Закон сути вещей глава 6

ГЛАВА 6


   В центре Ондерпельта стояло здание церкви. Прямоугольная башня колокольни завершалась высоким пирамидальным шпилем цвета окислившейся меди. Церковь напоминала звездолет.
  -Это церковь святого Ламберта. –Показал Харольд. -Чем этот Ламберт прославился, не знаю, я – атеист..
   Неподалеку от церкви находились двухэтажное здание муниципалитета,  несколько магазинов и несколько кафе.
  Деревня лежала  по обе стороны судоходного канала, вдоль которого были проложены велосипедные дорожки и высажены платановые аллеи. Прямо на окраине Ондерпельта, объяснил Харольд, начинался огромный, знаменитый в Бельгии парк-заповедник.
  Дом, к которому он их привез, очень сильно  отличался от своих красивых соседей. Потрескавшаяся штукатурка была выкрашена давно не обновлявшейся белой краской, отчего изъяны еще больше бросались в глаза. В лицевой стене дома было три двери. Две из из них, как объяснил Харольд, вели прямо с улицы в жилые комнаты русских. За третьей дверью был коридор, с дверью в квартиру Дэйва и лестницей наверх, в мансарду, в которой находилась сдающаяся квартира. Газона перед домом не было.   
   Небольшое пространство, отделявшее дом от оживленной дороги, вдоль которой он стоял, было засыпано грязным щебнем – из-за того, что слой его был слишком тонким, щебенка  перемешалась с размокшей от дождя землей. От соседних домов, аккуратные подсобные постройки которых были спрятаны от посторонних глаз красиво подстриженными  зелеными изгородями, он отличался и тем,  что неказистые гаражи и сарайчики в его дворе ничем не были скрыты, построены из того, что попало под руку и вокруг них валялся строительный мусор. Возле дома стоял старый, такой же обшарпанный, как и дом, «Опель кадет».
   -Этот дом успешно превзошел  самые худшие из моих ожиданий. – пошутила Инга, стараясь выглядеть невозмутимой. – По-моему, он позорит Бельгию. Даже обидно за королевство.
   -Бенджамин уже здесь. –Сказал Харольд. –Это его машина. А вот и он сам. –он указал на невысокого и коренастого мужчину, вышедшему из дома. Было ему лет около сорока, одет он был в джинсы и кожаную куртку. У него были глубоко и близко посаженные глаза и массивная нижняя челюсть. Арно  подумалось, что он как нельзя лучше подошел бы на  роль стражника, стоящего у ворот средневекового города с копьем в руках и надвинутом на глаза шлеме.
  Харольд познакомил  их и они поднялись в мансарду.
  -Ну, что ж... -Сказал Харольд, оглядывая коряво оштукатуренные стены. –Здесь вполне можно жить.
 Арно кивнул.
 Инга, не говоря ни слова, расплакалась.
 Бенджамин, переводивший взгляд то на одного из них, то на другого, разразился , обращаясь к Харольду, ворчливо  звучащей речью на фламандском языке. Харольд выслушал его и перевел:
  -Он говорит, что если вас эта квартира не устраивает, то для него ее сдать – не проблема. А найти недорогую квартиру – проблема. Он говорит, что никому ничего не навязывает, и ему не очень–то нравится сдавать ее людям, которые смотрят и льют слезы... Арно, вообще-то он прав. За те деньги, которыми мы располагаем, ничего лучшего мы не найдем. Объясни Инге, что этот этап вашей жизни предполагает определенные проблемы, которые надо пережить. Я знаю, что у вас на родине был большой и красивый дом,  и Инга привыкла к определенному уровню жизни. Но сейчас надо смириться с обстоятельствами, раз уж изменить их невозможно, и потихоньку начинать в этих условиях. Поживете здесь какое-то время, пока сможете снять что-то получше, потом переедете...
   Арно был с ним согласен. По крайней мере, эта квартира была лучше, чем бивак.
  Однако, Инга уже успокоилась.
   -Конечно, милый. –Сказала она. –Конечно. Я все понимаю. Ничего не поделаешь -мы снова должны начинать жизнь с нуля,  а это никогда не бывает легко... Раз жизнь заставляет нас начинать новый этап с этого чердака, начнем с него. Надеюсь,жить здесь нам придется не очень долго.

   Через пару дней  социальная служба  подписала контракт с Бенджамином, внесла в банк оговоренный контрактом залог в размере трехмесячной квартплаты, заплатила квартплату за первый месяц и они переехали. Дирк дал им несколько стульев, стол, самую необходимую посуду, матрасы и пледы. Подцепив прицеп к своему джипу, он вместе с Харольдом помог им погрузить это нехитрое имущество, перевезти его и поднять в мансарду.
   В кухне со скошенными, повторяющими скаты крыши, стенами, они поставили стол и стулья, заняв ими почти всю площадь, свободную от плиты и пары шкафов, попили все вместе кофе, и Харольд с Дирком уехали.
  В мансарде, кроме кухни и темного коридорчика, с примыкающими к ней крохотными ванной и туалетом, была еще небольшая спальня, размерами чуть больше двуспальной кровати, и еще одно, большое, мрачное помещение. Бенджамин бессовестно назвал его в контракте жилой комнатой, но это был попросту обитый фанерой чердак. Находившийся там газовый камин стоял скорее для виду, поскольку тратиться на теплоизоляцию Бени не стал, и согреть чердак было невозможно.
   Русские соседи, о которых говорил Харольд, оказались армянами.
