Закон Сути Вещей Глава5

ГЛАВА 5


   Забытье было тяжелым, мучительным и прерывистым. Осколок, на излете попавший ему в плечо, сидел неглубоко, но жег  все  тело, отравляя его и изнемождая. Сквозь болезненную дрему он временами стонал от боли. Его верная подруга – волчица, тоже не спала всю ночь. Стараясь помочь волку, она вылизывала рану и под утро ей все-таки удалось зубами и языком вытащить ненавистный кусок металла. Почти сразу же волку стало лучше и он уснул, на этот раз не испытывая во сне боли и не проспыпаясь от кошмаров. Волчица, уткнувшись мордой ему в плечо, заснула тоже.
   Они прожили вместе долгую жизнь и вырастили несколько поколений волчат. Сейчас тоже в углу норы посапывали два их волчонка.  Однако времена, в которые им пришлось появиться на свет, оказались неслыханно тяжелыми и сильно изменили обычную волчью жизнь. Легкой она не была и раньше, но в последние годы стала трудной настолько, что уже  совсем не оставляла  шансов выжить.
   Человек, чья вечная война с волками не стихала никогда, в прежние годы устраивал охоту на них редко и неумело. Им почти всегда легко удавалось спастись. Облавы  вызывали не страх, а  веселую злость и азарт. В войне друг против друга люди стали использовать гораздо более мощное и убийственное оружие, чем то, которое они обычно применяли в охоте на волков. Это оружие уничтожало все: птиц в небе, рыбу в воде, все живое в лесу и сам лес. Даже незыблемую землю оно заставляло вставать на дыбы и разрываться в мелкие клочья. От того, что обрушилось на волков теперь, не могли спасти ни их дерзкая отвага, ни сильное тело, ни острый ум.
   Они не были стайными волками. Когда-то, много лет назад, он, не признававший стаи и не признаваемый стаей, и она, такая же одинокая волчица, больше всего на свете ценившая свободу и независимость, встретились, полюбили друг друга и стали семьей. Они легко уходили от охотников, удачливо загоняли добычу и дружно растили щенков, раз и навсегда честно разделив поровну на двоих свою волчью судьбу.В последние годы жизнь резко ухудшилась и продолжала ухудшаться с каждым днем.
   Осколок больше не отравлял его тело, и через несколько часов волк проснулся  почти здоровым. Рана, не хранившая больше в своей глубине смерть, стала обычным, легко переносимым, неудобством.
   Они пообедали всей семьей, не выходя из содрогавшегося от взрывов логова. В этот раз еды у них было достаточно –  накануне вечером волк нашел только что убитого взрывом олененка. Когда он нес теплую тушу в логово,  в его плечо  попал осколок. К счастью, все обошлось хорошо. Осколок не смог убить его, и у них была пища на несколько дней.
    Он благодарно посмотрел на волчицу – если бы не она, он уже давно был бы мертв.
    Волчица, которую он тоже не раз спасал от верной смерти, улыбнулась, приобнажив белые клыки и лизнула его в губы.
    Щенки, повеселев от еды, возились в шутливой драке за кость,   не пугаясь грохота взрывов, к которому они давно привыкли.
    В бреду, вызванном жаром от осколка, волку снилось, что он был человеком. Вспомнив этот сон, он передернулся от отвращения, покосился на волчицу и стыдливо спрятал морду между лапами.
  Это был такой ясный и отчетливый сон, словно все происходило наяву, в жизни. Он был человеком и носил одежду, у которой был запах капкана.
   Они терпеливо лежали в логове. Выйти было нельзя.Землю беспрерывно содрогали взрывы. Их отсветы проникали в логово и освещали его  мельканиями страшного оранжевого света. Щенята, которые другой жизни не знали, продолжали играть, отнимая друг у друга кость. Потом задремали, свернувшись клубками и прижавшись друг к другу. 
   Лес, выгоревший и поредевший уже давно не был больше надежным укрытием. Добыча погибла почти полностью. Никто не мог спастись от грохочущей железной смерти,  она была повсюду.
   Несколько дней назад он наткнулся на запахи, оставленные другим волком. Запахи рассказали, что в нескольких ночах бега начинаются земли, где нет войны и есть пища.  Теперь он решил, что ночью, когда взрывов станет меньше,
он поведет семью в те места.

