«Сопряжение наших судеб»
Повесть из трех частей:
1. Ива, Ивушка, моя Надежда и я, твой Федор.
2. Просто Анна.
3. По ту сторону окна.
Ива, Ивушка, моя Надежда и я, твой Федор. Часть 1.
Умей принудить сердце, нервы тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только воля говорит, - иди.
Киплинг «Заповедь»
Летняя гроза, пришедшая с юга в полночь, внезапно прошла, и только небо озарялось последними всполохами, и были еще слышны отдельные раскаты грома. Сумерки таяли.
Легкий прохладный ветерок проникал в открытое окно, слегка покачивая занавески.
Федор открыл глаза, ему почудилось чье-то присутствие…
Приподнявшись, он пристально посмотрел туда, где было окно.
- Надя, это ты?
- Это ты, Ивушка?
Все было тихо и безмолвно.
То, что произошло в действительности, гримасой отразилось на его лице, - боль подкатывала к горлу, душила, сжимала сердце.
- Как жить без тебя,
- Как жить? – Вслух произнес Федор.
Он умолк, откинулся навзничь. Федор не спал уже несколько дней, - ложился, закрывал глаза, и перед ним между сном и явью, вставали картины воспоминаний их совместной жизни, - его, Федора, и его жены, Надежды – Ивушки, как он называл ее в минуты нежности.
Федор лежал еще какое-то время, затем встал, покачиваясь, - высокий, сажень в плечах, красиво посаженная голова, и сильные руки, которые он сжал в большие кулаки.
Потом как-то сник, ссутулился и медленно побрел в соседнюю комнату.
- Вставай, Иван, пойдем к мамке, - заждалась, наверное. Федор смотрел на сына, - Ваня лежал на спине, закрыв глаза, слезы двумя ручейками стекали по щекам, уходя в подушку, - он не пытался их сдерживать.
Федор присел на край кровати и сжал его плечо.
- Мне мама приснилась, - вы вдвоем провожали меня в первый класс, мама несла большой букет полевых цветов, - она их очень любила… папа…
- Пойдем через поле, сынок, - нарвем цветов, как можно больше…
Они шли по тропинке, по которой Надя столько раз спешила к Федору на пасеку, если свернуть немного в сторону. Поле не вспахивали несколько лет, оно отдыхало, восстанавливая структуру своего верхнего слоя, и в благодарность за это, цвело таким разнотравьем, будто огромный ковер расстилался до самого горизонта.
Они прошли через все поле, еще немного лесом и оказались на кладбище.
Ваня собрал с могилы увядшие цветы, а Федор бережно положил свежие. С фотографии смотрела молодая женщина, лет двадцати пяти – двадцати шести. Красивое лицо, глаза умные и добрые. Федор осторожно вытер стекло от подтеков, оставленных июльским дождем.
Стояли молча. Подняв голову и глядя в небо, Ваня произнес: - «Пап, я думаю, мама видит нас, смотрит на нас сверху, улыбается и посылает нам воздушные поцелуи…»
- Ее душа с нами, сынок. На лице Федора появилась вымученная улыбка, - подобие улыбки.
- Что это такое – душа, поясни пап?
- Это мамины чувства, - ее любовь к тебе, ко мне, ко всему, что окружало ее, - нашему дому, саду, нашей пасеке, этому лесу, полю и этим цветам…
Ваня вновь посмотрел на небо, - оно было безоблачно, и только высоко, прямо над ними, висело небольшое облачко. Федор тоже глянул вверх, затем перевел взгляд на сына, - глаза их встретились, и каждый подумал об одном и том же…
Зашли в церковь. Федор остановился перед иконой Божьей Матери, зашептав: - «Царица, небесная матушка, пресвятая Богородица, прошу тебя, - дай нам силы пережить смерть жены моей Надежды, и упокой ее душу».
Федору вспомнилось утро, - шторы, приходящие в движение, свои слова, обращенные к жене, и постоянное ощущение ее присутствия...
Подошли к пасеке, - «Иди в сторожку, сынок».
Надев специальный головной убор с сеткой, взяв в руки дымарь, Федор подошел к ульям. Без сетки нельзя, - пчелы, которые охраняют свои ульи, - кусают и жалят, не жалят только те, которые собирают нектар с цветов. Федор любил наблюдать за пчелами…
« Труженицы, вы мои милые, как же вы за один только вылет, - собираете нектар с тысячи цветов?»
Пчелы всегда успокаивали Федора своим постоянным жужжанием и суетой, но только не сегодня и не сейчас.
Ветер гнал по полю разноцветные волны, а Федору казалось, - Надя бежит к нему через все поле…
В тот день Надя бежала вприпрыжку, что-то весело напевая. Одной рукой она прижимала к груди каравай свежего белого хлеба, в другой был синий платок с яркими экзотическими цветами, а на голове огромный венок из полевых цветов.
Увидев Надю, Федор улыбнулся, а она, махнув ему платком, скрылась в сторожке.
Федор взял соты с медом, положил на блюдо и пошел к ней. Перефразируя известного классика, и со словами: «Нам «мед» отечества и сладок и приятен», вошел в сторожку, где пахло цветами, свежим хлебом и еще чем-то терпким…
В глубине на полу лежали козьи шкуры. Надя восседала на них, скрестив ноги и выглядывая из-за венка, который держала перед собой, - он почти полностью скрывал ее полуобнаженную фигурку.
- Хитрый бесенок, сейчас я накормлю тебя свежим медом, - тихо произнес Федор, с любовью глядя на жену, и посмеиваясь. Он подошел к ней поближе, и медленно раздеваясь, искоса наблюдал за ней. Глаза ее постепенно темнели, - становились синими.
«Не глаза, а васильки», - про себя отметил Федор. Одной рукой он бережно обнял жену, другой отбросил венок, и тот, описав дугу, повис над дверью, зацепившись за крюк, на котором висела подкова, - «на счастье…»
Мед капал на ее губы, в приоткрытый рот, чаще мимо, - на шею, грудь, он целовал жену, вкушая мед с ее тела, - родного и близкого. Он покрывал поцелуями Надины глаза, шею, губы, приговаривая: «Родненькая моя, какая же ты родненькая, Ивушка моя.
После взаимных ласк между ними возникала любовь, - добрая и прекрасная в своем проявлении, приносившая радость и счастье им обоим. Обнявшись и не сговариваясь, они шли к озеру, - «Наше озеро» - как они его называли.
Озеро находилось не далеко от пасеки, в окружении высоких сосен. Местные жители дали ему название – «Бездонное озеро». Глубину его никто не измерял, но поговаривали, - на середине метров сто пятьдесят будет. И чтобы сделать менее безопасным подход к нему, привезли несколько тонн речного песка и ссыпали с южной стороны. Получилось что-то вроде пляжа.
Но большая часть местных жителей предпочитали речку Тарусу, которая протекала в пятидесяти метрах от деревни. В ней текла холодная и чистая вода, где водились раки, рыба – караси, ерши, плотва, и даже нередко попадались лещи.
Надя первая подбежала к озеру, с разбегу бросилась в воду, - она хорошо плавала, научилась, когда жила в Москве и посещала бассейн, обучаясь синхронному плаванию. Федор нагнал жену, поднырнув, подхватил на руки, закружил, подкинул, и Надя, нырнув рыбкой, глубоко ушла в воду.
- А теперь – наперегонки, - весело крикнула она, вынырнув из воды.
Федор обогнал. Он вышел из воды первым и лежал, облокотившись, - забирая большими ладонями песок, пропуская его сквозь пальцы, и смотрел на жену, как она выходит из воды, - смотрел так, как будто впервые испытал минуты любви и нежности…
Они шли домой, и Надя несла большой букет полевых цветов, и, спрятав в них лицо, искоса поглядывала на Федора, высекая из глаз синие искорки, так похожие на васильки. Они шли, обнявшись, чтобы рядом пройти по узкой тропинке, идущей через все поле.
Войдя в дом, Надя ставила цветы в вазу. Они стояли до тех пор, пока однажды, обращаясь к Федору, она скажет: «А не пора ли нам, милый, цветы в вазе заменить?».
И так поведет своими синими глазами, вскинув руки и поправляя свои золотисто – русые волосы, закрученные в узел так, как только она могла закрутить.
«Приходи в сторожку, - буду ждать», - скажет ей Федор. И от любви к своей единственной, - екнет сердце, озарит счастьем, накроет волной нежности…
Жужжание пчел прекратилось. Федор не заметил, как все вокруг потемнело. Снова надвигалась гроза, - ветер усиливался, перекатывая через поле волны из цветов.
Он вспомнил, - в сторожке его ждал Ваня.
- Пап, поле надо пройти до того, как начнется гроза...
Они шли быстро, но Федор успевал срывать цветы, больше васильков, но вдруг остановился, - хотел выбросить, - ведь никто ему больше не скажет: «А не пора ли нам, милый, цветы в вазе заменить?», но не выбросил, а вслух произнес:
- Поставим вазу с цветами на камин, рядом с маминым портретом.
Иван понимал, что отцу тяжело, вдвойне тяжелее, чем ему. Он обнял отца, и так, обнявшись, они дошли до своего дома.
Федор присел на крыльцо.
Воспоминания не отпускали его, - он никогда не видел жену грустной, - всегда с улыбкой, синими искорками в глазах, полных такой нежности и любви к мужу и сыну…
«Мои дорогие мужчины, - порой говорила она, - а не устроить ли нам вечерние посиделки, - я мигом пирог испеку». Накрывали на стол, - вместо чайника «Philips» на стол ставили самовар, приглашали Ольгу Васильевну и Ивана Федоровича, - родителей Федора.
После женитьбы сына они жили на зимней половине дома. Бабушка для внука выпекала блинчики с мясом, а для Федора, - его любимые с картошкой. За чаем сидели долго, обсуждали все насущные проблемы: как лучше закончить сенокос, какие заготовки на зиму предстоит еще сделать из урожая, выращенного на своем подворье.
Разговор непременно заходил о пасеке:
- Я предлагаю мед на продажу в город больше не возить, - начал Иван Федорович, - у нас свои постоянные клиенты из числа отдыхающих, еще приедут новые, предлагаю продавать зачатки пчелиных семей. Рамки с маткой и рабочими пчелами помещаем в улей, а летом будем иметь полноценную работающую семью пчел».
- Если ты все рассчитал, отец, - я с тобой согласен, к тому же надо бы увеличить количество ульев на своей пасеке.
- И я с тобой согласен, Федор.
Расходились за полночь. Ольга Васильевна приглашала всех на следующий день:
- Завтра на обед моя фирменная окрошка, - милости просим, будем ждать.
Окрошку Ольга Васильевна делала очень вкусной: с солью и чуть-чуть с сахаром растирались: зеленый лук, укроп и яичные желтки, затем добавлялся толченый отварной картофель, нарезанные кубиками огурцы, редис, оставшееся яйцо и буженина, квас использовался только собственного приготовления, – «пальчики оближешь», - как говорил Федор.
Федор любил Надю. Любил с того самого момента, когда впервые увидел ее девочкой, приехавшей с родителями из Москвы к ним в деревню на отдых. Было им тогда по девять лет. С тех пор они приезжали каждый год. Им отводилась зимняя половина дома.
Дети очень подружились, - вместе ходили купаться на озеро или на речку, иногда ловили рыбу. Взрослые брали их в лес за грибами и ягодами, возле дома стоял стол для игры в теннис, а иногда, нарвав гороху, бобов, надергав моркови, репы, они лезли на сеновал, чтобы все это уничтожить.
Левая сторона сеновала была оборудована под мастерскую, где Федор осваивал резьбу по дереву, он неплохо рисовал, - стены были увешаны его работами, на полках стояли любимые книги, шахматы, шашки, краски, кисти и деревянные поделки.
Когда каникулы заканчивались, и дачники собирались уезжать в Москву, - непременно приглашая к себе в гости.
Федору исполнилось шестнадцать лет, когда ему впервые разрешили одному поехать в Москву.
Зима была почти на исходе, но Федор и Надя успели несколько раз побывать на катке в Лужниках. Федор хорошо катался, и в свои шестнадцать лет был рослым мальчиком и, крепко стоял на ногах. Надя «пушинкой» смотрелась рядом с Федором, он быстро научил ее хорошо кататься. Сам Федор часто пропадал на «Бездонном озере» с деревенскими мальчишками, гоняя шайбу, забыв обо всем на свете.
А перед самым отъездом они ходили в театр «Ленком» на спектакль «Юнона» и «Авось». Юные герои пьесы, полюбив друг друга, расстаются навсегда, и эта их трагедия, до глубины души трогает зрителей.
«Я тебя никогда не забуду», - «Я тебя никогда не увижу», - пели Юнона и Авось.
Федор с Надей из театра вышли молча.
Они не спеша, брели по Садовому кольцу. Последние снежинки уходящей зимы кружили над ними…
- Ива, - начал Федор, - я окончу школу, отслужу в армии, а ты, в свою очередь, закончишь свой колледж, и приезжай к нам навсегда, - и мы никогда с тобой не расстанемся, никогда, слышишь, Ива?
- Ты не хочешь жить в Москве?
- Каменные джунгли не для меня, Ивушка, - тесно мне здесь…
- Кто, где родился, там и пригодился, - тихо сказала Надя.
- Федор, мне очень нравится у вас в деревне, и твои слова не лишены смысла, но надо подумать, у нас с тобой есть еще время подумать…
Когда пришли домой, Надя с порога крикнула:
- Спектакль нам очень понравился, сейчас все вместе пьем чай и спать, - завтра Федор уезжает, - ему рано вставать.
Федору стелили в гостиной. Он лежал, заложив руки за голову, и не мог долго уснуть.
Все смешалось: и отъезд домой, и то, что в армию, - это неизбежно, и то, что так не хотелось расставаться с Надей. Этим летом они еще будут вместе, а вот на следующий год предстоит разлука…
Федор вдруг негромко запел, вспомнив слова из песни Высоцкого:
«Все равно я отсюда тебя увезу в белый терем с балконом на море», - только не море у нас, Ива, а поле, как тебе известно, а за полем прекрасное озеро, проговорил Федор, засыпая…
- Какие у нее глаза, - сине-голубые, как теплое весеннее небо…
- Ива, Ивушка, моя Надежда и я, твой Федор.
Федор поднялся в свою мастерскую. На одной из полок стояла коллекция деревянных фигурок, которую собрала Надя.
Федор вырезал, втайне от нее, в течение каждого лета, а когда каникулы заканчивались, дарил ей на память.
Внимание Федора привлекла его работа «Девочка на качелях», - заканчивались каникулы, и эта деревянная фигурка была последней из их детства. Федор стоял и смотрел какое-то время, затем вышел.
Рядом с мастерской висели качели с красивой резной спинкой, - они были сделаны Федором специально для Нади.
В тот день Федор позвал ее в мастерскую, чтобы сделать последний набросок для своей картины. Надя сидела на качелях, болтая ногами и слегка покачиваясь.
- Между прочим, Ива, тебя ждет сюрприз, - пока я тебя рисовал, на ум пришли строчки, которые я сложил в стихотворение, вот послушай:
«Взлетают качели над крышей, -
Надежда моя летит,
Все выше, выше и выше, -
«Люблю тебя, Фе-до-о-р»! - кричит,
А сердце мое замирает, -
Я тоже в ответ кричу,
Слова мои к небу взлетают, -
«Люблю тебя, Ив–а–а! – кричу».
Надя рассмеялась громко и заливисто:
- Ты еще и стихи сочиняешь, «Данила-Мастер!»
- Не суди строго, - экспромт. Я же говорил, что тебе со мной скучать не придется. Это лето у нас с тобой последнее, в плане каникул, а после окончания школы, - армия. Будешь ждать меня, Ива?
Надя перестала смеяться.
- Подойди ко мне, Федор, подойди, пожалуйста.
- Ты что, Ива? Федор подошел.
Надя взяла его руки, соединила вместе на верхней пуговице своего сарафана, синего в белый горошек. Федор расстегивал пуговицы и, не отнимая Надиных рук, целовал их, и только, когда показалась белая кружевная полоска на смуглом от загара теле, и маленькая родинка чуть ниже талии, произнес:
- Теперь ты, Ивушка, ты!
Надя, глядя на Федора потемневшими до синевы глазами, стала медленно расстегивать кнопки на его рубашке. И тут с хрипотцой в голосе, Федор произнес:
- Не будем спешить, Ива… Я люблю тебя…
- Я тоже люблю тебя, Федор.
Они долго стояли, обнявшись.
- Бежим на озеро, - произнесла Надя.
Они скатились вниз по лестнице. Они бежали, не останавливаясь, через все поле, которое расстилалось перед ними, и было началом их счастливого пути…
Добежав до озера, не раздеваясь, и взявшись за руки, они бросились на песок, еще теплый от лучей солнца уходящего лета.
Они смотрели вверх, где сходились вершины сосен, увлекая за собой, где завис, переливаясь на солнце, серебристый жаворонок.
Федор поднялся.
- Сейчас я отвяжу лодку, и мы поплывем на другой берег озера. Там, в зарослях ивняка, растут белые кувшинки, - место дивной красоты. Я расскажу тебе о традиции, которая давно существует у нас на селе. Когда парень хочет сделать предложение своей невесте, он должен принести на свидание букет кувшинок с «Бездонного озера».
Если предложение принималось, - свадьбу играли всей деревней…
- Хорошая традиция.
- А я хочу сделать тебе предложение здесь и сейчас, - нарву полную лодку кувшинок и осыплю тебя с ног до головы.
- Нет, Феденька, нет, - традицию нарушать не будем. Ты, как все, назначишь мне свидание и принесешь большой букет из кувшинок…
- Хорошо, я согласен. А ты знаешь, Ива, мой дальний родственник, дед Семен, каждый год дарит своей жене букет из кувшинок, - он сделал ей предложение в день Веры, Надежды, Любови… Он всегда называет ее ласково, - моя Любушка. Поговаривают, - это он смолит каждую весну лодку. Но никто его за этим занятием, никогда не видел.
Надя глядела на Федора своими лучистыми синими глазами, любуясь им и, восхищаясь тем, с какой сноровкой тот управлял веслами и лодкой. Она решила немного пошутить:
- Федор, а из тебя получился бы хороший спортсмен – «гребун».
- Кто-кто? – спросил Федор.
- «Гребок», - ответила, засмеявшись, Надя.
- Кто-кто? – переспросил Федор, делая вид, что сердится, - сейчас лодку переверну!
- Да нет, Феденька, гребец, - к тому же, - первоклассный!
Они привязали лодку и решили на обратном пути заглянуть на пасеку.
Иван Федорович, попыхивая дымарем, переходил от улья к улью…
Федор любил пасеку. Вокруг нее, еще дедом, были посажены липы. Липы выросли, превратились в огромные деревья. Мед, собранный пчелами с их цветов, получался золотистым и прозрачным, словно янтарь. Мед приносил неплохой доход, и, в свою очередь, познакомил будущих родителей Федора на ярмарке меда, в Москве…
Федор любил своих родителей.
Ольга Васильевна была женщиной спокойной, - никогда не повышала голос на мужа и сына. И только, в зависимости от степени их вины, и если они того заслуживали, - с помощью интонации, давала понять, как она сердится.
Если очень сердилась, произносила коротко: - «Иван» и укоризненно смотрела на мужа, если все-таки сердилась, но не очень, произносила его имя нараспев, но когда она хотела выразить свою любовь и нежность, то всегда тихо шептала: «Ванечка, родненький мой…»
Она посвятила им всю свою жизнь и отдавала всю свою любовь.
Известие о том, что Федор уходит служить в армию, Ольга Васильевна приняла, молча, - только в душе затаилась тревога.
- Позвони Наде, сынок. Но Федору не хотелось беспокоить Надю, - у нее начинались выпускные экзамены, поэтому он решил написать ей первое солдатское письмо, будучи еще дома, и отправить на вокзале.
Федор позвонил Наде, когда до отправления поезда оставалось пятнадцать минут. Он успокоил ее, сказав, что попал в ВДВ, и что войска дислоцируются недалеко от Москвы, - она сможет к нему приезжать, и что время пролетит незаметно, и что он ее очень любит, и будет с нетерпением ждать их первой встречи…
А виделись они месяц назад, когда Федор приезжал в Москву.
