Качели 9

 - Пап, ты громче говори! Что? Мне плохо слышно? Я хотела тебе сказать, я замуж выхожу, пап! – Лялька прижимала трубку к уху до боли.
  - Пап, ну какой дядя Дато? Какой Серго? Пап, ты понимаешь, что я тебе говорю? Не надо меня ни с кем знакомить. Я уже! выхожу замуж! Почему рано? Мне двадцать один год! Пап, да не хочу я подумать. Вернее, я уже подумала. Он умный, красивый…Что? Столько же, как и мне! Да, папа, конечно. Жить будем у него, с его мамой, там квартира двухкомнатная. У нас тесно будет, ты же знаешь. Пап, мы решили в августе. Сессию сдадим, практику отработаем и…
 - Ой, пап, ты не представляешь, как мне повезло! Наш универ возле Чёрного моря базу отдыха строит, вернее, перестраивает, вернее, переоборудует…Короче! Наши в Крыму будут строить, от каждой группы по пять человек всего берут на строительство. От нашей - четверо ребят и я! Засчитывается, как производственная практика. Жаль, что Игорь не попал в пятёрку, но у них практика тоже интересная будет, в Харькове. И потом, это всего месяц…
 - Пап! Месяц у моря! Месяц! Я счастлива! А потом мы с Игорем поженимся. Его мать нам какой-то сюрприз готовит на свадьбу, сказала свадебное путешествие. Машка, прекрати, убью! – младшая сестра Ляльки прицельно плевала через трубочку маленькие жеваные кусочки бумаги прямо в телефонный аппарат.
 – Мам, забери её, иначе у тебя на одну дочь сейчас станет меньше!
 Из кухни поспешно выбежала мать и утянула брыкающуюся девочку с собой, деликатно прикрыв двери в комнату.
 - Пап, а ты приедешь? Сможешь? А…понятно…понятно…ясно…Да…Ты им тоже…приветы…всем…да…я помню…Да…конечно. Ну, ладно…пока. Говорю: пока! Хорошо, папа…я поняла. Конечно, не обижаюсь. Ты что? Спасибо. Ну…пока…Угу…
 Лялька медленно положила трубку. "Мог бы, между прочим, и постараться приехать! И потом, дочь три года не видел! А свадьба не каждый день бывает, у единственной дочери", – слёзы предательски подступили к глазам.
 - Доча, ну, как папа? Вы поговорили? Он приедет?
 - Нет! Он не может! Бабушка, как всегда болеет! Можно подумать, что без него она не сможет поболеть пару дней!
 Из кухни раздался грохот и звон бьющейся посуды.
 - Мария! О Господи! Что ты там творишь? – мать снова метнулась на кухню.

 Кажется, нет ничего тяжелее, чем целый час чистить картошку на всю бригаду в дневной изнуряющей жаре, когда в каких-то двух-трёх сотнях метров от тебя плещется море. Тёплое, ласковое, до безумия красивое. Море, которое по глупой случайности назвали чёрным, а на самом деле  оно лазурное, голубое, синее, золотое на закате, розовое на восходе…Да разноцветное, наконец! Ну, уж никак не чёрное.
 Лялька  поминутно смахивала пот со лба, а он умудрялся-таки стечь и капнуть на руку или прямо на полуочищенную картофелину.
 - Картоху можно вообще не солить, она пропитается нашим трудовым потом.
 Жёлтая картофелина булькнула в кастрюлю, обдав Ляльку брызгами тепловатой мутной воды.
 - Я сейчас расплавлюсь, - простонала Аля, оттопыривая на груди лёгкий ситцевый халатик, - прилипло всё!
 Лялька посмотрела на Алю со смешанным чувством жалости и зависти одновременно. Она сама никогда не могла похвастаться пышным бюстом. А Алины упругие как мячики груди теснились в кружевном лифчике двумя большими золотистыми полушариями, бесстыдно топорща и распирая тонкую ткань.