   - Арно! – сказала Инга. – Проснись, пожалуйста. Ну, проснись же!
Он рывком сел в своей постели и недоумевающе осмотрел комнату в биваке.
   -Ну, непьющий ты наш, - говорила, смеясь, Инга  -Я вижу вы вчера очень даже набрались с Дирком! Как твоя голова, болит?
   Голова, несмотря на вчерашние заверения Дирка относительно фирменного напитка болела. Правда, болела терпимо.
   -Немножко.-Ответил он.
   -Тебе, похоже, опять кошмар снился. – Сказала Инга. –Ты  стонал во сне, - Тут она снова засмелась, - И все время пытался укусить себя за плечо.
   -Что-то странное снилось. Не помню. Как будто мы были волками.
   -Ну, -сказала Инга, -Если бы вы выпили еще немного, тебе вполне могло бы присниться что мы – розовые слоники.
   -Это верно. –Арно смущенно улыбнулся. -А где дети?
   - Дирк накачал  для них компрессором такой большой пластиковый замок... Чтобы прыгать в нем. Вот они и прыгают. Как вы провели ночь?
   -За выпивкой и разговорами. Мне ни за что не пришлось платить. Сначала новые знакомые угощали, потом Дирк. Очень доброжелательный народ. Дирк и вовсе - настолько хорошо к нам относится, что даже неудобно как-то...
    -Да. –Согласилась Инга. – У меня тоже осталось приятное впечатление. Не знаю, что будет дальше, но пока нам и вправду встречаются все больше хорошие люди. Может быть, с их помощью мы действительно скоро найдем квартиру... Время идет... Надо бы уже осесть где-то, детишек в школу определить. Представляешь, как им тяжело придется поначалу, не зная языка.
    - Еще как представляю... А язык…   Боже мой,  какой жуткий язык. Мне кажется, я никогда в жизни не научусь разговаривать на нем. –Искренне   сказал Арно.
    Фламандский язык с длиннейшими словами, со множеством согласных подряд, изобилующий шипящими,  свистящими и скрежещуми  звуками, действительно производил на него впечатление непостижимого.
    -Ага, - кивнула Инга. – Я и представить себе не могла что существует европейский язык, который так странно звучит. Итальянский – мелодичный. Испанский – звучный. Английский – только песни петь. Французский -  красивее языка и не сыскать. А этот – даже и слов нет. Грубый какой-то.
    -Ну, ничего. –Сказал Арно. –Будем благодарить бога за то, что по крайней мере не китайский надо учить. Привыкнем. И язык выучим, и грубым он перестанет казаться. Чтобы судить о красоте языка его нужно по меньшей мере знать. Все будет хорошо, родная. Пойду-ка я умоюсь. Потом пообедаем. А вот после этого что делать будем, ума не приложу. Может, пойдем погуляем?
    -Не хочу я гулять. –Ответила Инга. В ее голосе  слышалось  раздражение. Холодно. Вечно дождь идет. Улицы пустынные. Честно говоря я уже просто не знаю, чем себя занять. Буквально места себе не нахожу.

   Арно понимал ее очень хорошо. Нет ничего утомительнее вынужденного безделья, конца которому не видно и скрасить которое нечем. Телевизор – замечательное изобретение против скуки – был бесполезен, передачи шли на неизвестном языке, на нем же были напечатаны книги, газеты и журналы, стопку которых принес сердобольный Дирк.
   При этом в голове  без перерыва крутилось множество вопросов, сомнений и переживаний, в которых боль о прошлом смешивалась с тревогой  от неопределенности настоящего и будущего.
   Большая часть переживаний была связана с ожиданием решения брюссельского комиссариата. Дадут ли им убежище в Бельгии, или предложат покинуть страну – было неизвестно. Возможность отказа висела над ними днем и ночью как дамоклов меч. Было невозможно даже представить себе, что они, с двумя детьми и без средств к существованию, будут делать в этом случае. 
   Стресс, который все они переживали и переживать который предстояло еще долго, не позволял сконцентрироваться на чем-нибудь одном и заняться, например,  изучением языка. При этом  Арно, привыкший всегда разрешать ситуации действием, сейчас был бессилен что-либо изменить. Единственное, что он мог делать – терпеливо ждать, час за часом, день за днем, и конца этому ожиданию не было видно. Инга, чья нетерпеливость была врожденной частью ее природы, мучалась еще больше.
   - Надо перетерпеть это время, родная. – Сказал он, не находя других слов, чтобы поддержать жену. –Первое время – самое трудное. Потом будет легче.
  -Я  знаю. –Вздохнула Инга. – Но сейчас это меня мало утешает. Я все время на грани истерики, все время плакать хочется...
   -Мы же с тобой врачи, - сказал Арно. –Это и называется дезадаптационным неврозом.Надо быть готовыми  к тому, что это состояние может затянуться, и вполне может еще и ухудшиться.

   В дверь постучали. Арно открыл. На пороге стоял, улыбаясь,  Харолд. На нем был все тот же спортивный костюм, куртка поверх него и кроссовки на ногах. В руке он держал большой  пластиковый мешок.
   - Привет. –Сказал он, входя. – Я был неподалеку и решил зайти к вам. Вот. -Он поставил мешок на стул. -Здесь кое-какие теплые вещи для детей и для вас. Я рассказал о вас сестре, у нее тоже сыновья примерно такого же возраста, она передала. Посмотрите, то, что не пригодится – отложите, я отвезу обратно. А то, что нужно – пусть мальчишки носят на здоровье. Кроме того, я привез несколько детских книжек с простым текстом и пару словарей. Один –универсальный, там есть все европейские языки и их переводы на нидерландский. Дирк говорил, что у вас есть англо-русский. Так что можно переводить фламандский текст на английский, а потом на русский... По крайней мере можно начать изучать язык. Я очень хотел раздобыть нидерландско-русский,  но пока еще не нашел.
   Арно перевел все Инге.
   -Скажи спасибо, особенно за словари, и скажи, что это очень мило с их стороны. Вещи я  посмотрю, может быть что-то действительно  пригодится мальчикам.
   -Не за что. – Сказал Харолд, выслушав обратный перевод. – Я с утра обзвонил всех знакомых по поводу квартиры для вас  и смотрел интернет. Пока ничего не нашел. В большом городе не было бы ни малейших  проблем. Но у нас здесь с недорогим жильем потруднее. Не беспокойтесь, этим вопросом занимается уже несколько человек. Нужно немножко подождать. Вы должны привыкнуть к тому, что в Бельгии все происходит очень медленно. Пойдемте, пива попьем. Я угощаю.

