Трактористки из каменки

 ТРАКТОРИСТКИ ИЗ КАМЕНКИ


В Каменке, селе на северной окраине нашего района, там, где в широком
зеленом логу сходится граница с хутором Нижне-Яблоновским  , я работал там семь лет управляющим отделением (фермой) совхоза имени Подтелкова. Мои землячки, трактористки военной поры, были мне хорошо знакомы. Конечно, с годами кое-что подзабылось. Но Серафима Сидоровна Шинкаренко и Ольга Мироновна Завгородняя, работавшие в годы войны на тракторах вместе со своими сверстницами и ныне здравствующие, помогли восстановить события тех далеких лет. Здесь нет ничего вымышленного, все передается так, как было.

СРАЗУ ЖЕ после осво¬бождения Каменки от нем¬цев в декабре 1942 года бригадир тракторного отря¬да Иван Федотьевич Беседин с товарищами пригнал из-за Дона эвакуированные туда трактора. В Верхне-Макеевской МТС, которая обслуживала и Каменку, открыли что-то вроде школы трактористов. Обучал кур¬сантов Семен Иванович Завгородний. Этот малогра¬мотный человек доскональ¬но знал трактор, как гово¬рили, мог с закрытыми глазами разобрать и собрать его, устранить любую не¬поладку. Обладал он и большим даром доходчиво рассказать и объяснить устройство и принцип рабо¬ты каждого механизма в тракторе. Его юные ученики, почти дети, в основном девчата, успешно усваивали теорию и практику, быстро овладевали навыками ра¬боты на тракторе.
Окончив трехмесячные курсы, Сима Богунова (Се¬рафима Сидоровна Шинка-ренко), Оля Алейникова (Ольга Мироновна Завгородняя), Лида Жилина (Лидия Павловна Денисенко), Анна Матвеевна Краснянская, Татьяна Даниловна Семенова и другие их сверстницы – 15-16-летние девчонки, были определены в тракторный отряд № 16 Ивана Федотьевича Беседина. Посмотрел на них Иван Федотьевич и чуть не заплакал. Не сладко придет¬ся этим девчушкам. Ху¬денькие, невысокие ростом, слабенькие и полуголодные, они должны были не только подчинить своим рукам же¬лезную махину под назва¬нием "СТЗ", но и качествен¬но вспахать поле. В "СТЗ" все было железное: и высо¬кие стальные колеса с от-глянцованными шипами, и жесткое ажурное сиденье, и все остальное, кроме про¬водов от магнето к свечам.
Летом трактор так нака¬лялся, что брызни водой -зашипит, а глубокой осенью к железному сиденью при¬мерзала одежонка. Запус¬тить двигатель с помощью заводной ручки под силу разве что мужчине. Да еще в обрат может так сада¬нуть, что руку перебьет.
Маленькие, полуголодные, худенькие, одеты они были в юбочки из немецкой пест¬рой плащ-палатки, которая летом на солнце так на¬гревалась, что обжигала те¬ло, зимой становилась гру¬бой и холодной. Костюм до¬вершали кофточки и куртки из трофейных одеял, а на маленьких девичьих ножках  -  итальянские кованые бо¬тинки, по выражению Сера¬фимы Сидоровны, в два раза больше трактористки. И эти девушки преодоле¬вали невероятные труднос¬ти. 
Каждое утро Иван Федотьевич поочередно запускал двигатели, усаживал девчонок на трактора. И выпроваживал к полю. А сам выбирал такое место, чтобы видеть  их и слышать мотор каждого трактора. Заглохнет в загонке - спешит на вы¬ручку. Если застучит дви¬гатель, засучив рукава, бригадир открывал боковые люки, ломом проверял за¬зоры каждого вкладыша, выбрасывал прокладки. Эта операция называлась пере¬тяжка, и требовалась она иногда не один раз в день. Так сидел бригадир Беседин день и ночь в борозде и превратился в худого, ко¬жа да кости, мужика. Для девчонок дядя Ваня был за отца, никогда никого не ругал, если и было за что, даже не повышал голоса.
Изношенные до предела тракторы из-за отсутствия запчастей постоянно выхо¬дили из строя. Случись бе¬да - деталь в сумку и пеш¬ком степью за семнадцать километров в Макеевку в МТС, отреставрируют ее там и к вечеру назад. А бывало Иван Федотьевич берет с собой молоток, зу¬било и наставку, через ху¬тор Кондринка шагает к разбитому немецкому танку возле хутора Ильичи. То, что на заводах запрессовыва¬лось в горячем виде прес¬сом, бригадир снимал с помощью нехитрых инстру¬ментов разбитыми в кровь руками.
В километре от тракторно¬го отряда проходила тогда дорога Вешенская-Миллерово. Трактористы по очереди выходили на трас¬су, останавливали военные автомашины, и солдаты  делились с ними, чем могли. Много лет спустя, ко мне, уже управляющему фермой зашла Татьяна Даниловна  Семенова и, увидев синий ящик с гвоздями, обняла его, как дорогую вещь, и заплакала. Потом приподняла ящик, посмотрела на дно снизу:
-Ну, точно он. Надо же, со¬хранил дядя Ваня.
И поведала мне такую историю. •
