Закон сути вещей глава 9

ГЛАВА 9

   Полумрак  подземного мира сменился  полной темнотой. Там и здесь  начали освещаться окна домов. Светильники горели и перед входами. Теперь глазам, привыкшим к темноте,  их свет казался очень ярким.
   Было видно, что  здешние жители  достигли совершенства  также и
 в ремесле изготовления фонарей.  Сделаны они были большей частью из обточеных и отполированых кусков горного хрусталя, скрепленных ажурным металлическим каркасом.
   Желто-оранжевый свет мягко обрисовывал то стену дома и контур крыши, то  кладку части стены, то ровные, хорошо обработаные каменные ступени.
   Рыцарь,   в  сопровождении Бахото, несшего в руке фонарь,  шел к вождю.
   Через несколько минут они подошли к дому, нижний этаж  которого был целиком,  с красивыми лестницами и колоннами,  вырублен из скалы,  а верхний  - сложен из отдельных  камней.  Вдоль ступеней, ведущих ко входу,  горели  лампы.
   Поднявшись по ступеням, они вошли в широкие двустворчатые, плетеные двери и, пройдя просторный коридор, оказались в комнате, освещенной несколькими светильниками.
   Убранство комнаты  в сравнении с фасадом  оказалось неожиданно скромным.  У стены, противоположной двери, располагалась большая каменная плита, покрытая толстым матом. По мату было разбросано несколько кожаных подушек. На плите, скрестив  босые ноги, сидел вождь. Перед ним лежала толстая книга. 
   В стенах было множество ниш со скульптурами людей и животных в них: рыб, летучих мышей и коз.
 Некоторые ниши были закрыты плетеными дверцами и, видимо, служили шкафами. Вдоль боковых стен тянулись сплошные  лавки, тоже сделанные из камня.
   -Река дает, Река забирает. – Произнес вождь.
   Рыцарь, в один голос с Бахото  ответил на уже ставшее привычным приветствие.
   -Ты, Бахото, можешь идти. – Сказал вождь. – Я хочу говорить с Принесенным Рекой наедине.  Когда мы закончим разговор, я дам ему в провожатые, кого-нибудь другого.
   Бахото, заметно расстроившийся,  ушел.
   -Пусть принесенный рекой сядет. – Сказал вождь, указывая на место напротив себя.
  Рыцарь, сняв обувь, поднялся на плиту и сел напротив вождя, тоже скрестив ноги. 
   В комнату вошел юноша, одетый, как и все здесь, в набедренную  повязку,  короткий плащ и сандалии с плетеной подошвой. В руках у него был поднос, на котором стояли глинянные кувшин с чашками и тарелки с  какими-то, неизвестными рыцарю, закусками.  Юноша, не проронив ни звука, поставил поднос между вождем и рыцарем и вышел.
   Они разговаривали долго. Рассказ о внешнем мире произвел на вождя странное действие. Задавая во множестве вопросы и выслушивая ответы на них,  он не был особенно удивлен. На его лице отображались скорее задумчивость и озабоченность.   
   - Я никогда не сомневался в верности Писания. –Сказал он. -Время от времени появлялись еретики, которые утверждали, будто верхний мир обитаем, и там растут деревья, текут реки и светит солнце.  Они создавали секты и годами  долбили камень и лед. Другие , тоже годами, блуждали  в пещерах  в поисках выхода на тот свет. Благодаря им у  нас есть, хотя они и считаются нечестивыми,  очень точные карты всех пещер  в мире.  Никто из них выхода  не нашел. Сказано: «бог создал мир в виде каменного сосуда, куда нет входа и откуда живым нет выхода»
   -Как видишь, вход есть. –Сказал рыцарь.
   -Да, я это вижу. – Вождь кивнул головой. – Само твое появление доказывает существование других людей и другого мира, ими населенного.
   Вождь отпил из чашки напиток и поменял позу. Теперь он сидел на коленях, положив на них ладони и выпрямив спину.
   -Может быть, я смог бы организовать свой народ и построить за несколько поколений  выход наружу. Мы могли бы продолбить камень  и лед и выйти во Внешний мир.
   Чтобы там нас ждало?  На что мог бы рассчитывать мой народ среди людей,  которые вечно воюют, если не против  драконов, то против друг друга?..