Они бродили по вечернему городу. О предстоящей разлуке говорить не хотелось, - оба надеялись на чудо, которое произойдет, - и они не расстанутся. Больше всего Федора беспокоило, что выберет Надя, - село или город.
- Ива, приезжай к нам после защиты, приезжай, как всегда отдохнуть, и только после этого прими правильное решение, - только прошу тебя, - не поступай опрометчиво.
- Ты все-таки не хочешь жить в Москве?
- Посмотри на меня, Ива, - разве я похож на городского жителя? Я имею в виду не свой внешний вид, а состояние души…
- Я могу жить в деревне и «наезжать» в Москву, но не наоборот.
Федор внешне был очень похож на своего деда, - тот и в старости был красив и статен.
- Ива, если бы ты видела моего деда, а я хорошо его помню, помню, как он косил, как играли мускулы на его загорелом теле, не смотря на преклонный возраст.
Дед научил меня косить, когда мне исполнилось восемь лет, к сожалению, это было его последнее лето.
А что касается охоты, - как же без нее, Ива? Мы с отцом и тебя можем брать с собой, - будешь ждать нас в охотничьем домике, поддерживать огонь в печи и готовить чай, именно готовить, так как мы для этого используем специально сушеные травы и ягоды. Надя молчала.
- Знаю, - ты не любишь, когда бьют братьев наших меньших, но мы с отцом не зверствуем, много не бьем, когда охота разрешена, а чаще подбираем подранков, оставленных нерадивыми охотниками. А ты знаешь, Ива, мы зимой лесное зверье подкармливаем, - развешиваем морковь на ветках, на такой высоте, чтобы не замело, и зайцам достать можно было. А сколько мы кормушек развесили в лесу!
Однажды, когда была очень холодная зима, - к охотничьему домику пришла рысь со своими котятами. Мы приоткрыли дверь и выбросили им кое-что из припасов. Слышала бы ты, как эти кошечки урчали, набросившись на еду. Когда они уходили, насытившись, рысь все время оглядывалась, а перед тем, как скрыться в лесу обернулась и около минуты смотрела в нашу сторону, - благодарила за трапезу, затем вильнула хвостиком и ушла за своим «выводком».
- Не веришь, Ива? Федор видел, как недоверчиво смотрит на него Надя, - правильно делаешь, что не веришь, - не водятся в нашем лесу рыси, но что касается остального, - чистая правда. У охотников, как и у рыбаков, много на памяти интересных баек и рассказов, - мне есть о чем рассказывать тебе долгими зимними вечерами, сидя у камина, - со мной не будешь скучать.
- Я очень хочу, чтобы ты приехала ко мне навсегда, - я люблю тебя, Ива.
- И я тебя люблю, Федор. У меня есть еще время подумать, - обещаю, - я хорошо буду думать, - сказала Надя, улыбнувшись.
Надя окончила медицинский колледж, получив диплом с отличием. Сказала родителям, что очень устала и хочет отдохнуть в деревне. Она поселилась на зимней половине дома.
«Поживу пока, а там как получится», - думала она.
Надя поднималась в мастерскую Федора, перелистывала его папки с рисунками, пыталась рисовать сама, но у нее ничего не получалось.
«Не дано, - думала она, - способности и одаренность Федора – от бога», - в этом она была абсолютно уверена. Надя подходила к качелям, садилась и тихонько качалась, пытаясь представить Федора в своем воображении…
«Я должна сходить в церковь», - решение было принято.
Накинув легкий платок, и перекрестившись, Надя вошла внутрь. Церковь была в праздничном убранстве, - горели свечи, пахло лампадным маслом и старинными иконами, прихожанки в чистых белых платках ждали начала утреннего богослужения. Надя прошла и остановилась перед иконой Святой Божьей Матери. Она шептала и молилась, думая только о Федоре.
Из церкви Надя вышла умиротворенной, с легкой душой, - глаза блестели, на щеках горел румянец. Она уже точно знала, что в деревню приехала навсегда, и не сомневалась в выборе своего решения. Городская жизнь и та беззаботность, с которой она к ней относилась, остались позади, она дождется своего Федора, - она не сможет без него жить…
И с каждым днем дом Федора будет становиться для нее все роднее и роднее…
Федор вбежал в дом с огромным букетом цветов.
- Я вернулся, мама, я вернулся! Федор отдал ей половину цветов, обнял за шею свободной рукой, зацеловал все ее лицо, и со словами:
- Извини, мамочка, я к Наде, - выбежал из дома.
- Она на дежурстве, сынок, я все понимаю, - вслед крикнула Ольга Васильевна, смахнув набежавшие слезы материнской радости, к которой исподволь примешивалось сожаление…
Надя, увидев Федора, мелькнувшего под окном, - охнула и подалась навстречу.
Федор, отбросив букет, подхватил ее на руки, и закружил со словами:
- Вот я и вернулся, родная моя, Ивушка!
Тут он увидел деда Семена, сидевшего за столом с цветами, которые тот поймал на лету.
Дед щурясь, улыбался. Федор осторожно поставил Надю.
- Здорово, дед Семен!
- Здоров, Федор! - Они обнялись.
- Ты что, дед? - Ты ведь здоров, как бык! Косить пойдешь завтра, со мной, - посоревнуемся, или побоишься?
- А что мне бояться? - Мастерство не пропьешь и не прогуляешь, - усмехнулся дед.
- Только не завтра, - завтра по грибы пойдем, - Любушке своей обещал. А вот послезавтра непременно посоревнуемся, - на ранней зорьке.
- А Ива нашим судьей будет, согласна, Ивушка? Федор снова подошел к Наде, обнял ее.
- А мы завтра на рыбалку поедем с Ивой, - соскучился я по рыбалке, ох соскучился!
- Ну, я пошел, Надежда, не нужен мне рецепт, нехворый я, – здоров!
- Пока, Федор, рад за тебя, еще раз с возвращением, послезавтра не забудьте, - на ранней зорьке.
- Федор, я на дежурстве, - покинуть пост не могу, - напомнила Надя.
- Мы вместе уйдем, когда дежурство закончится, дома нас ждут, - мама хлопочет, стол накрывает.
- Ивушка моя, - уже в который раз произнес Федор, - дождалась моя родненькая, как же я рад, что вернулся, как я люблю наше село, наш дом, и тебя, - больше всего на свете!
- И я тебя люблю, Федор, я ждала тебя. Она положила голову ему на плечо, - так они просидели до самых сумерек, пока не закончилось дежурство.
На следующее утро загрузили «внедорожник» утварью для рыбалки, позвали с собой Тузика и поехали на Оку под тихо звучавшую музыку и звонкий собачий лай.
- Едем, Ива, на излучину реки, - там рыба лучше клюет.
- Едем, едем, - с тобой, хоть на край света, - улыбаясь, сказала Надя.
Приехав на место, поставили палатку, развели костер, водрузив над ним закопченный котелок, закрепили удочки и стали ждать клева.
- Федор, клюет, - тихо вскрикнула Надя. Федор подсек леску и вытянул леща.
- Вот это начало! – удивился он.
Они наслаждались азартом ловли рыбы. Наполнили ведро почти доверху.
- И маме с папой на уху привезем, и Мурзику достанется, - сказала Надя.
В котелке уже варились луковица, сельдерей, петрушка, а в марлевом мешочке мелкая выпотрошенная рыбешка – ершики с окуньками. Большой деревянной ложкой Надя сняла пену, выловила все, что варилась, а Федор положил в бульон очищенные клубни картофеля, две головки репчатого лука, большие куски леща, лавровый лист и перец горошком.
- Федор, пока уха варится, давай наш любимый стих на два голоса, я начинаю:
«Приходите ко мне ночевать,
Лучше ночи, мои только сны,
Я из трав соберу Вам кровать
На зелененьких ножках весны».
Федор продолжил:
«Приходите ко мне молодеть,
Это лучше всего у реки,
Надо только рекой овладеть,
И держать ее гриву в руке».
А теперь вместе и в полголоса:
« Приходите ко мне погрустить,
Это лучше всего у костра,
Нужно голову чуть опустить
И тихонько сидеть у костра».
- Кстати, Ива, - в определенные моменты армейской жизни, я вспоминал эти строки и «читал их с тобой на два голоса», - я тебе очень благодарен за них, и конечно поэту Горбовскому.
- Кстати, Федор, я прочту тебе еще одно мое любимое стихотворение, оно из детства, - моя бабушка любила прочитывать с начала и до конца листочки отрывного календаря. Однажды я взяла один из них, и на обратной стороне было напечатано стихотворение, - вот послушай:
«Весна начинается с капли, звонко упавшей с крыши,
Но звон ее ранним утром мы чаще всего не слышим,
И только, когда пригорки, вдруг запоют ручьями,
Мы говорим: смотрите, и пожимаем плечами,
Когда это стала речкой извилистая речонка?
Когда это стала невестой из нашего дома девчонка?»
- Оно мне тоже понравилось, к тому же оно о тебе, моя невеста, моя Ива, моя Ивушка, моя Надежда, а я, - твой Федор, который сейчас должен завершить приготовление рыбацкой ухи. Довольный, улыбаясь, он снял остатки пены, - на поверхности бульона плавали блестки жира, мелко нашинкованные укроп и петрушка.
- Вот это уха! Настоящая рыбацкая уха! – воскликнула Надя.
Они ели деревянными ложками прямо из котелка. Уха пахла лесом, рекой и дымом. От воды тянуло прохладой, было очень тихо, и только слышно, как потрескивал, догорая костер.
Федор и Надя были в восторге от сваренной ими ухи, и от рыбалки, которая была не последней в их жизни…
А на следующее утро, с восходом солнца, как и договорились, они встретились с дедом Семеном. Дед шел, что-то напевая.
- Дождя не будет, - сказал он, – стрижи высоко летают.
Утро было свежим. Роса блестела в первых лучах солнца. Серебрясь капельками, подрагивала паутина на кустах под деревьями.
- Походи по росе, дочка, босыми ногами, это - вам, бабам, полезно, а потом Федор укутает твои ножки пледом, взяла с собой плед-то?
- Взяла, дядя Семен.
- А мы пока косы отобьем и участки отмеряем.
Вместе взмахнули косами, и в тишине стало раздаваться размеренное – «вжик», «вжик»…
Федор разделся до пояса, - мускулы играли, перекатываясь на его руках. Дед Семен оделся в белую рубаху с оторванными рукавами, - получилась легкая жилетка, которая все время распахивалась.
Федор, когда чувствовал, что обходит деда, не спеша подходил к Наде. Она подавала ему жбан с квасом. Федор, накрыв своими руками ее руки, - так и пил, в четыре руки, затем подмигнув, шел косить дальше.
Надя легла на траву, вытянув босые ноги, ее душу переполняли чувства:
«Вот ведь как бывает, - думала она, - когда живешь в городе, в каждодневной сутолоке и суете, нет, да и возникнет вопрос: «Зачем живет человек на этом свете, возможно, данном Богом, для чего? Что за миссия у него? Не может быть, что все так просто, - человек родился и умер. Что-то в этом должно заключаться? Где кроется ключик к этой тайне, где ее разгадка?»
Здесь же на природе, прикасаясь всем телом к земле, сливаясь с ней воедино, подобных вопросов не возникает.
«И не прав тот философ, утверждая, что человек – ошибка природы, - думала Надя, - почему, собственно ошибка?
Не потому ли, что результатом жизнедеятельности человека, - является не только созидание, но и разрушения, - большие разрушения, и Земля, в порыве гнева, мстит людям, защищается, посылая им еще большие разрушения и страдания… Силы природных стихий не измеримы, но гнев ее все-таки оправдан».
«Грустные мысли, однако, посетили меня», - подумала Надя. Она окинула взглядом еще не выкошенную поляну, - близился полдень, и раскаленный от жары воздух становился медово – терпким. Поляна напоминала живой цветочный ковер, со снующими над ним пчелами, шмелями и бабочками.
Дед Семен косил, не спеша, не сбиваясь с ритма, вдумчиво, - на его лице не было и следа усталости. Федор косил молодцевато, размашисто. Он не хотел опережать деда, поэтому косить закончили вместе, пожали друг другу руки.
Дед Семен хитро посмеивался. В глубине души он понимал, что Федор ему поддался, но, тем не менее, был горд собой. Они подошли к Наде и по очереди напились кваса.
«Лето это маленькая жизнь вместе», - пропел Федор голосом Митяева.
Он был счастлив тем, что рядом с ним была его Надя, тем, что он вернулся домой, и просто тем, что светило солнце, они были молоды, и была уверенность в том, что жить они будут вместе долго и счастливо. Легко и без забот не получится, - да без забот и жизнь не интересна!
- Дед Семен, ты первый, кого мы приглашаем на свою свадьбу. Федор обнял и поцеловал свою будущую жену. Пойдем к нам, дед, примем душ во дворе, а тем временем, Ивушка с мамой стол накроют в саду под яблонями. Я помню, как вы с моим дедом эти яблони сажали, помнишь, дед Семен?
- Помню, как не помнить, - посадили вначале у вас, а потом к нам пошли, - у нас сады одного возраста. А по весне как же он нас радует, - он меня с Любушкой каждую весну на новую жизнь настраивает, - это дорогого стоит.
- Пойдем, Федор, нам есть о чем потолковать. Я на днях нашего председателя встретил, Петра Васильевича, он ждет тебя…
- А в чем, собственно дело?
- Да тут не одно, Федор дело, сейчас я введу тебя в курс, - у нашего председателя не голова, а «дом советов». Вначале он объявляет конкурс на лучшее личное подворье. Выбирают десять дворов, самых лучших, где хозяйство ведется умно и со старанием, а затем…
Они подошли к дому. Разговор продолжили уже в саду, когда собрались все. Продолжил отец Федора:
- Председатель купил компьютеры и создает информационный центр, куда стекаются все данные состояния посевов на полях и животноводства на фермах. Приглашает на планерку наших призеров и предлагает им возглавить фермерство, взяв дополнительно в свое хозяйство тот или иной сектор. Нашлись такие, хотя согласились не все. А самое главное то, что для наших селян создаются дополнительные рабочие места, - он заключил договора с заводом по переработке нашей сельхозпродукции, а в дальнейшем планирует построить свои два-три небольших заводика.
- Он хочет, чтобы ты, Федор, взял в аренду сад, до которого простирается наша пасека, - уже улья устанавливают. У пчеловодов наших он решил выкупить несколько пчелиных семей, и в будущем довести количество ульев до трехсот.
- Соглашайся, Федор, - будешь самым главным пчеловодом в нашей округе, а я тебе помогать буду.
- Возьми и меня в помощники, Федор, - просит дед Семен, - я в этом деле тоже кое-что смыслю, - опыт имеется.
- Хорошо я подумаю, и через неделю дам ответ.
- Все молчали, каждый думал о своем, как вдруг, словно гром с ясного неба, - заговорил дед Семен:
- Почему же тогда, в тридцать первом году, так бездарно проводили коллективизацию, создавая колхозы? Вместо того чтобы отправить больше молодежи на село, - под лозунгом, тогда любили лозунги, - например: «Поможем молодой стране создать колхозы на селе!» стали разорять семьи, которые на своем подворье имели то, что создавали своим непосильным трудом. Вместо того чтобы обратиться к ним, - посоветуйте мол, как правильно вести сельское хозяйство, возьмите бразды правления в свои руки, - вы наша соль земли и вы наша надежда, а их под корень всех, под корень и никакого компромисса…
Это коснулось и нашей семьи. Мы жили в деревне недалеко от Звенигорода.
В товарных вагонах нас привезли в Сибирь, выгрузили в чистом поле, недалеко от города Кемерово, - новое название, велели вырыть землянки, в которых мы прожили до середины зимы. Потом нас переселили в бараки, построенные специально для нас, но к тому времени все уже были простужены, а бабушка вовсе не вставала, - у нее сильно распухли ноги. Отец с дедом устроились работать на кирпичный завод, сами кирпичи формовали и сами возили их на тачках, на стройку. Все бы ничего, да умирать все стали один за другим.
Дед Семен умолк на какое-то время, потом продолжил:
- Первой умерла в тридцать втором младшая сестренка, - ей всего было три года.
- Через полгода, - мой дед Матвей, еще через полгода, - бабушка Дарья.
- Затем моя мама, ее звали Анна, ей всего было тридцать лет.
В тридцать шестом умирает мой отец, звали его Прохор.
Осталось нас трое: старшая из нас Вера, - сестра моего отца и младшая дочь бабушки с дедушкой, - к тому времени ей исполнилось шестнадцать лет, и я с сестренкой Клавдией.
И тогда нас отправляют к родственникам в Московскую область…
Когда в 1991 году всех реабилитировали, я поехал в те края, - получил архивную справку, которая свидетельствует о том, о чем я сейчас вам поведал.
В ваши края я перебрался много позже, когда встретил свою Любушку.
Клавдия вышла замуж, - живет в Питере. Вера тоже вышла замуж и до войны жила в Подмосковье, но когда началась война, ее мужа Василия переводят с заводом на Урал. Там и живет, по сей день, - у нее и внуки и правнуки есть. Как-то мы с ней встречались, - она приезжала к своей младшей дочери в Москву. Старушкой ее не назовешь, - маленькая, крепенькая, хотя ей уже восемьдесят шесть лет…
Съездили мы с ней в нашу родную деревню – Иваньева, что в семи километрах от Звенигорода. - Дома нашего давно уже нет, - на этом месте соседи картошку выращивают.
Только две огромные липы стоят, - вот они-то родные, обо всем и обо всех помнят. Поклонились мы им. А под одну из них я высыпал горстку земли, привезенную из тех мест поселения, - я когда там был, не нашел ни креста, ни могилы.
Нам детям, тогда легче было пережить все это мракобесие, - мы прожили свои жизни, и вроде ни на кого не в обиде. А вот за своих родных и близких обидно и горько…
Пусть земля им будет пухом. - Давайте помянем их, - все молча, выпили, дед Семен закурил.
- Дай и мне, дед, - попросил Федор, - в армии не курил, а тут… извини, Надя. Он поднялся из-за стола, поднялся и дед Семен, - проводи меня, Федор, до ворот. Вышли за ворота.
- Посмотри, Федор, каков закат на небе! Без облаков и зарева, - хорошая погода будет завтра, - и по грибы, и по ягоды, и на рыбалку, - в самый раз!
- Послушай меня, Федор, - недавно читал книгу, называется «Иисус». В то время, когда он жил, говорил следующее, - не дословно конечно, но как запомнил: «Пока существуют государства, а в них борьба за власть, - будут на земле войны и будут гибнуть люди».
Я понимаю, Федор, - если цель оправдывает средства и эта борьба во благо человека, а если, стяжательство и нажива, - вот то-то и оно…
Собрать бы все оружие, накопленное человечеством, в большую кучу, но и «кучка» бы получилась! И взорвать бы все это последней гранатой. Нет взрывать нельзя, - сам себя поправил дед, - не только земля наша с катушек слетит, но и вся Вселенная перевернется!
- Встречное предложение, парирует Федор, - предлагаю обнести «кучку» колючей проволокой и оставить нашим потомкам, как напоминание о том, что бывали на нашей Земле не самые лучшие времена…
- Что-то в этом есть, слегка качнувшись и подняв кверху указательный палец, - произнес дед Семен, - а то живем, как на пороховой бочке, а Земля наша такая хрупкая, такая... как новогодний шарик.
- Ну, я пошел, Федор, а то Любушка моя заждалась. Будьте здравы, и спасибо за хлеб, соль, а на свадьбе вашей непременно погуляем, непременно…
И была свадьба…
Свадьба «пела и плясала», - гуляло все село…
Надя с Федором поднялись на второй этаж. Старую лестницу давно заменили новой, винтовой с перилами. Надя, вся в белом, присела на качели. Федор помог ей раскачаться, затем резко остановил.
