Нелепое обещание

...а потом посреди ночи она приходит и долго стучит в его дверь: пинает её, звонит и истерично колотит в неё кулаками. И наконец он открывает.
Лохматый, уставший, в джинсах и расстёгнутой рубашке. Он смотрит не понимая, что эта ненормальная припёрлась в три часа ночи. Он оглядывает её, а она переминается с ноги на ногу. Он смотрит что её джинсы порваны на колене, а само колено сочится кровью. Её куртка чем-то заляпана, волосы заплетены в косу со множеством "петухов". Он смотрит на её искусанные губы, на её лицо с несколькими царатинами на щеках.
Он видит это в первое же мгновение.  А она опускает глаза и проходит в квартиру, пока он не понимая ничего смотрит на дверь квартиры напротив.  Затем он резко заклопывает дверь, оборачивается и садится перед девушкой, аккуратно держа её ногу в своих руках.
- Дай обработаю, - говорит он, вставая и уже ведя её в комнату.,
В ней не осталось той истеричности, что была несколько минут назад. Она словно неживая следует за ним, садится на диван. Она не вздрагивает, когда он рвёт ткань джинс и уходит за ватой и какой-то бутылочкой коричнегого цвета. Она не читает, что на ней написано.
 Ёжится и жмурится она лишь, когда он касается её колена ватой, которая в один миг пропитывается кровью. Девушка пальцами впивается в обивку дивана и шипит.
- Тише-тише, - говорит он шёпотом, - сейчас пройдёт, - добавляет он и дует на её разбитое колено.
Он не спрашивает, что случилось. Что ещё могло случится? Конечно она в очередной раз разочаровалась в жизни, конечно кто-то ещё плюнул в её душу.
Парень продолжает обрабатывать её рану и смотреть в пустоту. Девушка сжимает свои руки в кулаки и смотрит на свои ноги. Он даже не попросил её разуться. Она медленно переводит взгляд на ковёр. И правда, на нем следы её подошв. Чтож, видимо его это не волнует, не нужно и сообщать.  В её голове крутиьтся только один вопрос: "Почему она пришла к нему?"
Ближе был тот самый паб, в котором каждое воскресенье она сидела с подругой (почему она пошла не к ней?), ближе был тот парень, который уже месяц носил ей цветы, ближе была её собственная квартира с огромными окнами и широкими подоконниками а так же с огромным разнообразием алкоголя.
А она пешком прошла пол города, и видимо в этом путешествии где-то упала(она сама сейчас не может вспомнить, где именно) и теперь сидит и молчит в квартире какого-то мужчины.
"Какого-то мужчины" - мысленно повторяет она и на её губах застывает усмешка. Ничего, что с этим каким-то мужчиной она не раз просыпалась одновременно, одновременно спешила с ним по делам, одновременно ложились спать, и одновременно с ним не могла уснуть глядя в потолок. Пусть даже в разных кроватях разных домов последнее время, и целую жизнь до.
Какой-то мужчина встречал её, целовал её плечи, слушал её рассказы, которые прежде были известны лишь ей одной. Где-то посреди этой мысли её колена касается ткань и она поднимает глаза:
- Не надо, - говорит она. - Не всё так страшно.
Он лишь пожимает плечами и кивает. Мол, ты большая девочка, твоё дело. И он тоже усмехается. Большая девочка, чтоб её. Не она ли так жалобно плакала, уткнувшись в его плечо, не она ли просила обнять её, не она ли истерично колотила его дверь совсем недавно. Не эта ли большая девочка пришла к нему с разбитым коленом, и наверняка она была бы в слезах, если бы не. Это скорее больная девочка.
Они оба знают, почему она пришла.
- Можно я у тебя останусь? - спустя время говорит она.
Так тихо, как только может. Так осторожно, как только умеет. Он моментально кивает, пока она не сказала "хотя нет, лучше поеду домой". Пока она не добавила "ещё пару часов", пока она не передумала.  Да, она должна остаться этой ночью, потому что пришла, потому что он скучал последние несколько месяцев, потому что она нужна ему. Потому что ему нужно быть нужным ей этой ночью. Хотя бы этой ночью.
Она думает, что сейчас он предложит ей кофе. Он тоже думает, не предложить ли ей кофе. И они сидят и молчат: он с ватой, пропитаной кровью, а она с разбитым коленом.
А потом она начинает говорить. Говорить обо всём что случилось, обо всём, что она перечувствовала и прокурила. И говорит она не театрально-красиво. Её голос срывается на крик, а потом она говорит почти неслышно и закрывает глаза. Она то дрожит от злости, а порой напрягается и смотрит в его глаза ища поддержку, защиту или понимание.
Он ничего не говорит, а встаёт и идёт расправлять для неё постель.
- Я лягу на диване, - говорит он и скрывается где-то в квартире.
Девушка же сидит и думает о том, зачем же она пришла. Что за мысли крутились в её голове по дороге сюда. Что её сподвигло на этот "подвиг". Когда он приходит она смотрит на него снизу вверх(надо же, за двадцать минут она не шевельнулась) и кажется хочет что-то сказать.
Но он говорит раньше:
- До сих пор?
Её глаза расширяются, словно она действительно удивлена тем, что он знает, что за слова застряли в её глотке.
Но эту же фразу она говорила сидя с ним на рельсах, в баре, на улице, лёжа в одной постели... Говорила глядя в глаза, разглядывая пол, слушая музыку, стоя на крыше... А потому он знает все интонации, все повороты головы.
Все красивые фразы, все её желания и все мысли.
И она выплёвывает слова, как онколог, произносящий "У вас рак":
- Я прочувствовала достаточно много, чтобы пообещать, что...я...буду. Любить. Тебя. Всегда. Я обещаю. Что буду любить тебя. Всегда.
Она вздрагивает от своего же голоса.
Она думает: "Чёрт".