    Мы не знаем того мира, где ветры, дожди, бури и  ураганы. Мы  тотчас пропадем в нем. Мы, живущие здесь из  поколения в поколение, видим в темноте, но ослепнем на солнечном свету. Наша кожа будет сожжена солнцем  или убита холодом.
    Мы тысячи лет дышим одним и тем же воздухом. Другой воздух убьет нас. Здесь  мы защищены,  здесь спокойно,  у нас есть пища и кров. Там мы должны будем воевать, чтобы их иметь, и никаких шансов выиграть такую войну  у нас нет. 
   Выход в мир внешний означал бы гибель мира нашего, вся культура которого,  искусство и сам образ жизни  построены на беззаветной вере в святость Писания, на вере в единство Бога и Реки. Вся жизнь человека построена на надежде попасть после смерти не  в убийственную ледяную пустыню  для вечных мук, а в теплый мир, надежно защищенный со всех сторон  камнем, огромный настолько, что он кажется бесконечным, где светит солце, растут цветы и деревья, и где праведники будут пребывать в вечном блаженстве.
    Если бы было  возможно выбраться во Внешний мир – мы бы не стали этого делать.   Писание остается верным – верхний мир для нас смертелен.  Признать Писание неверным равноценно признанию неверной и всей нашей религии.  Как  я буду управлять народом, если у меня не будет религии? Что станет, если люди перестанут верить в то, что они будут вознаграждены за добродель и наказаны за грехи?..   
   Принесенный Рекой попал в трудное положение. Либо я должен признать ложность религии и лишить людей веры, либо я должен найти непротиворечащее Писанию объяснение твоему появлению.  Например, сказать, что Река принесла тебя для испытания нашей веры. Тогда мы должны убить тебя, и вернуть Реке.
   -Это было бы непросто. – Улыбнулся рыцарь.
   -Непросто. –Согласился вождь. –Но вполне возможно, хотя ты, конечно, очень сильный человек. Ты на голову выше самого высого человека в нашем мире. Однако, к примеру, ты уверен, что в чашке, из которой ты пьешь, нет яда?
  Рыцарь посмотрел на чашку, из которой он только что сделал глоток, и  ощутил  неприятный ком в желудке.
   -Не бойся. – Вождь улыбнулся, взял с блюда, кусочек жареной рыбы, и продолжил. – Если бы я решил тебя убить, ты был бы уже мертв. В  нашем мире много ядов. Но благочестивая ложь во имя выживания народа  - это одно, убийство невинного человека для поддержания этой лжи – совсем иное. У меня есть другое решение.
 Вождь пересел на край плиты, спустил ноги, и  надел обувь.
    - Мы не можем терять время. Сказад он. –Мы должны идти к Реке. 
    Рыцарь тоже встал с плиты и обулся.
   Вождь подошел к одной из ниш в стене и достал оттуда довольно большой сверток. 
–  Я приготовил это заранее, после того, как  провел несколько часов, раздумывая о выходе из сложившейся ситуации. Ты здесь уже сутки.   Народ взволнован. Мне стоило  больших усилий удержать в стороне от тебя священника, который считает твое появление божественным промыслом, призванным испытать твердость нашей веры.  Сегодня в полдень я должен дать  объяснение твоему  появлению.  Пойдем, я расскажу тебе все по дороге.

   В черноте каменного  неба местами начали проявляться тусклосветящиеся молочные пятна. Начинался рассвет. Они шли по каменистой долине поросшей белой травой. Вождь нес под мышкой сверток. Несколько минут они шагали молча.  Вождь не заговаривал, а рыцарь посчитал невежливым нарушить молчание первым.
   -На  берегах реки прошло все мое детство, также, как детство любого мальчишки нашего мира. – Начал вождь. - Я знаю каждую ее пядь – где растут самые вкусные водоросли,  где водится самая крупная рыба, где смертельно опасные места и в каком месте надо искать,  чтобы найти тот или иной камень.
   Утром, едва проснувшись, мы бежали к воде. Нашим самым главным развлечением  была игра в воде, в пятнашки.   Кто-то  один должен был догонять, остальные бросались от него прочь, - вплавь, или ныряя под воду. Я до сих пор хороший ныряльщик и легко могу проплыть под водой до пятидесяти шагов.