И то, что произошло с ними дальше, было их тайной. Эта тайна станет частью их жизни, частью познания друг друга, не сразу, а постепенного, которое будет вносить счастье и любовь в их отношения…
- Пойдем, Ивушка, к озеру. Когда-то я обещал осыпать тебя цветами…
Лодка скользила между кувшинками вдоль зарослей плакучих ив. Федор вплел в волосы жены кувшинки, такие же белоснежные, как ее платье. Они целовались, строили планы на будущее и клялись друг другу в верности.
Обнявшись, они долго сидели в лодке, посреди озера, освещенные лунным светом, и над ними мерцали и переливались далеким светом все звезды мироздания…
Федор жил воспоминаниями, которые спасали его в минуты отчаяния, и если бы не они, - эти воспоминания, кто знает, - тропинка давно бы привела его к озеру…
Прошел год их совместной жизни, и в честь этого юбилея Надины родители подарили им путевки в Крым.
Помнишь, Федор, повесть Аксенова «Остров Крым?» - Мы едем туда на отдых к морю.
Санаторий «Крым» расположился у горы «Аю -даг» или «Медведь», как еще ее называли. В таком сказочно-живописном месте они никогда еще не бывали…
Огромный парк был представлен разными породами деревьев и кустарников, Они гуляли по аллеям огромных тополей и каштанов, кипарисов и можжевельника, вдыхали морской и горный воздух, купались в море, - море было бирюзовое, одного цвета с небом на линии горизонта.
Федор вспомнил, как они слегка обгорели на второй день. Не хотелось идти на обед, и они продолжали лежать, слушая шум легкого прибоя, набегавшие кружевные волны завораживали. После ужина Надя почувствовала озноб. Федор намочил простынь и осторожно накрыл жену.
Вскоре Надя уснула, а Федор, опершись на локоть, долго смотрел на нее, думая о том, что если родится дочь, - непременно будет походить на мать, - Федор, почувствовав любовь, к еще не родившемуся ребенку, нежно поцеловал жену и тоже уснул.
В один из теплых вечеров они прогуливались по ярко освещенной набережной, их окутывал теплый воздух, наполненный запахом цветущих магнолий. Зашли в кафе, чтобы отметить свой день отъезда и выпить немного вина, которое славилось в этих местах, - «Белый мускат красного камня», - из винограда, выращенного здесь же в долине.
Они еще несколько раз будут приезжать сюда после того, как подрастет их сын Ванечка. «Это нас гора – медведь к себе притягивает», - любила говорить Надя…
Федор проснулся от прикосновения, - кто-то дотронулся до его плеча.
- Пап, проснись, - ты разговаривал во сне и улыбался. Федор сел, тряхнув головой.
- Мне приснилась мама, - в тот день она привезла мне в подарок новые кисти и краски, и попросила нарисовать ее портрет. Мы пошли в лес, нарвали охапку цветов, - мама сплела на голову венок, а остальные цветы держала в руках, слегка наклонив голову, - в этот день я готов был рисовать, не переставая…
Отец и сын одновременно посмотрели на портрет, висевший на стене, Федор перевел взгляд на окно, - шторы напоминали паруса, в которые бился ветер, затем внезапно повисли.
Федор зябко поежился, - вновь тряхнул головой, - «Так можно и с ума сойти», - подумал он, а вслух произнес:
- Вань, а не истопить ли нам баньку, - я бы с удовольствием попарился.
Федор вошел в предбанник и тяжело опустился на скамью, низко наклонил голову, обхватив ее руками. Воспоминания вновь овладели им, - они как спасение захватывали всю его душу, в такие моменты сердце переставало ныть и болеть…
В тот вечер они уже выходили из бани, когда Надя остановила мужа и обвила руками его шею, Федор с улыбкой наблюдал за глазами жены, которые постепенно становились темно-синими. Федор обнял Надю, и они снова вернулись в тепло, окутавшее их. Нежно, одной рукой обнял жену, а другой, - взяв ковш с теплой водой, стал лить на ее шею, грудь, живот, - целуя, он ловил губами струйки воды, стекавшие с любимого тела. Федор снова и снова ловил губами капельки и только тогда, когда Надя потянулась в истоме, слегка прогнувшись, осторожно накрыл ее, целуя глаза, губы, мокрые волосы, приговаривая, - родненькая моя, Ивушка, какая же ты родненькая.
Ничто не предвещало трагедии, но незадолго до этого, Федору приснился сон, который оказался вещим. Не хотелось о нем рассказывать Наде, и на какое-то время он забыл о нем.
Но в тот трагический день сон повторился снова:
«Федор уже выходил из бани, когда дверь приоткрылась, впуская белый туман, который вползал, заполняя собой все помещение. Внезапно перед ним возник силуэт жены во всем белом, вернее его смутные очертания, - белые длинные волосы, ниспадая, спускались до пола и стелились до самого выхода, черты лица были размыты и только глаза почему-то зеленые, ярко светились. Она обняла Федора невидимой рукой, обдав холодом, затем резко оттолкнула, и как это бывает во сне, Федор не сразу понял, что должен уходить, - он торопился уйти, не оглядываясь, по дорожке из белых волос, но ноги все больше запутывались в них и становились все тяжелее, - ему стало страшно…»
Федор проснулся в холодном поту, - рука потянулась к тому месту, где он ощутил толчок, - Надя спала, обняв Федора и положив руку ему на грудь.
Тем утром он боялся выдать свое смятение, когда встречался взглядом с женой.
- Федор, что с тобой? И смотришь на меня как-то особенно.
- Ночью было душно, - думаю перед грозой, поэтому спалось плохо, - он подошел к жене, обнял за плечи, - пойдем на озеро, искупаемся, и Ваньку с собой возьмем.
Они шли на озеро, как всегда, обнявшись, чтобы пройти рядом по узкой тропинке, а впереди них, весело прыгая, бежал их сын, Ванечка.
Возвращаясь, Федор решил заглянуть на пасеку.
- А мы с Ваней решили в теннис поиграть, не задерживайся долго, Федор, - будем ждать к обеду.
- Пока, пап, - передай привет своим пчелкам!
Играя в теннис, они много смеялись и шутили, и в тот момент, когда Надя отбивала от сетки подачу Вани, вдруг замерла с ракеткой в вытянутой руке и медленно опустилась на стол.
Смерть была скорой и легкой, - оторвался тромб, сердце остановилось, помочь ей уже никто не мог. Надя умерла незадолго до своего дня рождения.
Федор поднялся и вошел в баню, Иван следом, - он старался не оставлять отца одного.
После бани, они вместе добежали до озера, окунулись в его прохладную воду, добежали до дома, и уже за ужином, наперекор всей действительности, решили сделать для Нади подарок ко дню ее рождения, который они отметили бы все вместе, через несколько дней.
- Вань, я поднимусь в мастерскую, - подготовлю эскиз узора для гребня.
- Пап, давай еще и шкатулку сделаем, - я помогу тебе. Положим в нее кусочек красного бархата, - я у мамы в лоскутках видел, а на него гребень.
- Хорошо, сынок, так и сделаем, - мама была бы очень рада.
- Она и будет рада, - она ведь где-то здесь, рядом, - я это чувствую.
- Я тоже, сынок…
Федор любил смотреть, когда жена, запрокинув руки, закалывала волосы гребнем, сделанным им, и была в ней такая стать, которая сводила Федора с ума…
«Вот ведь, - думал он, - матушка – природа выделяет некоторых, награждая этакой статью, которая сводит с ума мужчин, готовых на все, ради своих любимых…»
Иван, как и Федор, умел рисовать, но он больше любил изображать животных, живших у них на подворье. Особенно ему нравилось делать наброски в карандаше с козы Зорьки. Она была стройная, как горная козочка, шкурка белого цвета, звездочка во лбу, а рога - цвета беж. Она была удивительно послушной и могла подолгу стоять неподвижно, словно позируя и понимая, что от нее хотят.
Но самой колоритной фигурой на дворе была хрюшка – Машка, Федор купил ее на рынке в Москве. Это была помесь вьетнамской свиньи и маленького кабанчика, - минипиг черного цвета с белыми пятнышками. Машка двигала своим пятачком вверх и вниз, постоянно весело хрюкая. Она была дружна с лужей за воротами, в которые норовила проскочить всякий раз, когда они открывались. Машка, ты прелесть, - говорил ей Ваня, а та еще забавнее хрюкала, глядя на него своими маленькими и умными глазками. Машка уживалась со всеми обитателями дома. Особенно она любила кота Мурзика и когда тот, вытягивался, греясь на солнышке, она вытягивалась с другой стороны, прижимаясь к его спине, и дремала смешно, похрюкивая.
Кот имел трехцветный окрас, желтые глаза, и гулял сам по себе. Домой приходил между кошачьими боями – зализать раны и покормиться.
Однажды к ним постучали.
- Открыто, входите, - сказал Федор.
Вошла Анна Сергеевна, - она работала участковым врачом вместо Нади. Анна Сергеевна прижимала к себе истерзанного кота, завернутого в платок, - его правый глаз был поврежден, а из раны на шее сочилась кровь.
- Я шла по вызову, - на дорогу выбежала собака с призывным лаем, показывая всем своим видом, чтобы я шла за ней, - это ваша собака?
- Да, это наш Тузик, - сказал Ваня.
- Она привела меня к месту, где лежал вот этот истерзанный кот.
- Да, это наш Мурзик, - снова подтвердил Ваня.
- Он лежал без движения, с закрытыми глазами, но когда я наклонилась, он открыл здоровый глаз и вздохнул.
- Положите кота на кушетку, мы позаботимся о нем, - спасибо вам.
- За платком я зайду потом, - не беспокойтесь, - сказала она, улыбнувшись Федору.
Федор отметил, что Анна Сергеевна примерно одного с ним возраста, волосы цвета спелой пшеницы, лицо красивым не назовешь, но в нем было то, что делало его интересным и привлекательным, и эти зеленые глаза…
Взгляд Анны Сергеевны привлек резной гребень, лежавший на камине. Она хотела рассмотреть его, неосознанно протянула руку, но отдернула, встретившись с недобрым взглядом Федора.
- Не трогайте, нельзя!
- Я только хотела…
- Если работа вам понравилась, закажите, но не сейчас.
- Хорошо, у меня скоро день рождения, - я зайду к вам, возможно зайду.
- Я очень спешу, и если что-нибудь понадобится для Мурзика, приходите.
Дни шли один за другим. Ваня учился в первом классе, с ним училась и дочь Анны Сергеевны. Федор видел ее, когда провожали детей первого сентября в школу. Они стояли почти рядом. Анна Сергеевна была одета в белую блузку, и костюм цвета «маренго» в тонкую светлую полоску, который подчеркивал ее стройную фигуру.
Он видел ее еще один раз. Она шла стремительной походкой, видимо очень спешила, и быстро скрылась из вида. Издалека она напомнила Федору Надю, - та же походка и та же стать…
Прошло больше года с того трагического дня.
Однажды в дверь снова постучали, - вошли Анна Сергеевна и ее дочь Ира.
- Извините нас, Федор Иванович, но Ирочка побоялась придти к вам одна. Иван обещал научить ее навыкам рисования, - она видела рисунки Вани, и с таким восхищением рассказывала мне о них.
- Иван в мастерской, на втором этаже, я провожу вас. Федор поднимался первым. Заслышав голоса, Ваня выглянул.
- Привет, Вань! – крикнула Иришка и, всех обгоняя, побежала наверх.
К ее приходу Ваня подготовил мольберт, краски, кисти, натюрморт из яблок, груш и персиков, утварь из керамики, и специально для Ирины большую коробку конфет.
Умение рисовать, резать по дереву, возможно и пригодится ему в жизни, но иногда он ловил себя на мысли, что хочет стать хирургом и станет помогать всем, кто будет нуждаться в его помощи, как нуждалась его мама. Он постарается разобраться в причине и следствии ее болезни и такой ранней смерти.
Ваня был убежден, что не должны так рано умирать люди, особенно мамы. Ведь это так несправедливо.
Анна Сергеевна, увидев качели, подошла к ним, - глаза ее блестели, на щеках выступил румянец.
- Федор Иванович, вы позволите? Она провела рукой по резной спинке.
- Не удивляйтесь моей реакции, качели напомнили мне прошлое, это так неожиданно. Она присела, Федор слегка качнул. Анна Сергеевна молчала, затем, перестав качаться, сказала:
- Простите меня, Федор Иванович, - это глубоко личное, - пойдемте к детям.
- Иван с Ириной что-то негромко обсуждали, склонив головы над большой книгой по художественному рисованию.
- У них вся жизнь впереди, это хорошо, что Иришка не кинулась к качелям, а поспешила к Ивану, - подумал Федор.
Федор спускался вниз, вслед за Анной Сергеевной.
- У вас мой платок, - я хотела бы его забрать.
Федор принес платок и только сейчас заметил, что он был таким же, как Надин, только цветы на зеленом поле…
- А глаза у нее были зеленые и отчего-то очень грустные, а волосы…
Федору показалось, что вокруг него сгущается белый туман, он покачнулся и прислонился к стене.
- Федор Иванович, что с вами? - Испуганно спросила Анна Сергеевна, она осторожно провела тыльной стороной ладони по его небритой щеке.
Федор открыл глаза, какое-то время он смотрел отрешенно, - мимо Анны Сергеевны.
Тумана не было, осеннее солнце оставляло неяркие блики на стене дома.
«Осень это тоже жизнь», - подумал Федор.
Ее багряное золото было повсюду, - на деревьях, в воздухе, под ногами.
Он улыбнулся впервые, открыто, за то время, что прожил без своей Надежды.
Он знал, что любить и помнить ее будет всегда, и что с годами все сильнее будет болеть его сердце, и что он тоже когда-нибудь умрет… и его Дух, обретя свободу, поднимаясь все выше и выше в бесконечность… - обязательно встретит ее, «Там…»
А сейчас его земная душа, с ее привычками и чувствами, обрела вторую жизнь, родившись заново.
- Надо жить, Анна Сергеевна, - тихо сказал Федор.
Он накрыл своими большими ладонями ее худенькие плечи, сжав их до боли, до хруста.
- Надо жить, Анна!
- Надо жить!
Просто Анна. Часть 2.
Анна смотрела на мужа взглядом ребенка, которого хотят обидеть незаслуженным наказанием…
Костя в очередной раз сорвался, - не на крик, нет, - он не кричал, но сказал жестко, хлестко, как будто ударил наотмашь. Она знала – в такие минуты лучше смолчать, дождаться момента, когда можно повернуться и уйти…
Анна вошла в спальню, и как всегда встала у окна. Она смотрела на редких прохожих, торопливо идущих мимо. Осень только наступала, и одеты все были по-разному. Днем солнце еще пригревало, но к вечеру становилось прохладнее.
Вот прошел пожилой человек с собакой на поводке. Он основательно подготовился к длительной прогулке, - «человек в футляре», - подумала она про себя и улыбнулась сквозь слезы, которые ручьями текли по щекам, - она давала им волю, стоя лицом к окну.
Вот пробежал мальчишка, лет одиннадцати, - на нем были надеты легкая курточка нараспашку, брюки клеш, и кепка с большим козырьком, повернутым на бок.
Анна снова улыбнулась, - мальчишка напомнил ей иллюстрацию с обложки детской книжки «Гаврош», которую она когда-то читала. Ее сыну или дочке сейчас было бы лет одиннадцать - двенадцать…
Детей у них с Костей не было, по какой причине они не выясняли, да может это и к лучшему на данный момент.
Анна вытерла ладонями слезы, она не позволит больше так поступать с собой…
Она знала, - успокоившись, Костя поднимется к ней, как это было раньше, подойдет неслышно, обнимет сильными руками, а она, с трудом повернувшись в его объятиях, уткнется ему лицом в грудь.
Они так будут стоять до тех пор, пока Анна не успокоится окончательно, и не предложит сойти вниз, в столовую попить чаю в знак примирения.
Костя, заварит Анне ее любимый зеленый чай с жасмином, подаст любимый зефир «Шармэль» в шоколаде или со вкусом крем-брюле, и тот час на столе окажется бутылка коньяка, сыр и виноград. Он плеснет себе на дно бокала, а жене скажет: «А тебе, дорогая, одну «бульку» в чай твой зелененький…»
Анна улыбнется, и в ответ: «А ты, Костик, ешь, ешь виноград с косточками, - в них мужская сила заложена…»
Так или не совсем так, но перемирие в их доме наступало.
Слезы высохли окончательно, и Анна сидела на кровати, обхватив колени и склонив на них голову.
Вошел Костя, он хотел подойти, но Анна остановила жестом.
- Я хочу пожить какое-то время у сестры, - она уехала в загородный дом к родителям, - квартира пуста…
- Не делай этого, - дом большой, - займи полностью верхний этаж, - зимой здесь теплее, а мой нижний, но учти, как тебе известно, кухня-гостиная у нас одна, и она будет общей. Деньги я тебе буду оставлять там же, где и всегда.
Костя, помрачнев, вышел, но тот час вернулся.
- И еще, если влюбишься, объект своего обожания сюда не приводить, - это мое условие, во всяком случае, я его постараюсь соблюсти.
«Поживем – увидим», - подумала про себя Анна, а вслух сказала:
- Я постараюсь устроиться на работу в ближайшее время, чтобы не обременять тебя…
- Вот и славно, и славно, ухмыльнувшись, сказал Костя и вышел, но снова вернулся.
- Я не советую тебе подходить в таком состоянии к мольберту, - испортишь картину, а впрочем, это может тебя утешит и успокоит. Махнув рукой и со словами: «Делай что хочешь», - наконец-то вышел.
«Вышел навсегда...» - подумала она и снова обхватила руками колени.
Раскачиваясь из стороны в сторону, она все время повторяла: «Сгорела последняя спичка из нашего коробка счастья, сгорела последняя…»
Анна посмотрела в сторону окна, - за окном наступали сумерки, скоро совсем стемнеет.
«Вот и все, а мне казалось, будет намного больнее». Она любила Костю, и разлюбит ли когда-нибудь…
У Анны не было подруг. Она перестала пускать их в свой мир после того, как еще в школе, лучшая подруга перешла ей дорогу и отбила у нее Павла…
С Павлом они дружили с пятого класса. Ее подруга училась в параллельном классе. На выпускном вечере Павел был уже не с Анной, а с той Наташкой…
Вскоре они поженились, и до Анны дошли слухи, - они счастливы, и воспитывают двойняшек - мальчика и девочку - Сашу и Машу.
Анне же на память остался лишь стишок, который сложился сам собой, когда они расстались, - Анне тогда было очень плохо и горько:
«Ты говоришь о дружбе, но я одна,
Нашей дружбе цена - пятак.
Без тебя, что с тобой - тишина…
Ты, не друг, мне, не друг, а так».
А между тем, в один из весенних дней, когда боль совсем стихла, - распахнув окно навстречу солнцу, Анна закружилась по комнате, что-то весело напевая, при этом улыбка не сходила с ее лица, - и в рифму сложились незатейливые стихи, а на душе стало легко, светло и спокойно:
«Я расскажу Вам о любви, -
Она была несчастной, безответной,
Я ему нравилась, - почти,
Но страстно он любил другую леди.
Она была высокой, статной,
Как «Фрекен Бок»,
А я, какой-то птах хохлатый,
Но тоже, - в общем, - ничего!
О! Как любила я самозабвенно,
Ждала его, как ждут весну,
И вдруг, любовь прошла мгновенно, -
Сижу одна, поглядывая на луну.
А что же он? - Он счастлив с «Фрекен Бок»,
И рад, что точки мы расставили над «и».
А что же я? - Безмерно счастлива!
Ведь я свободна! - У меня все впереди!»
Анна отредактировала стихотворение, еще раз перечитала и рассмеялась от души, - но и «стихо» получилось!
Этим стихотворением под названием «Еще раз про любовь - шутка» Анна открыла свою авторскую страницу на сайте стихи.ру, и время от времени помещала на нее свои новые произведения.
Имея свой круг читателей, Анна получала неплохие отзывы и рецензии на свои произведения, и это было одно из ее самых любимых занятий - ее хобби.