   Это рассказала соседка, которая в первый же вечер зашла познакомиться. Ее звали Рена. Гостья рассказала, что они раньше жили в Азербайджане и бежали оттуда из-за войны.
   -Мой муж погиб на войне. –Сказала она. -В Карабахе. – А сюда нас привез Беник, его брат. Меня, моего сына и своих двоих детей – они с матерью, с Анжелой, через стенку живут. Беник очень хороший человек. Только дома его сейчас нет. Он сейчас в больнице. Ему операцию на легком сделали, удалили часть... Врачи удивлялись. Говорили, что первый в раз жизни такой запущенный туберкулез увидели. Сказали, что в Бельгии такого еще не было... Здесь врачи очень хорошие. А дома сколько лечили – никакого толку не было.
   -Он очень хороший человек. – Повторила Рена. – Он такой  - чтобы человеку  помочь – последнее отдаст. Сами увидете, когда он вернется.  А Бенджамин – совсем бессовестный. Все время старается обмануть, чтобы лишние деньги взять. И делать ничего не хочет. У меня в гараже крыша протекает, дверь не закрывается и не открывается – застряла на одном месте. Сколько прошу – так и стоит. Зачем, спрашиваю, деньги берешь за гараж, если в нем ничего держать нельзя? А он смеется нагло – за вас, говорит, все равно государство  платит. Перед дверями грязь – надо новый щебень привезти, засыпать. Он уже два года обещает, но не привозит. Дэйв сегодня сказал ему, что не будет за квартиру платить, пока не привезет. Они сильно поругались. Дэйв вообще очень нервный, а в последние дни совсем как сумасшедший стал.
   -Скажи, Рена, тебе нравится жить в Бельгии? – спросила Инга.
   -В общем, нравится. Войны нет. Государство о людях заботится. В магазин пойдешь – что ты хочешь, там все есть. И люди хорошие, спокойные. Мы, когда война началась, сначала  в Россию уехали. Там нас все ненавидели. Черножопыми называли. Прописаться невозможно. Без прописки работы нет. Жить не на что.. А здесь такой проблемы совсем  не существует – прописаться, не прописаться. Раз живешь – идешь и за пятнадцать минут прописываешься. Работы нет – пособие платят, пока не найдешь. Язык не знаешь – специальные школы есть, учат.
   -Язык очень трудный, а? – спросил Арно.
   - Сначала трудный. –Кивнула Рена.- Но через несколько лет все равно все разговаривают...
   - А разрешение на работу уже есть у вас? – поинтересовалась Инга.
   -Еще нет. Мы ждем ответа на второе интервью. Когда ответ придет, тогда и разрешение дадут. Если, конечно, негатив не будет.
   -А давно ждете?
   -У нас второе интервью три года назад было.
   -Боже мой, как все долго...-Вздохнула Инга.
   -Да, согласилась Рена. –Очень долго. Мне тоже хочется быстрее работать начать. Пособие маленькое, жить  тяжело. И вообще скучно все время дома сидеть. Я уже и обучение прошла, у меня профессия есть. Я на уборщицу выучилась. Чтобы на специальной машине большие помещения убирать, больницу, например, или дом престарелых.
   В таком духе разговаривали еще часа полтора, потом Рена ушла. Остаток вечера они прибирали свое жилище.   
   На следующий день  приехал Харольд, к которому они уже привыкли, как к члену семьи.
   -Привет, - сказал он войдя. – А я отвез своих ребятишек в школу, и договорился, что мы придем в полдвенадцатого, чтобы записать ваших. Младшего – в малышачью школу, старшего – в начальную.   
   -Бельгийская система образования – одна из лучших в мире. – Гордо продолжал он, садясь на предложенный стул .Наши дипломы вызывают уважение во всех  странах мира. Много детей даже  из соседних голландских городов приезжает в наши школы. У вас есть что-нибудь выпить?
   -Да, -Сказал Арно. –Вчера мы сходили в магазин, купили кое-какие продукты и бутылку водки тоже. Я правда, лучше чаю выпью... А удобно пить, если нам надо в школу?
   -Рюмочку можно.-Сказал Харольд , надувая щеки и вытягивая губы  трубочкой. Для придания  этому выражению лица большей убедительности, последние слова были произнесы басом. –У нас есть еще почти полтора часа, выветрится. И еще – дайте-ка мне  лист бумаги и ручку. Я хочу посчитать, как вам нужно распределять свои деньги.
   Отпивая водку маленькими глотками, Харольд принялся считать. Вид у него становился все более озабоченным.
   В конце-концов он сказал:
   -Прожить на эти деньги возможно. –Он подумал немного, и повторил-Да, возможно. После выплаты квартплаты, счетов за газ, воду электричество, и прочих, остается небольшая сумма на питание. Правда, ничего не остается ни на одежду, ни на что-то другое... Кроме того, нужно как-то сохранить определенную сумму на непредвиденные расходы. На визит к доктору, например, на поездку в Брюссель... Что-то можно покупать в Кринглопе.
   -Что это такое? – не понял Арно.
