Король Ерёма, 2-я часть

                18 июня король Вестфальский Жером (Иероним) Бонапарт, которого русские солдаты прозвали королем Ерёмой, вступил в Гродно, где был встречен местным польским обществом как  великий войн – освободитель. Гродненские обыватели были исполнены небывалого энтузиазма. Весь город был иллюминован. Повсюду транспаранты с хвалебными надписями: Heroi invincibili, Restauratori patriae! Grati Poloni (Непобедимому герою, восстановителю отечества, благодарные поляки).

Вчерашние подданные  России – записывались в ряды наполеоновской армии. Жером устроил приемы для местной знати, и «загулял» на четыре дня. Здесь в Гродно он почувствовал себя как в «маленьком Версале», так  в Касселе называли загородный дворец Вестфальского короля. Несколько лет назад Наполеон как мясник рубил и свежевал Прусское королевство – труд и гордость поколений бранденбургских курфюрстов и прусских королей.

Гогенцоллерны столетиями собирали по кусочкам свою державу. Наполеон же одним ударом отсек от Пруссии огромный кусок с половиной населения и одним росчерком пера сотворил для своего брата Жерома новое Вестфальское королевство. И вот теперь трем корпусам Вестфальского короля ставилась задача отрезать армию Багратиона от армии Барклая, не дав им соединиться, и, преследуя и окружая, уничтожить ее полностью. Однако время было упущено.

Если бы Жером выступил из Гродно тремя днями раньше, то наверняка поставил бы армию Багратиона в безвыходное положение. Наполеон в гневе писал брату: «Невозможно маневрировать хуже, вы будете причиною, что Багратион успеет уйти, и я лишусь плода самых искусных  соображений, лучшего случая, какой, может быть, более не представится во весь поход».
               
Некоторое время Багратион считал, что у него «чистый» тыл, однако очень скоро понял, что впереди его ждал Даву, а за спиной, как черная туча надвигался корпус Жерома. Стало ясно – по дороге Вильно – Минск ему не пробиться, ибо Наполеон нарастил там значительные силы.
               
 Французы не зря называли Даву «Железным маршалом». Форсированным маршем двинулся он к Минску и оказался там раньше Багратиона. Теперь 2-ой западной армии ничего не оставалось, как, избегая лобовых столкновений с французами устремиться к Могилеву. Нужно было выставить заслон, который хотя бы на время сдержал корпуса Жерома.

Багратион оставил казаков Платова и пехотный корпус генерала Бороздина,  с тем, чтобы сдержать наступление вестфальцев и дать время основным силам с тяжелыми обозами и ранеными  оторваться от противника. 27 июня Платов дал бой авангарду Жерома  у местечка Мир.

Казаки устроили типичный для их тактики прием – вентерь, некогда широко применявшийся монголо-татарами. Ложным отступлением противника заманивали к себе в тыл, а потом следовал  внезапный удар заранее подготовленной засады. Когда на ближних подступах к Миру, польские уланы приметили впереди казачью заставу, они немедля бросились в атаку.

Казаки, изобразив великий испуг, кинулись от них прочь. Передовой неприятельский полк, увлеченный погоней, на всем скаку проскочил Мир. И тут на дальней окраине перед ним как из-под земли выскочили спрятанные до поры лихие казачьи сотни. Резво развернув коней, обратилась к врагу, и только что стремительно отступающая застава. Все решила внезапность. Казаки почти без выстрелов ударили в дротики, а потом в сабли. Уланы были разом опрокинуты и смяты.

Сеча была короткой и жестокой. Оставшиеся в живых,  в ужасе  покатились обратно, и со всего гона врезались в свои идущие следом полки.  В это самое время Платов двинул к Миру свои основные силы, а оставленные в засадах отборные сотни ударили с флангов и тыла, накрепко затянули хитроумный казацкий «вентерь». Из тысячи трехсот улан бригады Турно удалось вырваться из «вентеря» лишь немногим. Сам Турно был ранен и едва не попал в плен. К Платову подошло подкрепление – отряд Васильчикова
               
Когда на другой день Жером послал в бой кавалерийскую дивизию Рожнецкого,  русские ответили метким каламбуром: «Поелику мы Турно турнули, то и пан Рожнецкий не возмет нас на рожон!»
               
После шестичасового боя дивизия Рожнецкого была отброшена. Победа  в этом, в сущности, русско-польском сражении была особенно важна в моральном отношении. Так получалось, что внутри русско-французского вооруженного  конфликта завязалась ожесточенная русско-польская война.

Поначалу  русские не брали в плен поляков – «изменников царю и отечеству», а поляки на глазах русских солдат выводили и убивали взятых в плен их товарищей. Адъютант Наполеона Сегюр писал, что польских улан «только один вид русских приводил в ярость». Стычки казаков и польских улан обычно становились ожесточенной взаимной резней. Второго июля произошел бой казаков с поляками под Романовым. Именно тогда Вестфальский король мог исправить свою досадную ошибку – следствие задержки в Гродно. 

Жером так и не ввел в бой основные силы своего корпуса. Платов вновь одержал победу, о которой писал в письме Багратиону «побито многое число неприятеля, так, что по дороге и по хлебам усеяно было везде трупом». Эти победы воодушевили русскую армию, а Жером был приостановлен в своем неуклонном движении за армией Багратиона. В своем письме императору князь Петр писал: «Из сего дела удостоверяю, что  Иероним не решился дать мне сражение прежде, нежели Даву мог бы нанести мне вред с фланга».

Наполеон резко упрекал брата и в резких выражениях отчитал за бездеятельность Понятовского. Император был недоволен поляками. Он считал, что они инертны и мало делают для освобождения своей родины в столь благоприятный для них момент.

    
          Вестфальцы, воевавшие под знаменами новоиспеченного короля не были столь искусны в бою как французы и не столь отчаянны как поляки. Как считали многие в наполеоновской армии, вестфальский корпус служил неохотно, и на него нельзя было твердо положиться.

В сражении под Смоленском эта незавидная репутация была подтверждена, а в Бородинской битве корпус растаял, как грязный, весенний снег.  То, что Багратион обладал большим воинским мастерством, чем Жером или Понятовский, не вызывает сомнений. Именно благодаря своему полководческому таланту, умению использовать ошибки противника, Багратион искусным маневрированием успешно вывел из под удара свою армию.
         
4 июля король Вестфальский Жером внезапно оставил корпус и уехал в Варшаву, а 22 июля армия Багратиона вышла к Смоленску и соединилась с армией Барклая. Вырвавшись из огня сражений русские войны, чувствовали себя победителями. Исчез вид понесенных трудов, видна гордость преодоленных опасностей, готовность к превозможению новых. Одно имя генерала Багратиона, известного храбростью и военным талантом подкрепляло надежду в войсках.
          
Объединение двух Западных армий, слившихся как две капли в одну, доставило людям радость и облегчение – они были теперь вместе и в два раза сильнее перед лицом страшного врага. Русские ободрились, собранные в один кулак силы нашего славного воинства внушили каждому солдату уверенность в победе. Пора, уже было, замахнувшись этим мощным кулаком дать французу отпор!