 Аля заметила Лялькин взгляд и быстро отвернулась, чтобы не выдать своего смущения.
 - Вам, наверное, в молодости парни прохода не давали с такой-то грудью, - улыбнулась Лялька.
 Её бестактность раздосадовала Алю. «Конечно, для этой девчонки я уже почти старуха, - подумала она, - конечно, всё правильно, но, Господи, как же обидно, до слёз прямо!»
 - А я мужчинами вообще не интересуюсь! - сказала она с вызовом, прищурив карие до черноты глаза на девушку и, подхватив тяжёлую кастрюлю с картошкой, быстро пошла к домику, который был отведён под временную кухню для строителей. Теперь Лялька не могла увидеть, как запылали Алины щёки, и как она на ходу мучительно пыталась совладать одновременно и со слезами обиды и с колотящимся сердцем. «Поймёт или не поймёт, о чём я сейчас сказала?» Собственная смелость напугала молодую женщину до дрожи в коленях и спазмов в желудке. «А если поймёт, как отреагирует?» И уже в кухне, тяжело опершись спиной о деревянную крашеную стену, она, задыхаясь от волнения, прошептала: « Я сумасшедшая! Я точно сумасшедшая!»
 Лялька удивлённо пожала плечами: «И что я такого ей сказала, что она так фыркнула? К грудастым всегда мужики липнут». В этом плане Лялька даже понимала мужчин. Наверное, это очень приятно, держать в руке, гладить, мять женскую грудь, ведь она такая нежная на ощупь. Правда, при этом Лялька не хотела бы иметь сама такое роскошество: хлопотно, тяжело, жарко, да и лямки от лифчика больно врезаются в плечи. Ну, красиво, конечно, если просто посмотреть, но самой такое носить – БЫРР!
 Лялька вспомнила, как расстраивалась, когда лет в 14 стала замечать, что потихоньку начинает превращаться в женщину. Первая менструация и начавшие болезненно округляться груди радости не принесли. Теперь нужно было каждый месяц подкладывать в трусики куски ваты и марли, которые растирая в крови  кожу между ног и напяливать на себя неудобную «женскую» упряжь» с лямками и застёжками, чтобы скрыть нагло торчащие набухшие соски. А если ты занимаешься спортом, всё это создаёт дополнительные проблемы. Ужас! Нет! Лялька была безумно рада, что она совсем не такая аппетитная, как Алевтина. Безумно рада!
 - Алевтина Анатольевна, а давайте после ужина, когда управимся с посудой, сходим на Батилиман. Я там вчера такое местечко нашла – восторг! – Лялька робко заглянула в дверь.
 Аля уже абсолютно спокойно перебирала гречневую крупу, аккуратно сметая её ладошкой со стола в миску.
 - Хорошо, пойдём, покажешь мне свой «восторг», девочка, - кивнула она почти безразлично.

 Лялька осторожно уселась рядом с Алей на покрывало. Ходить по крупной морской гальке болезненно неприятное дело. Девушка потёрла ступню, поморщилась и, вытянув стройные длинные ноги, запрокинула голову к начинающему уже сереть небу.
 - А Вы почему мужчин не любите, Алевтина Анатольевна? - вдруг спросила она. - Они Вас лично чем-то обидели?
 За несколько дней кожу девушки уже успел покрыть красивый, ровный загар, а колени стали совсем тёмными. Аля не могла отвести взгляд от круглых Лялькиных коленей. В эту минуту она и думать не могла ни о чём кроме этих коленей.
 - Так почему? – голос Ляльки стал требовательным, просто так Але не отвертеться, надо было что-то отвечать. – Так почему же Вы их не любите?
 - Не люблю? Это слишком сильно сказано: не люблю. Как коллеги по работе они меня вполне устраивают. И никто меня не обижал. Муж даже любил меня, как он говорит.
 - Любил? А сейчас?
