ШАХ И МАТ

Джеффри  АРЧЕР


ШАХ  И МАТ

Перевод с английского – Алексей  Алгер

















Едва войдя в комнату, она сразу же привлекла к себе всеобщее внимание. Некоторые из мужчин понравившуюся девушку начинают осматривать с головы по направлению к…обуви. Я же начал с коленок и далее – к прическе. На ней были черные замшевые туфли на высоком каблуке и облегающее черное платье, нижний край которого находился достаточно высоко над коленями, вследствие чего идеальной формы ноги были легко доступны взору. Взгляд мой, следуя снизу вверх, зафиксировал тонкую талию и изящество спортивной фигуры. А лицо! Оно заворожило меня мгновенно: красивый овал, чуть полноватые губы, а таких огромных голубых глаз видеть раньше мне не доводилось. Лицо ее было обрамлено густыми черными, коротко подстриженными волосами, в буквальном смысле сиявшими под светом люстры. Ее появление, быть может, не вызвало бы такого фурора, случись оно на дипломатическом рауте, благотворительном балу, вечеринке с коктейлями, наконец. Но на шахматном турнире!
Взглядом я следовал за каждым ее движением, не снисходя даже до предположения, что она может быть шахматисткой. Неспешно подойдя к столу секретаря клуба, и расписавшись, она заставила меня признать, что я ошибся. Ей вручили номер, обозначавший ее соперника в стартовой партии. Каждый из тех, кто еще не получил оппонента, выжидающе  глядел, не займет ли она место у противоположной стороны шахматной доски.
Игрок, с которым согласно жребию, ей предстояло играть, был пожилой человек, сидевший в углу комнаты. Он был когда-то капитаном нашего клуба, и все лучшее в его жизни осталось в прошлом.

Как действующий капитан клуба, я был инициатором проведения турниров по круговой системе. Мы собирались в последнюю пятницу каждого месяца в большой комнате, арендуемой клубом, на верхнем этаже особняка Мэйсонс Армс на Хай-стрит. В обязанности хозяина входило, обеспечивать нас тридцатью столами, а также едой и напитками. Три-четыре клуба из нашей округи присылали с пол дюжины своих шахматистов, по регламенту игрались две партии блиц, что давало возможность разнообразить состав участников турниров. Правила были достаточно простыми: не более минуты на один ход, так что партия лишь в редких случаях продолжалась чуть более  часа, и если после тридцати ходов на доске оставались все пешки, автоматически провозглашалась ничья. Перерыв, чтобы «промочить горло» (платил проигравший) был недолгим, что гарантировало возможность сразиться не менее, чем с двумя соперниками за вечер. Худощавый джентльмен  в очках полулунной формы и в тройке темно-синего цвета, приблизился к моему столу. Обменявшись улыбками и рукопожатием, мы сели по обе стороны шахматной доски. Я предположил, что он адвокат, но опять ошибся: он оказался бухгалтером из «Воукинга», фирмы по производству канцелярских принадлежностей.

Мне было трудно сосредоточиться на хорошо известном Московском начале, глаза невольно отрывались от доски в поисках девушки в черном платье. В какой-то момент наши взгляды пересеклись, и она одарила меня загадочной улыбкой, но, сколько я ни ловил ее взгляд, во второй раз этого не случилось. Несмотря на мои «заботы», я сумел победить бухгалтера, похоже не догадывавшегося о том, что существует не один способ защиты от атакующих семи пешек.
Едва наступил получасовой перерыв, трое других членов клуба пригласили ее на выпивку, я даже до бара добраться не успел. Я  знал, что надеяться на то, чтобы сыграть партию с девушкой, не приходилось,  поскольку мой следующий противник был заранее известен -  это был капитан одной из команд-гостей. Она же завершала встречу с бухгалтером. Я обыграл моего второго в этот вечер соперника чуть более, чем за сорок минут и, на правах капитана принимающей стороны, стал наблюдать за продолжавшимися еще партиями  Я избрал кружной путь между играющими, который должен был закончиться у ее стола. Я увидел, что позиция бухгалтера лучше: к тому моменту, как я подошел, она уже потеряла ферзя и вскоре проиграла партию.