   - Кринглоп – по- нидерландски – движение по кругу. Такой магазин, куда люди сдают ненужные им вещи, а это предприятие их снова продает, очень недорого. Например, мебель, или старый телевизор или микроволновую печь, если они купили новые, посуду – все, что угодно. Избавиться от ненужных вещей – иной раз проблема. Нужно найти машину, погрузить, вывезти в контейнер-парк- это куда вывозят все, что надо выбросить в разные контейнеры, для разных видов мусора. Причем за это надо платить. Поэтому многие предпочитают позвонить в Кринглоп, оттуда приезжают рабочие и все бесплатно забирают. Разумеется, только в том случае, если это годится для использования и это пользуется спросом. То есть, если это можно продать.  Например, я купил себе водяную кровать. А прежнюю, очень даже приличную,  хотел сдать с матрасом в Кринглоп. Так вот, они кровать забрали, а матрас – нет. Из-за того, что на нем было почти незаметное пятнышко. –Харольд показал большим и указательным пальцами размер пятнышка. -Пришлось везти его в контейнер-парк и платить за то, чтобы его выбросить... Или вот, мы с Хильдой купили себе новую мебель в кухню со встроенной микроволновой печью. А прежнюю микроволновку куда девать? Новая совсем, грех выбрасывать. Да и мебель тоже очень даже еще приличная...Я позвонил,  они приехали и забрали. Кому-то пригодится.
    - А нельзя это просто отдать кому-нибудь? –спросил Арно.
    -Кому? – у  ближайших моих родственников и пары друзей все есть. А больше я ни с кем не общаюсь. Если бы  я в то время был знаком с вами – отдал бы вам. Но ведь и в Кринглопе она досталась кому-нибудь малоимущему, кто живет, как вы, на пособие.
   Харольд, разумеется, и в мыслях не имел подчеркнуть их малопрестижное положение, однако последняя фраза резанула слух. К этому тоже надо было привыкать – их интеллект, способности и образование теперь были  неспособны обеспечить им достойное положение в их новой жизни. На неопределенно долгий срок нужно было смириться с тем, что они – малоимущие,живущие  на пособие, люди. Осозновать это было больно, особенно  Инге, чье самолюбие всегда было сильно ранимым.
  Харольд, конечно, не заметил какое действие произвели его естественные и безобидные слова. Он посмотрел на часы и сказал:
  -Нам уже нужно идти. Уже двадцать минут двенадцатого.
  - Да, идите. –Кивнула Инга. –А я пойду пообщаюсь с соседками.
  -Мы вернемся часа через полтора. –Сказал Харольд. –После разговора с директором  зайдем  куда-нибудь, выпьем пива.
   Школа была минутах в трех ходьбы. Директор встретил их очень доброжелательно,  детей безо всяких проблем записали, мальчики должны были  прийти уже на следующий день. Им предполагалось провести тестирование и по его результатам определить в классы.
  -Честно говоря, у нас совершенно нет опыта работы с детьми, которые совсем не говорят по-фламандски, -сказал директор. – С младшим проще – в малышачьей школе  обучение  ведется по принципу игры, а для старшего, я думаю, мы составим индивидуальные планы  и прикрепим учителя для дополнительных занятий языком.
   Потом они пошли в кафе. За стойкой сидело несколько человек. Они поздоровались и сели за стойку. Харольд, выпив первый бокал, оживился, порозовел, и стал оживленно разговаривать с соседями на фламандском. Арно молча пил свой чай. Он уже понимал многие слова и  улавливал общий смысл беседы. Речь шла о нем. Харольд рассказывал,  что у него появились новые знакомые, беженцы из России, что оба они у себя на родине были врачами, что у них двое детей, что он помогает им всем, чем может, и прочее в этом духе, очень подробно.
    Арно снова чувствовал себя неловко. Он был одет в старую, великоватую для него куртку, которую Харольд дал ему взамен его  совершенно заносившейся.  На ногах у него были такие же старые и немного ему большие туфли, их тоже принес Харольд. Вид , конечно, был жалковатый, и он, привыкший выглядеть респектабельно, стеснялся. Дело, конечно, было не только в одежде, а еще и в том, что уверенность в себе покинула его и сменилась, напротив, неуверенностью.
   Харольд, наконец, напился пива и они вернулись домой. Вскоре после того как Инге был подробно пересказан разговор с директором школы, Харольд, выпив несколько  рюмок водки, засобирался домой. Арно проводил его до двери, спустившись с ним вниз по лестнице.
   По пути они встретили  человека, стоявшего, нажимая кнопку звонка, у двери в квартиру Дэйва.
   Когда Харольд уехал и Арно возвращался обратно, человек, все еще стоявший перед дверью, окликнул его и что-то спросил по-фламандски.
   -Простите, -Ответил Арно по-английски, - Я не понимаю.
   -У меня письмо для Дэйва. –Сказал человек, теперь уже по-английски. Он посмотрел на конверт, который держал в руке, и по слогам, с трудом прочитал: -Дэйв Пери... Пьри-ход –ко. Я должен передать его лично, но его нет дома. Вы не смогли бы передать его ему, когда он вернется?
   -Да, конечно, - ответил Арно.
   Взяв конверт и поднимаясь по лестнице, он посмотрел на адрес, чтобы самому прочитать странно звучащую фамилию, и удивился. На конверте латинскими буквами была написана украинская фамилия – Приходько.
    -Представь себе, - Сказал он Инге, войдя. –Оказывается, наш Дэйв – украинец!
   -С чего ты взял? –спросила она. –Соседки сказали, что он бельгиец.
   -Вот, посмотри, -Он протянул ей конверт. –Это меня попросил передать ему какой-то человек. Видишь, фамилия – Приходько.
   -Надо же... –Удивилась жена, разглядывая адрес. –Действительно... Вообще-то, здесь, говорят, сразу после  второй мировой войны было много поляков. Их приглашали работать на угольных шахтах. Наверное, и украинцы были. Соседки говорят он очень странный, этот Дэйв. Иногда, говорят, бывает  доброжелательным и внимательным, иногда – страшно нервным, кричит на детей, когда они играют под его окнами. Рена говорит, у него раньше была подружка – он в то время был намного спокойней. Потом он с ней расстался, и у него появилась другая девушка – Бьянка. Время от времени она ночует у Дэйва. Она моложе его лет на десять,  красивая, но, похоже, дает ему серьезные поводы для ревности. Они часто ссорятся так, что слышно через стенку.
