Жить 300 лет?

(Жить 300 лет... Фантастика? Или бывает и не такое?)


В горах Австралии разбивается самолет. Остается в живых единственный пассажир  — доктор медицинских наук, врач косметолог Ираклий Дупель. Его находит одинокая долгожительница Лафита, которая, как вино, с годами не стареет. Между молодым, но близоруким профессором и жаждущей любви «девушкой» вспыхивает огонь взаимных чувств. Узнав мечту косметолога «дарить красоту», Лафита раскрывает известный ей секрет молодости, и Ираклий меняет планы, поставив крест на недавней идее с омолаживающим лазером.
Двое туристов нападают на Лафиту, заставив отдать им сапфировое ожерелье. Оно служило единственным напоминанием о бабушке, растившей девочку вместо матери. Дальнейшая история ожерелье послужила ключом к разгадке еще одной тайны. Оказывается, мать Лафиты безуспешно искала дочь все эти годы…
Кто поможет расставить все по местам, и есть ли у человечества шанс побороть старость, вы узнаете, прочитав эту книгу.


             Австралия, Голубые горы, XXI век
    
    
     Укрывшись пледом, Лафита любовалась языками пламени, охватившими сухие поленья. От камина шел горячий воздух, и некое волшебное сияние наполняло ветхий дом уютом. Серая кошка, выгнув спину, точила когти о старый ковер и поглядывала на хозяйку, печально склонившую голову.
— Если бы ты знала, Арника, – обратилась Лафита к кошке, – как тяжело быть одинокой, как обидно чувствовать себя покинутой всеми, и жить среди молчаливых гор в единственном домишке на всю округу, о котором к тому же никто и не знает. Да что там дом? Никто и обо мне ничего не знает. Меня будто бы и не существует, – грустные нотки звучали в сказанных словах. –  Сколько раз сходили снега,  звенели горные ручьи, расстилались коврами целебные травы? Как давно было то время, когда я босиком гуляла по лугу, беззаботно собирая букеты пахучих цветов. Я помню, какой была наша деревня раньше, словно только вчера она опустела. Жизнь била в ней ключом когда-то.  Повсюду слышались разговоры и смех. Как же давно это было.
Мягкая ладонь поглаживала пушистую шерсть любимицы, и кошка, словно поддерживая разговор, протяжно отвечала «мяу».
Подбросив сухих дров в топку, Лафита обратила внимание на круглую луну. Серебристый свет проникал сквозь небольшое окно, рисуя на полу нечеткий прямоугольник, над которым кружились блестящие частички пыли. Не сбрасывая с плеч шерстяное покрывало,   девушка подошла ближе.
— Одинокая, холодная луна… – прошептала она, оборачиваясь в сторону разгорающегося очага, где неподвижно сидела зеленоглазая Арника. – Нам с тобой повезло больше, чем луне. По крайней мере, мы есть друг у друга. Но до чего становится тоскливо, когда она так печально заглядывает в окно. Так и хочется обнять её и приголубить. И лунный свет тоже словно пытается коснуться чьих-то рук и увести с собой. Да?!
Всматриваясь в ночное небо, Лафита вплотную приблизилась к окну. Её темную фигуру осветили причудливые блики. Кончики пальцев пробежались по шершавому подоконнику. «Все вокруг такое старое, – неожиданно для самой себя подумала девушка. – Рама давно прогнила и теперь в щелях надрывно поет сырой воздух, а лопнувшее стекло звонко дребезжит». Впрочем, все было как всегда, но некое непонятное беспокойство тревожило полуночницу назойливыми мыслями об одиночестве. Сердце сжималось от сострадания к бледной подруге. Но в ускоренном пульсе было что-то еще. Предчувствие? Лафита и сама не знала, то ли интуиция ей что-то подсказывала, то ли внутренний голос нерешительно настраивал на размышления о будущем. Но дрожь, пробежавшая по телу, означала, что должно произойти что-то особенное, важное, то, что внесет свои коррективы, стирая боль истерзанной души.
Неслышно вздохнув, Лафита переключила внимание на кошку:
— Я никогда не привлекала к себе людей. Вот что странно. Возможно дело в нестандартной внешности? Ведь я не такая как все. Со мной и в детстве избегали общения, будто боялись. Но чего меня бояться? Разве я страшная? – встревоженный голос стал тише. – А ведь другим девочкам удавалось притягивать внимание подобно магниту.  Неужели все чувствуют на расстоянии мою особенность? Точнее чувствовали, когда в деревне еще оставались жители, – Лафита поправила себя, будто бы кошке не все равно о каком времени она говорит.
Подумав в который раз о своем лице, Лафита кинулась к покосившейся полке и среди стопки пожелтевших книг быстро отыскала старинное круглое зеркало в металлическом обрамлении ручной работы. Она поднесла его к лицу, изучая отражение:
