заходил по комнате. Совершив несколько кругов, он вновь опустился на диван. Покрутив пальцем у виска, он взял трубку и попросил своего секретаря вызвать агента № 007.
– Я не хочу сообщать Вам о ненужных подробностях. Хочу только сказать, что к нам едет ревизор. – Генерал даже улыбнулся и как-то сразу обмяк. После коньяка голос его звучал добрее и мягче.
– Я понял, – товарищ генерал. Я уже отдал все распоряжения для приведения в действие Вашего приказа.
– Это само собой. Сейчас не об этом. Кроме того, надо подготовить все к приезду гостей. По полной программе.
– Понимаю, товарищ генерал. К нам каждый год приезжают комиссии. В последний раз даже охотились в ближайшем отсюда заповеднике.
– Почему в заповеднике? – генерал с трудом нахмурился.
– В обычных лесах зверя не найти, а им нужно, что было больше, и крупнее.
– Думаю, до этого не дойдет, но нужно быть готовым и к этому, – генерал подумал, что бы добавить к сказанному, но не придумал.
– А все-таки, если они окажутся виновными? Я видел материалы дела. Лично у меня нет сомнений, – превысив правила, высказал свою точку зрения агент № 007.
– Нам сверху виднее, – по-отечески мягко заметил генерал, похлопав агента по плечу, – если комиссия вдруг решит, что они все-таки виновны, значит, схватим их позже.
– Ясно, товарищ генерал, разрешите идти?
– Да, конечно.
Генерал опустился на диван и снова задумался.
VIII
Как всегда! Когда меньше всего этого ожидаешь, тогда и случаются всякие недоразумения. Хотя это даже хуже. По надрывному звуку, доносящемуся со стороны дома, куда мы возвращались, я понял, что случилось несчастье. Мы ускорили шаг. Моя спутница почти бежала, не успевая за мной.
Когда мы подходили к дому, то не обнаружили рядом с ним никого. Собаки забежали через распахнутую дверь внутрь дома и лаяли на разные голоса.
Когда я увидел фигуру лежащего на полу человека, то я предположил самое худшее. Я взял руку лежащего за запястье и попытался перевернуть его на спину. Как ни странно, тело легко перевернулось, как будто весило всего несколько килограмм. Но пульс прощупывался. Маня побежала заводить машину, а я взвалил незнакомца к себе на плечи. Лица его разглядеть я не смог, настолько оно было грязным, кроме того, со спутанных волос стекали густые капли крови и засыхали прямо на лице. Я отвез пострадавшего в ближайшую больницу. Дорогу мне показала Маня. Санитары в белых одеждах подхватили легкое тело и положили на носилки. Никаких документов при нем санитары не обнаружили, и мы ничего не могли добавить, кроме рассказа о случившемся.
Обратную дорогу нас сопровождала милицейская машина, и мы доехали еще быстрее. Криминалисты пощелкали фотоаппаратами и покрутились в той комнате, где все произошло. Сторож Сергей был найден в своем флигеле. Он был совершенно пьян, и допросить его не удалось. Но было совершенно очевидно, что это его рук дело. Вряд ли посторонний преступник мог оставить свежие газеты на месте преступления. Маня подтвердила эту странную привычку – иногда приносить газеты из местного ларька. Тем более – это можно было легко проверить. Ружье забрали на экспертизу.
Мы сидели с Маняшей и не могли придти в себя. То, что случилось дальше, вообще не входило ни в какие рамки. Помню, сначала я увидел на первой странице фотографию дома на городской улице. Мы выпроводили всех гостей, выпили немного вина и обсуждали события дня. Все шло замечательно, пока я не обратил внимания на эти газеты. Этот городской дом на фотографии был мне знаком. Рядом с этой фотографией, чуть ниже была помещена вторая фотография, но дома на ней не было. По его местонахождению на фоне прочих уцелевших от пожара домов, что стояли на этой же улице, я сообразил, что его не стало. Когда я пригляделся чуть внимательнее, я понял, что черные останки обгоревших бревен – это все, что от него осталось.
Но, самое ужасное ждало меня впереди. В кратком комментарии журналиста к указанной фотографии говорилось о каких-то мафиозных разборках, в результате которых погибло большое количество человек. В самом конце было упомянуто, что жильцов дома среди погибших пока не обнаружено, хотя, среди живых их тоже не объявилось, так что, можно предположить, что они могли просто сгореть во время пожара.
Холодный пот выступил у меня на лбу. Легкая тошнота подступила к горлу, и стало трудно дышать. Проклятое чудовище. Оно появилось неожиданно, как будто находилось где-то под столом и только ждало, когда я дочитаю, чтобы убить меня наверняка. В руке у чудовища оказался странный формы металлический нож. Я только успел заметить, как блеснуло лезвие отблеском желтого пламени камина. Удар пришелся почти в сердце. Но лезвие вошло неглубоко, и я понял, что не убит.
Маня стояла рядом со мной с широко раскрытыми глазами. Мне казалось, что она не понимает, что происходит. Она пыталась мне что-то сказать, но я заглушал ее замечания воинственными криками. Возможно, она подумала, что у меня психическое расстройство от пережитых волнений. Наконец, сильный удар по лицу привел меня в чувство. Маня решилась на последнее средство и изо всех сил била меня своими худенькими ручками по моему лицу. Чудовище как-то расплылось и превратилось в облако, только из моей груди продолжал торчать клинок, который был теперь без ручки.
Первой мыслью, когда я пришел в себя, было все объяснить Мане. Я напугал ее своим припадком. Я сидел на диване и ощупывал то место, где должен было торчать лезвие. Но его я не обнаружил, хотя боль в этом месте казалась нестерпимой. Я пытался убедить девушку, что ничего не случилось. В последнее время у меня часто наблюдались такие случаи потери душевного равновесия. Что сейчас это пройдет.