Я представился, обнаружив при этом, что даже ее рукопожатие было сексапильным. Маневрируя между столами, мы вместе направились в бар. Она сообщила мне, что зовут ее Аманда Кэрзон. Я заказал для Амнды бокал красного сухого вина, по ее просьбе, а себе  – пол пинты пива. Начал я с того, что выразил соболезнование по поводу ее проигрыша.
- А вы как с ним сыграли? – спросила она.
- Исхитрился победить, хотя шансы были практически равными. Чем закончилась ваша партия с нашим экс-капитаном?
- Патом, - ответила Аманда. – Но, я полагаю, он проявил великодушие.
- В последней нашей с ним партии тоже случился пат.
Она улыбнулась.
- Надо бы нам сыграть как-нибудь.
- Буду ждать этого с нетерпением, - вкрадчиво   сказала Аманда. К этому моменту ее бокал был пуст. – Ну, мне пора, - объявила она неожиданно. – Надо успеть на последний поезд до Хаунслоу.
- Позвольте мне подвезти вас, - сказал я галантно. – Это такая ничтожная услуга,  которую мне, как капитану хозяев, приятно оказать вам.
- Но ведь вам, наверное, придется делать крюк!
- Вовсе  нет, - солгал я. – Хаунслоу – в двадцати минутах езды, не доезжая до моего дома. Допив пиво, я помог Аманде надеть пальто. Перед тем как попрощаться, я поблагодарил хозяина за прекрасную организацию вечера.
Затем мы направились к стоянке автомобилей. Я открыл дверь моего «Чирокко», приглашая Аманду сесть.
-Это несколько лучше городского транспорта в Лондоне, - сказала она, усаживаясь. Молча, улыбнувшись в ответ, я направил машину к дороге, ведущей на север. Когда моя новая знакомая расположилась в машине, черное платье поднялось еще выше, заметно обнажив ноги, однако, судя по всему, ее это нисколько не смущало.
-Сейчас еще ранний вечер, - отважился произнести я, после нескольких ничего не значивших фраз о вечере в шахматном клубе. – Может быть, мы успеем еще немного выпить?
- Если только очень быстро, - ответила она, глядя на свои часы. – У меня завтра трудный день.
- Разумеется, живо откликнулся я, надеясь, что она не обратила внимания на окольный путь, который едва ли мог привести в Хаунслоу.
- Вы работаете в городе? – спросил я.
- Да, в фирме агентов по продаже недвижимости на Беркли-Сквер.
- Удивительно, что вы не модель!
- Я была моделью, в свое время, - ответила она без дальнейших объяснений. Судя по тому, как оживленно она щебетала о своих планах на отпуск, мой обходной, а точнее, объездной маневр, остался незамеченным. Подъехав к дому, и запарковав машину, я повел Аманду через передние ворота в мою квартиру. В прихожей я помог ей  снять пальто, и мы прошли в гостиную.