    У меня был любимый трюк. Я нарочно давал настигающему меня игроку подплыть поближе, потом внезапно нырял  в сторону от него. Он кидался туда же, но меня там уже не было.  Под водой я  резко менял направление и проплывал под ногами преследующего в обратную сторону, так, что всегда выныривал  далеко позади него.
   Рыцарь, понимавший, что этими  детскими  воспоминаниями  вождь делится с ним  неспроста, внимательно ловил каждое слово. Они, тем временем, уже подошли к воде.

  -Вот это место – Сказал вождь. – Видишь  , здесь небольшой водоворот. В этом месте я любил нырять больше всего.  Однажды я нырнул  и почувствовал легкое течение.
   Двигаясь по нему,  я обнаружил, что вода уходит куда-то под берег. Оказалось, там есть  что-то вроде прохода, куда  легко может проплыть человек.
   Боясь, что меня утащит течением, я в тот день не рискнул заплыть дальше и никому ничего  рассказал.
   Через какое то время я вернулся с длинной веревкой, и, обвязав один ее конец вокруг себя, а другой закрепив на берегу, нырнул в этот проход.  Проплыв на всю длину веревки, я установил, что течение слабое и вполне преодолимое.
   Вернувшись на берег и чуть отдохнув, я нырнул еще раз, теперь уже без веревки. Проплыв шагов двадцать пять, я увидел передавашийся через воду свет, и по степени его яркости понял,  что еще шагов через семьдесят пять,  проход выходит в смертоносный Внешний Мир. Меня объял ужас, от которого я едва не захлебнулся.
     Рыцарь, которого охватило волнение от близкой возможности спасения, сказал:
-Я никогда не смогу проплыть под водой сто  шагов. Мне не хватит воздуха.
   -Воздух можно взять с собой. Об том я уже позаботился. –Улыбаясь, ответил вождь, и развернул  сверток.
  – Вот,   бурдюк. И моток веревки. Теперь ты, думаю, понял мой план. Нужно только подобрать подходящие камни, чтобы  уравновесить под водой бурдюк с воздухом  и привязать их к твоему поясу так, чтобы чтобы при необходимости ты смог  бы от них легко освобождаться.  Сначала ты должен сделать несколько пробных погружений.  Так, может быть, ты вернешься в свой мир. Я объясню людям, что тебя забрала Река.
  Путь под водой был проделан  удивительно  гладко.   Время от времени Рыцарь делал вдохи из  бурдюка и отвязывал грузы.     Когда он увидел свет, оставалось еще два камня.
   Он вынырнул  неподалеку от того места, где стояла мельница, построенная по чертежам доктора Бдолаха.
   Холод ветренного  осеннего  утра  вызвал у него сильную дрожь, и чтобы согреться, большую часть часового пути в гору, рыцарь проделал бегом.
   Бдолах спал мирным сном. Рыцарь, тихо, чтобы его не разбудить, надел сухую смену белья, улегся на лежанку и мгновенно заснул.
   Проснувшись, он увидел мейстера, сидящего за столом,  на котором стоял ящик.
   -Доброе утро, рыцарь. –Сказал доктор. – Как вам спалось? Вы всю ночь ворочались во сне с боку на бок и стонали. Опять снились кошмары?
   - Я ворочался  всю ночь с боку на бок?! – поразился рыцарь.
  -Да, всю ночь. –Ответил Бдолах. –Я так и не смог заставить себя отложить исследование ящика до утра и просидел с ним до сих.  Однако, безрезультатно.  Единственно, я пришел к выводу, что отгадка таится в этой лунке на крышке.
  -Мейстер, я мог бы покляться, что что меня здесь не было почти сутки.
   -Тем не менее,  вы спали.
  -Может быть, мейстер, спали как раз вы и вам приснилось, что  я спал? – Спросил рыцарь, которому вспомнилось, как он разглядывал в подземелье повязку на своей руке и щипал себя, пытаясь проснуться.   
   -Может быть. – Засмеялся Бдолах, -Но я уверен, что это были все же вы.
   Рыцарь задумчиво вздохнул и отправился приводить себя в порядок после сна.
   Когда он вернулся, Бдолах, склонившись  над ящиком, все так же  изучал впадину на его крышке.