– Ты мне скажешь, что произошло или нет?
– Этот дом, – сказал я, указывая пальцем на кусок страницы, – там жила одна моя знакомая, которую я хорошо знаю.
– Может, она осталась в живых, – тихо произнесла Маня, пытаясь успокоить меня и трогая холодной рукой мой разгоряченный лоб.
– Конечно, но я должен в этом убедиться.
Ольга! Я вспомнил, что в последнее время все реже думал о ней. Казалось, мучительные воспоминания оставили меня. Я надеялся, что после возвращения домой, если такое случится, боль, которая преследовала меня последнее время, не будет такой острой.
Я ошибся, и ошибся очень сильно. Я должен был ехать в город немедленно, потому что самоистязание не даст мне покоя. Я успокаивал себя тем, что мне достаточно будет увидеть ее живой, если, конечно, я себя этим не обманывал.
Девушка не знала, о чем ей говорил Гриша. Она не стала противоречить, потому что была так воспитана, а еще потому, что поведение Гриши не оставляло надежды удержать его. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что он поступает опрометчиво, поддаваясь своему желанию. В то же время, она подумала, что, может, эта девушка так дорога ему, что он не может поступить иначе. Она понимала, что его появление в городе уже не спасет ее. По обрывкам тех скупых сведений, которые она умудрилась получить от Гриши, она не могла ясно представить себе, что его может ожидать в этом городе.
– Если хочешь, я могу отвезти тебя, ты сам вряд ли сможешь ехать.
– Но ты ведь только начинающий автолюбитель? – возразил я. Нет, я поеду электричкой, как приехал. Если ты меня проводишь до станции, я буду очень рад.
– Может, тогда поедешь утренней электричкой? – спросила Маня.
– Нет, до утра очень далеко, – сказал я устало, как будто бремя бесчисленных страданий легло сейчас на меня всем своим существом.
– Давай тогда выпьем вина на дорожку. Электричка будет на станции через 2 часа. – Девушка расстроилась больше меня и чуть не плакала.
Я подумал, что я поступаю очень нехорошо. Я поступал, как последний эгоист. Я смотрел на темно-красную жидкость, доходящую почти до краев стакана, и думал, что сейчас может решиться очень многое в моей жизни. Я думал сейчас не об опасности, подстерегающей меня в тесном жилище людей – страшном городе. Может, я думал даже не об Ольге. Скорее я думал о покое. Его опять не стало. Как будто не было этих пяти мимолетных, но счастливых дней душевного равновесия. Рука, держащая стакан, тихонько тряслась в такт дрожащему телу. Я не замечал отсутствия Мани. Я сделал несколько глотков, пытаясь найти ее глазами. И тут я чуть не поперхнулся. Я вспомнил о своем дневнике. Почему-то все это время я не вспоминал о нем, видимо считая, что он находится в надежном месте. Сейчас мне снова понадобилась помощь моего молчаливого собеседника.
– Хочешь курицу в дорогу? Я сделаю тебе бутерброды с хлебом. Еще возьми обязательно бутылка красного вина, чтоб по дороге не замерзнуть, – девушка появилась в дверях комнаты с корзинкой в руках.
– Спасибо, – только смог ответить я.
– Что-то еще случилось? – Спросила девушка, подходя ближе и читая по моему растерянному виду.
– Свой дневник, ты случайно не помнишь, куда я мог его положить?
Маня только пожала плечами, и мы стали бродить по пустынным комнатам в поисках тетради, заглядывая под столы и стулья, находящиеся после дня рождения в беспорядочном виде. Прошел час, до поезда оставалось уже совсем мало времени. Я начал было отчаиваться, как обратил внимание на странное поведение овчарки, которая пять дней назад стояла на моей спине. Она сопровождала нас всегда, когда мы были вместе с Маней. Все остальное время она не отходила от Мани ни на шаг, разве что не спала с ней в одной кровати, но всегда рядом в той же комнате. В этот раз она вела себя необычно, иногда останавливаясь на полпути и поворачивая обратно в направлении того стола, рядом с которым находился пострадавший. Может, ее беспокоил чужой запах, который еще не выветрился после того, как этого человека увезли в больницу.
Когда подошла Маня, то собака стала активнее проявлять нетерпение, и все терлась сильным телом о ножки стола, одновременно скребя когтями по деревянному полу. Почему-то, одна из досок не плотно прижималась к соседней с ней, и из щели проникал запах, который возбуждал обоняние собаки. Я присел на коленки, отодвигая собаку и ощупывая рукой в пустоте.
Несомненно, это была моя тетрадь. Я бегло осмотрел знакомую истрепанную обложку и понял, что произошло чудо.
– Молодец, Джульбарс, – я поцеловал собаку в мокрый нос, а та, радостно визжала, сумев угодить хозяйке.
Хозяйка за все время не сказала ни слова и только с удивлением следила за происходящим. Обсудить произошедшее – уже не было времени. Мы присели на дорожку и через минуту мы выходили из дома в окружении визжащих собак. Для них это была очередная долгожданная прогулка, а для меня, наверно, очередным испытанием.
Я оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на дом. Заходящее солнце освещало окна розовым отблеском. От дома веяло теплом и покоем, и я не мог толком объяснить, почему мне нужно покидать его.
– Я обязательно вернусь обратно, как только улажу все дела, – мы шли в направлении станции, и это неуверенная фраза была первой за время нашего пути.
– Обязательно приезжай. Я уже привыкла к тебе, и все это время буду очень скучать, – в тоне ее голоса было больше правды, чем в моем собственном.