   -Вы идите, я не хочу. – Инга уже раскрыла словарь и с интересом  его листала.

   Кафе было закрыто – оно обычно открывалось с вечера. Харолд разыскал Дирка, хлопотавшего по хозяйству где-то в биваке,  и он, налив для Харолда бокал «Дювела»  и чашку кофе, которую спросил Арно, снова ушел в бивак. Они остались вдвоем в пустом и темном помещении.
   -У меня по-соседству живет русский парень. –Сказал Харолд. -Он залпом, жадными крупными глотками,  выпил пол-бокала и теперь переводил дыхание.-Так вот, он в Бельгии уже четыре года, и у него все еще нет ответа на второе интервью, которое он прошел два года назад. Когда вам назначено первое?
   -На начало марта. – Ответил Арно. – Через два месяца.
   -Имейте ввиду, что его могут и отложить. Этот парень ездил  на первое интервью несколько раз, его откладывали раз за за разом.
   Харолд  осушил свой бокал и налил себе новый из крана, пройдя для этого за стойку. Было видно, что он чувствует себя здесь как дома. Затем, порывшись в кармане, он отсчитал деньги и положил их на стойку. Потом  достал табак, свернул сигарету и снова стал пить пиво, теперь уже медленно и маленькими глотками. Его руки больше не дрожали и лицо из бледного стало румяным.
   -Скажи, -спросил он, затягиваясь сигаретой, -Как ты думаешь, из-за чего все-таки идет война в вашей стране? Мы вчера говорили о насильно объединенных коммунистами менталитетах, о проблемах, требующих решения... С этим я согласен. Но в чем, все-таки, ты видишь конкретную причину войны в вашей стране?
   -Все спрашивают меня об этом, будто я какой-нибудь историк или политолог. –Улыбнулся Арно. –На самом деле я всегда был далек от политики и могу выразить лишь свое собственное мнение.
   -Я и спрашиваю твое личное мнение.
   -Это была война, устроенная политиками в борьбе за власть и миллионы. Война за утоление амбиций одних людей и роста миллиардных счетов других. Все остальное – просто продукт идеологии каждой из сторон. Как идеологический инструмент используется также и религия.
  -Наверное, ты прав. –Сказал Харолд. – Войны начинают сильные мира сего, в расчете выиграть и хорошо на этом нажиться. Так, чтобы денег и власти хватило и себе и потомству. Идеология придает хищным инстинктам благородную окраску. Она убеждает в том, что нужно воевать и стойко переносить лишения во имя той или другой идеи. Грядущего коммунизма,  вечного блаженства, Христа, Аллаха, Родины, на худой конец, но никак не во имя простой борьбы за пространство, ресурсы, за власть, и за деньги, как это есть на самом деле.Религия здесь, конечно, не более, чем идеологический инструмент.
   -Да.  В определенных условиях вероисповедание всегда, всю историю становится главным  признаком для различения своих и чужих. Хотя на самом деле войны очень редко связаны действительно с религией. Например, кто воюет в Ирландии – протестанты с католиками или  все же просто ирландцы с англичанами?
    -Ты прав. –кивнул Харолд. – Если бы они все были, к примеру, атеистами, эта война все равно бы шла.
   -Именно. Она шла бы и в том случае, если бы они все были ирландцами или англичанами – просто за выживание, за ресурсы и жизненное пространство, которые одна группа людей стремится отнять  у другой. Разве на Земле не было бы войн, если бы не было религий? На планете  было достаточно и войн между народами исповедовавшими одну религию, и войн внутри одного народа, и даже войн между членами одной семьи. Вот, к примеру,  у нас в Навродии один мой сосед кинулся на своего брата с топором, потому, что тот передвинул на сколько-то сантиметров забор между их участками. С тех пор их семьи стали врагами.
   -Да, конечно. –Снова кивнул Харолд. –Человечество воевало всегда.

   Он допил свое пиво и встал со стула.
  –Мне нужно идти. Скоро надо ехать забирать детей из школы. Мы еще увидимся, разумеется.  И по поводу  жилья не переживай. Уверен, на днях найдем что-нибудь подходящее.
  -Хотелось бы. Удачи, всего доброго. – Арно тоже встал со стула и протянул руку на прощание.
    Он уже разобрался в расположении Диркового хозяйства,  запутанного, со множеством дверей и  сквозных проходов. Поначалу, он в них часто плутал. Теперь он уверенно прошел через дверь за стойкой, пересек дворик, где стоял пошарпаный красный джип с прицепом, нагруженным мусором, и вошел в просторную и безлюдную бивачную кухню.

