Качели 4

 Возле дома на лавочке Алю ожидал неприятный сюрприз. Вернее, ожидалА, потому что это была Ларка - эксквартирантка, эксподруга, экслюбимая женщина Али. В общем, всё для Ларки было с приставкой экс, то есть бывшая. Но, не смотря на этот факт, Ларка время от времени возникала в Алиной жизни. И, когда она возникала, у Али обязательно случались какие-нибудь неприятности: то комп сломается, то отопление отключат в самые морозы, то кошелёк из сумочки вытянут в давке метро.
 - Что на этот раз? – С тоской подумала Аля.
 - Чо так долго? Тебе там больше всех платят?
 Ларка никогда не утруждала себя соблюдением правил хорошего тона. Слов типа: «привет», «спасибо», «прости» в её лексиконе, похоже, просто не существовало.
 - Нет. Не больше всех, - вздохнула Аля и поплелась вслед за Ларкой, которая бодро зашагала к подъезду.

 На потолке в ванной расплылось большое мокрое пятно, а под ним мутно поблёскивала лужица.
 - Опять! – простонала Аля, - соседи-алкоголики заливали её регулярно, с периодичностью примерно раза два в месяц.  Она подняла лицо к потолку и тихо бессильно выругалась всеми матами, которые только знала.
 Ларку никогда не трогали мещанские причитания Али. Казалось, что она вообще равнодушна к уюту и налаженному быту. Не разуваясь, она прошла в комнату и плюхнулась на диван.
 - Туфли сними, – напомнила Аля.
 - На! – Ларка швырнула туфли в проём двери и откинулась на спинку дивана. – Я дико устала и хочу жрать.
 Аля подняла туфли, аккуратно поставила их в коридоре на полочку и пошла на кухню.

 Через полчаса Ларка уже с аппетитом жевала куриные отбивные и хрустела овощным салатом.
 - За что я тебя всегда любила, Алька, так это за твою еду.
 Аля хмыкнула. Она уже давно привыкла к Ларкиной бесцеремонности, как когда-то привыкла к хамству своего мужа. Она даже стала философски смотреть на свой мир, полагая, что ей в жизни даются именно такие люди с определённой целью: научить её, Алю - "чистоплюйку несчастную", как любила говорить Ларка, терпимости.
 Насытившись, Ларка закурила, и Аля торопливо открыла форточку.
 - Я…, - сказала Ларка, посасывая сигарету, - у тебя переночую…мне некуда сегодня…

 Они расстались почти два года назад, но Ларка до сих пор считала, что имеет право в любое время заявиться к Але. Иногда она брала в долг деньги, иногда притаскивала целую сумку всякой дорогущей еды и выпивки. И. всучивая сумку Але, с вызовом говорила:
 - Я не нищая! Чтоб ты не думала!
 - Я и не думаю, - пожимала плечами Аля и выкладывала на кухонный стол деликатесы, которых не могла себе позволить, даже имея дюжину частных уроков в неделю.
 В такие визиты Ларка была настроена благодушно. Она много смеялась и острила по всякому поводу и без повода. И, слушая её,  Аля чувствовала к Ларке щемящую жалость.

 - Ты что как не родная мне отдельно постелила?
 Смуглая Ларкина ладонь стиснула запястье Али, как стальной браслет.
 Аля никогда не задавала себе вопрос, почему она пять лет назад влюбилась в эту черноволосую девушку с узкими тёмно красными губами и глазами цвета дьявольской ночи. Зачем? Она ведь с самого начала их знакомства знала ответ на этот вопрос. С той самой первой минуты, когда Ларка рывком притянула к себе ошеломлённую Алю и поцеловала долгим, мучительным поцелуем, искусав в кровь пухлые губы.
 Ларка привычно толкнула Алю на постель и, навалившись на неё всем телом, зашептала жарко в самое лицо.
 - Что ты вечно ломаешься? Я же вижу - хочешь! Ты всегда меня хочешь!
 - Не надо, Лар, - задыхалась Аля, вырываясь.
 - Надо! Я же знаю, что у тебя никого нет…и не будет никогда…потому что ты моя. Поняла? Я спрашиваю: поняла?
 Аля пыталась отвернуть лицо от Ларкиных жёстких губ и острых зубов. Но дикая, животная волна желания уже просыпалась в ней. И, выгнувшись, всем телом она сильными толчками подавалась навстречу длинным тонким Ларкиным пальцам.

 Ларка всегда трахала глубоко и больно. Она любила это делать при свете и с садистским удовольствием наблюдать за зарёванным Алиным лицом, искажённым гримасой боли и  восторга одновременно.
 - Ты любишь…ты любишь, когда тебя трахают, - шипела она, добавляя ещё и ещё один палец, и врывалась в Алино влагалище с остервенением насильника. Пока, в конце концов, сама не доходила до оргазма и замирала скрученным судорогой телом рядом с рыдающей Алей.
 Когда Ларка засыпала, Аля, держась за стены, брела в ванную и тихо постанывая, подставляла измочаленное тело под струи воды.
 - Ну, почему? Почему так? – шептала она, смывая бессильные слёзы с лица. Она сама не понимала, как может позволять Ларке так жестоко обращаться с собой, но не это терзало её больше всего. Главное, чего она не понимала - как ей это всё может нравиться. Нравиться до безумия и потери сознания.

 Утром она прикрывала одеждой следы  засосов и шла на работу, осторожно переставляя ноги, как после тяжёлой болезни или звонила и просила её подменить, ссылаясь на  острое отравление. Слава Богу, что Ларка приходила не так уж часто. Но когда её не было слишком долго, Аля чувствовала тяжесть внизу живота и беспричинное раздражение, даже злость непонятно на кого.
 Тогда она по вечерам подолгу возбуждала себя мощной струёй воды в ванной и мастурбировала до головокружения, впрочем, так и не достигая такого сильного оргазма, как с Ларкой.

 И в этот раз всё случилось именно так, как обычно. Ларка уснула, насытившись собственными и Алиными оргазмами, а Аля не смогла уснуть до самого утра. Она лежала, уперев глаза в темноту, без единой мысли в звенящей голове. Но утром всё же нашла в себе силы пойти на работу, оставив Ларке  на столе завтрак под вышитой накрахмаленной салфеткой.

 Увидев в аудитории Ляльку, Аля смутилась и сильно покраснела, опустив глаза. На минуту всё зашаталось вокруг неё и поплыло. Она зажмурилась и медленно села на свой стул. А когда открыла глаза, то уже больше ни разу на протяжении всей лекции не взглянула в Лялькину сторону.