Выразительные черные глаза в полумраке излучали легко уловимые энергетические потоки. Эти внутренние лучи загадочными огоньками не давали в полной мере оценить общую картину, отражающуюся на гладкой поверхности зеркала. Ни удлиненное лицо с широкими скулами, ни большой нос с горбинкой уже не вызывали мучительных рассуждений.
Лафита давно научилась любить себя со всеми недостатками и явными изъянами. Она следовала принципу «Любовь – это правило номер один». Её бабушка часто повторяла, что самолюбие помогает мыслить и жить позитивно. Улыбнувшись, девушка погладила длинные черные волосы. Они прикрывали заостренные, слегка оттопыренные уши, скрывая хоть один из недостатков.
Положив зеркало обратно, Лафита продолжила говорить с кошкой:
— Я не могу с собой ничего поделать. Ты же видишь, какая я?!  Даже если мне поставить цель, во что бы то ни стало стать красавицей, то помог бы только пластический хирург. А стоит ли в достижении задуманного идти на подобный риск?  И разве соблазнительная внешность улучшит качество жизни? Здесь-то, в горах, где кроме нас с тобой нет ни единого человека? Смысл мне меняться? – Лафита снова присела к огню, взяв на руки кошку. – А с другой стороны, надоело мне все: и бабушкина лачуга, и постоянная тишина, и продолжительные мучения из-за тоски и обиды, и эти горы со своими тайнами. Сколько можно? Каждый день одно и то же! Хочу разнообразия. Ведь жизнь это выбор, и если мне некомфортно, то можно взять и что-то поменять. Вот, Арника! Но что я могу поменять? Себя? Дом?  Ах, если бы все было так просто.
Лафита уже не в первый раз задумывалась над изменением собственной жизни. Ей хотелось бы иметь рядом с собой любимого мужчину, и чтобы он непременно был хорош собой. Но «заполучить» красавчика с её то внешностью казалось неосуществимой мечтой. Поэтому оставалось либо мечтать, либо выбросить вон из головы подобные идеи. Как же ей порой хотелось почувствовать себя объектом обожаний! Но вместо наивных грез Лафиту окружала одинокая реальность Голубых гор. Но больше всего её ранил один и тот же вопрос: «Почему родная мать бросила её ради мужчины?» Утихомирить слезы отчаянья не удалось. И всхлипывая, Лафита прислушалась к привычным для неё звукам.
По-прежнему потрескивали поленья, кошка мурлыкала, наслаждаясь ласковыми поглаживаниями хозяйки, а на улице неожиданно поднялся шквальный ветер. Буковые ветви с силой ударили по крыше, забарабанили первые капли дождя, и лунный свет вдруг померк, будто бы и не было его вовсе.
— Дождь…, – прошептала Лафита. – Его косые потоки все сильнее шумят. Я слышу, как вода стекает по зеленой листве и ударяется о камни! Не удивляйся, Арника! Дождь это тихие слезы небес. Не одной мне в этот миг хочется плакать. Небо рыдает вместе со мной.
Кошка подняла голову вверх, где через дыру в потолке холодные капли, не просто сочились, а струйкой падали на пол. Почувствовав брызги на ладони, Лафита встала, и подставила таз под струйку воды. Прямо у камина монотонно заиграла музыка дождя, навевая еще большую тоску.
— Как же скучно  сидеть в четырех стенах в столь замечательную погоду!  Ты бы на моем месте легла  спать, не так ли? Шум дождя послужил бы убаюкивающей мелодией, и даже однозвучные удары летящих с потолка капель не помешали бы, да? – Лафита покосилась на кошку. – А я пойду искупаюсь в озере! – засмеялась она, выпрямившись во весь рост. – За одно и смою с себя эту непрошенную грусть!
Прищурившись, дымчатая кошка молча наблюдала за происходящим:
Хозяйка одним рывком сняла теплый плед, но не бросила его небрежно. Аккуратно сложенный он упал в изножье кровати. Вместо него на плечах Лафиты появилась легкая прозрачная шаль цвета сирени, которой она укутывалась, выходя из дома. Но Лафита не стала заплетать косы, как всегда делала, и не покрыла волосы, что тоже могло показаться странным (даже кошке), если учесть, что изо дня в день она прятала лицо и прическу не только от солнца. В итоге, девушка в черном платье, скрывающем кривизну худых ног, выскочила в дверь растрепанная, весело поднимая руки к небу.
Арника осталась сидеть на месте. В круглых глазах будто бы застыли немые вопросы, которым никогда не суждено быть озвученными. А если бы она могла, то непременно спросила бы и зачем надевать шаль в дождь, и вообще – идти купаться в непогоду, и чего грустить из-за того, что исправить все равно не получится. Все-таки бабушка Руби правильно говорила «Самолюбие, и еще раз самолюбие».
 Но как бы там ни было, кроме кошки эти вопросы никого не беспокоили, потому что поблизости не было людей, а животные и птицы не сочтут Лафиту за ненормальную даже если она залезет на вершину горы и начнет медитировать во время грозы. Да ни гром не гремел, молния не сверкала. Дождь был спокойным, как и раненная душа несчастной девушки.