...Проводка высокого на¬пряжения совсем износи¬лась, искры летели во все стороны, трактор работал с перебоями. Доставалось и рукам.
Таня, взяв кусок провода, направилась к дороге. Ей повезло. Остановилась про¬езжавшая мастерская. По¬жилой рыжеусый водитель поинтересовался, что ей нужно. Таня поделилась своей бедой, показала про¬вод и израненные руки. Из кабины спустился моло¬денький лейтенант. (Я его и сейчас вижу, боже мой, ка¬кой он красивый! И лицо Татьяны Даниловны засве¬тилось радостью.) Он открыл дверь, солдаты подали ей руки, помогли подняться. Затем отмотали кусок про¬вода, дали десятка два свечей зажигания. Болты, гайки, ключи нагрузили в небольшой ящичек и выста¬вили на землю. Таня не смогла его поднять. Тогда усатый шофер привязал к     нему веревку, и она воло¬ком потащила его к трак¬торному отряду. Четыре свечи завернула в тряпку и спрятала под кофту за па¬зуху. Вот такая история о давней-давней встрече и синем ящике...
Глубокой осенью, когда все полевые работы окон¬чены, весь инвентарь пере¬таскивали в село ко двору бригады, а тракторы - в МТС на ремонт. Зимой, в  лютую стужу, а зимы тогда были суровые, молодые трактористки шагают сле¬дом за подводой, нагру¬женной сумками с про¬дуктами, идут в Верхне-Макеевку ремонтировать свою технику. Через две недели, всего на один день, их отпускали за продуктами. И так всю зиму, пока будут готовы к работе все тракторы. Потом в такую же стужу, когда руки примерзают к железу, девчонки готовили прицепной инвентарь. В обеденный пе¬рерыв занесут в хату дяди Вани охапку соломы, зато¬пят печь, отогреют загру¬бевшие от мороза девичьи пальчики, пообедают, са¬дятся ближе к печке, поют песни и вышивают. Рядом дочка Ивана Федотьевича со своей подружкой Лидой Назаренко постигают азы рукоделия.
Сойдет снег с земли, и снова в поле. И так пока не окончилась война, пока не вернулись домой солдаты да не подросли молодые парни.
Работали считай бесплатно. "Приезжает в поле кассир из МТС выдавать зарплату, -вспоминает Серафима Сидоровна Шинкаренко, - ря¬дом с ним другой "кассир" сидит - подписывает на займ государству. Никто не возражал и не сожалел. Мы понимали - война, а там наши отцы и братья".
На второе лето жить стало легче. Колхоз оправлялся от разрухи. Механизаторов стали кормить в поле. По¬вариха Анна Величко, тетя Нюся, готовила вкусные борщи, супы, каши, поя¬вилось молоко и даже мясо. Каждое утро привозили горячий, вкусный и такой' мягкий, хоть губами ешь, хлеб. Каждую ночь выпекала его матушка Николая Ил-ларионовича Шевченко тетя Ксюша.
Чуть в стороне от отряда  зерноток, куда с близлежащих полей подвозили зерно, там его чистили, сушили, отправляли в Миллерово государству. Днем на току работали женщины, а потом на заход солнца они спешили домой. Им на смену от вершины леса выкатывалась ватага детворы и по балке устремлялась к току. Эта живая масса не шла, она  крутилась, бегала, кричала, несмотря на то, что прошла уже более пяти километров. И вот эта хаотически движущаяся ватага вваливалась на ток, заполняла все свободное пространство, металась между буртов зерна, и, казалось, никакая сила не могла ее остановить. Заведующий током  спокойно сидел возле весов и в нужный момент подзывал двух-трех пацанов и определял на работу, таким образом уменьшая количество носившихся около него детей. Через полчаса все затихало, работа на току шла полным ходом.
Во второй половине ночи прохлада от вершины леса плыла по балкам, охватывала ток, дети прекращали работу, ныряли по самую шею в бурт яровой пшеницы (она не кусается) и засыпали крепким сном. И когда солнце поднимается над землей «в человека», приходят на работу их матери,  будят ребятишек, и те напрямик, мимо Песчаного пруда, несутся в село.
Дома, вытряхнув из карманов и других мест зерно яровой пшеницы  гарновки, засыпают его в ступку, очищают от скорлупы, а потом бабушка варит крупяную кашу. Подкрепившись кашей с молоком, а если туда добавить хоть капилюжечку сливочного масла – за уши не оттянешь, брали в руки тяпки и в огород полоть картошку.
Неумолимая жара собирала ребят на выгоне и несла к речке. Спустившись с крутого обрыва, бросались в воду и купались до тех пор, пока тень от горы не накрывала речку Гненничка.
Подхватывали ведерки, сделанные местным мастером-жестянчиком Ильей Ивановичем Величко, отправлялись на капустники. К заходу солнца, перекусив, опять собирались на выгоне, вдруг срывались и неслись к лесу. Так повторялось изо дня в день с начала уборки урожая и до школы, где начиналась другая жизнь, своя круговерть.