- Чего бы вы желали выпить? – спросил я свою гостью.
- Я предпочла бы вино, если только у вас есть уже откупоренная бутылка, - ответила она, плавно перемещаясь по необычно опрятной комнате. – Должно быть, мать забегала утром, -  с благодарностью подумал я.
- Это всего лишь берлога холостяка, - сказал я, - делая ударение на слове «холостяк», и отправился на кухню. К моему облегчению, в кладовке оказалась непочатая бутылка красного вина. Я вернулся к Аманде с бутылкой и двумя бокалами, спустя пару минут, и застал ее изучающей мою шахматную доску и осторожно прикасавшейся к изящным фигурам из слоновой кости, оставшимся стоять на доске после моей последней партии.
- Что за дивный комплект! – воскликнула она, когда я подавал ей бокал с вином. – Откуда он у вас?
- Из Мексики, - пояснил я, не вдаваясь в подробности относительно того, что это был приз за победу в турнире, в котором я сыграл, находясь там во время отпуска.
- Как жаль, что у нас не было возможности сыграть партию. Она посмотрела на часы: - Время есть только на одну быструю, ответила  она, усаживаясь за доску со стороны белых фигур. Я, не медля, сел напротив. Улыбаясь, она взяла черного и белого слонов, и спрятала их позади себя. При этом платье облегало ее еще сильнее, подчеркивая контуры бюста. Она расположила сжатые кулаки передо мной. Я коснулся ее правой руки, она разжала кисть, и там оказался белый слон.
- На что играем? – с легким сердцем спросил я.
Она заглянула в свою сумочку:
- У меня с собой лишь несколько фунтов.
- Я бы сыграл на небольшую ставку.
- Что вы имеете в виду? – в ответ спросила она.
- А что вы можете предложить?
- А что бы вас устроило?
- Десять фунтов, если вы победите.
- А если проиграю?
- Вы снимите с себя что-нибудь.
Я тут же пожалел о своих словах, готовый получить  от нее пощечину на прощанье, но она лишь сказала:
 - Это не страшно, если мы сыграем только одну партию.
Кивнув в знак согласия, я начал игру.
Она играла весьма прилично, у нее явно была «школа», впрочем, ее Руанское начало было слишком уж ортодоксальным. Я замыслил растянуть партию минут на двадцать, пожертвовал несколько фигур, стараясь сделать это не очевидным образом. Когда я произнес: «Шах и мат», она сбросила с себя туфли и рассмеялась.
- Как насчет того, чтобы еще немного выпить? – предложил я, не очень-то рассчитывая на положительный ответ. – Ведь еще нет и одиннадцати.
- Хорошо. Только самую  малость, и я пойду.
- Я поспешил на кухню, и вскоре вернулся с бутылкой и наполненным бокалом.
- Я хотела не более половины бокала, - сказала она насупившись.
- Мне просто повезло, что я выиграл, - сказал я, как бы, не услышав  сказанного ею. -  Это стало возможным только после взятия вашего слона моим конем. А до этого был совершенно равная борьба.
- Может быть, - ответила она.
- Что бы вы сказали насчет еще одной партии? Она колебалась.
- Ставка двойная или квит.
- Что вы подразумеваете? – решила уточнить она.
- Двадцать фунтов против чего-нибудь еще из одежды. Ни один из нас не намерен проиграть слишком много, не так ли?
- Она придвинула свой стул к столу, а я тем временем, развернул доску, и мы оба принялись расставлять фигуры из слоновой кости.
- Вторая партия продлилась дольше первой из-за нелепой  ошибки, допущенной мною в дебюте: я рокировался на ферзевом фланге, и понадобилось несколько ходов, чтобы выправить позицию. Тем не менее, я уложился в менее чем тридцать минут, да еще улучил момент, и долил незаметно для Аманды вина в ее бокал.
Она улыбалась мне, когда подняла платье настолько, что мне были видны края ее чулок. Она отстегнула подвязки, медленно спустила чулки и бросила их на мою сторону стола.
- В этот раз я едва не победила, - сказала она.
- Да, это вполне могло произойти, - выразил я свое согласие. – Хотите еще попытаться? Скажем, пятьдесят футов на сей раз, - продолжал я, стараясь произнести это тоном, демонстрирующим великодушие.
- Ставки растут для нас обоих, - констатировала она, устраиваясь за доской.
- Мне показалось, что в последней ее реплике был какой-то подтекст. Как бы то  ни было, она бездарно пожертвовала обе ладьи в самом дебюте, и партия кончилась в считанные минуты. И снова она подняла свое платье, на этот раз изрядно выше талии. Я пожирал глазами ее бедра, в то время как она расстегнула пояс для подвязок, и бросила его поверх моей головы, присовокупив его к чулкам, уже  лежащим с моей стороны стола.
- Когда я лишилась второй ладьи, шансов у меня уже не было.
- Согласен. Но это означает лишь то, что будет справедливо, предоставить вам еще одну возможность,- сказал я, быстро расставляя фигуры. – На этот раз, - тоном обольстителя добавил я, - вы можете выиграть целую сотню фунтов.
 Она улыбнулась:
- Мне и в самом деле следует отправляться домой, - одновременно с этими словами, двинув вперед ферзевую пешку. И опять она улыбалась своей загадочной улыбкой, когда я ответил ходом пешки от слона.
Это была лучшая ее партия  из сыгранных за этот вечер, а ее Варшавский гамбит существенно продлил время моих раздумий. Более того, я был на грани поражения и никак не мог приспособиться к ее оборонительной стратегии. Пару раз Аманда темпераментно щелкала пальцами, когда полагала, что ее позиция предпочтительнее, но вскоре стало очевидным, что она не изучала Сицилианскую защиту в исполнении Карпова, одержавшего победу, в, казалось бы, немыслимой ситуации.
- Шах и мат! – наконец-то провозгласил я.
- Проклятье! – воскликнула она и, вставая, повернулась ко мне спиной.
- Вам придется помочь мне.
Трепеща, я наклонился и осторожно потянул молнию вниз, пока она не достигла талии. О, как я жаждал, прикоснуться к бархату ее кожи! Она развернулась лицом ко мне, сделала грациозное движение плечами, и платье упало к ее ногам, подобно покрывалу, снятому при открытии памятника. Аманда, чуть подавшись вперед, и рукой  погладила мою щеку – меня как током ударило! Я вылил остаток вина из бутылки в ее бокал и, извинившись, пошел на кухню, чтобы наполнить свой. Когда я вернулся, она не шелохнулась. Из всей одежды на ней оставался полупрозрачный, черный бюстгальтер и трусики, которые, как я рассчитывал, тоже должны были покинуть свои места.