Прошло какое-то время. Павел встретил Анну на сайте «Одноклассники» и стал ей постоянно писать. Анна иногда отвечала. Они общались так, как будто жизнь у них началась с чистого листа, - после отзвеневшего последнего звонка, после экзаменов и выпускного бала, - они просто расстались на время, разъехавшись по разным городам, а потом встретились.
В своих посланиях они не касались семейных проблем, но иногда, совсем немного, Павел сообщал ей о своих детях…
А вот Костя приехал в Москву из небольшого сибирского городка Бийска. Он сразу же, как говорят, с первого захода, поступил на факультет журналистики в Московский Государственный Университет. Его другом с первых дней учебы и поныне стал москвич Дима, с которым они вместе работают в «деловой газете» одного из московских издательств.
Дима женат. Костя с Анной иногда бывают у них на даче. Ольга, так зовут жену Димы, живет там все лето, занимаясь и обустройством, и дизайном, и вообще, дача была для нее делом всей ее жизни.
Анне вспомнилось, как совсем недавно они были у них в гостях. Костя и Дима готовили шашлыки, а Ольга с Анной отдыхали на диване-качалке.
- Анна, над какой картиной ты сейчас работаешь? - спросила Ольга, - как называется?
Анне не хотелась отвечать, - она полулежала, жмурясь, как кошка, подставив лицо солнцу, которое доставало их сквозь листву своими золотистыми лучами.
- После возвращения с моря, пишу картину о море. Так не хотелось в город возвращаться. Чего мне в жизни не хватает, так это моря… даже стихотворение написала.
- Прочти мне, - я хочу послушать.
- Прочту, если ты так хочешь, стихотворение называется «О море, я люблю тебя!»
«У моря отдыхала этим летом,
Его воспели многие поэты.
Спою и я его «Величеству» сейчас, -
Хочу порадовать, как Айвазовский Вас.
На море приходила ровно в семь,
Дорожка золотилась, «улыбаясь всем»,
По ней плыву, - ласкает меня море:
«А ты плыви, плыви в мои просторы…»
В просторы уходили белые суда,
Стремились вслед за ними мысли и душа…
О море, море, я люблю тебя! -
Лишь в гости иногда, а остальное…
Вдруг, взволновалось море, -
Волна гигантским веером,
В открытом море бросил якорь сейнер,
Ему такие волны нипочем, -
В округе рыба ходит косяком.
Когда срок ловли завершился,
И сейнер с горизонта удалился, -
Скользят по водной глади на этом месте чайки,
Издалека похожие на белые кораблики.
Лежу на теплой гальке, - загораю,
Лишь волны тихо шепчут: «Ты в раю…»
Божественен тот рай, все это знают,
И так хочу остаться навсегда, но уезжаю».
Да, Анна, действительно о море - с большей любовью, словно маленькая жизнь прожита, - хорошо написала, мне очень понравилось, - получился небольшой рассказ - миниатюра в стихах.
- А ты не заходишь в интернете на мою авторскую страницу?
- Нет, Аннушка, я большую часть своей жизни провожу здесь, но все-таки, как найти тебя?
- На сайте стихи.ру, - искать автора «Просто Анна», - это мой псевдоним.
- Я скоро буду в Москве, - Сережку надо поддержать, - готовится поступать в МАДИ, - машинами бредит, сдал на права, Дима дает ему порулить иногда…
- Анна задумалась, она «выпала» из настоящего времени и пространства… Взгляд ее затуманился…
Она представила своего сына, если бы он родился и стал уже взрослым, - на кого бы походил, - на Костю или деда, - отца Анны?
Отец закончил когда-то Горный институт, - любил бывать в экспедициях, не любил сидеть на одном месте, а мама - медицинский работник, всегда была при нем. Это сейчас они успокоились и почти все время живут на даче. А тогда Анна и ее младшая сестра Сонечка, часто оставались с любимой бабушкой.
Бабушка водила Соню в музыкальную школу, где та обучалась по классу скрипки, Анна же самостоятельно посещала изостудию, в свободное время от школьных занятий, затем успешно окончила Строгановское художественное училище.
- Анна, ты где? - Ольга коснулась плеча Анны.
- Прости, Оленька, я задумалась, отвлеклась немного, - думала о не родившемся ребенке, все-таки я еще надеюсь…
Мне он снится иногда, как будто только, только начинает ходить, стоит неуверенно, покачиваясь, пытается сделать первый шаг мне навстречу, и смеется, смеется…
Они обе молчали какое-то время, каждая думая о своем…
- Все будет хорошо, Аня, - я уверена в этом, я не ясновидящая, но я чувствую, - все будет хорошо в твоей жизни...
- Спасибо, Оленька, - я так благодарна тебе…
- Прочти мне свое последнее стихотворение, Аннушка.
- Хорошо, я успею прочесть, - мужчины стол накрывают, - уже шашлыки готовы.
«Мы не будем говорить, что в сердце грусть,
И о том, что время скоротечно,
И года уходят незаметно,
Старимся с годами, но и пусть…
Мы в обнимку выйдем на крылечко,
Теплый плед накинешь мне на плечи,
Будем говорить о нас с тобою,
И немножечко о вечном…
Наступит скоро осень золотая,
За ней зима с метелями,
Но снег весной обычно тает,
И отзвенит весна капелями.
Наступит лето с грозами,
Теплом своим окутает,
В садах газоны с розами,
Да осень вновь аукает…
И вот уж август на исходе лета,
Зажгли пораньше мы фонарь над входом.
В багрянец первою черемуха одета, -
Мы не о грустном, - мы о вечном… в дань природе.
- Анна, и это - здорово! Пишешь так, что за душу берет, - не все так могут, почему бы тебе не издать сборник своих стихов?
- Не знаю, Оля, - я об этом не думала, просто пишу для себя, для Кости, для мамы, для Сонечки, для тебя, для читателей интернета.
Есть еще один мой приятель - мой одноклассник, Павлом зовут. Так вот он следит за моим творчеством, постоянно читает меня, оставляя очень хорошие рецензии. Иногда критикует, тогда я редактирую вновь, не обижаясь, а что автору еще нужно? Это мое хобби. Видимо вся моя жизнь состоит из хобби, но заметь, - любимого... для меня писать стихи, - как наркотик, - не могу не писать, мне кажется, что рисовать я люблю меньше, хотя это и должно было бы стать моим любимым занятием и добычей хлеба насущного…
Костя выделил мне самую большую комнату под мастерскую, где висят на стенах мои картины, приезжайте с Димой посмотреть мои последние работы».
Анна очнулась от воспоминаний, - за окном стемнело, она посмотрела на часы, - было около полуночи. Она встала, прошла в ванную комнату и долго стояла под теплым душем, затем закутавшись в махровый халат, легла снова, свернувшись калачиком, и уснула тревожным сном…
На следующий день было воскресение. Анна проснулась и лежала тихо, прислушиваясь к шагам за дверью. Наконец Костя постучал.
- Анна, вставай, - завтрак на столе, точнее обед, - спишь долго. Я не забыл наш вчерашний уговор, - но «война войной, а обед по расписанию», - Костя пытался шутить, но понимал всю серьезность своего положения…
Он не сдержался и в очередной раз обидел Анну, - это беспокоило его, - он почти не спал, перебирая в памяти наиболее яркие моменты их совместной жизни, вставал, пил кофе, ходил по комнате - хорошего было много, но, то обстоятельство, что у них до сих пор не было детей, - не давало покоя…
Костя постоял за дверью, убедился, что Анна встала, и спустился вниз.
Анна распахнула окно, впуская осенний воздух, - день выдался солнечный, но было свежо и прохладно, иногда порывом ветра срывало пожелтевшие листья, откуда-то слышны были детские голоса, - и так захотелось написать стихотворение о детворе, что она сочинила его за несколько минут, почти не редактируя:
«Если это зима, - белый снег,
Во дворе под окном детский смех,
Кто-то съехал с горы ледяной,
Кто-то шайбу гоняет с лихвой.
Если это весна, - талый снег,
Во дворе под окном - смех.
Из-под снега ручьи бегут,
А по ним «корабли» плывут.
Лето, - зноем окутало всех,
Во дворе под окном - смех,
Мяч с ноги мальчишки летит,
А за ним девчонка следит.
Осень, - золотом сыпет на всех,
Во дворе под окном - смех,
Собирает листву детвора,
Цвета красного янтаря…»
Анна переписала стихотворение, дав ему название «Детский смех», и сошла вниз, в столовую.
За столом сидел Костя, читая газету, как ни в чем, ни бывало.
- Садись обедать, - я жду тебя.
- Зачем ждать, - не надо меня ждать, - я теперь сама по себе, как та кошка...
«Без тебя, что с тобой, - ти-ши-на…», - тихо и нараспев произнесла Анна,
- О чем это ты?
- Прости, если обидела, но за столько лет совместной жизни было, у кого поучиться…
- Прости меня, Аннушка, прости, если сможешь…
- Костя, ты первый раз в жизни просишь у меня прощения, а ведь я могу простить… могу, - тихо и задумчиво, глядя в сторону, произнесла Анна, но не буду.
Анна торопливо оделась, - всякий раз после примирения, она брала с собой кисти, краски, этюдник и ехала в Коломенский парк.
Было ветрено, листья слетали с деревьев золотым дождем и лежали повсюду.
Она любила смотреть, как рисуют дети, но в этот день рисующих детей не было, - видимо оттого, что было прохладно, а от реки тянуло звенящим предзимним воздухом.
Анна присела на скамейку, ежась от холода, она пожалела, что так легко оделась.
Анна сидела и смотрела на холодную воду реки, строчки сами собой стали складываться в стихотворение, - ручка и тетрадь были всегда при ней, и само собой возникло название «Рисуют дети»:
«Приходите в Коломенский парк
Посмотреть, как рисуют дети, -
На дорожках мольберты стоят,
А на них - окрест разноцветье,
На холсте берег крут и высок,
И величие Колокольни,
На холсте внизу речка течет,
Наверху звонари звуков вольных.
Кто-то пишет домик Петра, -
Прост он с виду, из бревен сложен,
Сделан сруб этот на века, -
На холсте сохранится дольше.
Приходите в Коломенский парк
Посмотреть, как рисуют дети, -
На дорожках мольберты стоят,
А на них старина в цвете…»
Анна приедет домой, отредактирует стихотворение и поместит его на своей авторской странице.
А сейчас, как всегда, она зашла в церковь.
Домой можно было не спешить. Анна зажгла свечку и долго стояла, пристально всматриваясь в глаза Пресвятой Богородицы, отчаянно вымаливая у нее сына…
Затем она зашла в «Чайный домик», выпила чашку чая, и не спеша побрела к выходу из парка.
От Павла на странице «Одноклассники» было шокирующее известие: «Очень больна Наташа, - перенесла две «химии», - угасает на глазах. Когда-то вы были подругами…».
Видя, что Павел еще на сайте, Анна просит сообщить ей все координаты. Она думала лишь об одном, - только бы застать Наташу живой…
Они не виделись после окончания школы. Окончив Строгановское училище, Анна вышла замуж, и они с Костей переехали на юго-запад Москвы в дом-особняк, который был куплен Константином для нее в качестве свадебного подарка.
В палате Наташа была одна. Анна увидела совершенно незнакомую ей женщину в платке, - маленькую, и только знакомые серые глаза, слегка ввалившись, смотрели настороженно, но вместе с тем, в них не было, ни беспокойства, ни отрешенности, - они смотрели спокойно, уже спокойно, смирившись с тем, что еще предстоит…
Наташа, кивнув и пытаясь улыбнуться, взглядом указала на стул рядом с кроватью.
Анна села, взяла в свои руки похудевшую, маленькую ручку Наташи, совсем как детскую, сжала ее и, не выпуская, стала гладить…
Наташа очень тихо заговорила:
- Аня, я знаю, что ты простила меня, иначе бы не пришла, - присмотри за детьми и Павлом, он любит тебя, - и тебя и меня любит, но по-разному, я ревновала вначале, но он повода не давал, - очень уж заботливый по отношению к детям и ко мне… я была счастлива с ним…»
Наташа закрыла глаза, видимо устала говорить, по ее щекам катились слезы. Анна достала чистый платок и стала вытирать их, при этом она начала говорить быстро и сбивчиво, как будто боялась не успеть сказать все, что хотела:
- Ну что ты, Наташка, не плачь, все будет хорошо, ты обязательно поправишься, только надо воспрянуть духом, взбодриться, - это всегда помогает в трудную минуту, ты сильная, я знаю...
А посмотри за окно, - какой у вас здесь парк замечательный, - сейчас «в багрянец и золото одет», мы, все по очереди будем гулять с тобой, а то все бока отлежала, наша Наташка - лежебока».
Наташа улыбнулась и посмотрела на Анну с благодарностью.
Как долго они не виделись. Может судьба и свела бы их вместе, кто знает, - Наташа часто вспоминала Анну. Ей не хватало подруги, всегда веселой, жизнерадостной, всегда что-то выдумывающей к праздникам, встрече друзей, с ее дружескими шаржами и стихами.
- Аня, я хотела поговорить с тобой о детях, они у меня хорошие. Ты их сейчас увидишь, они с Павлом придут, - присмотри за ними, Аннушка.
Вошел Павел, - он почти не изменился, - только седина, видимо недавно появилась в его черных волнистых волосах, и тревога в глазах на смуглом лице…
Саша очень походил на отца, такой же смуглый и темноволосый, а Маша, - вылитая Наташа в школьные годы, - светловолосая и сероглазая.
Наташа улыбнулась им навстречу, глаза потеплели, ожили, смотрели с такой любовью, - и прощались...
Дети стояли по обе стороны и бережно держали ее руки в своих руках, а Павел стоял напротив и держался за спинку кровати…
Анна незаметно вышла в коридор, присела на стул, опустив голову, - душевные силы покинули ее.
«Как же так, как же так, - почему же на свете столько несправедливости? - Думала она, - у Наташи дети, их надо вырастить, поставить на ноги, а она умирает…»
Павел с детьми вышел, он что-то пытался говорить, но Анна из его сбивчивых слов уловила лишь то, что Наташа очень устала и уснула…
Анна оставила им свои номера телефонов. Утром Наташи не стало.
Анна никогда не рассказывала Косте о своей первой любви, тем более о любовном треугольнике, и тем более о том, чем все это закончилось…
Она просто рассказала ему историю своего школьного друга - одноклассника, у которого умерла жена Наташа, осталось двое детей, есть бабушки и дедушки, но мама Наташи слегла с сердечным приступом, обезумев от горя, и папа совсем плох.
Родители Павла живут за городом, сейчас в школе каникулы и дети находятся у них. Павел иногда ей звонит, - он работает где-то в «Центре космических полетов», и живут они где-то на северо-востоке Москвы…
Костя же, в свою очередь рассказал Анне, что Сережа, поступил все-таки в Московский автодорожный институт, и по этому поводу их приглашают на дачу отметить…
Они обменялись этими новостями мимоходом, когда Анна зашла на кухню, а Костя, позавтракав на скорую руку, убегал на работу. Встречались они теперь нечасто.
Анна позвонила Ольге, поздравив с поступлением сына в институт.
- Что между вами произошло, Аннушка, мне Дима рассказал, - вы такая хорошая пара, я налюбоваться на вас не могла, когда вы приезжали, - может все еще образуется?
- Милая, Оленька, причина наших сложных отношений лежит не на поверхности, а глубоко… как-нибудь при встрече поговорим, а ты приезжай ко мне в гости, тем более ты обещала, ты сейчас где?
- Пока на даче, но скоро возвращаюсь, я позвоню тебе, когда вернусь.
- Хорошо, договорились, я буду ждать твоего звонка.
Павел снова стал пристально следить за творчеством Анны - писать отзывы и рецензии на ее стихи. А совсем недавно он позвонил ей и поведал о том, что его дочь влюбилась…
- Представляешь, Анна, Машка влюбилась в самого отъявленного хулигана из их класса, к тому же двоечника, - я не ожидал от нее, - только этого мне не хватало на мою седую голову. Ты бы приехала, Аня, поговорила с ней. Меня она слушать не желает, говорит, что этот мальчик самый красивый, самый смелый и сильный, - увлекается дайвингом, и состоит в одном из московских клубов, - бывает на соревнованиях, это в его-то четырнадцать, - поэтому пропускает занятия в школе, а от этого случаются двойки…
«Любовь - не картошка», - подумала Анна, а вслух сказала:
- Хорошо приеду, - скоро Новый год, - приеду поздравить вас и привезу подарки…
- Буду ждать, Анна, непременно приезжай, - повеселевшим голосом сказал Павел.
Анна, наконец-то, дописала свою картину «У моря», сдала ее в художественный салон, а после продажи, на вырученные деньги, купила всем подарки, - она решила, что в канун Нового года должна всех навестить и поздравить. Она долго думала, что же подарить Косте, и ограничилась лишь простым новогодним сувениром…
Предновогодняя Москва была вся в сером цвете, в том смысле, что на дорогах лежала слякоть, солнце показывалось редко, - осень затянулась…
Еще недавно все деревья и кустарники в парках и вдоль дорог стояли в золотом убранстве, листья кружили и тихо опускались на землю. Иногда небо очищалось от облаков, и тогда у горизонта оно становилось, как бы в розоватой дымке, чем выше, становилось бледно-голубым, а еще выше и прямо над головой синим… Необыкновенно красивая, гигантская воздушная сфера без единого облачка, и синее безвоздушное пространство прямо над головой, - куполом накрывали город.
Вот такую осеннюю, всю в золоте Москву под синим небом, в солнечный погожий день любили все…
«Хорошо, что зимнюю резину не поставила на колеса», - подумала Анна, подъехав к крупному супермаркету. Когда она вышла из магазина, пошел долгожданный снег, - «Совсем другое дело, а то, как же без снега в Новый год!» - как ребенок, радовалась она. Снег шел целые сутки, засыпая Москву и накрывая ее белым пушистым покрывалом…
Елочные базары у метро утопали в сугробах, на елках лежал снег, и казалось, что находишься в зимнем сказочном лесу. Анна хотела выбрать небольшую елочку, но раздумала, - тот день, когда наряжалась елка в их доме, они превращали в праздник с шампанским и свечами…
Утром, 31 декабря, Анна села в машину и вначале поехала навестить родителей Наташи, чтобы поздравить их с Новым годом. Затем поехала на дачу к родным. Она задержалась, - уезжать не хотелось, но надо было поздравить Павла с детьми, - ведь она обещала…
Анна посмотрела на часы, - было около восьми вечера, когда она позвонила. Дверь открыл Павел.
- Проходи, Аннушка, я так рад тебя видеть!
- А где Саша с Машей?
- Дети на даче, у моих родителей, к ним друзья одноклассники приехали, только что сообщение получил, - елку в лесу наряжают, весело у них, и дайвер Машкин пожаловал, как ты думаешь, у них серьезно - любовь?
- Да, Павел, думаю, что любовь, - ведь мы в их возрасте уже любили друг друга, или ты забыл?
- Нет, Анна, ничего я не забыл, - я и сейчас тебя люблю…
Павел не спросил, - любит ли его Анна, - для него самого главное в его теперешней жизни была его любовь к этой стройной и хрупкой женщине, с копной густых русых волос, с добрыми и умными зелеными глазами. Черты ее лица не были классическими, но от этого они придавали ему какую-то нежность и живость, - на такое лицо обычно хочется смотреть, не отрываясь…
Анна подошла к наряженной елке и увидела игрушки, которые они развешивали когда-то с Наташей, - сохранились золотые шары, домик, запорошенный снегом, сосульки, разноцветные бусы, - игрушки слегка потускнели, но от этого были еще милее…
- А где же Петро?
- А Петро, это кто? - спросил Павел, улыбаясь.
- Это клоун, которого мы с Наташей старались первым повесить на самое видное место, - он всегда веселил нас своей рожицей с улыбкой до ушей.
И тут она увидела между хвойными ветками его смеющуюся рожицу.
- Да вот же он - цел и невредим, можно я его перевешу, Павел?
- Я бы сказал - нужно!