Как-то, закончив работу, девочки-трактористки запросились у бригадира в село.
-Дядь Вань, а дядь Вань, мы к восходу солнца будем здесь, - конючили они.
-Ладно. На заре, и без опозданий.
На закаток только примчалась детвора, опять носилась между буртами зерна, и девчонки влились в этот водоворот, их трудно было отличить, они были точно такие же дети. Покрутившись вместе с младшими, они незаметно выскользнули с тока и по балке направились к лесу.


ЗАВЕДУЮЩИЙ током быст¬ро определил ребят по ра¬ботам, когда со стороны хуто¬ра Кондринка прикатил на одноколке участковый. Похо¬дил для вида по току и вдруг вскочил на свой тарантас и помчался в сторону Песча¬ного пруда. Через полчаса лейтенант привел на ток пе¬репуганных трактористок. Взвесили зерно, оказавшееся у них в карманах. Его наб¬ралось чуть больше десяти килограммов. Но и этого бы¬ло достаточно, чтобы отпра¬вить их за решетку. Работа на току остановилась. Ребята, перепуганные не меньше трактористок, сбились в кучки, наблюдали за происходящим. Утром прибывшие на работу женщины, узнав, в чем дело, запретили ночные вылазки детей.
Возле полевого стана трак¬торной бригады их встретил Иван Федотьевич и все понял.
-У меня сердце кровью об¬ливалось, - вспоминал бри¬гадир через много лет. - Эти девчонки, почти дети, кормили своим непосильным трудом не одну тысячу солдат на фронте, а сами голодали. И вот теперь будут втоптаны в грязь, лишены всех радостей и без того скудной жизни. И за что? За полтора килограм¬ма зерна, которое они несли, чтобы накормить дома своих таких же голодных братьев и сестренок. Здесь, в поле, хоть и работа тяжелая, но их всегда как-никак кормили, а дома жили все ВПРОГОЛОДЬ. ПОКА КОЛХОЗ НЕ РАССЧИТАЕТСЯ С ГОСУДАРСТВОМ ПО ХЛЕБОЗАГОТОВКАМИ, ЗЕРНО КОЛХОЗНИКАМ НЕ ВЫДАВАЛИ.  .
ВРЕМЯ БЫЛО СУРОВОЕ, И НА СНИСХОЖДЕНИЕ НАДЕЯТЬСЯ НЕ ПРИХОДИЛОСЬ.
Дело принимало крутой оборот.
-Это моя вина, я их заставил взять зерно. Мне отвечать, -решительно заявил Иван Федотьевич участковому
-Нет, мы сами - несмело отозвались трактористки.
-Марш в вагончик, без вас тут разберутся! - вмешалась повариха тетя Нюся.
Лейтенант согласился. Ему тоже было жаль девчонок, но деваться ему, по-видимому, было некуда. Он и сам был на прицеле у любителей де¬лать доносы. Иван Федотье¬вич шепнул поварихе, чтобы та сообщила его жене. 
- Надя знает, как быть.
- Я мигом, кум.
Часа через полтора на попутной машине бригадир и участковый добрались в районный отдел НКВД.
- Начальник велел, чтобы с задержанными зашли сразу к нему, - сказал дежурный сержант.
- Откуда знает? – удивился лейтенант.
- Спросишь у него.
За столом вместе с начальником (фамилию я не смог уточнить) сидел работник райвоенкомата Иван Виссарионович Трущенко, наш односельчанин и близкий знакомый.