Я не стал убеждать ее больше. Почему-то мне было неудобно перед ней. Я силился понять почему, но не мог. Еще я думал о том, что это один из тех случаев, часто описываемых мною в своем дневнике, когда приходится делать то, что не хочется, но надо, как будто. Кому надо и зачем? Об этом я не думал. Об этом я не думал и сейчас. Я успокаивал себя тем, что не буду в городе долго, уже построив план действий. Я попытаюсь привлечь своих друзей. Сергей Сергеевич, он – прыткий малый, тем более за ним никто не следит. Я отдам ему свою машину, а потом он отвезет меня с вещами на станцию. Я не посвятил Маню в свои планы. Не хотелось много говорить.
Подошедший по расписанию поезд не принес с собой прежнего победного крика, с которым он ворвался на станцию пять дней назад. Я уже стоял на подножке вагона и смотрел на девушку сверху вниз. Я был выше ее на три ступеньки. Как было когда-то очень давно, очень хотелось переступить ступеньки одним прыжком и вновь очутиться во власти уверенного спокойствия этой маленькой женщины и в теплоте божественного дома, который спас меня – пять дней назад.
«Какая-то непонятная сила удержала меня от этого безудержного желания. Кто может сказать, правильно или неправильно я сделал, удержавшись от него. Возможно, этого нельзя будет сделать и по происшествие некоторого времени, – писал я своей ручкой с чернилами, сидя в вагоне».
IX
Он огляделся по сторонам и долго не мог понять, где Он. Последнее, что Ему вспомнилось, было как вспышка яркого света где-то в области шеи или головы. Он помнил, что был очень увлечен своим занятием – изучением самого Себя и не воспринимал окружающую действительность.
Его теперешнее состояние казалось Ему нереальным. Мягкая кровать, чистые белоснежные простыни. Этого никогда не было в Его жестоком мире, лишенном элементарных человеческих удобств. Он попытался приподняться, чтобы по лучше разглядеть окружающие предметы. С трудом, но это Ему удалось.
– Вам чем-нибудь помочь? – приятный женский голос застал Его врасплох.
Он хотел что-то спросить, но слово «помощь» резануло Его слух. Он неожиданно вспомнил, что должен был сделать это.
– Вас привезли сюда на красной машине милая девушка с парнем, очень похожим на Вас. Он Ваш брат? У вас была проломлена голова, и Вы потеряли много крови, как Вы теперь себя чувствуете? Доктор запретил Вам вставать. – Медсестра участливо поправила больному одеяло. – Кстати, не принести ли, Вам поесть, сейчас как раз время завтрака.
«Значит, я в больнице», – подумал Он.
Он слышал раньше о таких домах, где лечат людей, правда, Он не знал, какие болезни именно, и как они это делают. Но сейчас Он был уверен, что Ему они не помогут, потому что только Он сам может себе помочь.
Он пошевелил под одеялом ногами и понял, что идти может. План Его был прост. Он видел перед собой цель, все остальное Его заботило мало. Как только медсестра удалилась, Он поднялся, чувствуя, как гудит кровь в голове, и прошел до входных дверей больницы. Его даже не спросили, куда Он направляется в столь ранний час.
В прилежащем к больнице саду почти никого не было, но это также мало Его беспокоило. Он просто вышел из ворот больничного двора и прямо в пижаме пошел по улице, не обращая внимания на встречающихся прохожих.


Глава 2
Путь к свободе

Куда уходит лето? И куда уйдет зима? Что будет с нами завтра, а через неделю и месяц? Мой жизненный путь так неясен, и его движение плохо предугадывается даже в прошлом измерении. Наверняка, сильнее всего действительность. Все окружающие люди, события, существующие в настоящем, диктуют свою волю в ту минуту, в которой ты живешь. Все потом будет оценено по-другому, но это будет потом. Плохо, если это окажется пошло или бесполезно. Хорошо, если о прожитом дне ты будешь вспоминать с восхищением. Но это будет потом. А пока только дорога, вечный путь налегке. От великой бесконечности во времени есть лишь маленькая толика того, в которой ты стряхиваешь пепел с сигареты, и в бесконечном пространстве есть лишь грязная деревянная полка, покрытая бесцветным лаком, и молчаливый угрюмый попутчик, удостаивающий тебя невидимым взглядом. Хорошо, если в такую минуту рядом с тобой есть надежный старый друг, с которым можно поделиться и перевалить на него хоть часть невеселых мыслей. Тогда становится много легче. Хотя в одиночестве есть свои плюсы. Ты никому не обязан и можешь оставаться наедине с собой продолжительное время. Последнее – как раз выпало на мою долю. Просто у меня не было выбора.
I
«Дядька» стоял перед лицом собрания угрюмый и подавленный. Он не чувствовал угрызений совести перед высокой комиссией, представители которой прибыли на утреннем поезде. Он чувствовал только усталость. Видимо, лишенная какой-либо цели в последнее время, его деятельность не приносила удовлетворения. Более того, она стала ему казаться вообще бессмысленной. Его совсем перестала интересовать его дальнейшая судьба, как будто его карьера и вместе с нею жизнь вчера уже закончились, а оставались только пустые формальности. Сейчас он не был зол ни на генерала, ни на агента №007. День, который был вчера, закончился. В тишине зала раздавался голос судьи, читающего его письмо, которое было представлено суду. Правда от решения суда зависела еще одна судьба – судьба Ольги. Может, только забота об Ольге заставляла его обращать внимание на происходящее. Стоило отметить, что в случае подтверждения фактов, представленных следствию по этому нашумевшему делу, Ольге уже ничего не угрожало. Она могла стать свободной от этого общества дьявола.
– Я думаю, нам целиком можно положиться на моего подзащитного, и, учитывая его заслуги, не стоит затягивать надолго этот процесс. Факты, представленные следствию, подтверждают правоту моего клиента. А его боевые заслуги могут быть признаны судом для вынесения более мягкого приговора, – адвокат несколько волновался, но все же сумел до конца высказать свою мысль. Заседание было закрытым и близилось к своему завершению.