Анна бережно взяла петрушку и повесила его на самое видное место, приблизительно на то, на котором из года в год он висел когда-то…
Анна достала общий подарок для всех, - льняную расшитую скатерть ручной работы и два праздничных набора - с шампанским Абрау-Дюрсо, конфетами и разными деликатесами.
Быстро накрыли стол. Анна уже знала, что этот Новый год она встретит с Павлом.
Она не думала сейчас о том, надо ли ей это, но что-то подсказывало сердцу, и она это чувствовала - да надо…
- Павел, прежде чем мы начнем провожать старый год, - помянем Наташу.
- Тогда я налью себе водки, - плохо мне без нее, Анна, очень плохо, если бы не любимая работа и дети… Машка, как две капли воды… даже родинка над верхней губой на том же месте… пусть земля ей будет пухом…
- А на небесах душе уютно… - добавила Анна.
Им было о чем поговорить, - вспомнить школьные годы, годы юности, вообще о жизни, о детях…
Откуда-то доносилась красивая мелодия…
- Давай потанцуем, Аннушка, - Павел поднялся и в галантном поклоне встал перед Анной, - она подала ему руку, - они танцевали… эти двое - мужчина и женщина, так необходимые в данный момент друг другу, - он бережно держал ее за плечи, а она положила на его плечо слегка захмелевшую голову.
Анне показалось на миг, что она никогда не расставалась с Павлом, - это их дети уехали на дачу, чтобы дать возможность родителям отдохнуть и побыть наедине…
Павел о чем-то тихо рассказывал Анне, незаметно увлекая за собой, и то, что произошло дальше… - было только им одним понятно.
Им не надо было объяснять ни себе, ни кому - то, что с ними произошло. Они были так благодарны друг другу за те счастливые минуты их нежной близости в эту новогоднюю ночь…
Ранним утром Анна припарковала машину и вошла в дом. Навстречу вышел Костя заспанный и небритый.
- Я понимаю, что ты гуляешь сама по себе, но я волновался…
- Я вчера начала поздравлять всех с самого утра…
- И это продолжалось до сегодняшнего утра?
- В какой - то мере да… Костик, не приготовишь ли ты утренний чай, - я тебе обо всех, с кем виделась, расскажу, а сейчас извини - я в душ.
Анна вышла в махровом белом халате, в чалме из махрового белого полотенца и в махровых белых носках.
- Ты похожа на снегурочку,
- А ты на Деда Мороза, - бородой оброс.
- Я третий день в отпуске, но приходится работать дома, а вчера уснул за столом, проспал бой курантов и наступление Нового года, о чем очень сожалею.
- Какая досада, но мы это сейчас поправим…
- Боюсь, ничего не получится, - холодильник пуст.
- У меня в машине праздничный набор продуктов, сходи за ним, если тебе не трудно.
- Они накрыли стол, поздравили друг друга с Новым годом, - Костя хотел обнять и поцеловать Анну, но та отстранилась…
- Представляешь, Костя, - я была у Павла, но вначале заехала к родителям Наташи, они, как могут, переживают смерть единственной дочери, тетя Ира почти не встает…
- А как же Павел?
- Ему очень плохо без Наташи…
- И ты решила утешить друга?
- Перед одиночеством - один на один, рано или поздно, каждый из нас окажется в этой жизни. Мы все нуждаемся в утешении, - и я, и ты, в том числе. Ведь одиночество все по-разному переживают, - и случаются в жизни разные моменты...
- О вашем моменте с Павлом история умалчивает?
- У Павла интересная работа и любимые дети…
- И где же он работает?
- Что-то связано с космосом, - кажется в «Центре полетов», - точнее не могу сказать.
- Дети были с вами?
- Нет, - дети на даче у родителей Павла, там же и их друзья одноклассники, там у них весело…
- Костя, я пойду к себе, отдохну немного, - через всю Москву ехала, устала очень, а ты приведи себя в порядок, - праздник все-таки.
- Да ладно уж, - в порядок, - я дома и имею право расслабиться, а вот ты приведи свои мысли в порядок…
Костя был на грани срыва, но сдержался, - он по-прежнему любил Анну…
Анна проснулась в хорошем настроении, с каким-то всплеском эйфории счастья, с предчувствием доброй вести, - «от чего бы это?», - подумала она.
Она еще не знала от чего, но предчувствие было настолько велико и объемно, - она боялась спугнуть его, прикоснуться к нему неосторожной мыслью. Боялась, что оно вот-вот пройдет, а ей этого так не хотелось…
С этого момента она будет прислушиваться к себе и ждать чего-то очень хорошего, очень доброго, - в ее жизни непременно произойдет какое-то чудо, но какое и когда?
Анна тот час же написала стихотворение «Эта Новогодняя ночь!»
«Последний день календаря, -
Был новогодний вечер.
Кружились мы глаза в глаза,
Ладони положив на плечи.
Ты тихо спрашивал весь вечер, -
«Мы будем танцевать еще?»
Я отвечала, - «В этот вечер, -
Как мне с тобою хорошо!»
Звук вальса, запах хвои,
Хлопушки, бусы, клоуны,
И разноцветные шары,
Чуть потускневшие, - из той поры.
Мы были рады нашей встрече, -
Мы столько лет не виделись с тобой…
Подмигивая нам, мерцали огоньки, горели свечи, -
Нам не забыть волшебной ночи той…»
Между тем, Павел часто звонил Анне. Они даже ходили вместе в театр.
«Большой театр» был на ремонте, и они выбрали МХТ, - под руководством Олега Табакова, - пьесу Чехова «Вишневый сад». В роли Раневской дебютировала Рената Литвинова, - впервые на драматической сцене.
Выйдя из театра, они дружно обсуждали пьесу, - безусловно, как и всем зрителям, им было жаль вишневый сад, который продавали с торгов за долги, и виной тому была сама Раневская, - было жаль всех обитателей имения, но вместе с тем, они все обретали свободу выбора нового жизненного пути…
В целом, спектакль им понравился.
Павел обратился к Анне с просьбой, чтобы та в ближайшее время сопроводила Машу по магазинам с целью выбора новой одежды, - потому, как старая уже не годилась, но, а сыном он займется сам.
Анна договорилась с Машей о встрече в центре города, - просьбу Павла она выполнила, и теперь они сидели в кафе и отдыхали.
Анна ненавязчиво и очень деликатно расспрашивала Машу про ее увлечение дайвингом и дайвером…
- Тетя Аня, Никита очень хороший парень, он такой классный, - с ним никогда не скучно, он хороший инструктор и будет обучать меня дайвингу в бассейне, но прежде в дайвинг - центре надо пройти курс обучения, - это изучение снаряжения и пять лекций по теории. В дальнейшем, после практики в бассейне, я смогу опускаться на глубину до восемнадцати метров.
- Я думаю это не безопасно и разделяю с твоим папой его чувства, - он переживает и боится за тебя, - ты бы успокоила и не говорила ему пока, что в твои планы входит стать дайвером.
- Хорошо, тетя Аня, я успокою папу, мы его с Сашкой очень любим, и маму очень любим… - она такой первоклассной домохозяйкой была, а как любила нас с папой…
- Я знаю, Маша, она очень доброй и хорошей была, и очень любила вас, и очень хотела жить, - и другой такой больше не будет…
- А вы, тетя Аня, любите папу?
- Что за вопрос, Машка, - мы просто хорошие друзья - одноклассники, и я замужем, как тебе известно…
- Очень жаль, - он вас любит, и мы вас любим, - вы нам, как родная. У бабушки Иры много школьных фотографий, где вы и с мамой, и с папой… Она о вас много хорошего рассказывала и о том, что вы очень талантливая…
- Кстати, тетя Аня, а вы не напишите стихотворение про дайвера? У Никиты скоро день рождения, - вот рад будет, - лично я не встречала стихов на эту тему.
- А ты сама не пробовала писать?
- Пыталась, но у меня не получается, - папа говорит, что я «технарь», и Сашка «технарь», - мы в него пошли.
- Ну, хорошо, я попробую, а у Никиты есть младший братик?
- Есть, - ему восемь лет, зовут Денис.
Анна достала тетрадь и ручку. Назовем стихотворение - «Старший брат».
Она написала стихотворение, быстро отредактировала и прочитала его Маше:
«С завистью смотрит мальчишка
На старшего брата Никиту, -
«Дайвингом заниматься, -
Мал ты еще слишком,
Ты подрасти, братишка, -
Дайвинг, - спорт не для слабых, -
Опасный и экстремальный, -
И в этом его «фишка»,
Ты самым сильным станешь, -
Опасности не испугают,
Ты смелым и ловким станешь,
И это, - делом докажешь,
Увидишь «подводное царство», -
Другой мир, другие виды…
Нас ждут глубинные воды
И гротов лабиринты…»
- Хорошее стихотворение, тетя Аня, - большое спасибо, - Никита будет в восторге!
- Передай своему Никите от меня привет, и мое пожелание с тем, чтобы берег тебя и сам зря не рисковал. Да, еще мне известно, что дайверы весной под лед погружаются, - представляю, как это опасно…
- Вот этого я не знала… - я ему передам, обязательно передам. Но вы с папой зря волнуетесь, если дайвер полностью подготовится к погружениям, - для него это не опаснее, чем просто плыть по морю.
Ну-ну, - будем надеяться.
На дворе был март. В мастерской Анны цвел багульник в стеклянной банке, - его всегда завозили в Москву в конце зимы, а в большой вазе, - мимозы, которые Анна очень любила, и, зная это, Костя дарил ей каждую весну большие охапки этих цветов.
Анна вспомнила, как когда-то они с Костей были на выставке в доме - мастерской известного московского художника Шилова, и ей запала в душу картина, на которой была изображена старушка, смотревшая, на цветущий багульник, - такими глазами…
На следующий день возле метро она купила несколько веток, - тогда тоже было начало весны, принесла домой, и поставил в банку с водой.
И, когда невзрачные и сухие на вид, с восковыми бурыми листочками ветки сплошь покрылись небольшими сиреневыми цветочками, Анна написала стихотворение, которое назвала «Цветет багульник на окне»:
«Увидев веточки багульника в чужом окне,
Когда с прогулки возвращалась, -
Напомнил он мне своим цветом о весне, -
Я мысленно с зимою попрощалась.
С той стороны окна старушка подошла.
Она смотрела с тихой грустью на багульник, -
Быть может, он напомнил ей
О той любви ушедших дней…
Украдкой я смотрю, - старушка улыбнулась,
Багульник тоже ей напомнил о весне, -
Зардел румянец на щеке
И лучики-морщинки углубились.
Цветет багульник на окне,
Напомнив о весне и мне, и той старушке,
Глаза которой улыбнулись кому-то в тишине…
Она заметила меня, кивнула, -
Я ей приветливо рукой махнула,
И, тоже улыбнувшись, исчезла в темноте…
Расцвел багульник с дальних сопок на окне».
С тех пор каждую весну цветет багульник с дальних сопок в мастерской, а над ним висит картина с тем же названием, которую она напишет позже…
Анна сменила воду в банке, - у нее было солнечное весеннее настроение, воздух в мастерской был наполнен терпкими запахами багульника и мимозы, к которому стал примешиваться запах масляных красок, - она приступала к написанию новой картины под названием «Весна в нашем дворе», как вдруг почувствовала, как к горлу стала подкатывать неприятная тошнота…
Анна выбежала и едва успела добежать до ванной комнаты. У нее и раньше случалось нечто подобное, но чтобы так…
Она стала вглядываться в свое отражение в зеркале, - что-то изменилось в ее лице, - она заметила это сразу, - по слегка впавшим глазам, по припухлости губ и носа…
Анна почувствовала в своей душе смятение и смешение разных чувств, - и радости, и тревоги одновременно, - она беременна?
Ее меньше всего заботило то, как к этому отнесется Костя, - для нее важнее всего было новое чувство - чувство ответственности за будущего ребенка, справится ли она?
«Я постараюсь, - я очень буду стараться», - думала про себя Анна.
«Заметит ли Костя перемены, происшедшие со мной, - заметит, безусловно, но какой будет его реакция?»
Судя по всему, шла тринадцатая неделя, предстоит посетить женскую консультацию, - интересно кто родится, - в мечтах хотелось иметь сына, но дочь всегда останется со мной, а впрочем, все равно, лишь бы ребенок родился здоровеньким!»
Анна вернулась в мастерскую, тошнота прошла, - «А со мной все будет хорошо и замечательно, - я в этом уверена, а уверенность в моем положении, - большое дело», - продолжала думать Анна, устанавливая новый холст на мольберт.
Вошел Костя.
- Аня, я не вижу картины «У моря», - надеюсь, ты ее никому не подарила?
- Прости, Костик, - мне нужны были деньги…
- Ты же писала ее для меня, - Костя едва сдерживался…
- Да ты не расстраивайся, я для тебя еще лучше напишу, - будем считать, что это был всего лишь набросок, а вот стихотворение осталось, если хочешь, возьми и почитай.
- «Остались рожки да ножки», - читал я твое стихотворение, - мне понравилось…
А что ты сейчас собираешься творить?
- Весна наступает, - эмоции захлестывают, - напишу картину «Весна в нашем дворе», а затем к твоему дню рождения, специально для тебя, напишу о море.
- Минуты творчества настигли, то - то глаза у тебя, как у безумной горят, и выглядишь ты сегодня потрясающе, - еще более, привлекательней…
- Спасибо, Костя за комплимент и за мимозы.
Анна улыбнулась. Но улыбка моментально слетела с ее лица, - снова подкатывала тошнота, - с криком «Ой, опять! Опять!» - она выскочила из мастерской, Костя за ней, - дверь захлопнулась перед его носом.
- Что с тобой, Анна? Что с тобой происходит? - Костя ждал.
Были слышны лишь всплески воды. Наконец Анна вышла. Она улыбалась…
- Светишься, как начищенный медный таз, - давай рассказывай все, как на духу.
- Костик, я беременна…
Костя все понял в одно мгновение, - разные чувства овладели им, - ему вмиг стало жарко, - он покрылся испариной, открыл окно нараспашку, и какое-то время так стоял, опершись руками на подоконник и высунув голову на свежий мартовский воздух, - наконец, он повернулся и с хрипотцой в горле проговорил:
- Я рад за тебя, я рад за нас обоих, - наконец - то у нас будет ребенок…
Анна смотрела на мужа, - и это ее Костя? Она ожидала чего угодно, какой угодно реакции, но не такого спокойствия…
- Прежде всего, - это мой ребенок.
- Хорошо, хорошо конечно твой, - ты мать, а я…
- А я буду всегда рядом, буду оберегать вас и помогать.
Костя был удручен, - значит, из-за него Анна не могла иметь детей, - и это только сейчас выясняется, - через столько - то лет…
- Анна, идем в столовую, - тебе надо переходить на усиленное питание, - питаться за двоих, так сказать.
Костя пытался шутить:
- Да, Анечка, ты была права, - больше надо было есть виноградных косточек, а что твой... Костя еще что-то хотел добавить, но Анна так посмотрела…
- Может, я исправлю положение, и второй ребенок будет моим?
- Не переживай, Костик, - все у нас будет хорошо…
- А что для тебя я могу сделать сейчас?
- У нас есть соленые огурцы? - Мне предстоит, каждое утро есть винегрет, пока токсикоз не пройдет.
В свое время, будучи уже замужем, и дабы не огорчать маму, - а та всю свою жизнь посвятила медицине и своему мужу, постоянно находясь рядом с ним, - Анна окончила медицинский колледж и получила диплом с отличием медсестры – гинеколога. Родители считали, что это, рано или поздно, обязательно пригодится ей в жизни.
Вот и пригодилось, - на первых порах и отныне она начнет прислушиваться к себе, выполняя все требования врачей применительно к себе и к ребенку, и это послужит, в какой-то мере, ей практикой…
Токсикоз прекратился через два месяца, и Анна на подъеме душевных сил закончила писать картину «Весна в нашем дворе», попутно было написано стихотворение «Сиреневая весна»:
«На пушистых лапках вербы, - ветках
Весна подкралась как - то незаметно, -
Сквозь прошлогоднюю и прелую листву
Подснежники лишь показались, - и уже цветут!
Ах, скромница весна, как твоя зелень хороша!
И жить так хочется, - без суеты и не спеша…
Черемуха сережки белые развесила,
Дурманом опьяняя, - глаз не отвести,
В цветочек белый вишня приоделась, -
Когда успела подрасти?
И яблони все в дымке бело-розовой,
И шепчет юноша: «Прости…».
Когда же расцвела сирень в садах, -
Сиреневым вокруг все стало, -
Прозрачная вода в прудах,
Дорожки, воздух, и, даже облака слегка…
Как хорошо, что каждый год
Весна сиреневой бывает…
И для своих невест мальчишки
Сирень душистую ломают…»
Вошел Костя, - он перевел взгляд с Анны на картину, и лицо его постепенно стало светлеть.
- Анна, ты создала шедевр, - вот что значит носить в себе ребенка, но и талант, безусловно, талант. Повесим на самое видное место, а когда родится ребенок, - над его кроваткой, - от картины веет таким теплом и любовью, а сирень, как живая, - легкое дуновение ветра, и она качнет своими цветами.
Костя стоял позади Анны. Он положил свои руки на ее плечи и слегка привлек к себе, - Анна не отстранилась…
- Аннушка, ты обещала к моему дню рождения написать картину о море, - шептал он ей на ушко, - если это не обременит тебя…
- Ну, если обещала…
Анна повернулась к нему, - глаза ее сияли внутренним тихим светом.
«С такими глазами можно создать не один шедевр», - подумал Костя, а вслух сказал:
- А ведь вы вдвоем пишите картины и сочиняете стихи, - Иришка в тебе, от тебя всему учится.
- Постой, Костя, как Иришка? Ты хочешь назвать ребенка, если родится девочка, Ириной?
- А почему бы и нет, - в нашем доме кроме красивого имени Анна, будет звучать не менее красивое - Ирина, разве плохо?
- А меня ты не спросил…
- Я был уверен, что ты не будешь против этого, к тому же красиво звучит полное имя, - Ирина Константиновна!
Анна смотрела в сторону, затем подняв на мужа глаза, блестевшие от набежавших слез, улыбнулась и чмокнула его в щеку…
Беременность протекала без патологий.
Павел звонил Анне несколько раз, - пытался пригласить в театр или кино, но Анна всякий раз находила предлог для отказа.
Но однажды позвонила Маша и предложила встретиться. Анна почти никуда не выезжала и попросила приехать к ним, пригласив в гости.
- Приезжай Маша, посмотришь мои последние работы,
- Приеду, тетя Аня, только я приеду с большой просьбой от меня и всего моего класса.
Маша сразу же обратила внимание на положение Анны:
- Когда рожать, тетя Аня? Я очень рада за вас с дядей Костей, - столько лет ждали…
- В конце сентября, Машенька, если все сложится…
- Кто родится, знаете?
- Девочка родится, - хотим назвать Ириной.
- Ой! Как мою бабушку, - очень красивое имя.
- Костину сестру тоже зовут Ириной, он ее очень любит, но они редко видятся, - его родные живут далеко, - в Сибири, ждем их в гости после рождения дочки.
- Я уверена, - все так и будет! А я вот с какой просьбой, тетя Аня:
- Для выпускников школы, нашему классу поручили разыграть сценку выпускного бала, - будет тихо звучать музыка «Школьного вальса», наши «артисты» должны будут изображать сценку по тексту, который я читаю, - вот я и хочу попросить вас, тетя Аня, напишите на эту тему текст в виде стихотворения.
- Хорошо, Маша, - в моей памяти сохранился наш выпускной бал… немного эмоций, воспоминаний, и стихотворение будет готово, а ты иди пока в мастерскую, - посмотри мои работы.
Маша ходила от картины к картине. Вот она отошла от полотна, которое еще стояло на станке, но уже почти дописывалось. Она глядела не отрываясь.
На картине было изображено море. На краю обрыва стояла девчонка, пристально всматриваясь вдаль моря. Синее платье, обвивалось вокруг ее ног, - как будто были ощутимы порывы ветра, и как бьются волны о крутой берег, и вот, вот на горизонте появится, едва различимый в белом тумане, корабль…
Вошла Анна.