   Войдя, он  остановился, пытаясь разобраться в запутавшихся мыслях, от которых он совершенно потерял ориентацию и от которых у него  закружилась голова.    
    Бдолах, сидевший за столом и записывавший что-то в свою книгу, повернулся к нему и встревоженно спросил:
   -Все в порядке, друг мой?
   -Да. –ответил рыцарь. В руке он держал за ноги пару подстреленных им фазанов. –Мысли что-то совершенно запутались.
   Он  помотал головой.
  -Я совсем было забыл, кто я и где я. Теперь все хорошо.

   -Вот и славно. –Сказал  доктор, закрывая книгу и откладывая ее в сторону. –А вы, я вижу, неплохо поохотились! Предполагаю, что на ужин у нас будет замечательное жаркое!
    Рыцарь с улыбкой кивнул, положил свою добычу на один из столов и прошел к своей лежанке. Сев на нее, он снял висевшие за спиной арбалет и колчан с короткими, тяжелыми стрелами и сложил оружие у изголовья. После этого он с наслаждением растянулся на лежанке, заложив руки за голову. Доктор, встав со своего места, подошел к столу, на котором лежали фазаны и стал с любопытством их разглядывать.
   -А где головы? –спросил он.
   -Мой арбалет  не рассчитан на птиц. –Объяснил рыцарь.-Слишком мощный, стрелы тяжелые. Если такая попадет фазану куда нибудь в грудь – все разворотит и нам нечего останется есть. Поэтому я стрелял в головы.
   -Надо же! –Удивился  мейстер.- Это ведь надо суметь, так точно попасть... 
   Он расправил крыло одного из фазанов и  подвигал им,  повторяя машущие движения летящей птицы.
   -Тот же принцип, что и у рыбьего плавника. –Задумчиво сказал он. –Только воздух не так плотен, как вода, поэтому площадь крыла больше, чем площадь плавника. Пожалуй,  можно было бы вычислить по соотношению площадей крыла и плавника и с учетом массы тел, соотношение плотности воды и воздуха, и может быть, можно было бы плавать в воздухе.
   Рыцарь улыбнулся:
   -Вы  во  всем, даже в нашем ужине, находите материал для научных изысканий, мейстер. Я вам скажу, как в данном случае  решается эта задача. Соотношение будет такое: на десять частей фазана – семь частей картофеля, три части лука и остальное по вкусу.
   -Ну, вы – настоящий прагматик! – рассмеялся Бдолах. – Вам и предоставим все полномочия по проведению этого практикума.
   -О, -сказал рыцарь, - Я займусь этим с превеликим удовольствием. Готовить, конечно, буду не в роднике, а на настоящем огне.
   -Это уж полностью на ваше усмотрение, друг мой. Готовите вы, надо признать, замечательно.
    С этими словами Бдолах вернулся к своему столу и стал перебирать книги и рукописи. Рыцарь  встал со своей лежанки и принялся ощипывать птиц, подержав их предварительно в горячей воде родника. Потом он разделал тушки. Часть перьев оставил для стрел, другую часть и внутренности  закопал, чтобы не привлекать мух,  в землю, неподалеку от входа в пещеру. Скоро в котле, подвешенном над огнем потрескивающих в очаге дров, зашипело жаркое.
    Атмосфера, воцарившая в пещере, навевала мысли о домашнем уюте.
   -Скажите, доктор, а почему вы не женитесь? –спросил рыцарь, помешивая содержимое котла деревянной лопаточкой.
   -Я был женат. –Ответил Бдолах. – Много лет назад. Мы очень любили друг друга.   
   Он закрыл книгу, отодвинул ее в сторону и продолжил свой рассказ:
   - Мы поженились, когда ей было девятнадцать, а мне – двадцать пять.Это было еще до войны с драконами. Я не отношусь к числу людей, умеющих скопить какое бы то ни было богатство. Родители мои умерли, почти ничего мне оставив, однако отец обучил меня ремеслу краснодеревщика, которым я кормил семью и оплачивал книги.По ним учился анатомии, лекарскому и провизорскому делу, математике и другим наукам. Родители жены – люди  известные и состоятельные, ее брак со мной не одобрили, считая, что она заслуживает более достойной партии. Но поскольку она, вопреки их воле, все же вышла за меня замуж, никаких отношений с нами они не поддерживали. Таким образом, жили мы весьма скромно, но  были, тем не менее, очень счастливы, поскольку беззаветно любили друг друга. Человеку не нужно другого счастья, если у него есть любовь.

   Потом началось нашествие драконов. Вы, наверное, помните, как это было – сначала они стали прилетать по одному и никто даже не предполагал, какую страшную войну предвещало их появление. Первые несколько драконов сожгли пару домов, уничтожили два-три корабля в порту и улетели...
   Бдолах, взволнованный этими воспоминаниями, замолчал.

   - Мне было тогда семнадцать лет. – Сказал  рыцарь. – В те дни люди действительно еще мало представляли себе, какая долгая и тяжелая им предстоит война... Хотя, по слухам, доходившим из соседних королевств и графств, было понятно, что готовиться к ней надо серьезно... Армейские офицеры уже имели схематические изображения драконов с обозначенными на них  их уязвимыми точками и обучали по этим изображениям солдат... Однако, прошу вас,продолжайте, доктор.

