Папаша или По Чехову

Низенькая женщина неромантического возраста, облачённая в шикарную блузку с алыми петухами, нацеливается пухлым пальцем на кнопочку звонка, но дверь внезапно раскрывается. Соседка снизу хмыкает, забывает попрощаться. Её коротенький кремовый халатик трепещет, как бабочкины крылья.
Долговязый мужчина, в куцей, до пупа, футболке канареечного цвета и чуть драных шортах с надписью «Рита», замечает блузку и торопливо бросает вслед упорхнувшей стройной фигурке:
- Это хорошо, что быстро вернула, Тамара.
Тапочки шлёпают по лестнице.
- Рано ты... - запуская жену, говорит хозяин, и поясняет: - Молоток принесла. С утра брала.
Жена молча сбрасывает туфли, с бледной улыбкой пробегает по квартире и машинально поправляет покрывало на диване.
Рыхлыми снежинками вертится за окном пух и, если б не дрожащие зелёные кроны, мерещилась бы зима. Серое с сединой небо плывёт наискосок, к перечёркивающей мир телевышке.
- Нам надо поговорить.
- Она картину купила, - тут же отзывается муж. - Начала вешать, а молоток запропастился...
- Лёшке повестка пришла!
Мужчина чешет живот, он ещё думает о картинах и молотках.
- Как это? – спрашивает он. – Куда это?
Вместо петухов появились лазурные дельфины на сатиновом халате.
- В армию! В армию!
- Как это? – продолжая скрести брюхо, повторяет муж. – А институт?
- Институт! – с яростным презрением выговаривает жена, но тут же берёт себя в руки. – Его отчисляют. Девочкиных дочка в деканате работает, говорит: приказ скоро будет.
- Во! – растерянно роняет муж, опускаясь в кресло.
- У него семь «хвостов» в семестре, - говорит жена, боком, как гигантский краб, пробираясь по комнате. - Где молоток?
- А?
- Молоток где, спрашиваю? Тот, что Тамарка принесла?
- Э-э... На балконе молоток.
- Успел положить значит!
Она садится у окна, между ней и мужем – диагональ комнаты. Несколько секунд её маленькие глаза сверлят противоположный угол. Кресло, репродукция на стене, обои и муж – все съёживаются под душащим взглядом.
- Иди в институт. К учителям. Делай, что хочешь. Чтоб никаких «хвостов» у него не осталось, понял?
Муж успевает только состроить кислую физиономию, как следует взрыв:
- Можешь ты хоть что-нибудь сделать для семьи? Можешь? Или у тебя одни молотки на уме?
Муж суёт было ногу в спортивную штанину, но спохватывается и ныряет в шкаф за брюками. Там же разыскивает приличную рубашку; втянув голову в плечи, роется в коробках, в поисках туфлей - на лестничную площадку выскакивает в одной, вторую обувает уже на порожках.
До института он доезжает за две сигареты, уже перед грандиозной вывеской гуманитарно-технического университета отключает оправдывающегося сына и кладёт телефон в карман. Охрана молча расступается.
На кафедру он входит без стука. Девица, с прилипшей ко лбу косой чёлкой, отпрыгивает от плюгавенького пацанчика, а тот замирает, прижав руки к животу, как глазастый сурикат.
- День добрый, - ухмыляется вошедший. – Александра Николаича Чаплина где найти можно?
Сурикат поправляет съехавший к сонной артерии пухлый узел галстука и отвечает строго, но тихо:
- Это я.
Девица скрывается за шкафами, начинает перекладывать рулоны и папки.
- Я – Неподарков. Слыхали?
Чаплин пожимает плечами. Неподарков без приглашения садится на стул, вертя на пальце ключи от машины с фирменным брелоком, потом достаёт, посмотреть время,  коммуникатор цвета мокрый асфальт.
- Что вы хотели? – спрашивает преподаватель, косясь на палец посетителя, украшенный расплывшимся от времени синим перстнем. Квадрат, как у Малевича.
- Ты, Иван Николаич, моему сыну зачёт никак не ставишь. Балбес он? Совсем балбес?
- Н-ну, как вам... Я бы не сказал...
- Так значит – не балбес? Да знаю, что не балбес. Ведь, если он балбес, то и я, получается... хе-хе... а?
Чаплин моргает поочерёдно глазами и кривенько улыбается.
- Я ему говорю: учись, а то по той же дорожке пойдёшь, что и отец. Это у меня – то бокс, то – кичман. Что ж, зачёт он не сдал? Какой зачёт-то?
- Трудовое право. И коммерческое.
- Труд – это хорошо! «Запомни сам, скажи другому, что честный труд – дорога к дому»! Хе-хе... И что там непонятного?
- Вы знаете, эта дисциплина...
- Погоди, доскажу. Про труд он знает. А коммерция эта? Это для барыг, так? А из него – какой барыга?
- Предмет «Коммерческое право»...
- Справа – налево... – бурчит Неподарков. - Поставь ты ему зачёт, Николай Саныч. А я ему, балбесу, дома нахлобучку сделаю, выучит он всё. Потом.
Девица гневно роняет бумаги и начинает собирать их, пуляя глазками в Неподаркова.
- Извините... Но как я могу поставить зачёт, если он даже не посещает лекции.
- Ну, скажешь! Ходит он в институт, я-то знаю. И книжки всякие читает, пишет чегой-то.
Неподарков вдруг расплывается в лукавой улыбке, показывая разные зубы: грязно-жёлтые от курева и чифиря, переходит на свистящий шёпот:
- Ладно, чего ходить вокруг да около? Давай начистоту, мы тут все свои. Тебе ж вот чего надо, а?
Чаплин смотрит на зеленоватую бумажку, как на черноголовую морскую змею.
- Да вы что?
- А что? Я слыхал про расценки. Два зачёта – аккурат косарь.
- Уберите!
Неподарков накрывает купюру широкой конопатой ладонью с лысыми буграми костяшек.
- Убрал уже. Так что, по рукам?
- Я же сказал! – ослабляя галстук, шипит Чаплин. – Ничего не могу поделать. Не посещает, не учит. Деканат же в курсе. Да и не помогут ему эти два зачёта. У него множество задолженностей!
- Те – чепуха. Я уже был везде. Ты, Николай Иваныч, один остался.
Неподарков приподнимает указательный палец, демонстрируя надпись «Билет банка России».
- Александр Николаевич, у вас через две минуты лекция! – звенящим голосом объявляет девица.
Неподарков преграждает путь к двери.
«Вот ведь...» - думает Чаплин и сдаётся.
В коридоре мнётся, мусоля в руках зачётку, подскочивший к раздаче сынок. Неподарков небрежно хлопает его по плечу и выслушивает подробные разъяснения насчёт пяти оставшихся «хвостов».
Вечером, сбежав из дома на домино, он рассказывал Тамаре, что из Лёшки его точно будет толк, раз учат его люди по-своему сообразительные и с понятием.