   Вечером Арно отнес письмо. Дэйв был невысоким и коренастым
молодым человеком лет двадцати восьми. Одет он был в джинсы и клетчатую фланелевую рубаху, был коротко, ежиком, стрижен, и носил в одном ухе серьгу в виде кольца с черным камнем.
   Взяв письмо, он поблагодарил Арно и пригласил его войти. Он говорил на английском, сильно, по-лимбургски, картавя на букве «р».
   Дверь вела сразу в жилую комнату, без какого-либо коридора или прихожей. Комната была большой, темноватой и неуютной. В ней стояли диван, пара кресел с потертой обивкой, небольшой столик, тумбочка с большим и новым, видимо, недавно купленным телевизором, и комод. Все это довершали две низкие плетеные корзины с подстилками в них – лежанки для собак. Самих собак не было – видимо они, как обычно, находились в заднем дворе. По стенам были развешаны африканские маски и копья. На комоде и каминной полке  стояли гильзы от крупнокалиберных пулеметов. Больше ничего в комнате не было.
  -Хотите кофе? – спросил Дэйв. –У меня есть готовый кофе. Только что заварил.
  - С удовольствием. –Ответил Арно.
  - Садитесь, я сейчас.
  Дэйв сходил на кухню, вернулся с двумя чашками кофе в руках, поставил их на столик,и сел в кресло напротив.
   -Я хотел спросить, -Сказал Арно, - У вас украинская фамилия. Вы украинец?
   -Я родился в Бельгии и я бельгиец. Мама – фламандка. А отец – он приехал когда-то с Украины. Мама разошлась с ним, когда мне было два года. Иногда мы с ним видимся, но отношений, практически, не поддерживаем никаких. Не сложились как-то... А вы, мне Бени говорил, – беженцы из Навродии?
   -Да.
   -Вам, конечно, платят пособие?
   Арно кивнул.
   -Они всегда безотказно платят его иммигрантам. –Зло сказал Дэйв. -А я сидел в страшной нужде, несколько раз обращался в социальную службу и мне всякий раз отказывали. Я разбился на мотоцикле, долго лежал в больнице, потерял работу, и эти суки не дали мне ни одного гребаного франка. А иммигрантам – пожалуйста.
   Арно промолчал. Ему стало неловко.
   - Я ничего не имею против того, чтобы помогать беженцам. Но мы ведь тоже люди? –Сказал Дэйв. Он встал и начал ходить по комнате. В комнату вошла собака со странными голубыми глазами. Она посмотрела на Арно человеческим взглядом и зарычала.
   -Пляц! – заорал Дэйв –«место» по фламандски. Овчарка, понурившись, тоже как-то по-человечески, вышла.
   -Хотите телевизор? – неожиданно спросил Дэйв.
   -Простите? – не понял Арно.
   -Я купил себе новый. – Дэйв кивнул на громадный телевизор, стоявший в углу. – В рассрочку, еще до аварии. А старый, он хорошо работает, мне больше не нужен. Если у вас нет телевизора, вы можете взять его себе.
   -Спасибо. Сказал Арно. Телевизор был бы очень кстати.
   -Ну, тогда забирайте, когда кофе допьете.
   - Вы приехали сюда из-за войны? –спросил Дэйв. Он перестал ходить,  сел в кресло и нервно отхлебнул кофе.
   -Да.
   -Я знаю, что такое война. Я был на войне. –Он помрачнел.
   -Разве Бельгия воевала с кем-то в последние годы? – спросил Арно.
   -Бельгия не воевала. –Дэйв помотал головой. –Я воевал. В Африке... Пойдемте, заберете свой телевизор. Он в гараже.
  В последующие дни, жизнь Арно и Инги потекла в определенном русле. Они потихоньку привыкали к новому образу жизни и к своему положению. Дети начали с удовольствием ходить в школу.
   Харольд продолжал каждый день навещать их, помогая всем, чем мог.
   Чем ближе приближался день интервью, тем больше они нервничали. Мысли о том, что они могут получить «негатив», и тогда их жизнь, едва начавшая как-то стабилизироваться, снова резко изменится,  не давали покоя ни днем, ни ночью. Они угнетали и порабощали сознание. Даже нидерландский язык, который исподволь становился менее чуждым и непостижимым, по-настоящему серьезно изучать было невозможно. Они не могли отвлечься от своих переживаний, им мешали навязчивые мысли о том, что будущее может заставить их учить какой-то другой язык. Вспоминалось, как прожив в Турции, около года, они купили там  недорогую квартиру в небогатом районе. Арно устроился на работу. Они увлеченно учили язык и уже неплохо говорили по-турецки. А потом поняли, что  прижиться в этой стране не смогут никогда.
  Тогда, после долгих совещаний,  за бесценок продали квартиру и вернулись на родину... Война вроде бы закончилась.
   Но мир оказался  лишь короткой паузой. Им снова пришлось покинуть Навродию.
    Теперь ситуация выглядела  более устрашающей, чем в Турции, поскольку тогда у них еще были какие-то средства и была родина, куда они могли вернуться. Сейчас не было ни того, ни другого. Деньги закончились , а возвращение на родину было невозможно. Очередной  поворот шестерен в часах истории превратил Навродию, где раньше уживались вместе люди множества национальностей и религий,  в край, напитанный злобой и ненавистью, разделенный на непримиримо враждуюших «своих» и «чужих». От прежней страны не осталось даже названия.