   -Эти два пятнышка сделаны из различных металлов. – Сказал он -Причем, это очень мягкие металлы, медь и, кажется,  свинец или цинк.  Можно капнуть серной кислоты, и тогда я могу определить точнее.
   Мейстер  вынул притертую пробку с одного из стоявших на столе сосудов, окунул туда длинную секлянную палочку и капнул с нее в углубление на крышке.  Возникшего в результате химической реакции движения электронов оказалось достаточно. Ящик издал едва слышный щелчок и крышка приоткрылась.

   Механизм, управляющий  Вселенными, отсчитывал отрезки вечности, лежащие между  рождениями и гибелью звезд, расцветами и исчезновениями  цивилизаций и минутами  человеческих  жизней.
   Планета Земля летела  по путям, определенным для  нее законом сути вещей.  Жизнь на ней погибала и возрождалась снова.
   Человек, не помнивший, что однажды он уже губил Землю и  бывал вынужден искать прибежища в чуждых стихиях и на чуждых планетах,  оставался  самым алчным существом на земле. Алчность и тщеславие оставались главными  из тех нитей, дергая за которые драконы легко преманивали на свою сторону столько людей, сколько им было нужно. Историки создавали извращенную  в пользу драконов историю,  писатели писали лживые книги, поэты посвящали драконам венки сонетов.

   Человечество продолжало  жить также, как оно жило всегда, управляемое душой, с одной стороны и зверем с другой.
   Всегда  находилась  часть человечества, готовая напасть на другую его часть во славу дракона. Всегда были люди, которым приходилось покидать родину и пытаться прижиться  в чужих странах.
   Добро никогда не победит зло окончательно. Так же как и зло никогда не победит добро. Человек никогда не сможет до конца избавиться от дракона, пока у него есть тело.
     Абсолютная победа одного из них означала бы полную остановку вселенных. Энергия, возникающая из конфликта  противоположностей,  движет мир. Она создает силу, удерживающую  электрон   на своей орбите и дает энергию для крошечного разряда электрического тока в живом нервном синапсе.
   В поисках решения конфликтов – с самими собой, с обществом, или с природой, люди перемещались по планете.
    В Бельгии, так же, как и в других странах Европы, жили многие тысячи эмигрантов первого поколения. Трудная судьба досталась не всем. Были  такие, чья профессия и образование  сразу оказались востребованными и кто  сразу же получил хорошую работу. Были те, кто приехал с  солидными капиталами, и жили не тужа, купив хороший дом, виллу или даже замок.
    Точнее сказать, такие люди, наверное, где-то были. В жизни, окружавшей Арно , их не было. В ней были те, которые вживались в бельгийский  грунт болезненно ,  особенно люди немолодые. Образование чаще всего оказывалось непригодным,  профессию нужно было получать заново, с низов.
   Второму поколению было намного проще. Оно легко осваивалось с новыми условиями и его ждала обычная жизнь бельгийского гражданина.
    Некоторые иммигрантки вышли замуж   за более или менее состоятельных  европейцев. Эти браки, как и все браки на свете, складывались по- разному.   
   Иммигрантские семьи часто рушились.  Тоже, впрочем, как и всякие другие.
 Женщины, в большинстве своем, привыкшие видеть своих мужчин в родной среде  иными, теперь невольно сравнивали их со сверстниками-европейцами и мужья  в этом сравнении часто проигрывали. 
 Русскоязычные женщины в сравнении с бельгийками и голландками чаще выигрывали. Мужчины смотрят на женщину не так,  как женщины смотрят на мужчину.
   Женщине в мужчине важен, помимо прочего, социальный статус. Ее древнее подсознание ищет защиту для себя и детей. Мужчине в женщине, более прочего, важна ее внешность. Его  изначальная сущность ищет здоровую самку.  Такова звериная правда.  Она могла бы быть единственной правдой, если бы у человека не было души.
   
    Переезд в другую страну решил одни конфликты, и немедленно сформировал другие. Самым сильным из них был конфликт между  собственной самооценкой и реальным  местом в новой стране.
    Ответ на запрос об оценке диплома,  который  Инга  послала в Брюссель  несколько месяцев назад, принес полное разочарование. Диплом , полученный в советском медицинском институте  приравнивался  к диплому бельгийской медсестры. Причем, получить работу медсестры можно было лишь при условии доучивания двух лет  в  высшей школе медицинских сестер... 