- Маша, стихотворение тоже будет называться «Школьный вальс», сейчас я его тебе прочту:
«Мальчишки пригласили девочек на вальс, -
Был вечер выпускной.
Накинув каждой, легкий шарф на плечи,
Шепнув, что это память об ушедших школьных днях,
Кружился в танце весь наш класс, мерцали свечи…
Ты пригласил меня на вальс, -
Был вечер выпускной,
Надел ты мне на шею жемчуг смело,
Сказав, что это память об ушедших школьных днях,
Мы танцевали и кружили в вихре белом…
Смолк вальс, - по сторонам летели бусы,
Их дружно собирал весь класс, -
«На счастье», - говорили, весело смеясь…
Храню в шкатулке их.
И «Школьный вальс» звучит, когда ее я открываю,
И в танце кружит весь наш класс, -
С большой задоринкой в глазах,
Мерцают свечи на столах, - я бусы собираю».
- Классное стихотворение, и сценку легко разыграть, - большое спасибо, тетя Аня!
- Я рада, что тебе понравилось, сегодня же опубликую на сайте.
- Мы с папой часто читаем ваши стихи, читаем с девчонками, оставляем рецензии.
- Я вижу и очень вам благодарна за это…
- Вы, наверное, очень устали, тетя Аня, я пойду, надо еще всех обзвонить, - до выпускного вечера неделя осталась.
- Я подвезу тебя к метро.
- Нет – нет, - не надо, - в вашем-то положении...
- А что, Маша, как поживает твой друг – дайвер? Как у него с учебой, - подтянулся?
- Да подтянулся, подтянулся, - тяну, как могу, - учиться стал лучше. Они с группой весной на Красное море летали, а меня папа не отпустил, - я долго обижалась на него, но я так его люблю…
- Кстати, он вам привет передавал, промолвила Маша, как бы невзначай взглянув на живот Анны, и он вас, тетя Аня, очень любит…
Когда Маша вернулась домой и обо всем рассказала отцу, - тот чуть не поперхнулся от неожиданности, с хрустом доедая яблоко, а когда узнал, что ребенок появится на свет в конце сентября, - был уже настолько уверен, - это его ребенок, что стал строить планы на будущее…
«Вот почему Анна избегала встреч с ним. Беспокоить ее он пока не будет, - с Костей вряд ли она станет обсуждать вопрос отцовства, а вот с ним, с Павлом, ей придется объясниться, и он обязательно будет просить Анну о встрече с ними…
- Костя, а не поехать ли мне за город, к родителям? - Там свежий воздух, овощи, фрукты, - Соня звонила, - все ждут меня. Мы можем поехать вместе, если ты возьмешь отпуск.
- С моим отпуском придется повременить, - возьму в конце сентября, когда тебе предстоит рожать, - помогать придется…
- Ну, а мне как быть?
- А тебе лучше ехать, - завидую я тебе, Анна, белой завистью, - летом и на дачу, - благодать - то какая, и погода, как на заказ установилась, собирай свой «саквояж», - завтра ранним утром выезжаем.
Родители Анны почти постоянно жили на даче. Места здесь красивые, - лес, колхозные и частные сады, большая пасека, за полем находилось сказочное озеро, а недалеко от села протекала река Ока, богатая рыбой.
В селе у местных жителей можно было купить молоко, сметану, мед и другие необходимые продукты.
Приехали в полдень. Их уже ждали, - в саду под яблоней был накрыт стол, - дымилась картошка, посыпанная укропом, на середине стола стояла фаянсовая супница с наваристыми щами, расставлены столовые приборы, - пахло пряностями, свежей зеленью, розами, и жасмином.
- Отец, - обратился Костя к отцу Анны, - у меня в машине кастрюля с шашлыком, сам мариновал.
- Мы с тобой во второй половине дня такой шашлык сварганим на мангале, который я собственными руками сделал, а утром я на рыбалку ходил, - несколько лещей поймал, их тоже подкоптить можно…
После обеда отец Анны повел Костю в свою мастерскую.
- Смотри, Костя, - вот кроватка для будущей малышки, Анне пока не показываю, - я хоть и не суеверен, но так будет лучше…
- Это же произведение искусства, - воскликнул Костя.
Кроватка была выточена из дерева, с резным узором по периметру, и чувствовалось, что сделана была с большой любовью.
А тем временем Соня повела Анну вглубь сада, к беседке.
Беседка, тоже резная белого цвета, увитая с одной стороны диким виноградом, а с другой, с южной стороны, - настоящим виноградом. Его гроздья свисали внутрь беседки через резной потолок, делая ее еще более сказочной.
Анна присела на одно из кресел, на ней был легкий сиреневый сарафан, почти до пола, с ниспадающей складками вставкой из-под груди, которая делала живот почти незаметным, и легкая соломенная шляпка с полями волной, - от солнца.
- Анна, воскликнула Соня, - если бы я могла рисовать! - С тебя можно писать портрет мадонны, ждущей ребенка, только вместо шляпки набросить на голову покрывало, я принесу фотоаппарат, - чудесный снимок должен получиться.
- Постой, Сонечка, не уходи, как здесь хорошо! - Я бы осталась навсегда в этих краях…
- Подрастет дочурка, и приезжайте, хоть навсегда, места всем хватит, а работу в селе найдешь, учителя или медсестры.
- Рановато об этом думать, но как вариант…
И тут Анна увидела качели, такие же резные и белые, как беседка, она подошла к ним, в это же самое время подошел и Костя.
Костя становился сентиментальным, - он слегка раскачивал качели и с умилением смотрел на Анну, - что-то их ждет в будущем? У Анны сейчас самые блаженные дни бездействия и отдыха, но, а потом… что будет потом?
Справится ли она, и как отразятся на ней роды? Иногда Костя замечал, как Анна улыбается и смотрит, как бы вглубь себя. Костя знал, - в такие минуты Анна ничего не замечает вокруг, - все мысли только о ребенке, и она только с ним…
Зная характер Анны, и как ответственно она подходит к любому делу, - для нее начнется период испытаний, - ребенок будет отнимать много сил и времени, с написанием картин и сочинением стихов придется повременить…
О своем приходе в новый мир, только - что родившись, малышка известила окружающих звонким плачем, - лишившись пребывания в таком комфортном ложе…
Девочка была, на удивление спокойной. Осмысленный взгляд, почти с первых дней жизни, - как будто она всматривалась, вглядывалась в каждого, кто склонялся над ней или брал на руки.
Костя больше наблюдал со стороны.
Безусловно, он помогал Анне, особенно в выходные дни, заботился, оберегал, как мог, выходил с ребенком на прогулки, привозил продукты…
Но иногда он задумывался, - станет ли для него Иришка, - близкой и родной, как для Анны?
А тем временем уже прошел год от рождения дочери. Анна не рисовала с тех пор и не писала стихов.
Костя только что ушел с девочкой на прогулку.
Анна поставила холст на мольберт, и стояла в задумчивости, - за окном была осень, но осень писать не хотелось, и она решила написать портрет своей мамы, Ксении Марковны, - этой труженицы, которая не знала, ни покоя, ни усталости, до самозабвения, любившая своего мужа, Сергея Марковича.
По случайному ли стечению обстоятельств, или судьбой им было так предначертано, но то, что у них было одно отчество, - сближало их еще больше, вызывая улыбки окружающих, и помогало во время ссор.
Во время очередной ссоры, друг к другу они начинали обращаться по имени и отчеству, затем прыскали от смеха, и начинали заразительно смеяться, - после этого обязательно мирились.
Их младшая дочь, Сонечка, однажды выйдя замуж, решила вернуться к родителям, не сумев построить своего семейного очага любви и тепла, - или не встретив у мужа взаимопонимания, - или он просто был далек от идеала, в лице ее отца, которого очень любила. И пока она не помышляла о новом замужестве.
Анна задумала написать портрет Ксении Марковны, отдыхающей в кресле, - в беседке, сквозь узоры которой, листву и гроздья винограда пробиваются лучи солнца. Они едва освещают лицо спящей женщины, на котором нет и следа усталости, а только тихое умиротворение. На ней длинное платье цвета спелой вишни, гладкие волосы, слегка тронутые сединой, собранные в узел. Анна назовет картину просто, - «Отдых» и напишет стихотворение, которое посвятит Ксении Марковне, назвав его «Мамина молитва»:
«Люблю тебя, моя родная!
Заботливей пока я не встречала,
Ты всех дороже мне, дороже всех, - я знаю,
Хочу, чтоб ты жила без горя и печали.
Ты одарила мудростью своею,
Сказав, что надо понимать другого долю, -
Ведь каждый на земле живет своей судьбою,
Являясь колоском засеянного поля.
Спасибо за молитву, которой научила ты меня, -
Она всегда со мной, она избавит от земного зла,
На добрые дела наставит, на путь спасения направит.
При этом ты сказала: «Влюбленность в жизнь, -
«Твоей вселенной» правит…»
Работа над картиной подходила к концу. Анна посмотрела на свое творение со стороны, и вполне осталась довольна. Скоро лето, они поедут на дачу и подарят картину маме, у которой в этом году намечался юбилей.
Зазвонил телефон, - это был Павел.
- Анна, я хочу встретиться с вами, - с тобой и с дочуркой. Я уверен, что ребенок мой, и я хочу свидания с вами. Не волнуйся, я не буду заявлять на нее свои права, - ты сама решишь, как тебе поступать в дальнейшем. Анна, я так хочу вас видеть!
- От неожиданности Анна не смогла вначале и слова вымолвить.
Да, она задумывалась иногда над этим моментом в своей жизни, но всякий раз ее мысли путались, и в такие минуты она решала, что потом, когда-нибудь, когда Иришка подрастет, она не сможет скрывать, и откроет ей тайну, но об этом она подумает потом…
- Павел, о чем ты говоришь? Я вообще никуда не выезжаю с дочкой, - у меня «фобия» - я панически боюсь того, что с ребенком обязательно что-либо случится, даже, если я выйду с ней за ограду дома. Павел, милый повремени, не настаивай сейчас на встрече, - скоро лето, мы обязательно увидимся, и быть может, пройдет мой страх…
- Хорошо, я подожду до лета, а вы берегите себя, я вас очень люблю…
Анна вздохнула с облегчением. «Ну и дела, - рассказать ли Косте о неожиданном звонке, - «совсем крыша поехала», - да разве можно ему о Павле что-либо рассказывать. Скорее бы они с прогулки вернулись. Хорошо, что Иришка на меня похожа, - от Павла, - ничего, - как Наташа с Машей, - как две капли…»
А тем временем наступило долгожданное для всех лето.
На даче готовились к приезду внучки, - убирали, мыли, чистили, дед подкрасил беседку и качели, собрал прошлогодний мусор, старые ветки и листву.
Анна избавилась, наконец, от своего страха, который действительно ее преследовал, но согласилась ехать с Костей только тогда, когда он установил в своей машине детское кресло.
Они благополучно доехали. Для Ксении Марковны и Сергея Марковича наступил праздник, - в целое лето. Они души не чаяли в своей внучке, - дед смастерил еще одни качели в виде лодочки, и кроватка пригодилась, которую так и не отвезли в Москву.
Анна и Соня пошли в соседнюю деревню прогуляться, и заодно купить молока.
- Соня, как здесь хорошо! Как красиво! Вот где по истине, люди живут! Сады кругом, поля – просторы, на озеро сходим, искупаемся?
- Может, и нет, - нас с молоком ждут…
Они проходили мимо школы, которая утопала в зелени.
- Зайдем, может открыто, - предложила Анна.
В школе полным ходом шла подготовка к выпускным экзаменам. Им позволили пройтись и все осмотреть. Двери в классы были открыты, - они видели класс изостудии, - интересно кто преподаватель? Наверное, кто-нибудь из местных художников, - «надо непременно познакомиться поближе», - подумала Анна. В одном из классов стояли компьютеры, были кабинеты по физике и химии, ботанике и биологии.
Разговаривая и обмениваясь впечатлениями, они не спеша брели вдоль села, а когда проходили мимо небольшого медицинского пункта, из него вышла молодая красивая женщина в белом халате, - жмурясь на солнце, она слегка потянулась, затем поправила волосы и, улыбнувшись им, махнула рукой. Те в ответ тоже приветливо помахали и пошли дальше.
Соня поспешила пояснить:
- Это участковый врач, но эта молодая женщина когда-то жила в Москве, переехала сюда и вышла замуж за местного пасечника, - говорят, они дружили с самого детства, - ее родители приезжали сюда каждое лето и снимали дачу у его родителей.
- Как интересно, - хотела бы я посмотреть на этого пасечника, из-за которого можно бросить Москву и переехать сюда. А что может, дойдем до пасеки?
- Ну что ты, Анна, мы же спешим, в другой раз познакомишься с Федором, - так зовут того пасечника.
Анна с Сонечкой подошли к своей даче, - у ворот стояла незнакомая машина.
За столом сидел Павел и неотрывно смотрел на Ирочку, которую безуспешно пыталась накормить бабушка, - та вырывала из ее рук ложку и требовала самостоятельности.
Увидев Анну, Павел встал.
- Одноклассник твой в гости пожаловал, - говорит, недавно узнал, что его дача находится недалеко от нас, - начала Ксения Марковна, - Софья помоги мне стол накрыть, а ты, Анна займи гостя, и погуляйте с Ирочкой.
- Я знала, что ты нас найдешь.
- Твои родные думают, отец ребенка, - Костя?
- Они не думают, - они в этом уверены.
- А как он к вам относится, особенно к Иришке?
- Он нас любит.
- Я тоже Вас люблю, и что же нам делать?
- Ничего, - оставим все, как есть. Хорошо, что вы с Костей не столкнулись.
- И как бы он себя повел?
- Ты не знаешь характера Константина, - боюсь представить, - он страшен в гневе. Анна пыталась улыбнуться, но у нее не получилось.
- Как твои дети, больших проблем нет? - Они у тебя хорошие…
- Больших нет, а маленьких, - хоть отбавляй, - на этот раз Сашка влюбился, и в кого? - В свою учительницу по музыке, - стихи ей по ночам пишет, баскетбол забросил, - он ведь почти меня перерос, - тренер звонил, просил поговорить с ним, повлиять…
Анна сидела на качелях, держа на руках Ирочку, Павел стоял напротив и видел, как похожи друг на друга, дорогие его сердцу, - подруга юности и его дочь…
Вдруг Павел опустился на колени и стал целовать руки Анны, тихо и сбивчиво говоря при этом:
- Спасибо тебе, Анна за все, - за то, что была и есть в моей жизни, за Ирочку, переезжайте к нам, я хочу, чтобы мы жили вместе, очень хочу этого, Анна…
Наконец он поднял глаза, - ему все стало ясно, - Анна сидела с застывшим каменным лицом, крепко прижимая к себе дочку, затем тихо произнесла:
- Ну, что ты, Павел, встань, не надо, - мама смотрит, а ведь она не знала…
Павел поднялся и, сутулясь, медленно побрел к калитке, сел в машину и тот час уехал.
Ксения Марковна подошла к Анне:
- Что будешь делать, дочка?
- Не знаю, мама, - будем жить дальше, - Павел, это мое прошлое, а Ирочка, - мой ребенок, только мой, и это мое настоящее.
- А Костя как же?
- Жить с Костей, - жить в душе с ложью, - долго я так не смогу, когда Иришка подрастет, расставим все точки над «и».
Костя приезжал к ним на дачу по пятницам, после работы, а уезжал воскресным днем, после обеда, - он любил сюда приезжать, но однажды за две недели до переезда Анны в Москву, он не приехал, - ни в субботу, ни на следующий день.
Это обстоятельство как-то не очень обеспокоило Анну, но некая тревога в душе была, - что-то здесь не так, - думала она.
Когда Костя за ними приехал, Анна ни о чем его не спросила, - сам расскажет, если сочтет нужным, - подумала она.
Костя стал пропадать вечерами, а иногда вовсе не приходил после работы.
На все вопросы Анны, он отшучивался и ссылался на то, что много работы…
Анна справлялась со всем одна, - дочь требовала внимания все больше и больше.
Она много с ней занималась, много читала, - обязательно и ежедневно читала ей перед сном, пока обе не засыпали.
Анна знала, что чтения перед сном развивают память ребенка, - к трем годам Иришка знала весь алфавит, легко запоминала детские стишки, а в четыре уже сама пыталась читать.
С хорошей памятью легко учиться в школе, как говорится, - «Трудно в учении, - легко в бою».
Между тем предстоящий Новый год они решили отметить дома, по-семейному, но за два дня до этого, Костя поведал, что у него на работе «корпоративная вечеринка», и Новый год он отмечает со своим коллективом, и не в Москве…
Для Анны это известие не стало неожиданностью, - она давно и ко всему была готова.
- Ну что же, конечно поезжай. Отношения и контакты в коллективе требуют постоянной подпитки для дальнейшей успешной и плодотворной работы…
- Анна, прошу тебя, не начинай и не иронизируй.
- Я и не собираюсь, - Дима тоже поедет?
- Нет, к сожалению, он не едет, - Ольга не отпускает.
- Мудрая женщина, - однако, правильно поступает.
- А тебе, как я вижу, - все равно?
- Мне не все равно, Костя, и ты это знаешь, но я не имею права тебе запретить, и ты знаешь почему…
- Да я знаю, я все знаю, я тебе хоть и муж, но отец… я не могу сейчас объяснить, что происходит в моей душе, и не могу поделиться своими чувствами с тобой, и с Иришкой, - вы мне обе дороги, но никогда я не чувствовал себя таким одиноким. Я как будто постоянно нахожусь в подвешенном состоянии и наблюдаю за вами со стороны, ощущение, что я вам не нужен, не покидает меня, - и я боюсь, что так будет всегда…
- Нет, Костя, - всегда так не будет, - я слишком сильно люблю тебя, а дочку еще больше, - это смысл всей моей жизни, и мы еще очень молоды, - можно попытаться начать все сначала и обрести счастье по отдельности…
- Что ты хочешь этим сказать?
- Всего лишь то, что мы уедем от тебя, Костя. Надолго или навсегда, - не знаю, но видит бог, - нам надо расстаться.
- Не знаю, что там видит твой бог, но мы не будем сейчас это обсуждать, - что-то ты перемудрила, дорогая Анна, извини за каламбур, - со своей мудростью, и это очевидно.
«Вот и поговорили», - подумала Анна. «И кому сейчас сложнее всего из нас троих, - мне, Косте или Павлу?», - большой вопрос…
Анна выбрала коттедж на краю села, возле самого поля, за которым начинался лес.
Из леса выбегала тропинка, - этот пейзаж, с танцующими березками вдоль нее по обеим сторонам, смотрелся очень живописно, а справа расположился небольшой прудик, заросший камышами, в котором плавала утка с утятами и весело квакали лягушки.
Можно было рисовать, не выходя из дома и поглядывая в окно…
В селе Анна работала участковым врачом вместо жены Федора, - главного пасечника.
Она знала, что жена Федора внезапно умерла.
Она знала и то, что для него это было большой утратой, и большим горем…
Она убедилась в этом, когда случайно встретила Федора, - и одной встречи было достаточно, чтобы понять, - как трудно ему смириться с этой потерей…
Ира училась в одном классе с его сыном Ваней, - они дружили. Ваня часто заходил к ним, - он любил смотреть, как в свободное от дежурства время, Анна рисовала, - у нее всегда стоял чистый холст наготове. Ваня тоже иногда рисовал, - ему было позволено.
Вот и сейчас мимо окна, только что промчались Иришка и Ваня.
Анна видела, как они остановились на краю поля. Иван поставил этюдник, приготовил краски и взял карандаш.
К нему по полю со всех ног бежала Ира с большой охапкой полевых цветов, придерживая на ходу венок на голове.
- Заждался? - а я венок плела, - правда красивый?
- Садись и замри, - я начинаю рисовать, - попросил ее Ваня.
Иришка, не останавливаясь, бегала вокруг Вани и заливисто смеялась. Он пытался остановить, - поймал ее за руку и они со смехом рухнули в траву, и, глядя в небо и фантазируя, стали показывать друг другу разные причудливые фигуры из пушистых облаков, проплывающих над ними.