    Дни тянулись долго. В один из таких однообразных дней к ним постучался Дэйв, заметно пьяный и подавленный. Он пригласил Арно к себе, поговорить за выпивкой.
 Маленький столик в квартире Дэйва был заставлен бутылками  виски, водки и коньяка. Одна бутылка от виски была уже пуста.
   -Я устал, Арно. –Сказал Дэйв, открывая другую бутылку и разливая виски. -Раньше я говорил обо всем со своей мамой, но она вышла замуж и живет теперь слишком далеко от меня. Я не имею ввиду расстояние... У меня теперь никого нет, поэтому я позвал тебя... Жизнь зажала меня в угол и я не вижу никакого выхода.
   -Что случилось, Дэйв?
   Дэйв в ответ криво усмехнулся:
   -Все случилось. Случились разом все беды, которые могут случиться с человеком.Все, что я зарабатываю уходит на оплату счетов. С этой аварией я задолжал больнице, задолжал квартплату, задолжал за газ и электричество. Но это еще терпимо. Я знаю, что рано или поздно долги понемногу будут выплачены. Хотя, делать каждый день тяжелую работу и жить без цента – обидно. Но я знаю, что я сам виноват... Дело не в этом. Моя главная проблема сидит тут. –Он постучал себя пальцем по голове.
   -На войне я был снайпером. –продолжал Дэйв. –Однажды ночью я сидел в засаде. У меня была винтовка с инфракрасным прицелом. Ты тоже видел войну и, наверное знаешь, что это такое.
   Арно кивнул.
   -Так вот, я увидел в прицеле два силуэта, которые двигались через лес. Инфракрасный прицел показывает только тепловые силуэты, ничего больше. У меня был радиотелефон с наушниками и микрофоном. Я сообщил ситуацию командиру. Сказал, что вижу две цели и получил приказ их ликвидировать. Я подчеркнул, что не вижу кто это – солдаты или мирные жители, и получил повторный приказ – ликвидировать.  Я сделал несколько выстрелов и уничтожил цели. Утром мы увидели, что это были два ребенка –девочка лет двенадцати и мальчик лет десяти. С тех пор не прошло ни одной ночи, чтобы я не видел их во сне и ни одного дня, чтобы я не впомнил два этих трупа.
   Дэйв замолчал, обхватив голову руками. Потом налил себе еще виски и залпом выпил.
   -Я чувствую себя убийцей, Арно. Меня все время мучает чувство вины.
   -Война – это всегда жестокость. –Сказал Арно. – И всегда убийство. Я очень хорошо понимаю твои переживания. Этот злополучный приказ отдал не ты. Виноват не ты, и не солдаты, а те, кто отправляет их на войну. Любой человек, которому пришлось убивать на войне, потом от этого страдает, если он, конечно не какой-нибудь законченный негодяй. С этим ничего не поделаешь.Одних война убивает, других заставляет страдать весь остаток жизни. Тем, кого война не убила или не искалечила физически, она калечит психику... В сзнании того, кто ее видел, война  не заканчивается никогда. С этим грузом надо научиться  жить, Дэйв.
   -Я понимаю. -Сказал Дэйв. –И я живу. Но мне трудно. Я устал.
   -В этом мире все проходит... Эта боль тоже пройдет. Надо набраться сил. Как бы трудно ни было, в какой бы нокаут ни посылала нас жизнь, надо вставать и драться дальше. Других вариантов нет.
   -Да. –Согласился Дэйв. –Других вариантов нет. Просто навалилось все сразу... У меня с Бьянкой тоже проблемы... Мы очень сильно поругались.
   -Из-за чего?
   -Она вчера ночевала у своего бывшего бой-френда. Говорит, что им нужно было поговорить, расставить все точки, и они почти всю ночь разговаривали. Спала, говорит, отдельно... Что мне делать, Арно?
   -Не знаю, Дэйв. Наверное, ты должен дать ей разобраться. Пусть решит сама, с кем она хочет быть.
   -Наверное, ты прав. Ты меня извини, я очень пьян, я устал и я хочу спать. Спасибо за то, что выслушал меня. Мне  было очень нужно с кем-то поговорить.
  -Не за что. Я пойду, отдыхай.
  -Забери с собой выпивку. Здесь еще несколько неоткрытых бутылок. Возьми их.
  -Спасибо, Дэйв. Пусть стоят. Мы с тобой откроем их в другой раз.
   
    В тот же день, уже поздним вечером, Арно и Инга пили чай в своей кухоньке, когда из коридора донесся страшный женский крик, топот вверх по лестнице и неистовый стук в дверь. Арно бросился к двери. В мансарду ворвалась Бьянка.
   -Дэйв! –Кричала она, сквозь рыдания и крик. По-английски Бьянка не говорила.
   -Дэйв! – повторяла она в истерике.
   Арно понял, что случилось нечто страшное. Он бросился вниз по лестнице и вбежал в квартиру.
 Комната была пуста. Из открытой двери, которая вела на кухню и в гаражи, вышла голубоглазая овчарка и растерянно заглянула ему в глаза. 
   Дэйва не было ни в кухне, ни в соседней спальне.
   В кухне была еще одна дверь, ведшая через застекленную веранду в гараж. Он рванул ее и отшатнулся. Дэйв, с вытянутыми вдоль туловища руками и свешенной набок головой, висел на потолочной балке. У ног его валялся на боку оцинковый бак, в каких в прошлые времена обычно кипятили белье.