      Он, имевший точно такой же советский диплом врача, поразмыслив, от идеи после нескольких лет учебы и непременно с нею сопряженных лишений, стать медбратом, отказался.  Учиться же потом и дальше, еще семь лет, чтобы снова стать начинающим  врачом в его положении  выглядело неприемлемо сложным. Кроме того, учеба стоила денег. Человеку, решившему учиться полный рабочий день профессии, не включенной в списки в службах трудоустройства, выплата пособия прекращалась. В этом случае такой человек должен был учиться за свой счет.
   Инга, оправилась от первого шока и решила учиться.  Однако, поездив пару недель на занятия, однажды вернулась сильно расстроенной, расплакалась, и рассказала, что не может конспектировать лекции и не понимает их. Языка, который она очень быстро усваивала, имея от природы развитый дар подражания,  было вполне достаточно, чтобы оживленно болтать со знакомыми, но его не хватало, чтобы учиться. Но язык не был главной проблемой. День, начинавшийся и заканчивавшийся долгой и утомительной  дорогой, был напряженным  и изматывал. Все  было намного труднее, чем когда-то в юности. Кроме того, самым важным было то обстоятельство, что  Инга совсем не хотела стать медсестрой. 
   Она стала нервной и подавленной. Болезнь, вызванная полной потерей себя в чужом мире, неотвратимо усиливалась.   Правда была суровой. Не пройдя никакого обучения,  Инга могла рассчитывать на подсобную работу на кухне в каком –нибудь кафе.  Или на работу приходящей уборщицей. Уборкой  подрабатывали   все без исключения их русскоязычные знакомые.
    Службы трудоустройства могли предложить лишь ту работу, или учебу лишь той профессии, на которую был спрос. Требовались, обычно, строительные рабочие, уборщицы, швеи.
  Непоседливая и общительная, но вынужденная проводить почти все время дома,  она с каждым днем впадала во все более тяжелое расположение духа.   
   Она искала работу целыми днями. Сначала ей удалось найти тяжелую работу помощницы в овощном магазине у фермера.  Потом  работу по уборке в соседних домах, потом по уборке кафе, и в этом же кафе она месяца через три получила место барменши.  Но вскоре кафе было продано и эту работу она потеряла.   
  Круг их знакомых постепенно сформировался, сузился, и был невелик. Иногда приходили Анжела и Беник, который оказался общительным, дружелюбным и остроумным человеком. 
   Часто заходили соседи,  пожилые  муж и жена. Они дорабатывали несколько оставшихся до пенсии лет на расположенной по соседству маленькой матрассной фабрике.
   На этой фабрике они проработали всю свою жизнь. Раз в неделю ходили в одно и тоже кафе попить пива и поболтать со знакомыми.  Раз в год ездили на две недели куда-нибудь в отпуск. Они прожили ничем не заслужившую порицания жизнь и  были обычными допродорядочными гражданами из бельгийской провинции.
    Большей частью  Марсель и Токи  гордо рассказывали новости о своей дочери, которая выучилась на медсестру и теперь работает в больнице, о ее замужестве, и ее беременности. Тема беременности постепенно сменилась темой о  родах, потом   о развитии новорожденной со всеми деталями.
    Больше ничего в их рассказах не менялось.  Их жизненный цикл был завершен. Они выполнили свое предназначение. Потомство выросло, получило благоприятную, насколько смогли создать родители, почву, и  передало родительские гены в третье поколение.  Им представлялось, что, выйдя на пенсию они продадут свой уже выплаченный дом, себе купят домик поменьше, и на разницу будут жить в свое удовольствие.  Но жизнь прошла. На склоне лет  удовольствия жизни видятся, иначе чем в юности. Природа обманывает человека, заставляя его – проснуться, прорасти, дать семя и засохнуть, думая, при этом, что он живет. Человек  постигает законы сути вещей всегда слишком поздно или не постигает их никогда.
   Марсель и Токи всю жизнь тяжело работали. При этом они вынуждены были жестоко экономить, чтобы выплатить кредит за дом, за машину, за многое другое. Выплатив его, они продолжали экономить по привычке.