II
Арнольд не скупился на эпитеты. Подпольная жизнь его достала. Он стал много пить от вынужденного безделья. Со дня на день он ожидал, когда выпустят на свободу женщин. Он никак не ожидал, что за обычную драку их продержат так долго в местной тюрьме. Им дали по пятнадцать суток. Арнольд просиживал часами возле телевизора и много думал. Недостатка в информации у него не было, но он никак не мог свести концы с концами. То и дело у него рождались новые идеи насчет дальнейших действий, и он отдавал своему заму все новые и новые распоряжения. Зам, измучившись вконец исполнять странные приказы, старался реже попадать на глаза шефу.
Попытка разузнать все через Ольгу окончилась неудачей. Прошло два дня, а пробиться к ней в камеру не представлялось возможным.
Потом Арнольд решил разыскать этого Григория, который таинственным образом стал причиной его несчастий. Но это оказалось совсем не просто. Его нигде не было. Его люди смогли проникнуть даже в его квартиру, но это ничего не дало. По отдельным бумажкам, разбросанным по квартире, они определили местонахождение некоторых его друзей, но они решительно ничего не могли сказать о его местонахождении.
Самое трудное, что никак не ввязывалось в его представления о мафии, так это то, что ему до сих пор не стало известно, что это были за люди, которые устроили такой расстрел. Главное, каковы были мотивы? Если бы нужно было просто убрать его, то это можно было сделать просто и без шума.
К концу второй недели мысленный анализ сложившейся ситуации привел к выводу, что во всем виноват один человек – этот Григорий, потому что все началось с его появления. Его самого так и не обнаружили. Он пообещал выплатить первому, кто обнаружит местонахождение Григория огромную сумму, а также такую же сумму в придачу тому, кто доставит его лично к нему. Зам только развел руками, но перечить не решился. Он удвоил число людей, которые занимались розысками исчезнувшего из поля зрения, ставшего теперь практически приговоренным, человека.
III
Я осторожно шел по перрону пригородного вокзала г. Благодатный, разглядывая по сторонам подозрительных личностей. В каждом из них мне мерещился тот, кто должен был опознать меня и непременно схватить. В эти минуты я чувствовал себя преступником, который почему-то должен обязательно еще раз оказаться на месте преступления после того, как оно уже совершено. Мне было жутко неудобно от внезапной суеты, неожиданно охватившей меня в столь ранний час. Первым дело я намеревался найти Витька. Он смог бы мне помочь. Кроме того, я знал, что без посторонней помощи мне с этим делом не справиться.
Слово «дело» выпало у меня случайно. В этом понятии для меня не содержалось никакого практического смысла. Под этим словом, скорее всего, скрывалось острое желание узнать, что же со мной произошло на самом деле. Никакого конкретного плана у меня не было, и я втайне надеялся, что этот план действий придумает за меня Витек.
Соблюдая все меры предосторожности, я спешил к его дому. Подойдя не ближе ста метров, я решил подождать. Моя машина, к счастью, стояла возле подъезда, и я стал ждать, когда Витек направится к ней. Это случилось, но не раньше, чем через час.
– Привет! – изумленно воскликнул Витек, когда вместо случайного попутчика на соседнее место шлепнулся я.
– Ты откуда? – удивился Витек.
– Что, не ожидал, – я говорил и одновременно показывал жестами, что не нужно стоять на месте, а, наоборот, трогаться как можно скорее.
– Как ты? Что случилось? Тебя не было целую неделю. Кстати, на днях заходили подозрительные личности, спрашивали тебя, – свалил все в одну кучу Витек. – Так что же все-таки произошло?
– Долго рассказывать, – утомленно ответил я, соображая, каким образом они могли выйти на Витьку. Еще я подумал о том, что находиться в городе крайне рискованно. Может сейчас за нами уже тащится хвост.
– А куда мы едем? – Витек уже начал нервничать и закурил свои зловонные сигареты без фильтра.
– Если у тебя есть свободное время, ты должен мне помочь. Давай съездим сначала на ту улицу, на которой находится тот дом, ну который… Я покажу, а затем все обсудим, - заткнулся, подумав, что даже не знаю, что потом.
– Где же дом? – спросил Витек, поворачиваясь ко мне.
– Недавно был здесь. Хотел вот убедиться, что его нет на самом деле, – я устало смотрел на следы недавнего пожарища, мысленно восстанавливая в памяти объекты, которые находились на этом месте раньше.
В эту минуту я понял, что не знаю на самом деле, что мне делать дальше. Еще меня сильно беспокоила машина, которую я случайно заметил, когда повернулся назад. Она стояла довольно далеко, но мы были единственными, кто стоял у обочины тротуара на безлюдной в этот ранней час улице. У меня закралось подозрение, что, не смотря на все меры предосторожности, меня уже вычислили.
Мы тронулись вперед. Я следил за той машиной серебристого цвета. Она оставалась на месте, по крайней мере, до того момента, пока мы не повернули. Витек прибавил скорость, и я уже начал успокаиваться, как снова увидел ее в зеркале заднего вида. Я лихорадочно соображал, что бы предпринять. Бросить машину и скрыться от преследователей. Это решение было единственным, которое приходило мне в голову, но это означало бы конец моему задуманному предприятию. А мне надо было узнать, что случилась с Ольгой и со мной тоже. Я еще раз пожалел, что не подготовился должным образом к своей авантюрной затее. Витек болтал что-то о своем, думая, что везет меня туда, куда мне было нужно.
