Под вековыми платанами Гайд-парка

  Лондон. Гайд-парк.  Озеро Серпантин. Фото автора.

Здесь, в России,  Англия мне казалась страной чопорных отношений, строгой архитектуры, страной с моросящими дождями и туманами…     Не случайно мой друг шутливо попросил привезти из Англии веточку дуба, окутанную лондонским туманом.
     На самом деле Лондон на каждом шагу разрушал  мои прежние представления о нем. Так, в начале ноября он удивил меня по-летнему ярким солнцем  - это был поистине подарок английской природы.
     В один из таких дней  я решила пройтись по Гайд-парку, рядом с которым находилась наша гостиница.  Только я сделала несколько шагов, как  совершенно неожиданно оказалась в водовороте ярких красок. Необычная процессия предстала перед моими глазами: пританцовывая, шли  смуглые музыканты, играя на бамбуковых флейтах и барабанах. За музыкантами на  белом коне в золотых одеждах и белоснежной чалме величественно восседал пожилой индус, перед которым в таком же солнечном одеянии сидел очаровательный кудрявый черноглазый малыш. Над ними высокий  слуга держал огромный белый зонт. Нарядные индианки в розовых, бирюзовых, вишневых, оранжевых сари были похожи на яркий летний букет цветов. Замыкали колонну мужчины в строгих черных костюмах и в красных чалмах, расшитых золотом.
     - Что за праздник сегодня? – спросила я у молодой индианки.
     - Дивали, индийский Новый Год! – охотно ответила она.
Веселая толпа невольно увлекла меня за собой.
Перейдя оживленный перекресток, мы оказались перед девятнадцатиэтажным зданием гостиницы «Royal Lancaster»,  у главного входа в которую стояли также празднично одетые женщины и мужчины – выходцы из Индии. Перед встречающими закружились в танце молодые индианки, сверкая миндалевидными глазами и звеня браслетами на смуглых руках. Мгновение – и в круг танцующих влились мужчины. Еще стремительнее заискрился, запылал жаркий индийский танец.
     Крепкие парни осторожно сняли «предводителя» с коня и на руках внесли в гостиницу, за ним последовали туда и все приглашенные.
     Долго я еще была под впечатлением от этого яркого зрелища, так поразившего меня именно в Англии.
     И вот я уже иду по Гайд-парку, который живет своей обычной жизнью. По специальным дорожкам мчат велосипедисты, бегут в наушниках, слушая музыку, спортсмены, выгуливают хозяева собак, чинно прохаживаются  пожилые пары, сидят на скамейках молодые женщины, оживленно разговаривают, предоставляя полную свободу резвиться своим детям…
     Неожиданно из-за  желтеющих платанов открылось озеро Серпантин. Шумна, криклива на нем птичья жизнь: суетятся в воде прожорливые утки, стремительны низкие полеты черных дроздов, гортанно говорливы гуси. Только белые лебеди, как бы отрешенные от мира сего, грациозны и изящны на глади воды. Да вот еще «одна особа», которой, как и лебедям, безразличны многочисленные фотосъемки.
Черноголовая казарка, кокетливо закинув голову, замерла на одной ножке, нежась в теплых лучах солнца.
 От озера я свернула с главной аллеи, чтобы насладиться осенней  тишиной, шорохом разноцветных платановых листьев под ногами, игрой солнечных лучей, пробивающихся сквозь  раскидистые кроны вековых деревьев.
     Все чаще на асфальте стал встречаться странный знак: в центре него изображен цветок, а вокруг фраза: «Прогулка в честь принцессы Дианы». Этот своеобразный указатель привел меня к необычному фонтану: нет здесь мощных струй воды, рвущихся в небесную высь, нет символических скульптур. По своей форме он напоминает слезу или сердце, поэтому часто его называют «Слезой  Дианы», а мне понравилось другое  название – «Сердце принцессы».
      Фонтан создан из бледно-голубого гранита, по которому навстречу друг другу текут два потока воды. Один несется по ребристому дну, поэтому бурлит, клокочет,  сверкая в лучах солнца, а другой тихо струится по пологим ступеням, звеня серебряным голоском. Мне подумалось, что эти два потока олицетворяют противоречивый характер «народной принцессы»: ее добрую и нежную душу и  страстное, порывистое сердце.
     Вот еще несколько шагов – и я оказалась в Кенсингтонских садах, вдоль главной их аллеи растут аккуратно и одинаково подстриженные высокие тисы. Слева – уютный садик, огороженный живой изгородью из плюща, поражающего в эту осеннюю пору ярко-изумрудным цветом. Тишина и уединение царят здесь. На скамейке, где я решила отдохнуть, металлическая табличка, читаю: «Здесь викарий Антоний, умерший в 1910 году, любил предаваться философским размышлениям».  И таких «именных» скамеек  в саду достаточно.
     Как спокойно здесь сердцу! Глаза любуются буйством плюща, синими запоздалыми цветами, лазурным высоким небом. Слух умиротворен незамысловатой песней  небольших фонтанов.
     Вдруг у самой скамьи появилась белка. Быстрый зверек выжидающе смотрит на меня, ждет, чем я его угощу. Протягиваю на ладони конфету. Интересно: возьмет или нет? Осторожничает, робеет, никак не отважится на решительный прыжок. Кладу конфету на асфальт – тут же она оказывается в проворных лапках. Хрустнул леденец, как  орех, - и белка была такова...
     И аллея Дианы, и особенно фонтан – память о ней – вызывают желание подойти к Кенсингтонскому дворцу – бывшей резиденции принцессы Дианы.  К  решетке с золотыми вензелями   поклонники принцессы до сих пор приносят  цветы и письма.
      Дворец по своей архитектуре строг – это трехэтажный замок из красного кирпича с высокими окнами, обрамленными белым камнем, и только фронтон его украшен четырьмя вазонами.
     И конечно, нельзя не вспомнить еще об одной давней владелице этого дворца. В свои восемнадцать лет принцесса Виктория была провозглашена королевой  Великобритании (1838 г.). Об этом событии напоминает статуя юной английской королевы.      Этот дворец видел ее и в радости, когда пламенно любила своего мужа принца Альберта, и в горе. После ранней смерти мужа в 42 года она уже не снимала траур и сорок лет вела суровую жизнь вдовы, оставаясь верной первой и единственной своей любви.
     На границе  Кенсингтонских садов и Гайд-парка она повелела воздвигнуть памятник принцу Альберту.
     В ажурной открытой готической часовне, шпиль которой устремлен в небесную высь, - позолоченная статуя принца. Спокойно и красиво его лицо.  Английский принц в окружении поэтов,  музыкантов, художников, скульпторов, ученых (178 мраморных фигур) – это память о том, что при жизни Альберт Первый был щедрым покровителем искусства и науки. На фронтоне часовни мозаичный портрет королевы Виктории. Этот памятник говорит потомкам, что смерти не удалось духовно разлучить любящие сердца.