  Марсель выходил по малой нужде под свои красиво подстриженные пихточки, чтобы не слить лишний раз дорогую воду в бачке унитаза. Он и  Токи часто выключали совсем и без того  стоявшее на минимуме отопление и шли греться за чашкой кофе, в кафе или в гости.
    Их приходам Арно и Инга были рады.  Можно было коротать вечера и практиковаться в языке.
   Часто к Инге приходила Венди. Встретившись однажды  в комнате ожидания у доктора, они виделись после этого почти каждый день. 
   У Венди  была проблема. Устроившись работать куда-нибудь в кафе или продавщицей в магазин, долго она там не продерживалась, ее увольняли, жила как правило на пособие по безработице. Она всегда искала новую работу.
   Ее муж страдал распространеной в этих краях тяжелой депрессией, тоже чаще получал пособие, чем работал, днем практически всегда спал, а ночью смотрел телевизор и запивал валиум пивом.
    Венди страдала от скуки.  Неутоленная жажда к общению  свела ее с Ингой.  Чаще всего они часами  сидели на кухне, болтали, непрерывно курили и пили кофе. Иногда вместе ездили за покупками.
    Харольд перестал появляться.  Кто-то рассказывал, что он он лечится от алкоголизма и старается поменьше бывать там, где у него может появиться искушение выпить. Искушение выпить у Харольда появлялось  везде,  поэтому он никуда не ходил.
    Однажды Арно встретил на автобусной остановку Алену. Она рассказала, что Виктор уехал обратно в Россию.   Никакого пособия они не получали, поскольку комиссариат отказал им в виде на жительство.
  Виктор хватался за любую возможность, но без бельгийских документов получить какую бы то ни было постоянную работу у него не было шансов. Он уехал, оставив Алену, которая, которая тогда была беременна вторым ребенком.  Для нее возвращение в Россию было страшнее, чем жизнь нелегалки с двумя детьми в Бельгии. Ей удавалось  зарабатывать уборкой, этим они и жили.
   Она рассчитывала продержаться так до получения вида на жительство по регулиризации. Бельгийские законы были гуманны: все это время дети могли учиться и за ней сохранялось социальное жилье.
  Лет через пять после этой встречи Арно встретил ее еще раз. Она получила бельгийские документы, работала на фабрике, что-то шила на швейной машине, и жизнью была довольна.
  Беник и Анжела разошлись.
  -Моя Жоли совсем стебанулась. – Рассказывал Беник, как-то при встрече. - Не будет, говорит, больше терпеть мое самодурство... Какое самодурство? Я такой же, каким был всегда. Раньше я ее устраивал, а теперь самодуром стал.
   Беник получал  пенсию по инвалидности. Ему выделили социальный дом.
   Такой же дом  получила Анжела. Она работала уборщицей в одном из домов престарелых. Другую работу найти ей не удалось, хотя она  и отучилась несколько лет в школе парикмахеров.
  Однажды, после того, как Беник разошелся с Анжелой, он пригласил Арно на семейное застолье.  Он к тому времени снова женился и у него родился ребенок. Ребенку исполнился год. Праздновали его день рождения.
 
   Собралось человек пятнадцать. На мангале жарились шашлыки. Говорили тосты –  приятные слова в адрес всех окружающих, по очереди. Тосты внимательно выслушивали, чокались, пили холодную водку, ели шашлык, разговаривали.
   -Я вчера, когда ехал из Брюсселя, нарвался на полицейский контроль – рассказывал Беник. –Нас трое было – Рафик, Франческо и я. Эти двое – обдолбанные, в доску. Кокс, виски...  Из нас только у меня был блок в кармане, грамма полтора. Полицейские проводили акцию: выборочно машины останавливали и некоторые  обыскивали.
  В общем, меня остановили, попросили выйти. Вежливые такие – мне даже неудобно стало. Покажи, говорят, что в карманах. Вынь, мол,  все, и положи на капот. Я вытащил из кармана ключи, а, брелок, надо же, подцепил мой блок кокса, и тот вывалился, прямо на капот. У полицейского глаза круглыми стали. Он, молодой совсем, взял его в руку, показывает мне на ладони и спрашивает: «Это что, кокаин?» Какой, говорю, кокаин, вот этот, что ли? А сам слегка  его по руке ударил. Блок упал, прямо мне под ноги,  тут я его по мокрому асфальту подошвой и размазал. Все, нету улики. Полицейский говорит:
   -Вы уничтожили улику!