IV
В больничном халате Он прошел треть квартала. Он очень спешил. Он предполагал, что может находиться достаточно далеко от того дома, откуда Его увезли с проломленной головой. Голова по-прежнему гудела, но Его это не волновало. Он должен был найти теперь своего двойника, ускользнувшего от Него уже второй раз. Может быть, его уже нет там – в этом доме. И сможет ли Он во второй раз найти его? Ну что же. Он поедет туда, куда тот рано или поздно вернется. Это место в парке! Он запомнил его очень хорошо. И хорошо запомнил название: г. Благодатный.
Еще Он понимал, что долго идти в таком виде не сможет, Его примут за сбежавшего сумасшедшего и увезут в больницу для душевнобольных.
Он остановился возле хлебного магазина чисто машинально, почувствовав запах свежего хлеба. Он вспомнил, что давно не ел и ощутил острую боль в желудке.
– Эй, ты, твою мать, полегче! – Раздосадованный директор булочной показывал знаками, как нужно подъехать задом, чтобы выгрузить продукцию.
Молодой водитель выпрыгнул из кабины грузовой машины с кипой бумаг и исчез вместе с директором в проеме ржавой железной двери, служащей служебным входом.
Он заскочил с разбега в кузов с лотками хлеба и, работая локтями, сумел протиснуться в самую глубину. Зачем Он так сделал, Он и сам не понял. Нужно было хотя бы узнать, куда она направляется. Так Он простоял с полчаса, но водитель так и не появлялся.
Утомленный с утра пожилой бухгалтер хлебного магазина никак не мог справиться с документами. Наконец он разложил все помятые бумаги в две аккуратные стопки и с важностью спросил:
– А где же Ваша доверенность?
Молодой человек обернулся, как будто пытаясь найти поддержку у директора, стоящего сзади, но тот ему ничем не помог.
– Все, что у меня было, я Вам отдал, – молодой человек показал рукой на две стопки бумаг. Про доверенность он что-то слышал раньше, но сейчас никак не мог вспомнить, что это такое.
Наконец директор не выдержал:
– Ладно, Степаныч, скоро магазин открывать. Не до твоей доверенности, черт бы ее побрал. В другой раз привезет.
– Только под Вашу личную ответственность, – вздохнул Степаныч полной грудью и протянул одну из стопок водителю.
Уже на улице директор достал из кармана смятую купюру и протянул молодому человеку.
– Я Вас попрошу, нужно доставить кое-какой товар обратно в город. Опять же не порожняком ехать.
– В какой город?
Они стояли возле кабины, и Он мог слышать их разговор.
– В какой? Город Благодатный! Правда, чудесное название!
– Так мне нужно в Березовск! – воскликнул водитель.
– Поэтому я плачу Вам больше, – с кошачьей мягкостью директор вытащил из нагрудного кармана точно такую же купюру и препроводил ее в карман молодого человека.
Водитель хотел что-то возразить, но природная застенчивость помешала достойно выйти из затруднительного положения. Он согласился прежде, чем начал ненавидеть себя за малодушие.
– Значит, не зря я стою здесь целый час, скорчившись. Мне как раз по дороге, – Он даже присвистнул от случайной удачи. Затем Он достал буханку свежего хлеба, отломил горбушку и с жадностью стал поглощать еще теплый хлеб.
V
– Ладно, выметывайтесь отсюда, молодые барышни. У начальства есть более достойные претенденты для содержания. А Вас пусть теперь мужья или кто там у Вас еще стерегут. – Молодой сержант, не торопясь, снял навесной замок, освобождая пленниц.
Девушки вышли молча, не глядя друг на друга. На проходной они расписались и получили личные вещи.
– Давай, проход не загораживай! – Старшина, пропуская девушек, с трудом протиснулся в узком проеме входной двери.
– Живот отрастил! – огрызнулась Катерина.
Они оказались на улице и с удовольствием вздохнули свежего воздуха, смешанного с выхлопными газами.
– Куда теперь? – спросила Катя, обращаясь к Ольге. Она обратилась к подруге впервые за все время пребывания в месте заключения. Сначала их держали врозь, опасаясь драки, а потом, поутихнув, они сникли духом и вели себя, как хулиганы, которые тяжело раскаивались в содеянном.
– Даже не знаю, – Ольга ответила вполголоса, не поворачивая головы и не глядя в сторону Кати.
– Поехали ко мне, примешь душ, приведешь себя в порядок, – сказала по-дружески Катя.
– Нет, – только и смогла ответить Ольга! Она предвидела, куда она клонит. В эту минуту она почувствовала себя особенно плохо, потому что осталась ни с чем. Там в тюрьме все еще казалось не решенным, теперь надо было что-то делать, а что Ольга не знала. Она забыла даже об опасности, которая по-прежнему подстерегала ее. Некоторое отупение, постигшее девушку в это раннее утро, привело ее незаметно в тот самый парк, где она сидела на скамейке месяц назад. Она не заметила, когда она осталась одна. Мысли ее, виляя в лабиринтах наваждений, никак не могли выплыть на поверхность. Что-то нужно делать. Идти. Только куда?
Она не помнила, сколько времени она сидела на скамейке. Может час, а может два. Постепенно она стала различать голоса проходящих мимо людей и шум проезжающих машин. Дважды в ее ногу ударился резиновый мяч и отскочил в сугроб. А когда она полезла в свою сумку за губной помадой, прямо над ее головой просвистел другой мяч, больше и тяжелее. Тяжелый мяч упал в нескольких метрах от нее, стукнулся об снег и полетел дальше по аллее, унося за собой снежную пыль. Ольга провожала его взглядом до тех пор, пока он не остановился. Молодой человек, шедший в том же направлении полета мяча вдруг остановился, и, повернувшись, пинком ноги отправил его в обратную сторону. Ольга не обратила на него внимания, но потом мозг сфокусировал зрительный образ в знакомое физическое тело. Это был он, вне всякого сомнения. Она вскочила и, поправляя на ходу сапоги, пустилась вдогонку. Она пыталась его окликнуть, но шум проезжающих машин заглушал ее голос.