   -Поначалу люди даже высыпали на улицы, чтобы посмотреть, как они пускают огонь.- Продолжил мейстер. - Помню, мы с женой тоже вышли и наблюдали, как где-то над окраиной города один из драконов пустил один за другим  несколько огненных зарядов. Издалека они казались совсем не страшными. Огненные струи понеслись к земле, оставляя в небе дымные следы. Раздался отдаленный грохот, похожий на несколько ударивших один за другим громовых раскатов, и дракон улетел прочь. Но те, кто видел действие этого огня  вблизи,  уже поняли, насколько он смертелен. На следующий день мы услышали, что драконы сожгли несколько домов и убили больше десятка человек...
   Люди стали спешно покидать город. Однако жена ни в какую не соглашалась уехать без меня, а я решил остаться в своем доме и умереть, если придется, в нем. Бежать я счел унизительным. Это было за несколько дней до Нового Года.
    Помню, мы стояли, наблюдая за тем, как дракон, летавший над далекой от нас окраиной города, пускает огонь, и жена в это время все переживала, что не успела купить к праздничному столу какую-то приправу.
   Как раз к тому времени тяжело заболел ее отец. Мы жили в столице, а он в провинции, часах в  десяти  езды при хороших лошадях и повозке. Он прислал нарочного с каретой, запряженной парой сильных коней, который сообщил, что тесть мой находится при смерти и перед смертью хотел бы повидаться с дочерью.
   Она уехала с ним, захватив с собой младшего сына, чему я был несказанно рад. К тому времени у нас их было двое – четырех и двенадцати лет. Я надеялся, что уехав, они останутся в живых.
   Почти все мирные жители уже покинули город, остались только войска и считанные единицы горожан, которым уезжать было некуда, или не на что.
   Не уехали и  те немногие, которые, подобно мне, решили оставаться в своих домах до последнего часа.
   Через два- три дня после ее отъезда, как раз в новогоднюю ночь, началась настоящая война. Драконы появились стаями, их были сотни и сотни. Особенно страшно было то, что они ничего не предпринимали, а просто парили над городом, к ним присоединялись все новые и новые твари, пока они не закрыли собой все небо...
   В полночь они начали уничтожать город и все живое, что было на поверхности земли. Горело все, что может гореть. Погибло множество людей. Армия делала все, что могла. Драконы, всесильные в небе оказались вполне уязвимыми на земле. Стрелы и мушкетные пули, пущеные в известные точки их тела довольно легко убивали их. Улицы были залиты красной человеческой и синей драконьей кровью.
   Однако, их было слишком много и войскам пришлось отступить, сдав столицу. Те мирные граждане, которые прятались от огня в погребах и других убежищах, уцелели. Так уцелели и мы с моим сыном...   
   Драконы, тяжелые и неуклюжие на земле, ходили по улицам, шаркая по мостовым концами сложенных крыльев,  и разыскивали уцелевших. Кое-где им все еще оказывали сопротивление, но власть в городе принадлежала уже ящерам, на их сторону  начали переходить и некоторые офицеры со своими солдатами, и многие чиновники...
    По каким-то, им одним известным принципам,  драконы одних испепеляли на месте, других уносили  с собой, третьих оставляли в живых и невредимых... 
   Мы с сыном опять уцелели. Но в один из следующих дней, когда война уже стихла и ничто не предвещало беды, в шею сыну, чем-то занятому во дворе нашего дома, попала нивесть откуда взявшаяся шальная арбалетная стрела. Он умер почти мгновенно. 
   Вскоре меня постигло и другое, еще более страшное горе. Моя жена и младший ребенок, которые, как я думал, находились в провинции, где войны почти не было, на самом деле, как я узнал позже, туда не доехали. Их карета, лошади и они сами были испепелены  группой драконов, которые атаковали их на подъезде к городу, где жил ее отец. Их тела сгорели почти полностью и опознать их удалось только по каким-то уцелевшим деталям одежды, упряжи и кареты.
   Так я в короткое время потерял все то, что составляло мою жизнь и через несколько лет, пропитанных горечью этой утраты, переехал сюда... Больше я, конечно, не женился, поскольку искренне верю, что настоящая любовь приходит к человеку один-единственный раз в жизни и настоящие браки действительно свершаются на небесах. Я все еще  женат на своей любимой. Поэтому я считаю своим святым долгом сохранять и свою любовь к ней, и верность ей. Земная жизнь разлучила только наши тела, но ничто, в том числе и смерть,  не может разлучить наши души.
   -Браво, доктор. –сказал рыцарь. –Эта точка зрения  заслуживает уважения и восхищения.
   -Спасибо, –Улыбнулся Бдолах. –Я рад, что вы разделяете ее со мной.
Однако, мне кажется вы забыли о нашем жарком.
   Рыцарь, застывший у очага с лопаточкой для помешивания в руках, встрепенулся и занялся содержимым котла.
   -Вы напомнили мне очень вовремя! –Воскликнул он. - Я настолько увлекся вашим рассказом, что совершенно забыл о фазане, он едва не подгорел. Скоро можно будет накрывать на стол.
   -Пахнет замечательно! – сказал Бдолах. –Пожалуй, к такому ужину не жаль открыть и бутылку от Джосса..-
   Доктор ушел  в ту часть пещеры, которая служила кладовой и вернулся, держа в руке  бутылку.
   - В те годы, о которых вы рассказывали, -сказал рыцарь, -Большинством стран, графств и независимых общин и была подписана Конвенция. В соответствии с ее условиями, люди обязывались прекратить какое-бы то ни было сопротивление воле драконов и в подтверждение своей лояльности начали добровольно отдавать им своих дочерей. Ящеры стали появляться только для получения контрибуции. Лишь иногда  они совершали разрушительные налеты на города и деревни, не подписавшие договор. Делали они это нечасто и без особой охоты, поскольку в значительных количествах погибали в этих столкновениях и сами. В остальных частях страны восстановилась почти мирная жизнь. Тогда и был образован рыцарский орден, члены которого поклялись отказаться от земных благ и  посвятить жизнь совершенствованию в боевых искусствах и во многих, необходимых для этой войны науках, с тем, чтобы уничтожать драконов до полного их истребления.
    Рыцарь выложил жаркое на большое блюдо и поставил его на стол.