 - А сейчас, видно, разлюбил, - нехотя ответила Аля, - идёмка, девочка, опять в море. Солнце уже село, надо домой топать. Окунёмся ещё раз и всё. Тем более что ты уже дрожать начинаешь. Идём!
 - Это от мокрого купальника, - отмахнулась Лялька, - Алевтина Анатольевна, а давайте их вообще поснимаем. Ведь уже нет никого, - и, видя замешательство Али, рассмеялась, - не меня же Вам стесняться!
 Она первая быстро  расстегнула и сбросила лифчик, стянула мокрые трусики и побежала к морю, подпрыгивая, как молодая козочка. Аля улыбнулась, тряхнула головой:
 - Ну, погоди же, хулиганка малолетняя!
 Голубой купальник упал на ещё тёплую гальку. А Лялька уже плескалась, шумно фыркала и махала ей рукой:
 - Ко  мне идите! Сюда!
 Каждый раз, когда девушка выныривала из воды, Але казалось, что над потемневшими волнами вспыхивали два маленьких белых солнышка незагорелой девичьей груди. Женщина глубоко вздохнула и с весёлым победным криком кинулась в воду.

 Больше трёх недель на небе не появлялось ни одной дождевой тучи. Редкие, белые, как лебединый пух облака иногда дразнили, но очень быстро исчезали,  так и не принеся с собой ни долгожданной влаги, ни прохлады.
 Сначала Лялька сильно скучала по Игорю. Он снился ей каждую ночь.  И утром, уже почти проснувшись, она мысленно целовала его губы, не открывая глаз и не шевелясь, чтобы ненароком не спугнуть медленно ускользающий сладкий сон.
 Потом дни замелькали как-то уж очень быстро. Занятая повседневной суетой, девушка почти перестала вспоминать Рахимова.
 Лялька с Алевтиной вставали рано-рано, бежали к морю умыться,  потом так же бегом возвращались назад, чтобы успеть до жары приготовить на всех обед. Для студентов разбили палаточный лагерь недалеко от берега и, поскольку среди стройотрядовцев оказалось только две женщины - Аля и Лялька, их поселили в одной палатке.  Очень скоро они по-настоящему подружились, и Аля даже попросила не называть её Алевтиной Анатольевной, а если можно, просто Алей. Обычно, дружно справившись с хозяйственными делами, девушки устраивались где-нибудь в тени и тихо беседовали о жизни, рассказывали друг дружке о любимых фильмах, книгах, делились воспоминаниями детства или мирно подрёмывали рядышком, разморенные дневной жарой. А вечер снова пролетал в хлопотах на кухне. Но после захода солнца, по установившейся уже традиции, они шли к морю, выбирали безлюдное местечко на берегу и, укрывшись за валунами, купались голышом, радуясь как дети, набегающим тёплым волнам.
 Лялька и сама не заметила, как мысли об Игоре и предстоящем замужестве всё реже и реже стали посещать её. Сначала - два три раза в день, потом – раз в день, раз в два дня…Спохватившись, иногда Лялька думала: « Интересно, а сам Игорь часто ли обо мне вспоминает? – И тут же успокаивала саму себя. – Наверное, у него тоже дел полно, не до тоски. Тем более что всё равно скоро мы будем вместе».

 Долгожданный дождь, а вернее, настоящий ливень обрушился на лагерь ночью почти в самом конце четвёртой недели практики. Он принёс с собой резкое похолодание. На следующий день море поменяло цвет: из лазурного превратилось в темно-синее и штормило. Аля с Лялькой впервые не пошли купаться на рассвете, да и вечером не рискнули.
 - Знаете что, мне Валерка Сосницкий притащил бутылку красного вина. Может, выпьем, чтоб согреться? Правда, она совсем маленькая, но на двоих хватит. Не идти же ночью к ребятам за вином, хотя у них наверняка есть.