– Да подожди же ты, – Ольга старалась не опустить его из поля зрения. Она чуть не угодила под автобус огромных размеров, который выскочил из-за поворота.
– Гриша! – Крикнула она, что было мочи.
На крик обернулись пол улицы. Даже маленькая девочка, которую тащила рука матери, в испуге посмотрела в ту сторону, откуда исходил тревожный сигнал. Кто-то подсказал молодому человеку, что за ним гонятся.

Я был очень рад. Честно говоря, на такую встречу я уже не рассчитывал. Я расстался с Витькой, с условием, что он заберет меня через пару часов там же, где оставил. Мы даже обнялись, потому что не виделись очень давно. От волнения я закурил и не мог связно ничего объяснить.
Так мы простояли несколько минут в молчании, глядя друг на друга и пытаясь абстрактно вернуться к тому моменту времени, когда мы расстались. Не знаю, как это получалось у Ольги, я не мог сосредоточиться и начать беседу, такую важную сейчас в моей жизни. Обманчивое чувство спокойствия и умиротворения вернулись сейчас ко мне, как это случалось раньше, когда я был рядом с ней. Мне показалось, что Ольга выглядит очень отдохнувшей. Ничто не выдавало в ее облике беспокойства или волнения, и мне стало не по себе оттого, что у меня было как раз все наоборот. Я решил прервать затянувшуюся паузу и задал, как это всегда случается, самый малозначительный вопрос из всех мучивших меня вопросов и с бессмысленным выражением посмотрел на Ольгу.
– Что же случилось с домом? – я осторожно взял ее за руку и слегка потянул на себя. Мы присели на ближайшую скамейку, оказавшейся единственной свободной в этом небольшом парке.
– Я сама толком не знаю. – Ольга вспомнила свою последнюю схватку с подругой на дороге, подумав, как много переменилось в ее жизни за короткое время. Теперь она даже не знала, считать дальше Катю подругой или нет. Впервые она задумалась, права ли она вообще и в чем права? Раньше она об этом не задумывалась! – Гриша! Значит, ты все-таки сумел от них сбежать? – в некотором восхищении спросила Ольга.
– Это мне удалось, – не совсем уверенно ответил я.
– Они тебя ищут! Тебе не стоило появляться среди бела дня в самом центре города. Тебе нельзя со мной встречаться, по крайней мере, в ближайшее время. – Ольга почувствовала, что переборщила и в оправданье добавила:
– Сейчас это может быть очень опасно. А потом, кто знает, быть может, все начнется сначала и будет как прежде, нет, я хочу сказать, будет все по-другому, может даже лучше прежнего. – Ольга остановилась, ей пришло в голову, что она поступила очень опрометчиво. Не стоило так кричать и гнаться за Гришей, привлекая к себе и к нему столько внимания.
– Я знаю, что за мной следят, – тоном своего голоса я показал, что не был удивлен этой новостью и только посмотрел по сторонам, пытаясь вычислить кого-то из наблюдавших за мной в это время.
– И меня тоже ищут! – по-детски добавила Ольга.
– Так давай сбежим как тогда! – я не ожидал от себя такой мальчишеской выходки.
– Почему мне приходится все объяснять тебе по несколько раз. Они найдут нас, куда бы, мы не поехали. – Ольга резко откинулась на край скамейки, показывая все бесполезность этого предложения.
– Но чего я никак не могу понять, – продолжил я после затянувшейся паузы, – это то, в чем я виноват! Может, ты расскажешь мне, что-нибудь, раз такое дело? – я швырнул догорающий окурок в урну, но не попал. Мое лирическое настроение несколько исказилось и приняло криминальный оттенок. Я думал об этом все это время. – Разве я похож на самоубийцу?
Ольга посмотрела на меня как тогда в кафе, и мне даже показалось, что на ее глазах навернулись слезы.
– Скоро ты сам все узнаешь. Поверь, тебе не будет много легче, если ты узнаешь эту правду сейчас. А счастье было разрушено еще до его рожденья. Тут нет нашей с тобой вины! – Ольга подумала, что выразилась очень красноречиво и продолжила:
– Я влюбилась в тебя на самом деле и по-настоящему любила, но …
На этом ее красноречие иссякло или что-то помешало ей докончить свое откровение.
– Разлюбила? – докончил я.
– Совсем не то, не это я хотела сказать!
– Разве можно так быстро полюбить, а затем разлюбить? – в душе я насмехался над самим собой и над нашим разговором на разных языках.
– Ничего ты не понимаешь, – отвернувшись, сказала Ольга, надувши губы.

Я много не знал, многого не понимал, но я чувствовал свою правоту, потому что пострадавшим был я! К черту эти рассуждения. Я почти все потерял и рискую расстаться с жизнью, а мне рассказывают, что я не туда пошел и не так повернулся! Для себя я понял, что дальнейшие расспросы не только бесполезны, но и не безопасны!
Я с тревогой посмотрел на часы. Беседа длилась уже больше часа. Мне трудно описать то чувство глубокого разочарования, которое испытывал я в эти минуты. Каким замечательным кажется предстоящее торжество по случаю большого праздника, какие с ним связывают надежды, а когда оно приходит, то все кажется обыденным и безногим. Так и мое настроение изменилось не к лучшему. Последние силы, которые побуждали меня к осторожности и сосредоточенности стали покидать меня. Все стало казаться бессмысленным и бесполезным.
Мне снова захотелось бежать. Но что-то по-прежнему удерживало меня от решительного шага.
Ольга что-то говорила снова и снова о чем-то, но ее слова ударялись в меня как в скалу, не доходя до благодатной почвы. Я понял только, что Ольга все пыталась убедить меня уберечь от скороспешных выводов и опрометчивых поступков.