   -О-о-о ! – простонал доктор, с восторгом глядя на невероятно аппетитно выглядевшую снедь и откупоривая вино. –Боже мой, где вы научились так готовить?
   -Научился как-то.. – Неопределенно ответил рыцарь, явно польщенный этой заслуженной похвалой.
   Они неторопливо наслаждались ужином, запивая еду хорошим вином и продолжали беседу.
   -Все-таки эта конвенция – большая нелепость.-Сказал доктор. –Конечно, с одной стороны, она сохраняет множество человеческих жизней. Но с другой, – стоит ли сохранять человеческую жизнь, чтобы обречь ее на унижение от рождения и до смерти...
  -Разве это не один из законов жизни, мейстер? – спросил рыцарь.- Большая часть человечества всегда предпочитала  жертвовать святынями ради выгоды.
  -Да, пожалуй. – Согласился Бдолах.
  -При этом, -продолжал рыцарь, - Чем сильнее, страшнее и ненавистнее зло, тем усерднее люди  служат ему, делая его еще сильнее, страшнее и ненавистнее. Добро и Зло могут существовать только в вечной зависимости друг от друга. Как бы мы узнали Добро, если бы не существовало зла? И как бы мы определили Зло, если бы не было Добра? Драконы существуют только потому, что существуют люди. Точно так же, как женское начало существует только потому, что существует мужское, и тень существует только потому, что существует свет. Таковы  законы сути вещей.
  - В этом я с вами совершенно согласен.- Сказал Бдолах, внимательно его слушавший. -И вот что я хотел бы у вас спросить – не потому, что я не имею ответа на этот вопрос, а для того, чтобы узнать вашу точку зрения: какой же смысл тогда в вашей борьбе со злом, если оно все равно вечно и неискоренимо?
Какой смысл в рыцарской борьбе с драконами, если все равно неизбежно появление новых, согласно вашему же утверждению о том, что свет невозможен без тени?
   -Этот ваш вопрос иначе, чем лукавым, не назовешь. – сказал рыцарь.-Видите ли, мейстер, смысла, может быть, действительно, никакого и нет. Просто в соответствии с теми же законами - там, где есть драконы – непременно есть рыцари. Великий механизм, поддерживающий равновесие вселенной,  создавая драконов, создает и определенное число рыцарей. Я не выбирал свою участь. Рыцарями не становятся и не рождаются. Рыцарями умирают.   
     –Это очень хороший ответ, друг мой. –Задумчиво сказал Бдолах. - Мне по сердцу ход ваших мыслей, и еще  более я доволен тем, что ваше здоровье заметно поправляется.
   -Я чувствую себя уже совершенно здоровым. –Ответил рыцарь. –Вы с вашими снадобьями совершили настоящее чудо.
   -Не торопитесь, друг мой, не торопитесь. У вас прошли и страшная слабость, и связанное с нею  нежелание двигаться, вас больше не мучают головные боли и ваш рассудок больше не затуманен. Изнуряющего кашля с кровью нет и в помине. Так ведь?
   -Да, мейстер все это именно так.
   Они уже завершили трапезу, убрали со стола и теперь мыли посуду в горячей, слегка пахнущей серой, воде источника.
   -Однако, -продолжал Бдолах, натирая золой блюдо, - Ваш организм еще не восстановил сил, отнятых болезнью. Согласитесь, что вам все еще хочется подремать после прогулок на свежем воздухе, во время которых, кстати, у вас наверняка кружится голова. И после сна вы чувствуете себя не вполне отдохнувшим. Кроме того, вы наверняка постоянно должны испытывать некую лень,  не так ли?
   -Совершенно верно, -Удивился рыцарь. –Вы описываете мои ощущения гораздо лучше, чем я мог бы сделать это сам. Я относил эту лень на счет того, что попросту привык за это время к безделью.
   -Все эти симптомы описаны в одной из старинных книг. –Сказал доктор. –На мое и ваше счастье, эта книга чудом дожила до наших времен и попала ко мне. Она вся, от начала и до конца, посвящена той болезни, которой вы страдали и которая называется бугорчаткой.
   Несколько лет назад, я вылечил одного отъявленного головореза, морского пирата, умиравшего от мушкетной пули в животе.- Доктор отнес вымытую посуду на полку, и вернулся к рыцарю, ожесточенно скоблящему котел песком, смешанным с золой.
   -Этот человек рассказал, что нашел эту и несколько других книг на гигантском полузатонувшем древнем судне, сделанном из железа и сидевшем на мели, в каких-то далеких морях. Это судно, рассказал он, было таким огромным, что нужно было потратить приличное время, чтобы пройти от его носа к корме. В трюме его находилось, по его словам, целое огромное озеро черной, густой и вонючей жидкости. Я думаю, это была нефть, и до сих пор пытаюсь понять, для чего нашим предкам понадобилось перевозить такое огромное количество нефти. Ведь ее еще надо было добыть из земных глубин,  где ее прячет природа. Человек не имеет права добывать нефть. Это кровь планеты, необходимая для жизни ее организма и несущая смерть всему живому, если ее выпустить на поверхность... Разумеется, корабль был начисто разграблен за прошедшие века. С него было вынесено все, что не было слишком тяжелым, или слишком горячим, как у нас говорится. Однако, в числе прочего, пирату удалось найти на нем несколько книг, частью истлевших. Он, на всякий случай, сохранил их, зная, что книги теперь стоят дорого. В конце концов они попали ко мне. Я многого не понял в этой книге. Однако суть я все же уловил. Мне удалось понять, что бугорчатку, симптомы которой  в этой книге были замечательно описаны и многие из которых я знал и до того, можно лечить плесенью. Ею я вас и лечил.
   -Плесенью? – переспросил пораженный рыцарь.
   -Именно, друг мой. Плесенью. Нередко то, что мы считаем ни на что негодным оказывается чрезвычайно полезным, а то, что считаем полезным на самом деле приносит только вред. Кстати, вам пора принимать снадобье.
   -Да, доктор. Я помню, и приму его немедленно.
   Удовлетворенно оглядев вымытый котел, рыцарь отнес его на место, налил  в чашку лекарство из темной бутыли, стоявшей на одной из полок, и, морщась, выпил его.
   -Замечательно. – Сказал Бдолах. –Думаю, что через пару месяцев, как раз ко Дню Откупления,  я буду считать вас совершенно излеченным и вам больше не придется его пить. Кроме того, поскольку вы затеваете ваше сражение с драконами  именно ко Дню Откупления, к тому времени у вас будет уже достаточно сил.