 Они выпили вино, но согреться не получилось. Пришлось надеть на себя все тёплые вещи, которые оказались в рюкзаках, укрыться с головой одеялом и попытаться уснуть. Сон упрямо не шёл, хотя голова у обеих уже слегка кружилась от выпитого.
 - Аля, - тихо позвала Лялька, - можно мне к Вам? Никак не могу согреться, так и до утра продрожать можно…Вдвоём нам теплее будет.
 - Иди, - согласилась Аля.
 Палатка была четырёхместной и обычно девушки спали у противоположных стенок. Теперь же Лялька переползла к Але под бок.
 - Ну и холодрыга.
 Аля осторожно обняла её, прижала к себе. Через несколько минут обе перестали дрожать от холода.
 - Клади голову мне на грудь, - жарко прошептала Аля в самое Лялькино ухо.
 Она уже чувствовала, как горячая волна возбуждения зарождается где-то внизу живота и начинает медленно подниматься по телу вверх, разгоняя кровь по венам намного лучше, чем выпитое вино. Руки и ноги холодели, а живот горел огнём. Острое, как скальпель желание вонзалось в неё ритмично раз за разом где-то в районе солнечного сплетения, мешая дышать ровно и глубоко, заставляя сердце гулко биться о рёбра… Теперь Аля задрожала снова, но уже не от холода, от возбуждения. Молодое, гибкое, такое желанное Лялькино тело провоцировало и сводило с ума. Лялькина щека несмело прижалась к пышной женской груди. От неожиданного блаженства девушка простонала:
 - Ммммм как класнааааааааааааа!.
 Но тут же смущённо замолчала, радуясь, что Аля не может видеть в темноте густого румянца моментально залившего щёки и шею.
 Почти не соображая, что творит, Аля ещё крепче прижала девушку к себе, уткнулась губами в её волосы, зажмурилась и заскользила ладонью по Лялькиному животу. Потом, ещё больше осмелев, поднырнула под кофточки, которые Лялька натянула на себя и коснулась кончиками пальцев прохладной кожи. От её прикосновения к голому телу Лялька вздрогнула, но не отодвинулась. Алино прикосновение было удивительно приятным и волнующим. Кровь зашумела в висках и к своему удивлению Лялька почувствовала лёгкую пульсацию и зуд между ног. Она не успела ещё понять, что происходит, а Алина рука уже проникла в спортивки, скользнула по животу и опустилась до курчавого холмика. Не отнимая руку от лобка девушки, Аля прошептала, задыхаясь:
 - Девочка, я хочу…тебя поцеловать.
 Лялька послушно подняла к ней пылающее лицо, и  жадные губы заметались по нему, оставляя горячие почти сухие от перевозбуждения следы на лбу, носу,  щеках, пока не добрались до таких же горячих губ и жадно не впились в них. Лялька застонала, её ещё никто никогда так страстно и глубоко не целовал. Глаза сами собой закрылись, и мир почти перестал существовать для неё. Весь мир сейчас сосредоточился на губах, одновременно настойчивых и таких нежных губах другой женщины. Но когда Алин указательный палец попытался проскользнуть между набухшими, уже влажными половыми губками, Лялька дёрнулась и пришла в себя, словно её окатили ведром ледяной воды в жаркий день.
 - Аля! - крикнула она, отталкивая Алевтину, - Аля! Нет! Я замуж выхожу!
 И затараторила скороговоркой, словно боялась, что Аля не станет её слушать.
 - Замуж! За Игоря Рахимова! В августе! Замуж…
 Она твердила слово «замуж», словно заклинание, которым хотела изгнать из себя наваждение, вызванное Алиными ласками.
 - Замуж! Замуж! Замуж, - и разрыдалась, наконец, горестно всхлипывая и сотрясаясь всем телом.
 Аля тяжело поднялась и выползла из палатки в холодную ветреную ночь.
 - Замуж…замуж…замуж…
 Её била нервная дрожь. Кругом была какая-то безысходная чернота  и внутри, и снаружи. А где-то совсем рядом шумело беспокойное чёрное море