Запах ласки

 Она пахла парным молоком, свежим мёдом и какими-то цветочными духами…может ландышем или жасмином, я не знала, да и неважно это было.
 Важно то, что для меня это был запах ласки.
 Я подходила к ней каждый раз без всякого стеснения, с наглой самоуверенностью трёхлетнего ребёнка, молитвенно складывала руки и просила: «Тётя Нюся, помазайте меня!»
 Она снисходительно улыбалась, вздыхала, но всё же усаживала к себе на колени и, продолжая разговаривать с моей бабушкой, терпеливо поглаживала меня по голове.
 А я вжималась всем своим тщедушным детским тельцем в её рыхлый живот и, приникнув щекой и ухом  к большой мягкой груди, слушала, как внутри у тёти Нюси рождаются звуки.
 У неё был красивый грудной голос и открытый раскатистый смех.
 А ещё там, в груди что-то стучало, перекатывалось, ухало и мне ужасно хотелось узнать что.
 Я прислушивалась и,  сгорая от любопытства, спрашивала: что там? Что?
 Тётя Нюся смеялась. И бабушка тоже смеялась и говорила: «Ну, мазуха! От мазуха!»
 И она так презрительно кривила рот, словно мазуха – это какое-то ругательство, не очень грубое, но всё равно обидное, как например, дурочка.
 Тогда я замолкала и ещё сильнее вжималась в тёти Нюсин живот.
 Обнимала её одной рукой и снова прислушивалась.
 Мне нравилось горячая тяжесть её мягкой  руки на моей голове.
 И хотелось спать, обнимая её, прямо тут, у неё на коленях, и чтобы она никогда не убирала свою руку с моей макушки.
 И ещё мне ужасно хотелось пахнуть так же, как она, и я пыталась пропитаться тёти Нюсиным запахом.
 Я прилежно тянула его в себя, на минуту задерживала дыхание, чтобы он остался внутри меня подольше и только после этого осторожно выдыхала обратно.
 По дороге домой, прижимая ладошки к лицу, я ощущала запах парного молока, свежего мёда и каких-то цветочных духов, названия которых я не знала. Это был запах первой женской ласки, подаренной мне не мамой и не бабушкой, и не сестрой, а почти чужой женщиной.
 Запах женской ласки…