   -Какую улику, -Отвечаю. –Вот эту, что ли? И еще раз подошвой хорошенько размазал, что там еще можно было разглядеть. Ну, они на меня кинулись, конечно, браслеты нацепили, лицом в капот уткнули, стали машину обыскивать с собакой. Не нашли ничего. Я потом на полу кропалик нашел, но собака его почему-то не унюхала.
  Все рассмеялись. Беник рассказывал дальше:
  -Короче, машина чистая, на нас у них ничего нет, и по всему видно, что особого желания на экспертизу меня тащить, тоже нет. У них задача другая – кого-нибудь с поличным взять на месте.  Он меня тогда спрашивает: « вы не будете вести себя агрессивно, если я сниму наручники?» Конечно, говорю, не буду. Ну, он снял и отпустил. Обошлось.
    Наполнили рюмки.
   -За то, чтобы самый плохой день в нашей жизни был таким, как сегодня! – Провозгласил кто-то. Выпили. Закусили. Шипели шашлыки. Вился пахучий дым.
   - А вот эти двое что учудили! – Беник показал на двух смуглых парней. Те смущенно заулыбались. – Я послал их поговорить с одним пассажиром.
Встречу, говорю им, назначите в армянском кафе на такой-то улице. Ну, чтоб, в случае чего, их там как-то прикрыли. Что делают эти двое? Они приводят того пассажира на встречу в кафе на той улице, что я сказал, но по дурости путают кафе и заходят с ним в турецкое , неподалеку от нужного армянского. А пассажир турок. Его там все знают, и сидит в том кафе человек тридцать турков. Эти двое думают, что они сидят с турком в армянском кафе, и спокойно с ним разговаривают. Убеждают. Потом вот этот – Беник показал куском шашлыка в сторону одного из двух парней, одетого, несмотря прохладную погоду, в белый пиджак, - Звонит мне, и говорит – пассажир, дескать не понимает. Я и говорю: ну, мол, раз не понимает, дайте ему пару раз по роже лица.   Они ему и дали – по разу с каждой стороны. Армяне, турку, в турецком кафе...
  Все захохотали. Стало понятно, почему у парней виноватый вид и побитые  лица.
   -А что мы могли сделать? – сказал, с сильным акцентом, парень в пиджаке. –Кинулись со всех сторон... Еле ноги унесли. Думали, живые не уйдем...
   -У нас что-то похожее с сомалийцами было – Начал Армен, плотный, с фигурой борца, мужчина лет сорока. –Они, суки, со своими трюками тоже на месте не стоят. Представь, Рафика чуть не кинули.
  -Рафика? –переспросил Беник. –Рафик такой осторожный, что его  кинуть невозможно.
  -Ну вот, осторожный, но они до того все четко обставили, что даже он поверил. Все документы показали, с печатями. Фотографии, все доказательства, что вложиться можно безо всякого риска. И главное – момент точно использовали, дескать, в связи с событиями в Ливии товар пропадает, нужно вывезти оттуда, уже все загружено, только бабки нужны. Короче, сняли с него шестьдесят штук евро, а товара нет. Он им – стрелку. Верните, говорит, деньги, или воевать будем. Иначе, говорит, в одном Брюсселе нам с вами не жить.
  -И что, вернули? –Спросил Геннадий, пожилой, благообразный мужчина. Он снял с мангала несколько шампуров и теперь куском лаваша стаскивал горячий шашлык на тарелку.
  -Снова обмануть хотели. –Ответил Армен. –Фальшивые деньги принесли, сделаны хорошо, но опытный глаз сразу видит, что туфта.  Рафик со своими  придержал этих сомалийцев у себя, поговорили с ними серьезно, потом телефон им дали – звоните, мол. На следующий день за ними еще пара негров приехала, с настоящими деньгами. Вернули, не стали лишние проблемы создавать ни нам, ни себе.
  - С сомалийцами надо подружиться. –Сказал Беник. –У них часто бывают реальные предложения. Немного научить их понятиям, и с ними вполне  можно будет иметь дела.
   -Думаем об этом,- Ответил Армен, разливая водку по рюмкам.

   Жизнь шла своим чередом. Люди, каждый своим путем, шли по жизни.