   Бдолах сел к своему столу и зажег масляный светильник, им же сконструированный и дававший необычно яркое, белое пламя. Он раскрыл толстую книгу, и принялся перечитывать написаное, иногда что-то перечеркивая и что-то дописывая. Рыцарь тоже чиркнул спичкой, - недавним новым изобретением мейстера и зажег такой же светильник у своей лежанки.
   -Можно ли полюбопытствовать, что вы пишете, доктор? – Спросил он, сидя на лежанке и раскладывая  перед собой свое оружие.

   -Уже много лет я пишу роман. –Ответил, поворачиваясь к нему, Бдолах. –Это сочинение  рассказывающее о жизни наших далеких предков. Я рассказываю о приключениях семьи, бежавшей из-за войны из одной страны в другую. Я хочу  как можно подробнее представить себе то время, гораздо более просвещенное, чем наши дни, и в тоже время не менее жестокое. Стараюсь проникнуться его духом и понять его. Мне хочется показать, что человечество остается неизменным в своей сути. Несмотря на смену эпох, людьми движут всегда одни и те же чувства и мотивы.  Люди, по сути, не меняются. Ничто не меняется в этом мире. В тексте используется   много старинных слов, выражений и понятий, которые я заимствовал из древних книг, поэтому мою книгу может понять только тот, кто уже знаком со старинной литературой.
   - В таком случае, читателей найдется немного. Тем более, что  читать умеют лишь считанные единицы. –Сказал рыцарь.
   -Это верно.-Кивнул доктор. – Однако, я пишу не для читателя. Я пишу для себя, чтобы немножко утолить жажду  своей души. Если человеку действительно есть, что сказать людям, его непременно рано или поздно услышат. Если мир  художника достаточно велик, чтобы он смог вместить в себя внутренние миры читателей самых разных уровней, то его произведение найдет отклик. Каждый обнаружит  в нем что-то интересное для себя. Если это произойдет, читатель, наткнувшись на нечто, недоступное его пониманию, не впадет в в скуку и не закроет книгу, чтобы никогда больше к ней не возвращаться, а  увлеченно примется разгадывать непонятное.
   Я пишу свою рукопись не потому, что хочу, чтобы кто-то ее читал, а потому, что не могу не писать ее. Если книга  стоит того – ее будут читать. Если нет – значит я, увы, страдаю графоманией... Вы сказали, что рыцарями не рождаются – ими умирают. Это вполне применимо и к художникам,  к каковым я причисляю и писателей тоже.
   - Могу ли я попросить вас почитать мне немного из вашей книги?
   -С удовольствием, рыцарь. Я и сам хотел предложить на ваш суд несколько страниц. –Ответил Бдолах и начал читать:

  -Вселенский маятник, качнувшись, сдвинул шестерни. Их едва заметное движение  вызвало  перевороты и войны, разрушило одни государства и создало на их месте новые. В этих свершениях  трагедии человеческих судеб оказались не более заметны, чем пылинки на зубьях шестерен в механизме истории.
   Мучительный процесс, происходивший в сознании Арно и  его семьи, вынужденных вживаться в общество, как небо от земли отличавшееся от того, из которого они приехали, для окружающих был незаметен и малозначим.
   Они жили в биваке уже больше месяца.
   Пытка вынужденным бездельем была ежечасной, ежедневной, и нескончаемой. Время, которого им прежде всегда не хватало, и которое было для них драгоценностью, теперь стало обузой.
   Жизнь открыла еще один из своих парадоксов: чтобы получать удовольствие от свободного времени, необходимо иметь также и несвободное время. У них не было ни того, ни другого. Было просто монотонное, медленно тянущееся время, которое нужно было как-то провести.
   Их мысли постоянно  вращались в одном и том же круге, очерченном  проблемами, решение которых от них не зависело. Мысли были накрепко прикованы к одной и той же  тяжелой, как ядро на ноге каторжника, теме о навсегда ушедшем прошлом, зыбком настоящем и пугающем будущем. Осознание себя в новой роли,  вживание в новый мир обещали  затянуться на многие месяцы, и, может быть, годы. Главным чувством была тревожная неопределенность. Ни на чем другом сосредоточиться не удавалось.

   Харолд, чьему приходу и Арно, и Инга и дети безмерно радовались, поскольку он вносил разнообразие в их унылую жизнь, навещал их каждый день, часто даже по нескольку раз за день. Его жизнь тоже была довольно однообразной и скушной и эти встречи ее как-то оживляли. Кроме того, у него появилась благообразная причина, которой он объяснял жене, Хильде, частые отлучки и возвращения навеселе. Он был интересным, эрудированным собеседником. Они разговаривали иногда часами. В результате, через короткое время, Инга тоже стала понимать английский. Она уже могла немного говорить,и для нее уже почти не надо было переводить. Тем более, что Харолд, специально для нее, старался использовать как можно более простые слова и фразы.

   Однажды вечером он приехал в приподнятом настороении:
   -Кажется, я нашел для вас жилье! – сообщил он с порога. –Завтра поедем смотреть!
   -Какая замечательная новость! – обрадовалась Инга. Арно был тоже очень рад.
   Весь дальнейший разговор шел, конечно, о сдающейся квартире. Харолд, со свойственной ему обстоятельностью, уже выяснил о ней все, что можно было выяснить.
   Он подробно рассказал,  что она находится в старом доме, принадлежащем некоему его знакомому по имени Бенджамин, или, как его все называют, Бени. Человеком, со слов Харолда, этот Бени был не очень разборчивым,  ради денег готовым на все, что угодно. В той же деревне, где жил Харолд, и которая называлась Ондерпельт, он выкупил сильно старый, и поэтому не очень дорогой, но большой дом, взяв для этого кредит в банке. Затем Бени на скорую руку перестроил его так, чтобы получилось четыре  более чем скромные квартиры, с расчетом, что станет сдавать их тем, кому другое  жилье не по карману.
   Таким образом он стал «дойщиком дома», как таких людей  с оттенком неуважения называли  в Бельгии. Ежемесячная квартплата в сумме значительно превышала обратные выплаты в банк, а остальное Бенджамина заботило мало.
   Нижний этаж дома уже был сдан. В нем были расположены три квартиры, две из которых сняли, как рассказал Харолд, две русские  семьи, а третью, побольше и чуть поприличней,  одинокий бельгиец, Дэйв.
   По словам Харолда, Дэйв, молодой мужчина  лет двадцати семи- двадцати восьми, был работягой, сварщиком. Года два назад он попал в аварию на своем мотоцикле. Поскольку был он при этом пьян, агенство по медицинскому страхованию оплачивать лечение  на вполне законном основании отказалось, и бедолага был вынужден  ежемесячно, по частям, выплачивать огромную сумму. Поэтому ему пришлось искать самое дешевое жилье. Он переехал из уютного домика, который снимал раньше, в «дойное хозяйство» Бенджамина.
   Выслушав обстоятельный рассказ Харолда, Инга  заметно расстроилась.
   - Вы не должны так огорчаться. – говорил Харолд. – Надо реально смотреть на вещи. Жизнь в Бельгии очень дорогая. Если вы снимете что-то дороже, поверьте мне, вы  никак не сможете свести концы с концами. Попозже, когда получите разрешение на работу и начнете работать, найдете что-нибудь получше. А сейчас это – идеальный вариант. Завтра я одолжу у Хильды ее машину, поскольку в мою я и сам едва помещаюсь, и мы с утра все вместе поедем  Ондерпельт. С Бени я уже договорился. Он будет ждать нас возле дома в одиннадцать. По-английски он  не говорит совсем, так что на этот раз переводчиком буду я.
   Прервав чтение, Бдолах посмотрел на рыцаря, удивленный тем, что тот не задает вопросов: что такое «Мотоцикл» или «медицинская страховка». Оказалось, что рыцарь заснул. Бдолах  огорченно закрыл книгу и тоже стал готовиться ко сну.