- Я не очень-то рассчитываю на то, что вы согласитесь сыграть еще одну партию, - промямлил я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучали нотки отчаяния.
- Самое время, отвезти меня домой, - сказала она с усмешкой.
Я подал ей бокал с вином.
– Только еще одну, - умолял я. – Но на этот раз на оба предмета одежды одновременно.
Она расхохоталась:
- Конечно же, нет: я не могу себе позволить проигрыш.
- Это будет действительно последняя партия, - я уже не мог остановиться, - при этом против двухсот фунтов – оба предмета вашей одежды.
Я ждал ее решения, надеясь, что величина ставки соблазнит ее. – Преимущество должно перейти к вам, ведь вы три раза едва не выиграли!
Она отпила из бокала, обдумывая предложение.
- Согласна, - сказала она, - но только в последний раз.
Ни один из нас не выразил эмоций по поводу того, что должно произойти, если она потерпит поражение.

Я был не в силах унять дрожь, когда она снова садилась за доску. Я сконцентрировался, надеясь при этом, что она не заметила, что вся моя выпивка за этот вечер составила лишь один бокал вина. Я был настроен, покончить со всем быстро, и пошел ферзевой пешкой на одно поле. Она ответила продвижением королевской пешки на две клетки. Я точно знал, каким должен быть мой следующий ход, и поэтому игра продолжалась лишь одиннадцать минут.
Никогда прежде меня так не избивали. В пух и прах! Аманда оказалась шахматисткой совершенно другого уровня, нежели я. Она предвидела каждый мой ход, и разыграла гамбит, который я не только не применял, но даже не встречал в литературе.
- Теперь уже была ее очередь, объявить «шах и мат», при  этом она опять улыбалась все той же загадочной улыбкой.
- Вы ведь говорили, что преимущество было на моей стороне,- проворковала она, продолжая улыбаться.
В полной растерянности, я стоял, потупив взор.
Когда я выпрямился, она уже скользнула в свое прекрасное черное платье, и запихивала чулки и подвязки в свою сумочку. Моментом позже она надела туфли.
Я вынул свою чековую книжку, вписал имя: Аманда Керзон и дописал цифры – 200 фунтов стерлингов, указал дату и расписался. Она, тем временем, расставляла по местам фигуры из слоновой кости по соответствующим клеткам на доске точно в той позиции, как они стояли до ее появления в моем доме.
Потянувшись вверх, она нежно поцеловала меня в щеку:
– Благодарю, - сказала она, кладя чек в сумочку. – Надо бы сыграть еще как-нибудь.
Я все еще стоял, уставившись на восстановленный порядок расположения фигур на шахматной доске, когда раздался звук закрывшейся за ней двери.
Ринувшись вслед за ней, я распахнул дверь.
– Подождите, куда же вы, как вы доберетесь домой?
Я лишь успел увидеть, как она направляется к открытой двери «БМВ». Она уселась, предоставив мне еще одну возможность, увидеть ее длинные точеные ноги. Закрывая дверь, она улыбалась.
За рулем сидел «бухгалтер». Он запустил двигатель, и повез чемпионку домой.