  -Дэйв!!! – Закричал Арно страшным, неестественным голосом, и, обняв повешенного за ноги попытался приподнять его. Ногой он перевернул бак и старался установить  на него Дэйва, крича изо-всех сил по русски и по-английски:
   -Помогите! Помогите же кто-нибудь!
   На помощь никто не шел, а драгоценные секунды летели. Арно, оставил  бессмысленные попытки поставить Дэйва на бак. В два шага он впрыгнул в кухню, схватил нож, который, к счастью, оказался в первом же ящике, который он рванул.
   Он перерезал веревку, стараясь свободной рукой удержать тело от падения, но не удержал и Дэйв тяжело рухнул на бетонный пол, громко ударившись о него головой.
   Туго затянувшаяся петля так сильно вдавилась в его шею, что ее не удавалось схватить пальцами, чтобы снять. Он подсунул под нее нож, слегка поцарапав кожу, и перерезал ее снизу вверх.
   Овчарка ходила вокруг, не рыча и не лая, а только недоуменно глядя на происходящее своими несобачьими глазами.
   Арно немного пришел в себя. Он перевернул лежащего ничком Дэйва на спину. Дыхания не было, пульса тоже. Лицо было синюшным, почти черным. Арно положил ему левую руку на грудь, сверху нее – правую, и стал, сильно  нажимая всем телом, словно стараясь сломать грудину, массировать неподвижное сердце, чтобы дать ему стартовый толчок. Время от времени он прерывался, чтобы вдуть через рот воздух в легкие.
  -Дыши, солдат. –кричал он, -Ну, дыши же! 
  Дэйв, будто услышав его, громко всхлипнул и сделал вдох.
  В этот момент в кухню вошла и испуганно стала у двери Инга.
   -Он же мертвый...-Сказала она, глядя то на Дэйва, то на мужа.
   -Еще нет! – сказал Арно. –Быстро, принеси мне полотенце.
   -Полотенце? – переспросила Инга с ужасом глядя на Дэйва.
   -Да, полотенце. Быстро!
   Инга убежала и почти сразу же вернулась с полотенцем. Тем временем Дэйв сделал еще один вдох и его стошнило.
   -Отлично, солдат. - Повернув ему голову на бок, чтобы он не захлебнулся, Арно, обернув два пальца полотенцем, очистил Дэйву рот и снова стал вдувать воздух ему в легкие.
    -Теперь он точно будет жить. Скорую надо вызвать. –Сказал он.
    - Уже вызвали. –Ответила Инга.
     Скорая, приехавшая через несколько минут, увезла Дэйва, у которого уже был пульс и который уже дышал, в больницу.
   Чуть позже приехали мать Дэйва и ее муж, которым Бьянка сообщила по телефону о случившемся. Узнав, что Дэйв еще жив, они помчались в больницу. Еще через несколько минут приехала полиция.
   Жизнерадостный полицейский задал несколько вопросов, осмотрел, насвистывая веселую мелодию, веранду, и уехал, захватив с собой перерезанную петлю.
   Несколько следующих дней Арно не находил себе места, переживая за соседа и кляня себя за то, что не сумел распознать  самоубийственное настроение, не сумел его успокоить.
   Между собой Арно и Инга стали, после этого случая, в шутку называть  соседа  «воскресший Дэйв».   
    Дэйва вскоре из больницы выписали, он переехал на другую квартиру, Бьянка стала жить с ним. Через короткое время они поженились.
    Время от времени Дэйв и Бьянка
    навещали Арно с Ингой. Постепенно эти встречи стали реже и вскоре прекратились совсем.
   В последний раз Дэйв пришел один. С ним была грудная девочка. Он принес ее в плетеной корзине, где была устроена постелька. Время от времени радостно с ней нянчился. Его глаза светились, хотя рассказывал он довольно грустные вещи. Бьянка так и не пришла в себя после того страшного вечера. Несколько раз в год, ей приходилось ложиться в больницу, в психиатрическое отделение.
   Как раз в те дни, когда Арно переживал за судьбу Дэйва, Харольд  пришел с пачкой рентгеновских снимков и попросил посмотреть их. Это были снимки его черепа,  позвоночника и титановых суставов.
   -Скажи, там есть хоть что-нибудь, что может болеть? –Спросил он.
   Арно стал раглядывать снимки, начав с суставов. Протезы привели его в восхищение. Раньше он таких не видел.
   -Удивительно хорошие протезы. –Сказал он. –Никаких признаков воспаления или износа. Просто замечательная работа. Думаю, они безотказно прослужат тебе до конца твоих дней.
   -И что, они никак не могут сломаться? Если, например, прыгать с высоты или носить слишком большие тяжести?
   -Думаю, скорее поломаются твои настоящие кости, чем эти протезы. –Ответил Арно.
   -Shit. – сказал Харольд. -Чертовы высокие технологии. Надо же, какие они оказались прочные! Зря я себя мучал.
   -Тебе не нравится то, что они прочные? – удивился Арно.
   -Ну, вот, абсолютно мне это не нравится! –Ответил Харольд. –Мне завтра надо ехать на комиссию, в Лювен, на переосвидетельствование по поводу моей инвалидности. Значит, они меня вполне могут признать трудоспособным и выписать на работу, где я буду занят весь день и где мне будут платить на треть меньше, чем я сейчас получаю! Не хочу я работать, я работал с шестнадцати лет, вдоволь наработался. Все надорвал себе, что можно... Неужели и позвоночник хороший? Я же столько тяжестей перетаскал. Причем в холодильнике, - мороженные туши носил, когда мясником работал.