Анна смотрела в окно и тихо улыбалась, думая о своем…
Она вспомнила, как они с Костей во время свадьбы сбежали от гостей, - и в саду, подхватив Анну на руки, он закружил ее, - фата, словно белое облако накрыло их, - они лежали под ней и целовались, и казалось, что их счастью не будет конца…
Она взяла краски, кисти и начала рисовать, потом она напишет стихотворение, которое назовет «Влюбленный художник»:
«Цветастое поле до горизонта, - ромашки, маки, васильки,
А между ними, наклоняясь, кивают колоски.
Не пашут, - поле отдыхает… букашки, пчелы, бабочки летают,
Шмель над цикорием жужжит, девчонка синеглазая бежит,
Срывая на ходу цветы, - в руках уже охапка, синеют васильки.
Остановилась отдохнуть, - венок на голову сплести.
Она бежит обратно по краю поля, быстрее ветра
Туда, где ждет ее художник за мольбертом:
«Я перепутаю все краски и нарисую солнце - синим,
Зеленым васильки, - тебя на этом фоне в желто – красном, -
Ты, мое солнышко, свети! Всегда свети…»
По ту сторону окна. Часть 3.
Анна отложила кисти и палитру, отошла от мольберта и, одобрительно посмотрев на картину, выглянула в окно.
Иришка сидела с большим букетом цветов, слегка наклонив голову, а Ваня рисовал…
Он делал наброски в карандаше, а затем Анна предоставит ему свой мольберт после того, как закончит свою картину.
Она с большим удовольствием обучала Ивана навыкам рисования, иногда напоминая, что успех картины может зависеть от последнего штриха, последнего мазка или маленького блика…
В некотором смысле, получалось весьма занятно, - Ваня рисовал Иру, а она их…
Раздался телефонный звонок, - «Как же некстати», - подумала она, но сменила «гнев на милость», когда услыхала голос Павла:
- Привет, Анна! Как вы там? Как Ирочка? Я хотел бы вас увидеть…
- Привет, Павел! Рада тебя слышать, - у нас все хорошо.
Ира с Ваней на этюдах возле леса, - я их в окно вижу, - и их же рисую, в свою очередь…
- Интересно узнать, как будет называться картина?
- Картина будет называться - «Юный художник». А как твои? - Маша и Саша, - спросила Анна.
- Удачно сдали сессию, - этим летом решили отдохнуть на даче, чему мои родители очень рады.
- Я думаю, Маше нелегко учиться в таком серьезном вузе, как им. Баумана?
- Она молодец – от Сашки не отстает, ни в чем не уступает, - Наташа была бы довольна, - едва слышно вымолвил Павел.
- Приезжай, Павел, - будем рады тебя видеть.
А между тем, Павел не переставал любить Анну…
Иногда ему казалось, - не будет ему спасения от одиночества, которое порой захватывало всю его душу, не давая выдохнуть…
Но надо было жить дальше, - и постепенно приходило успокоение и понимание того, что дети, еще не совсем взрослые, - требуют все больше внимания, да и работа не давала расслабиться…
Они стали видеться чаще после отъезда Анны из Москвы…
Павел не один раз делал Анне предложение, но всякий раз получал отказ и этому объяснение:
- Павел милый, - мы с Костей расстались, чтобы какое-то время пожить отдельно, - навсегда или нет, время покажет, подскажет как жить дальше, и расставит все на свои места, - так говорила Анна, как ей казалось, успокаивая Павла, но была ли спокойна она сама?
Анна задумалась, - она смотрела в окно и ничего не видела перед собой…
Она представила себе Москву, - с ее бешеным ритмом, с ее каждодневной сутолокой и суетой, где дни летят один за другим с такой скоростью, что казалось, неделя проходит, как один день…
Захочет ли она когда-нибудь вернуться? - на этот вопрос ответа у нее пока не было.
К ее дому со стороны леса шел Федор. Давненько они не виделись, - ей показалось, - она видит совершенно другого человека, - так изменился он с тех пор…
Федор подошел к окну и обратился к Анне:
- Здравствуйте, Анна Сергеевна, извините, что отвлекаю, но меньше всего мне хотелось мешать Ивану, - как он сосредоточен – карандаш так и мелькает в воздухе.
- Должна заметить, - Ваня очень талантлив, - мне нравится, как он рисует.
- Талант, несомненно, присутствует, но он мечтает стать врачом – хирургом, поступить в медицинский институт и посвятить себя целиком и полностью медицине. Он уже увлекся, - читает специальные книги, собирает статьи, что-то находит в интернете, знает ведущих хирургов страны и даже зарубежных.
Кстати, Анна Сергеевна, хочу к вам обратиться, как к представителю от медицины:
С тех пор, как умерла жена, прошло немногим больше года, - почти каждую ночь она мне снится, точнее сказать, приходит в мой сон, и это настолько реально, что не хочется просыпаться по утрам, - под впечатлением хожу полдня, и эти ощущения становятся невыносимыми…
Как мне быть? Что посоветуете?
- Да, Федор Иванович, выглядите вы не лучшим образом…
Я бы вам посоветовала обратиться к председателю с тем, чтобы он отпустил вас в отпуск, к морю, - отдых вам просто необходим.
- Да нет, сейчас не отпустит, - медоносная пора наступает, - работы много.
- Есть еще один способ, как в народе говорят, надо в грубой форме прогнать того, кто навязчиво приходит во сне, - поговаривают, что это происходит под утро, перед пробуждением, - таким образом, умерший как бы зазывает к себе, уводит, - и это настолько реально...
Вдруг, с неба упали дождевые капли, - кругом светило солнце, а над домом зависло небольшое облако, которое вовсе не было похоже на тучу…
Федор провел ладонью по лицу, - оно было мокрым, как будто слезами умылся, - подумала Анна.
- Я не знаю – верить ли в это, но я уверена, Федор Иванович, - вы не прибегните к этому способу, - Анна посмотрела на небо, - облако на глазах растаяло…
И последнее, - ступайте тот час в церковь к батюшке, - поведайте ему обо всем, - не сомневайтесь, он поможет, и вы вскоре почувствуете облегчение и свет в душе своей...
- Пожалуй, я вас послушаю, Анна Сергеевна, а вы напомните Ивану, - его бабушка ждет к обеду, и он помочь ей обещал…
- Непременно передам, Федор Иванович.
Федор отошел от окна и, еще раз глянув в сторону детей, пошел по направлению к церкви.
«Как он еще молод и красив, но глаза такие потухшие… рановато сгорбился человек», - подумала Анна, провожая взглядом Федора.
- Мама мы пришли! Во что поставить цветы?
- В керамическую вазу синего цвета, - в ней, на белой скатерти, твои васильки и ромашки замечательно будут смотреться…
Анна достала белоснежную скатерть и набросила на круглый стол.
- Кстати, Ира, звонил папа, - приезжает в гости.
- Папа, - это который? Представляешь, Вань, - у меня два папы, и это здорово! - ну и богачка же я, имея двух пап!
Она подошла к Анне, надела ей на голову свой венок, поправила и довольная отошла в сторону.
- Вань, смотри какая у меня красивая мама, - напишешь ее портрет?
- Обязательно напишу, но в своей манере, а потом сравним мой портрет и ваш автопортрет, тетя Аня.
- Хорошо, хорошо, а сейчас мыть руки и к столу – обедать будем. Потом пойдете к Ване, - дядя Федор просил передать, - Ваню ждет бабушка тоже к обеду и она просила его в чем-то помочь.
- Вань, а в чем заключается твоя помощь? - спросила Ира.
- Клубники много поспело, - обещал помочь собрать, а грядку с зимней клубникой – прополоть.
- А мы сейчас у нас пообедаем, затем пойдем к вам – бабушке поможем и у вас еще раз пообедаем клубникой со сливками, - идет, Вань?
- С этим я согласен целиком и полностью, - бабушка нам будет рада.
Анна улыбнулась, - к Ване она относилась, как к родному сыну, - хорошего друга обрела здесь себе Иришка.
А между тем, Павел собирался в дорогу, - загрузил багажник подарками и продуктами, заехал на дачу к родителям, повидался с детьми и с легким сердцем продолжил путь дальше.
- Мама, предлагаю встретить папу Павла хлебом - солью, - вот он будет рад, у нас найдется рушник?
- Рушника нет, но вот кухонное, новое полотенце найдется.
- Позвони ему, - узнай, когда подъедет, а я сейчас…
- Ира выбежала из дома и вернулась с охапкой цветов – ромашки, васильки, разные кашки и колоски, - быстро сплела еще один венок для себя.
Павел не ожидал такого приема, - дочка выбежала навстречу с караваем пышного белого хлеба на «рушнике», - Анна вела себя более сдержанно, но, тем не менее, встреча удалась на славу, - «Как они обе мне дороги, как хороши в этих венках из ромашек…», - подумал Павел.
Внесли в дом пакеты с подарками, - Иришка прыгала от восторга, когда примерила сарафан цвета чайной розы, на тонких бретельках, отороченных рюшами, другой, точно такой же, был желтого цвета.
Она закружилась по комнате и бросилась отцу на шею.
- Папа Павел, я тебя очень люблю, - шепнула она ему на ухо.
Она не называла отца просто папой, а за глаза и вовсе сокращенно, - «папавел», прибавляя к его имени приставку «па», - «для прикола», как она пояснила Анне.
Но, несомненно, - отцом она дорожила…
А больше всего на свете, ее радовало то обстоятельство, что нежданно - негаданно у нее появились брат и сестра, - Саша и Маша, и она их тоже любила, и всегда ждала в гости…
После обеда Иван пошел домой один, - Ире не хотелось расставаться с отцом, который только что приехал.
Они решили прогуляться по лесу, к тому же в лесу стали появляться грибы, и они взяли с собой небольшие корзинки.
- Папа Павел, ты любишь грибы в сметане с жареной картошкой? – меня вчера Ванина бабушка угощала, - вкуснота, - пальчики оближешь!
- Ну что ж, если повезет и наберем грибов, приготовим жульен, - я тоже люблю тушеные грибы в сметане, и я его неплохо готовлю, - под сырной корочкой…
Анна шла за ними, чуть отстав, прислушиваясь к разговору между отцом и дочерью. Она понимала, - для Павла эти свидания очень дороги, и он всегда с нетерпением будет ждать с ними встреч…
Иногда ей становилось жаль Павла, но жалость, - не повод для сближения.
Она сохранит ради дочери дружбу с ним и его детьми, - она всегда рада видеть их у себя, принимая, как родных.
Когда Ира убежала вперед, Павел спросил:
- А что Костя? Бывает ли у вас?
- Только тогда, когда я его об этом попрошу, - он покупает в художественном салоне все, что нужно для написания картин, - подрамники, холсты, кисти краски и все это привозит сюда. Но мы с ним давно не виделись, - дома он почти не живет…
Я недавно была в Москве, - в доме живет его родная сестра с мужем, - ее тоже зовут Ира, - они приехали в гости, да так и остались. И, я довольна, что они там живут, - и дом под присмотром, и моя мастерская.
Подошла Ира, ее маленькая корзинка была наполовину наполнена грибами.
- Молодец, дочка, а у нас с мамой корзины почти пусты.
Павел повеселел, - его вполне устраивало то, что Анна и Костя виделись так редко.
- Анна, а каковы твои познания в области грибов? – весело спросил ее Павел.
- Их почти нет, - но я точно знаю, что белый гриб это - «царь» грибов, и что почти у каждого съедобного, - есть его ядовитый двойник, поэтому к грибам надо относиться очень осторожно и внимательно.
- Это уже что-то…
А знаете ли вы, мои дорогие, что в лесах нашей необъятной России, замечено около трехсот видов съедобных грибов, а население собирает и использует в пищу лишь шестьдесят…
- Вот это да! – воскликнула Ира.
- Папа Павел, а ты загляни в мою корзинку, - все ли грибы у меня съедобные?
Павел высыпал содержимое на траву, - в корзинку он клал хорошие грибы, а рядом образовалась кучка, чуть больше той, что в корзине.
- Ирочка, это - несъедобные грибы, а вот этот «бледная поганка», - самый ядовитый, его можно отличить вот по этому ободку, что под шляпкой, - запомни дочка.
- Как же здесь хорошо у вас, Анна, - я бы тоже согласился пожить невдалеке от шумной Москвы, но работа…
А как здесь зимой? – мне кажется, как в сказке…
- Зимой наше озеро замерзает, все катаются на коньках, - и дети и взрослые, а с пологих склонов – на санках и лыжах, на снегоходах соревнования устраивают, - из Москвы даже приезжают, а как красив заснеженный лес…
Анна замолчала.
И мысли ее были уже совсем о другом, - она задалась вопросом, - «каждый сам вершит свою судьбу или ему «кто-то» подсказывает, направляя по тому, или иному пути?
Они мирно и по-дружески расстались с Костей, - он им помог переехать и обустроить дом.
А рядом шел отец ее дочери, и он тоже был ей не безразличен, это - умный, добрый и заботливый человек, но, тем не менее, он для нее только друг, и не более того…
А как же любовь, вызывающая слезы восторга?
Она любила Костю, но слезы восторга давно высохли…
Она любила Павла в ту недавнюю и такую далекую новогоднюю ночь, но это была только одна ночь…
Или она такая, - несерьезная, ветреная и слабая? Нет и нет!
Она не считала себя таковой, а вовсе наоборот…
И все-таки что же? Существует ли «перст судьбы»? - определяющий судьбу каждого? А почему бы и нет?»
Во всяком случае, Анне почему - то, хотелось в это верить…
Она очнулась от мыслей. Павел с Ириной углубились в лес, и Анна поспешила за ними, не на шутку испугавшись.
- Павел, мы заблудились, - я не знаю в какую сторону нам идти…
- Слышишь голоса? Вот на эти голоса и пойдем.
И они вышли к пасеке.
- Небезопасное место, - пчелы могут покусать, - тихо сказала Анна.
- Вот это да! – я такой большой пасеки в жизни не видел, - удивился Павел.
- Здесь Ванин папа работает, - самым главным пасечником, - ты видишь его, мама?
Анна видела, - «справится ли Федор со своими снами?» – подумала она, - «у Федора слезы восторга давно сменились слезами памяти…»
И она впервые в своей жизни позавидовала той женщине, которую так любил и продолжал любить Федор…
Федор помахал им рукой и жестом указал, в какую сторону им идти.
Они вышли к озеру.
- Сплошная экзотика, - дивные места, а красиво - то как! А вот и лодка, - покатаемся?
Павел отвязал лодку, столкнул в воду, помог войти в нее Ирине и Анне, а сам сел за весла.
- Эх, прокачу! - когда я учился в институте, я занимался греблей, принимал участие в соревнованиях, «Московская фрегата», - и наша лодка занимала не последние места, - давненько это было…
Анна обратила внимание на сильные руки Павла, еще не утратившие ловкости и сноровки.
Она мысленно вернулась в те далекие дни юности, вспомнив школьные годы, когда они дружили втроем…
Вспомнив Наташу, она сделала вид, что в глаз ей попала соринка… эх, Наташка, Наташка, - вернуться бы в нашу юность, в беззаботные дни, - вернуть нашу дружбу и… любовь…
- О чем задумалась, Анна?
Анна усмехнулась, взглянув на Павла, - от того Павла остались лишь черная шевелюра, но уже с проседью, и пытливые карие глаза, все еще смотревшие на нее с нежностью и любовью…
А между тем, возле дома их ждал Ваня.
- Давно ждешь, Вань? – спросила Ира.
- Давно, уходить уже собирался, - предлагаю пройтись по деревне, - кое о чем рассказать тебе хочу…
- А я тебе, - пойдем к бабушке с дедушкой? - мне увидеть их надо, и Соня из поездки вернулась.
- Мама и папа Павел, отпустите нас к бабушке с дедушкой, - «пирожков» отнесем, - она состроила смешную рожицу и воскликнула:
- А где это моя «красная шапочка?» - и, сделала вид, что ищет ее, вызывая тем самым улыбки родителей и неподдельный восторг у Вани.
У калитки их встречала Соня, - загорелая, в белоснежном коротком комбинезоне - бикини, и в широкополой белой шляпе.
- Ах, Сонечка, - какой загар! Какая белая панама!
На каком это побережье таким загаром одаривает солнышко?
- В Италии, Ирочка, в Италии, - парировала Соня.
- И давно ты оттуда, Сонечка?
- Да третьего дня, как приехала.
- Где именно отдыхали, тетя Соня? – спросил Ваня.
- В Италии есть остров - Искья, остров удивительно сказочной красоты, – песчаный пляж, бирюзовое море, теплый чистый воздух, целебные источники…
Посетила несколько экскурсий, одна из них, - на катере до Неаполя, побывала на раскопках города Помпеи, который когда - то был полностью засыпан пеплом во время извержения вулкана Везувий, как вам известно, - а пока вулкан дремлет, к его кратеру туристы совершают восхождения, - ощущения, скажу я вам, не забываемые…
- Да, это же настоящий экстрим! – воскликнул Ваня, - вот бы побывать там!
- Сонечка, а ты смогла бы остаться там жить, - вдали от бабушки и дедушки, от мамы, и от меня?
- Нет, не смогла бы, Ира, да и многие не смогут, - Соня стала серьезнее.
- Почему, тетя Соня? – спросил Ваня.
- Да понимаешь, Вань, - душа русская, она ведь, как птица, - привыкла парить над нашими просторами – от запада до самого Дальнего востока, - широта ей нужна, чтобы развернуться, - а страны той же Европы маленькие, да та же Италия или Франция, - вот и возвращаются обратно, на свою Родину наши соотечественники, - рано или поздно…
К тому же, у каждого есть еще и малая родина, где человек родился, где провел свое детство, где своих родителей оставил, а может и свою первую любовь…
Чувствую, - заговорила я вас, а там бабушка хлопочет, к столу нас ждет…
- А где наш дедуля? – спросила Иришка.
- Позови его, внученька, - он в своей мастерской, - запахом древесины наслаждается – не выманишь его оттуда…
Ира вошла в мастерскую, где пахло свежей стружкой, лаком и клеем…
- Привет, дед!
- Привет, Иришка! – неужели одна пришла?
- Нет, - со своим другом Ванькой, - мы учимся вместе и дружим. Он рисованию меня учит, но у меня не очень - то получается, а вот он классно рисует, как говорит мама, - «его Боженька в темечко поцеловала».
Дедуль, а ведь она и тебя стороной не обошла, - ты сохрани эту кроватку резную для правнука или правнучки, а я тебе обещаю их со своей стороны, а ты со своей, - дождаться их должен обязательно! Обещаешь, дед?
- Обещаю, внученька, это – я от себя и от бабушки говорю, - обязательно дождемся! А теперь к столу, бабушка не любит дважды звать, - у нее с этим строго.
- Почему мама с вами не пришла? - уже за столом спросила Ксения Марковна.
- А к нам папа Павел в гости пожаловал, - уехал, наверное…
- Часто приезжает? – спросил Сергей Маркович.
- Да нет, не часто – раз в месяц, - вкусности разные привозит, этот сарафанчик привез для меня, - правда красивый, Сонечка?
- Очень красивый, и он тебе к лицу, - к твоим светлым волосам и карим глазкам, - хороший вкус у твоего папы, - любит он тебя очень, балует свою младшенькую…
- А Маша с Сашей сессию сдали и на своей даче отдыхают. Были у нас недавно. Маша до сих пор переживает, - ее Никита со своим другом уехали, - учатся в Питере, в каком-то спортивном институте.
- В Академии физической культуры им. Лесгафта, - уточнил Ваня.
- Знаю, знаю, где готовят специалистов по физической культуре и спорту, - продолжил разговор Сергей Маркович, - я тоже выбирал между этим институтом и Горным в Москве. Но отец настоял на втором и я пошел по его стопам и, ничуть не жалею об этом… думаю, если было бы иначе, - не встретил бы я свою Ксению, - Сергей Маркович многозначительно и с нежностью посмотрел на жену.