Каждый раз  Иван Виссарионович, приезжая в Каменку к своим родственникам вместе с Александром Павловичем Ковалевым, братом его жены   заходили в гости кива-ну Федотьевичу Беседину. Жена его Надежда Ильинич¬на нажарит сковородку кар¬тошки, подаст к столу огурчи¬ков и квашеной капусты. Иван Виссарионович украсит стол бутылочкой казенки, позовут сестру Марию Федотьевну Кравцову, выпьют по рюмочке. Заведет бригадир песню,' Ма¬рия поддержит брата, под¬хватят остальные и не разой¬дутся, пока не перепоют все свои любимые песни. Главное была не выпивка, а песня. Споешь, и легче на душе, как будто снимешь с нее гнет тяжелой повседневности. Выйдут провожать гостей, попросит Иван Виссарионо¬вич кума Ивана спеть стре¬менную - "Над озером чаечка вьется", и летит песня по всему селу: с Бурунчи  на Петроград  и Попилной, слышат ее и на Заречье. Выйдет во двор Егор Семенов, прислу¬шается и без ошибки опре¬делит:
-Кума Надька выводит...
...Закрылась дверь кабинета за лейтенантом и бригади¬ром. Время шло. Черный про¬ем окна начал сереть.
-Возьми, лейтенант, нашу машину и отправь бригадира в отряд. Не дай Бог, сорвем работу трактористок, по го¬ловке не погладят, - рас¬порядился начальник на про¬щанье после долгого разго¬вора с ними с глазу на глаз...
Солнце только собиралось показаться, как они было на Пятаковом.
-Опасайтесь этого мужика, -и участковый назвал фами¬лию. - Но я тебе ничего не говорил. Понял?
-Придремал я, ничего и не слышал - отозвался Иван Фе¬дотьевич.
Девчонки повисли на шее бригадира. Радости не было предела.
-Ничего вчера не произошло. Слышите! Я вам запрещаю говорить об этом даже между   собой, не то что с другими.
Однако прошел слух по селу, да и затих...
Бессонная ночь (пришлось еще восстанавливать трактор) лишила Бесединых последних сил. Выбрав по заведенному порядку самую высокую точку поля, чтобы работающие трак¬торы были на виду, присел и провалился в темноту. И все же перебои в работе двига¬теля разбудили его. Трактор Тани Семеновой почихал и заглох. Вывернув свечи, Таня показала их бригадиру.
-Закрыть бы глаза и заки¬нуть их подальше, - отозвался тот.
-Запросто!
И Семенова забросила све¬чи далеко в пахоту.
-Ты что, Татьяна, где же я возьму другие? - возмутился Иван Федотьевич.
Таня достала из-под коф¬точки четыре свечи, заверну¬тые в тряпицу.
-Аи, да Танюха, - удивился бригадир, когда трактор зара¬ботал как часы.

Вернувшись на свой наблю¬дательный пункт, Беседин уснул мертвецким сном. Анас¬тасия Никаноровна Усачева (председатель сельского со¬вета) с трудом его расше¬велила, они долго говорили, под конец Иван Федотьевич заключил:
-Убить его мало.
-Не только убивать, пальцем не смейте трогать. Сирот и без его детей полное село, а вот попугать доносчика не мешает. Пусть сестра Мария и Семен (Семен Иванович Завгородний) тебе помогут.
Глухой темной ночью Мария Федотьевна постучала в окно, отозвалась, и этот мужик вмиг оказался связанным в брич¬ке. Любитель красиво пого¬ворить, Семен Иванович вслух и во всех подробностях рас¬суждал, как лучше с ним разделаться, лишить его жизни. Решили стукнуть по голове, бросить на хуторе Пятаковом в запущенный колодец. Доносчик, услышав это, на коленях умолял не убивать его. Взяв с него слово и пригрозив, отпустили...
Эту историю про мужика рассказал мне Семен Ива¬нович, но назвать, кто это был, отказался:
-Спроси у Ивана Беседина.
-Не могу, - отказался Иван Федотьевич. - Дети у него и внуки подрастают. Дело прошлое, может, он не по своей воле...Могут и принудить человека...
...Прошло много лет. Нет в  живых Ивана Федотьевича, занедужила и Мария Федотьевна Кравцова, эта удивительная женщина, вырастившая одиннадцать детей.