   -Ну, вообще-то в позвоночнике есть кое-какие признаки остеохондроза. В шейном отделе и в грудном. Но они не очень выраженные и скорее возрастные.
   -А от этого могут быть сильные боли? – заинтересованно спросил Харольд.
   -Иногда бывают боли в плечах, шее, головные боли.
   -Вот оно! – Обрадовался Харольд. –Сильнейшие, постоянные боли в плечах, головные боли. Где еще, ты сказал, может болеть?
  -В шее. Между лопатками тоже может болеть.
   -Это то, что надо. – Воодушевленно сказал Харольд. -Если при этом у человека еще и титановые суставы, которые тоже постоянно болят – какой из него работник? Давай сделаем так, тебе завтра все равно делать нечего, поедем вместе, по дороге все подробно расскажешь про этот остео... остео чего?
   -Остеохондроз.
   -Про этот остеохондроз. -И тебе какое-то развлечение, и мне веселее, и, может быть, инвалидность продлят. А потом выпьем чего-нибудь вместе. – Он взял лист бумаги и записал название болезни. – Я еще  медицинскую эциклопедию почитаю.
   -О кей. –Согласился Арно. –Ты поедешь? – спросил он Ингу.
   -Нет. – Ответила она. –Во-первых детишки из школы на обед придут, надо будет их покормить, а во вторых, я хочу поучить язык. Поезжайте без меня.
   Лювенская клиника была расположена в нескольких огромных, модерновых корпусах, построенных большей частью из стекла, металла и бетона. Она располагала собственной подземной стоянкой для машин. Корпуса были соединены меж собой остекленными галереями. На первых этажах было множество холлов с находящимися в них кафе, цветочными магазинами, и  магазинами сувениров.
   Регистратура представляла собой просторный зал с рядами стульев в нем, как в кинотеатре. Вдоль одной из стен за стеклянными перегородками сидело с десяток
регистраторов.
  Харольд оторвал в автомате билетик с номером и они сели на стулья. Минут через пять над одним из регистраторов зажегся номер Харольда. Он подошел к окошку и сел перед ним на стул. Регистратор, задав ему несколько вопросов, пощелкал клавишами компьютера, и вручил Харольду пару листков бумаги.
   Он вернулся к Арно,  они поднялись на лифте на один из этажей. Харольд, который  был здесь уже не в первый раз, сразу же нашел нужную дверь,  подал бумаги медсестре, сидевшей неподалеку в стекляном кабинетике. Они сели на стулья, стоявшие перед дверью, за которой заседала комиссия.
   Все это время Харольд дотошно расспрашивал обо всем, что касалось остеохондроза и титановых суставов. Минут через двадцать его вызвали в кабинет.
   Арно, уставший сидеть на стуле, встал и начал прохаживаться вдоль коридора, разглядывая висевшие по стенам фотографии, и репродукции картин. Дойдя до лифта,он собрался повернуть обратно, но оступился. Именно в этот момент дверь лифта открылась и он оказался внутри него.
    Тотчас дверь закрылась снова, лифт стремительно двинулся вверх. Арно хотел было нажать кнопку, чтобы остановить его и направить вниз, но на стенках лифта никаких кнопок не оказалось. Они  были совершенно гладкими.  Лифт продолжал лететь вверх и остановить его не виделось никакой возможности.
   Сначала он занервничал, испугавшись, что они с Харольдом могут потерять друг друга. Потом, резонно решив, что как бы этот  лифт ни управлялся, достигнув верхнего этажа он так или иначе остановится и можно будет спуститься вниз по лестнице,  стал ждать.
   Однако, время шло, а лифт продолжал двигаться вверх, причем скорость его движения явно увеличивалась. Более того, лифт, продолжая лететь вверх, повернул сначала вправо, потом влево, при этом Арно бросило в сторону и прижало сначала к одной стенке, затем  к другой. Минута шла за минутой. Он потерял счет времени. Прошло, может быть, минут пять или десять.
   Бессильный что-либо понять или предпринять в этой невероятной ситуации, он решил отдаться во власть судьбы и сел на корточки, прислонившись спиной к стенке.
   Лифт плавно замедлил движение. Он остановился, когда Арно уже начал терять надежду, на то, что это когда-либо произойдет. Дверь открылась.
   Он, встав, посмотрел вниз, ожидая увидеть пустоту, но увидел совершенно белую, матовую и ровную поверхность, простиравшуюся так далеко, насколько могли, в этой сплошной белизне, различить глаза.
    Кабина лифта стояла на этой поверхности без какой либо шахты, тросов или чего бы то ни было еще, словно спичечный коробок стоящий  на столе, покрытом белой скатертью. Поверхность простиралась к горизонту и сливалась с ним. Посмотрев вверх, он не увидел ничего. Не было ни неба, ни купола, ни потолка. Повсюду был просто матовый белый цвет, в котором глазу не за что было зацепиться и потому невозможно было определить формы и размеры пространства в котором он оказался.
   Посомневавшись секунду, он поставил ногу на поверхность за порогом лифта, проверяя ее на прочность. Она производила впечатление надежной и была мягкой, словно нога стояла на очень толстом ковре, расстеленном на каменной плите.
   Сделав глубокий вдох, как при прыжке в воду, Арно вышел из лифта и обошел вокруг него, но  не обнаружил ничего другого, кроме того, что уже видел.
   Он попробовал качнуть стоявший с открытой дверью лифт,  тот стоял неколебимо.