- Я так не думаю, - ведь, что судьбой предначертано…
- Я с тобой согласен, - с судьбой не поспоришь, что верно, то верно.
- Я недавно был на вашей пасеке, мед покупал, - обратился Сергей Маркович к Ване, - отменный у вас мед, надо сказать, но вот только отец твой неважно выглядит, - не болен ли?
- Нет, он здоров, - маму забыть не может, - плохо нам без нее…
- Да… Сергей Маркович задумался, - мужика спасать надо, а что, Вань, пригласи его к нам, скажи, что мне консультация его нужна, - он ведь хороший резчик по дереву?
- Я бы сказал, - самый лучший в округе, - обязательно передам, - пообещал Ваня.
Федор не заставил себя долго ждать, пришел на следующий день, когда уже начинало смеркаться.
Сидели за столом на веранде, вели беседу о пчеловодстве, как вдруг, Федор заметил женский силуэт в дверном проеме.
Прислонившись к дверному косяку, - в светлом, облегающем стройную фигуру платье, небрежно собранными волосами в узел, на изгибе шеи, босая, - стояла Соня.
Федор, от неожиданности оторопел, - на какой-то миг ему показалось это – его Надя, его Надежда стоит, - он привстал, подавшись вперед, весь напрягся, пристально вглядываясь…
- Проходи, Софья, - чай сейчас будем пить,- пригласила к столу Ксения Марковна.
Соня подошла, и в протянутую большую ладонь Федора, вложила свою – маленькую.
- Это вы… ты… вы… Софья Сергеевна? – наконец – то, еле слышно вымолвил Федор.
Он сжал ее пальцы и, не выпуская ладонь, всматривался в черты ее лица.
Соня видела, как оживали и теплели глаза Федора…
А он смотрел на нее и думал: «Как похожи его жена и Софья, - только черты лица Сони были более тонкими, глаза не синие, а зеленые, и волосы чуть темнее…»
Федор пытался улыбнуться, но у него это плохо получилось, - наконец он отпустил ладонь Сони и, не отводя от нее глаз, медленно опустился на стул.
- Пойду, чай приготовлю, - Ксения Марковна поднялась и, подавая знаки мужу, увела его за собой.
- Софья Сергеевна, я должен идти, а вы приходите завтра, с утра пораньше ко мне на пасеку, - много интересного вам расскажу и покажу, - скучать не придется, - я ждать вас буду…
Федор, простившись со всеми, направился к выходу легкой и решительной походкой, - все видели, как распрямилась спина и расправились его плечи…
А Соня раздумывала…
Она не спеша шла к беседке, - ей хотелось уединиться, осмыслить происшедшее, прислушаться к себе, - может быть уловить тайную подсказку своего сердца, уловить состояние души и предчувствие будущего счастья…
И откликнется ли ее душа на призыв Федора? - она ощутила этот призыв через прикосновение его руки и его проникновенный взгляд…
Федор ей нравился, но о чувствах к нему говорить было рано.
Она не была готова к свиданию на следующий день, - и оно состоялось лишь на третий…
А между тем, Павел уговаривал Анну, - позволить ему остаться еще на один день.
- Аннушка, очень хочется на рыбалку сходить, у меня и удочки с собой, - Иру с Ваней возьмем, костер разведем, ушицы сварим, - давно настоящей ушицы не ели.
- Хорошо, Павел, оставайся, - детей надо встретить, что – то они задерживаются, должны бы уже вернуться.
- Анна вышла на веранду и присела на крыльцо.
Павел принес плед, набросил ей на плечи, и сел рядом. Прикрыв глаза, Анна склонила голову к его плечу.
«Как же давно это было, - в ту далекую новогоднюю ночь, когда Анна была такой близкой и желанной», - думал Павел, - «как же сильно он ее любит…
Анна думала о своем, - ее мысли были далеко отсюда, - недавно она была в Москве, побывала в своем доме…
Ее встретили очень приветливо, - глаза Иры, сестры Кости, блестели от радости.
Ира имела обыкновение, говорить очень быстро, почти скороговоркой, и Анна слушала ее, не имея возможности вставить хоть одно слово:
- Аня, когда же вы вернетесь? - в этом большом доме нам как – то не по себе без вас и скучновато, - ждем вас, ждем, а Ирочке, моей тезке и любимой племяннице, учиться надо в Москве, чтобы легко было в институт поступить, - я бы ей уроки английского давала. Аня, ты не волнуйся, - в твоей мастерской полный порядок, - отопление зимой было умеренным, летом я каждый день проветриваю, - окна настежь открываю, пыль с картин осторожно вытираю. Я всегда дома, ко мне ученики приходят, - даю дополнительные уроки английского», - на одном дыхании выпалила Ира и продолжала: «Костя недавно сообщение прислал, - привет всем передавал, он в Париже, от своей газеты работает, - возвращаться пока не собирается, спрашивал о вас, о том, как вы живете, пишет, что скучает…
Он хотел вам приглашение оформить, чтобы вы с Ирочкой к нему приехали, и Париж своими глазами увидели. Он СМС - фотографии прислал, - сейчас покажу…
- А кто это с ним рядом на «Эйфелевой башне?» – спросила Анна, - кто эта «белокурая Жизель?»
- Ой! Анечка, как же это я? – удалить надо было…
- Зачем же удалять, - очень хороший снимок! – а ты не переживай, Ира, - Костя нормальный мужик и не должен жить без женщины долго, - закон природы, так сказать…
Спасибо тебе, Ира, большое спасибо за все… только прошу вас, - не уезжайте из Москвы, - время так быстро летит, и не за горами то время, когда подрастет Ирина и приедет к вам, - она со своим другом Ваней в медицинский институт собирается. К тому же Иван очень хорошо рисует, - так что свою мастерскую я передам в надежные руки…
Только звони чаще, а мы приезжать к вам будем, - в Москву меня тянет, безусловно, но я твердо для себя решила, - сейчас мое место там.
Анна открыла глаза, - к дому с веселым криком, наперегонки, бежали дети. Было уже поздно, и Ваня, со всеми попрощавшись, помчался домой.
- Хороший друг у тебя, дочка, - сказал Павел, вставая.
- И я так думаю, - с таким другом в разведку пойти можно…
- Милая разведчица, ты с нами чай пить будешь?
- Буду, буду, - нас бабушка своими пельменями накормила, - Ванька ел с мясом, а я с капустой и вареники с вишней, - вкуснота! Они и вас приглашали.
- Папа нас завтра, ранним утром, на рыбалку зовет, - как ты? – согласна?
- Я согласна, только Ване позвоню, - он с радостью примет наше приглашение.
За чаем, Анна снова погрузилась в свои мысли, - «Зная характер Кости и его отношение к ней, - он не потребует развода, если Анна сама об этом не попросит…
Что же получается? - она замужем, а рядом друг, с которым, как говорит Иришка, можно идти в разведку …
Костя тоже не один, - ну и ситуация…
Сейчас многие живут гражданским браком, и встречаются счастливые пары…
Может быть, и Костя будет счастлив?
Анне сразу как-то стало спокойно на душе, - она улыбнулась, и подняла глаза, - на нее смотрели, не отрываясь, две пары любящих ее, карих глаз.
- Мама, с тобой все в порядке?
- Анна, твое лицо настораживает!
- Какой вечер замечательный, - мы втроем пьем чай, - вкусный чай ты приготовил, Павел, - за такой чай…
Анна лукаво и многозначительно посмотрела на Павла… Павел все понял, наконец-то, - его время настало… Как же он этого долго этого ждал…
- Спасибо, мои дорогие родители, за очень хороший вечер и вкусный чай, – рыбалку не проспите, - нам рано вставать, и она вышла, посмотрев на них с лукавинкой в глазах.
В ту ночь Анна, как никогда, была счастлива, - она сполна испытала всю безмерную любовь и нежность Павла, - без остатка…
Ну, а рыбалку они конечно проспали…
Иришка не стала будить родителей, - она вышла на веранду, сбежала по ступенькам, подошла к большому кусту шиповника, цветы которого источали легкий и тонкий аромат…
В ярко красных цветках копошились шмели и пчелы, - она наклонилась над одним из них, - шмель не шевелился, - «ни усиком, ни лапкой», - подумала про себя Иришка, - она ткнула в него пальчиком, шмель зашевелился, зажужжал, оторвался от цветка, взмахнул крылышками и улетел…
- Ты отдыхал после вкусного десерта, а я разбудила тебя, - прошептала она, провожая его глазами.
«Интересно знать, - а куда это прячется вся эта крылатая мелочь, - ведь их так много, - жучки, мушки, стрекозы, бабочки, - когда идет проливной дождь, - дня три идет, и кругом такая мокрота, - и хлюпает, хлюпает…
А стоит выглянуть солнышку, чуть подсушить вокруг, как тот час все появляются? – надо заглянуть в детскую энциклопедию по зоологии, что привез мне папа Павел, или поискать ответ в интернете».
Тихо ступая, она прошла в свою комнату, но тут раздался телефонный звонок, - звонил Ваня:
«Ира, как я правильно понял – рыбалка отменяется, - мы с папой идем на озеро, если хочешь с нами, присоединяйся», - и отключился.
Ира, недолго раздумывая, написала записку родителям:
«Мои дорогие, мама и папа, я на озере с Ваней и дядей Федором, если хотите, присоединяйтесь».
Анна читала записку… она сегодня такая счастливая…
В шелковой пижаме, с копной взъерошенных волос на голове, она вышла на веранду, залитую солнечным светом, и потянулась в сладкой истоме…
Летний утренний воздух наполнился терпким запахом жасмина…
Солнце поднималось все выше и выше, раскрашивая небо в золотисто- бирюзовый цвет, - лето продолжалось…
«Как же все просто!» - думала Анна, - «просто жить, - радоваться каждому наступившему дню, быть любимой и любить…»
Федор провожал Соню после их первой встречи. Они шли не спеша вдоль села…
У нее в руках были розы, - семь больших белых роз, и это были ее любимые цветы.
«Интересно, - знал ли об этом Федор?», - подумала Соня.
Федор что-то увлеченно рассказывал, когда они поравнялись с медпунктом.
Посетителей не было, - Анна стояла и смотрела в окно…
«Федор изменился, - это сразу бросается в глаза», - подумала она.
Накануне Федор рассказал Анне, как послушав ее совета, сходил в церковь исповедоваться…
А батюшка, выслушав Федора, в свою очередь, поведал ему о том, что его ждут большие перемены в личной жизни…
Анна, в глубине души, вдруг как-то неосознанно, – во второй раз за эти три дня, позавидовала…
На этот раз своей младшей сестренке и ее спутнику, но на короткое мгновение, - ее зависть не была, - ни черной, ни серой, ни какого – либо другого цвета, - ее зависть была белой, как те розы, что были в руках у Сони…
Анна, в который раз подумала о внезапных поворотах в судьбах людей, и еще о том, что не все на земле этой счастливы…
«Неужели надо пройти через большие трудности, чтобы заслужить счастье, - обрести его, а затем еще и суметь сберечь…
И люди, как могут, - берегут свое счастье.
Кому-то это удается, но далеко не всем, а так хочется, чтобы все были счастливы…
«А что же ты, Анна? – мысленно обратилась она к себе, - «ты любишь почти все, что окружает тебя, и почти всех, кто окружает тебя, - почти всех!
Иногда больше, иногда меньше, а когда устанешь от череды будней и забот, хочется уединиться, - в такие минуты тебе кажется, - ты одна на белом свете, совсем одна, - и никому не нужна…
Но эти, по истине, тяжелые мысли, вскоре уйдут, вопрос отпадет сам собой, и засияет в душе солнце, - захочется снова быть, - любить, творить в ожидании чуда, - маленьких и больших радостей, которые так нам нужны, чтобы скрашивать нашу непростую жизнь…»
А между тем…
- Вы и зимой живете на даче, Софья Сергеевна? - обратился к ней Федор.
- Федор, - давай на «ты», - предложила Соня.
- Да, да, - вот я и спрашиваю, - Соня, ты и зимой живешь на даче?
- Нет, Федор, так складываются обстоятельства, что я должна в конце лета обязательно вернуться в Москву, - я преподаю в музыкальной школе, плюс дополнительные занятия – репетиторство, а все это вместе, - работа, которая мне нравится, и которую я люблю.
- А, не переехать ли тебе к нам, в село? - для тебя и здесь подобная работа найдется, - у нас немало талантливых ребятишек.
И я этого очень хочу, Софья…
- Неожиданный поворот! – к чему это вы клоните, Федор Иванович? – спросила Соня, перейдя снова на «вы».
- А вы не догадываетесь, Софья Сергеевна? – вторит ей Федор.
- Догадаться совсем не трудно, - обо всем надо хорошо подумать, взвесить все за и против, - «с бухты – Барахты» такие вопросы не решаются…
- У тебя, Сонечка, есть время подумать, я тебя не буду торопить, - несколько серьезнее сказал Федор.
Они подошли к калитке.
- Федор, - семь белых роз означают – любовь, - и я постараюсь в тебя влюбиться… обещаю…
- Я буду только счастлив, - ведь я, кажется, уже влюбился!
- Креститься надо, Федор, если кажется, - засмеялась Соня, убегая за калитку. Она оглянулась, помахала цветами, и, сверкнув зелеными глазами, скрылась.
Федор опустился на скамейку. Вышел Сергей Маркович, присел рядом.
- Покурим, Федор?
- Не курю, но сейчас не откажусь, Сергей Маркович.
- Федор, в следующий раз, когда придешь, я покажу тебе свою мастерскую, и неплохо бы своих пчел заиметь, - подскажешь с чего начать?
- Непременно подскажу, - я привезу вам в подарок два – три улья.
- Вот и славно, и славно, а ты знаешь, Федор, - Софья сейчас тебя со мной сравнивает…
- Как это?
- Она себе мужа подбирала, постоянно сравнивая со мной.
Вместе они прожили недолго, вскоре расстались, - мы не очень - то были похожи…
Конечно, отчасти это – шутка…
Но с тобой мы очень схожи, - и рост, и стать молодецкая, и «грудь колесом», и умельцы на все руки, - продолжал Сергей Маркович, посмеиваясь…
- Вот только, - не пчеловод вы, Сергей Маркович, - не пчеловод…
Но дело поправимое, - я обучу вас необходимым навыкам, и подберу для вас весь необходимый инвентарь.
- По рукам, Федор! А ты не догадываешься, Федор, - мы только что совершили великолепную сделку, - я тебе Софью, а ты мне пчелок, - шутка конечно, но никому, ни слова!
- Это наш с вами «большой секрет» для нашей дружеской компании…
Они так громко рассмеялись, что вспугнули сороку на соседнем дереве. Та, взметнув, полетела, в сторону леса, громко стрекоча.
- Ну, эта особа всему лесу о нашем секрете разболтает, - сквозь смех сказал Сергей Маркович, - они еще раз посмотрели друг на друга все понимающим взглядом, пожали друг другу руки и разошлись.
Федор не пошел через село, а незаметно для себя свернул в лес. Он шел, думая о Софье, о неожиданном знакомстве, о том впечатлении, которое она произвела на него вначале их встречи, - Федор видел Соню впервые, а ему казалось, что он знает ее давно, - просто они расстались когда-то, и неожиданно для себя встретились вновь…
Он уже был уверен, что совсем скоро, - они вместе пройдут по узкой тропинке через все поле, обняв друг друга, чтобы пройти рядом, а в конце поля, возле леса, в луговых травах, опьянев от пряного запаха дурман - травы, он зацелует ее до смерти… и не расстаться им до самого рассвета…
Он сбился со своих мыслей, когда вскинув глаза, увидел перед собой очертания кладбища, - «странно, ноги сами его сюда привели?»
Федор нарвал букет полевых цветов, которые когда-то так любила его Надя. Накануне прошел дождь, и ваза, стоявшая в углублении, наполнилась июльским дождем.
Федор поставил цветы и опустился на колени…
«Прости меня, Надя, прости, Ивушка, - не получится у нас с тобой скоро свидеться, но я помню и люблю тебя, и любить буду вечно…»
Он гладил руками шелковистую траву, специально посеянную здесь, - «это мамин лужок», - говорил Ваня…
«Надо жить, Надежда, надо жить, - Ивана растить, хороший он у нас с тобой, - ну ты ведь знаешь…»
Федор поднялся. Он шел по дороге домой, а далеко, далеко, на небосклоне, зажглась маленькая звездочка, - словно путеводная звезда, она становилась все ярче, мерцая, и переливаясь далеким космическим светом…
Когда он подходил к дому, навстречу выбежал Тузик, приветствуя Федора звонким лаем. Федор присел перед ним, потрепав по холке.
- Ну, что друг, - давно мы с тобой не были на охоте? - потерпи еще немного, - скоро и на рыбалке побываем и на охоте…
Навстречу отцу вышел Ваня:
- Привет, пап, - ужинать будешь?
- Ух, как я голоден, Иван! – приглашай всех, – поужинаем все вместе и поговорить надо…
А между тем, родители уже спали, когда Соня тихо ступая, прокралась на веранду, - она распахнула окно и влезла на широкий подоконник, - и долго так сидела, обхватив колени руками.
Над ней в открытом окне зажигались звезды знакомых созвездий, - «как величественно тихо…», - подумала она.
Ее накрыли мысли, - «а что, если в этот момент некто с далекой планеты, наблюдает за нашей Землей в сверхмощный телескоп…. и видит ее, сидящей на подоконнике... несомненно, наша Земля это - часть вселенной, - думала Соня, - и жить бы на ней надо по законам «общежития».
И, надо бы относиться к Земле бережней, с величайшим почтением и любовью…»
«Так – так, - она хотела подумать о своем отношении к Федору, а мысли взлетев, достигли далекого космоса, но если считать, что любовь земная это - тоже неизведанный космос, то все становится объяснимым…»
Соня улыбнулась и, спрыгнув с подоконника, махнула рукой тому неведомому наблюдателю…
Сна не было, - она лежала, прикрыв глаза и пытаясь представить лицо Федора, - «неужели я влюбилась?», - думала она, - «жаль, что лето скоро закончится, и надо будет уезжать, а что-то уже совсем не хочется…
Она подумает над предложением Федора, но не будет спешить с решением, - в конце концов, она может работать в Москве и приезжать сюда на выходные дни, и дни школьных каникул…
Как сказал Федор, - у меня будет еще время над этим подумать…
К тому же, - о Ване нельзя забывать, - неизвестно, как он ко всему этому отнесется, а с его мнением она не может не считаться…»
Соне все еще не спалось, - она улыбнулась, вспомнив строки одного из стихотворений Анны:
«Что есть любовь? – души порывы нашей,
С лица не сходит до ушей улыбка ваша...
………………………………
Не спишь ночами напролет,
И смотришь в темный потолок…»
И, наконец, засыпая, изменив последнюю строчку стихотворения, она едва слышно прошептала:
«Влюбиться… я в тебя мечтаю… в тиши ночной…»
2010г.
Сопряжение наших судеб из трех частей
© Copyright: Мила Борисова, 2012
Свидетельство о публикации №212012100506
Свидетельство о публикации №212012100506
Рецензии
Повесть написана на столько тепло и замечательно, что, прочитывая ее отдельные эпизоды, я невольно ловил себя на мысли, о том, что писалась она ну прямо с моей жизни. Так много было похожего в ее персонажах. Спасибо Вам, дорогая Мила! Вы - не просто талантливый литератор, а Настоящий ХУДОЖНИК с Большой буквы!!! Вы - психолог, диагностик и врачеватель душ людских! Успехов, любви и счастья желаю Вам от всего сердца!
Георг Велобос 03.04.2012 17:28 • Заявить о нарушении
Георг Велобос 03.04.2012 17:28 • Заявить о нарушении
Я так рада Вашей оценке - просто бальзам на душу! Спасибо Вам большое!
И Вам - от всего сердца желаю дальнейших успехов, любви и счастья!
Мила Борисова 03.04.2012 21:35 Заявить о нарушении
И Вам - от всего сердца желаю дальнейших успехов, любви и счастья!
Мила Борисова 03.04.2012 21:35 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.