- Было дело, - вздохнула Мария Федотьевна. - Усачева Анастасия Никаноровна поп¬росила меня помочь брату и забыть... Нет этого мужика в живых, внуки же выросли, есть правнуки. Вчера сижу на лавочке, идет по улице его внучка, ведет сына, ну, копия прадеда. Походка, улыбка, даже рукой машет как пра¬дед. Но кто он, эту тайну я унесу с собой.
Через месяц Марии Федотьевны не стало.
Вот такое было время, вот такие были люди. Героичес¬кие и в чем-то грешные, са¬мые обычные, но готовые на самоотверженный труд и подвиг, мои односельчане военной поры.
                «Слава труду» № 65, 66 2004г.

МГНОВЕНИЕ ИЗ ДАЛЕКОГО 44-ГО

Когда уже был опубликован документальный рассказ «Трактористки из Каменки», мне удалось разыскать новые данные об этих славных труженицах военной поры. И среди них снимок 1944 года, где Серафима Сидоровна Богунова (Шинкаренко) запечатлена вместе со своими дедушкой и бабушкой Гребенниковыми. Она и рассказала об истории снимка, сделанного на хуторе Кондринка неизвестным фотографом.

В то время и уже в первые послевоенные годы заезжие фотографы обходили хуторс¬кие дворы и спрашивали, не надо ли кому увеличить портреты родных и близких, погибших на фронте. Такие увеличенные портреты (их называли карточками) заво¬дили в рамки под стекло и вывешивали на видном месте в хате. И довоенные фото напоминали об отце, сыне, брате или муже, не вернув¬шемся к родному порогу.
1944 год. Лето. Сима Богунова (Шинкаренко Серафима Сидоровна) трактористка 16-го тракторного отряда пере¬дала ночную смену своему напарнику Радченко Иосифу Андреевичу, надела амери¬канское платье (такой подарок всем трактористкам от США выдали однажды) и отсюда, с Пятаковой балки, направи¬лась в хутор Кондринка к дедушке Василию и бабушке Елене. Кондринка от Пятако¬вой балки близко, всего в трех километрах.
-На смену не опаздывай, -предупредил бригадир Иван Федотьевич Беседин.
Нежданно-негаданно сюда, в степной хутор, что в двенад¬цати километрах от Каменки, подкатил на лошади фотограф - инвалид из Луганска и предложил сфотографиро¬ваться.
И вот теперь на нас из того далекого, 1944 года с по¬желтевшего фото смотрят Василий Иванович и Елена Ивановна Гребенниковы и их 
радость - внучка Сима Богунова, молоденькая, худень¬кая трактористка, которая своими, почти детскими рука¬ми управляет железной ма¬хиной по имени "СТЗ".
Простые русские крестьяне, не сломленные тяжестями жизни: разрухой после граж¬данской войны, голодом 1933 года, войной с фашистами, вырастили двух сыновей и дочку - мать Симы. Один сын, Иван, погиб под Сталинградом был похоронен односельча¬нином Мишей Логуновым, второй - офицер, бьет фа¬шистов. Нет в живых внука Саши, брата Симы, а до конца войны еще почти год, что будет с сыном Михаилом, одному Богу известно.
В гости заглянула любимая внучка, и они рады хоть на время отвлечься от тяжелых дум.
Прошло время. Закончилась война. Сын Михаил вернулся живой и здоровый, продолжил армейскую службу в Молдавии, закончив ее в звании пол¬ковника.
Бывшая трактористка Сера¬фима Сидоровна после войны участвовала в восстановлении народного хозяйства в городе Шахты, вернулась в Каменку, трудилась дояркой, окончила курсы полеводов и работала агрономом в своем селе. Вырастила двоих детей и сейчас на заслуженном от¬дыхе.


                Иван Алексеевич  КВИТКИН.
                с. Кашары
                «Слава труду»  № 69 2004г.