   Тогда, присев на корточки, Арно попробовал подсунуть  под лифт ладонь и убедился, что кабина действительно стоит на поверхности, а не выходит из какого-либо люка в ней.
   -Оставьте ваши изыскания, миссионер. –Сказал вдруг неизвестно откуда прозвучавший, тихий и спокойный мужской голос. -Они ни к чему не приведут.
    Арно вздрогул от неожиданности и огляделся, но не увидел никого.
   -Кто вы? – спросил он. Голос был хриплым. – И где я? Почему вы называете меня миссионером?
   -Я – ваш проводник. Как бы, ваш ангел-хранитель и инструктор одновременно.
Вы находитесь в Зоне Контакта, вне пространства и времени. Я называю вас миссионером, поскольку в числе других вы выполняете на земле определенную миссию.
   -Какую миссию?
   -Этого я не могу вам сказать. Иначе ее выполнение окажется под угрозой. Вы все узнаете сами, когда придет время. Однако, вы должны знать о своем предназначение. Это придаст вам сил  в испытаниях, которые вы должны пережить.
   -Послушайте, я не хочу выполнять никаких миссий. И испытаний тоже с меня хватит. Я хочу жить свою жизнь, как все нормальные люди. Отправьте меня обратно.
   -Это не зависит от ваших желаний. Люди часто заблуждаются, думая, что являются хозяевами своей судьбы. На самом деле ключевые моменты предопределены записью в генотипе. Человек может повлиять на ход определенных событий, но не может изменить свою судьбу. Манипулировать ею может только тот, кто создал эту запись. Что касается вашей отправки обратно – она произойдет через несколько минут. Контакты не могут быть продолжительными.
  -Вы хотите сказать,  что вы притащили меня в стратосферу, вместе с больничным лифтом, только для того, чтобы поговорить о судьбе? Не проще ли было использовать какой-нибудь обычный способ связи?
   -Это и есть обычный способ связи. На самом деле ваша физическая оболочка сейчас находится точно в том месте, где она и была. Все, что вы видите – нематериально. В том числе и вы сами.
   Арно потопал ногой и постучал по стенке лифта.
   -А это?
   -Вы точно так так же можете  чувствовать предметы и во сне. Однако они вовсе не являются материальными. Более того, тот мир, в котором вы живете – это точно такая же иллюзия, как та, которую вы сейчас видите  и можете ощущать своими органами чувств.
   -Хорошо. Стало быть, я нахожусь в состоянии, подобном сну, и вы, предположим, мне, вроде бы как, снитесь.
   -Вроде бы как. – согласился голос.
   -Вы сказали, что вы мой ангел-хранитель. Значит, есть и бог?
   -Бог, безусловно, есть. Но это совсем не то, что подразумевают под этим словом люди. Это феномен настолько великий, что простирается далеко за пределы возможностей человеческого понимания и воображения. За всю историю существования человечества, им изучено только три процента окружающей его материи. Нематериальный мир  человечеству неизвестен совсем, и вряд ли станет когда-либо известным. Более того, сами понятия материального и нематериального придуманны человечеством, тогда как это есть одно целое. Земля с населяющими ее существами – не более, чем пылинка в одной из бесконечного множества вселенных, которых, в свою очередь, не существует совсем... У нас остается немного времени, миссионер. Я должен вас проинструктировать.
   -Да, я слушаю.- Сказал Арно.
   - Главное, что вы должны запомнить – вы не можете самовольно оборвать миссию, как бы трудно ни пришлось. Вам предстоят испытания, которые вы не можете себе и представить, и удары судьбы оттуда, откуда вы их меньше всего ожидаете. Иными словами – вы ни в коем случае не можете покончить жизнь самоубийством. В этом случае вы непоправимо повредите свою душу, предназначенную быть вечной и живущую, в разных временах и измерениях, уже очень давно.
  Далее – вы должны твердо запомнить, что каким бы заброшенным и одиноким вы себя ни ощущали, вы никогда не будете одиноки, покинуты и забыты. В отчаяннейшие минуты, когда вы будете загнаны в угол,  и вам будет казаться, что помощи и поддержки ждать уже неоткуда, вы получите поддержку и помощь.
   И последнее – какими бы чудовищными ошибками ни изобиловала ваша жизнь,
какие бы нелепые промахи вы ни допускали – вы должны продолжать следовать зову своей души. Вы должны знать, что вся ваша жизнь  - выполнение вашей миссии, несмотря на то, что она пока неясна ни вам, ни, тем более окружающим. Это все. Теперь я должен попрощаться с вами, и вернуть вас обратно.   
   Едва голос произнес последние слова, неведомая сила втолкнула Арно в лифт, двери его закрылись и кабина понеслась вниз так стремительно, что он ощутил противное  сосание под ложечкой, страшное головокружение, и стал  невесомым. Полет вниз продолжался лишь считаные несколько секунд, в  течение которых он едва не потерял сознание. Затем  Арно обнаружил, что стоит перед лифтом с закрытой дверью, в коридоре, мягко освещенном  длиным рядом люминисцентных ламп.
    Он потер двумя руками виски, подивившись тому, как много может пригрезиться за несколько секунд головокружения. Затем, прошел коридор и сел на стул перед дверью, в которую несколько минут назад вошел Харольд.
   Через какое-то время Харольд вышел. Как только он закрыл дверь, серьезное и  мученическое выражение его лица  сменилось на счастливое.
   - Продлили на год.  – Сказал он, улыбаясь широко и лукаво. – Не знаю, помог ли тому этот остеохондроз или нет, но, как бы то ни было, продлили. А теперь, пойдем, выпьем чего-нибудь вместе.