Я видел, как, напротив, на той стороне улице подъехал представительный автомобиль серого цвета и остановился на обочине. Потом из него вышли несколько хорошо одетых мужчин. Они, не долго думая, разошлись в разные стороны и долго не появлялись.
Вдруг неожиданно для себя на другой стороне парка, чуть в тени деревьев я увидел человека, который привлек мое рассеянное состояние неудачливого наблюдателя. Он, как и я, смотрел в сторону, где стоял великолепный автомобиль марки BMW. Но я обратил свое внимание на него не поэтому. Даже не потому, что он был одет в больничный халат. В обычное время я бы подумал, что человек, лежащий в больнице, вышел в парк подышать воздухом. Впрочем, все остальные примерно так и думали. Он ничем не привлекал к себе внимания окружающих. Но что привлекло мое внимание к нему, было удивительным совпадением, если только не игрой воображения. Если бы не расстояние в несколько десятков метров, если бы не солнечная пыль, что висела в воздухе, если бы не мое неуравновешенное состояние, то я мог подумать, что передо мной – точная моя копия. Как будто талантливый художник срисовал меня отдыхающим в каком-нибудь спокойном месте, но не в лучшие минуты моей жизни, и выставил мой портрет, с тем, что бы я мог посмотреть, одобрить его работу или не одобрить, похвалить или забраковать, и, в конце концов, приобрести ее себе или отказаться. Нет, отказаться от нее я не мог. Трудно объяснить, почему я так решил. В нерешительности я не мог придумать, как мне быть дальше. Ольга, замолчав, сидела и думала о чем-то своем.
Я встал и направился в сторону дороги. Наверно, я сделал что-то не так и привлек его внимание, потому что тот вдруг вскочил и замахал мне руками. Вернее он показывал мне своими тощими кистями рук, что мне нужно убираться, причем в противоположную от моего начального движения сторону. Ольга медленно поднялась, не понимая, куда я внезапно двинулся.
– Ты даже не скажешь мне до свидания? – Ольга как всегда была прекрасна, и я понял, что такой я запомню ее навсегда. Еще я понял, что мне не понять того, о чем она всегда мне говорила. Причем формально в ее поступках было все правильно, я бы даже сказал гармонично, но я бы так не сделал. Какое-то сверх существо всегда следило за мной. Не знаю только – хорошее или плохое. Оно как будто всегда решало, как мне как поступить, и мне приходилось подчиняться ему.
– Я вернусь, – почему-то сказал я, сейчас мне надо спешить. Я никогда не любил прощаться. Я не знал, что сказать на прощание.
Мой двойник отчаянно махал мне, отходя от меня все дальше и дальше. Ольга сначала последовала за мной, но потом нерешительно остановилась. Издалека я видел, как мой двойник схватил большую доску, отломанную от лавки, подбежал к машине и со всех сил ударил по переднему стеклу. Машина громко завизжала, как ужаленная огромным шмелем. Почему-то никто не походил, и мой двойник разбил в ней все стекла, я шел в другую сторону все быстрее и быстрее, можно сказать бежал туда, где мы должны встретиться с Витьком.
VI
– Встать! Суд идет! – Писклявым голосом прокричал маленький судья в четырехугольном чепчике. Сейчас будет зачитан приговор суда. Но позвольте мне обратиться с кратким вступлением прежде, чем он будет оглашен. В первую очередь поприветствуем его высокопревосходительство генерал-майора Выжималовского.
Выжималовский неторопливо встал и поклонился аудитории.
– Его превосходительство прибыл в наш город недавно с миссией, целью коей является установление порядка и законности в нашем некогда уездном городе, – судья с шумом причмокнул и продолжил:
– Приговор. Учитывая значительный срок выслуги лет подсудимого и важность государственного поста, который он занимал, а также его личные боевые заслуги в деле воспитания состава, а также в канун праздника по поводу приезда высокопоставленных особ, суд постановил:
Уволить генерала Дядьковского с занимаемой государственной должности и отправить в отставку, сохранив за ним все чины и регалии, с назначением пенсии по 3 разряду для чиновников высшего ранга. Генерала Дядьковского выпустить из-под стражи сразу после окончания заседания суда.
В зале поднялся шум. Генерал из Москвы был просто удивлен снисходительностью высоких судей. «Неужели я так отстал от юриспруденции», – думал он, вращая головой и наблюдая за реакцией народа. Народ что-то кричал, но невозможно было понять, одобряли или протестовали это решение.
– Тишина в зале! Я еще не закончил! – взвизгнул судья и продырявил подсудимого параллельным пучком неподвижного точечного взгляда. По поводу его подопечной Ольги Александровой Ненашевой могу сообщить следующее:
Учитывая всю важность принятых судом решений на дальнейшую судьбу поколений и в связи с новейшим изложением научных мыслителей по упомянутому на суде вопросу о «чистоте рядов», суд счел возможным не выносить обвинительного приговора проходившей по делу Ольги Александровне Ненашевой за недостаточностью улик и отсутствием состава преступления.
Дядька не полностью понимал происходящее и отказывался верить своим ушам. Оказывается, он так отстал от жизни. В его молодости подобные судебные разбирательства окачивались тюрьмой. Значит, Ольга свободна! На его глазах даже появились скупые слезинки, и впервые за долгие месяцы он заулыбался. Он смотрел на город через решетки окон в зале суда. За окном сыпал пушистый снег, и мир уже не казался таким злым и жестоким.
VII
Я двигался все быстрее и постепенно до моего сознания стал доходить бессмысленные на первый взгляд поступки незнакомца. Что, если он пытался меня предупредить? Эта неожиданная мысль казалась невероятной. Но если это так, то кто же он? На повороте на главную аллею я увидел, в самом ее конце, колоритную фигуру милиционера с лысой головой. На его лысину падал снег. «Как ему только не холодно? – Подумал я, – и почему же он без фуражки?»
На главную аллею я не повернул, а пошел дальше по узкой снежной тропинке, ведущей к беседке в глубине парка. А дальше? Я шел наугад. За беседкой тропинок уже не было, если не считать собачьих следов. Мне пришлось перелезть через забор, и я почувствовал некоторую безопасность, оказавшись на многолюдной городской улице. Было довольно тепло, и тающий на тротуарах снег не позволял идти быстро. Я поправил левой рукой свой дневник, который был у меня за пазухой, и сдвинулся, когда я перелезал через забор. «Только бы Витек был на месте», – подумал я, переходя шумную городскую улицу.
Я уступил дорогу нескольким машинам, проезжающим на зеленый сигнал светофора и в это время заметил Витька, который стоял на другой стороне и отчаянно махал мне руками. «Что бы это значило?» – Подумал я, прибавляя шагу. Машины, ожидающие своего разрешающего сигнала, уже начали двигаться. В этот момент случилось то, о чем я очень сожалел в дальнейшем.
Огромная машина с выбитыми стеклами на огромной скорости вылетела на перекресток, потеряв управление на скользкой дороге. Она была далеко от меня, когда я увидел ее, но оказалась рядом в считанные секунды. По дороге в мою сторону она задела несколько машин, которые не остановили ее движение. Последнее, что мне отчетливо запомнилось – спазм в горле и где-то в легких. Я не понимал как будто, почему я не иду дальше и не дышу, а судорожно пытаюсь ухватить ускользающую нить. Боли не было. За один миг я проделал путь во времени в несколько лет. Я снова был маленьким мальчиком. Я бежал по зеленому полю туда, где мне подставляли надежные заботливые руки. Всего несколько шагов, и меня подхватят и поднимут высоко над землей, туда, где солнце и пушистый белый снег, падающий на зеленую траву.
VIII
Дядька отчаянно трезвонил по нескольким телефонам, где предположительно могла оказаться Ольга. Ольга нигде не оказывалась. Как же так! В такой счастливый в ее жизни день она где-то пропадает. Дядька пил на радостях свой любимый коньяк и курил сигары, одну за другой, которые он хранил в комоде в деревянной коробке и употреблял только в особо торжественные моменты.
На самом деле страшный дядька вовсе не был уж таким страшным. Судебный процесс изрядно потрепал его нервы и здоровье, но придал в свое завершение надежду на новую жизнь. Он смотрел на себя в зеркало, пуская клубы дыма, и думал, как обрадуется Ольга такому известию. Свобода! В какой-то мере и он теперь свободен. Свободный пенсионер. Но это другое. Впервые за двести с лишним лет он испытал совершенно новое чувство – радость за ближнего и возможность сопереживать с ним. Несомненно, этому его научили люди, над которыми он смеялся, но которых все же уважал. И любовь. С тех самых пор, как его отстранили от дела, он не имел сведений о местонахождении Григория. Возможно, его уже нет в живых. Это обстоятельство несколько омрачало его радостное и приподнятое настроение. Что толку от свободы, если нет любви. Он переживал за Ольгу, возможно, потому что чувствовал до сих пор вину перед ней. Он звонил снова и снова. Изрядно опьяневший дядька ходил из угла в угол по своему рабочему кабинету. «Где их черти носят?» – спрашивал он то и дело своего невидимого собеседника, но тот ничего не отвечал.
IX
– Да, это я, – Арнольд схватил трубку, напряженно вслушиваясь. – Ваше задание выполнено, правда с некоторыми осложнениями: машина теперь никуда не годится?
– Вы уверены? – Спросил так Арнольд по поводу задания.
– Машина сбила его на полной скорости. Водитель выскочил сразу на перекрестке!
– Вы уверены, что он мертв? – Арнольд скептически поморщился.
– Его увезли в больницу, но он долго не протянет.
– Что еще?
– Какой-то придурок перед этим разбил нам все стекла в машине. Мы думали сначала, что это он, а оказалось, что кто-то другой, но очень похожий на него.
– В смысле?
– Кто-то ему помогал, вернее, пытался предупредить, может, его сообщник, но он исчез.
– Вы ничего не перепутали? – только сообщников мне не хватало, думал Арнольд.
– Нет, этого мы выследили сразу, как только тот сел в машину к Виктору.
– А что Виктор?
– Виктор отдыхает пока в своей машине! Его нескоро хватятся. Где стоял, там и продолжает стоять.
– Ладно, если все подтвердится, сообщу тебе код ячейки. Там лежат обещанные 20 тысяч. Сюда больше не звони и не показывайся.

Арнольд удовлетворенно растянулся в кресле и задумался. Наконец-то. Столько времени я не мог найти себе покоя из-за этого придурка. Но все было бы хорошо, если бы не одно но. Что это за сообщник появился на горизонте? Может его двойник? Может, мои головорезы убрали совсем не того, кого было нужно? И опять чувство неудовлетворенного беспокойства вернулось к Арнольду.
Когда же все это закончится? Она набрал номер телефона.
– Алло, ты можешь сейчас приехать? – Арнольду нужна была поддержка.
– Сейчас у меня дела! Впрочем, я все уже сделала! Остальные вопросы ты можешь решить и без меня! Если только вечером? – нехотя протянула Катерина.
– Какие у тебя могут быть дела? – удивился очередной раз Арнольд разительной перемене, произошедшей с девушкой в считанные часы.
– Извини, дорогой, моей сестре сегодня нужно выбрать свадебное платье.
– Да пошла ты вместе со своей сестрой! – прохрипел Арнольд, бросив трубку в угол.
– Пока, – сказала трубка, не удостоив звуком говорящего.