Гл. 1. О ранней смерти друга и о тайнах эпох

МОИХ ДРУЗЕЙ ТАИНСТВЕННЫЙ УХОД…

Глава первая.

О ранней смерти друга и о тайнах эпох.

1.

На сессиях в литинститутском общежитии мы жили в одной комнате, обычно, вчетвером: Володя Курочкин – прозаик из Омска, Женя Кувайцев – поэт из Набережных Челнов, Костя Майборода – прозаик из Клайпеды и я, также прозаик, житель Луганской, а затем Донецкой области.
Владимира Курочкина давно уже нет с нами. Он ушёл из мира земного на следующий год после окончания Литературного института. Последний раз я виделся с ним (как, впрочем, и со всеми остальными однокурсниками) в конце мая 1982 года.
Сданы госэкзамены, отшумел весёлый (но, разумеется, с изрядной примесью грусти) выпускной литинститутский вечер. Мы молоды, полны творческих планов, а впереди столько интересного и, кажется, что истинная жизнь (особенно, писательская) только начинается и самое главное, разумеется, ожидает нас впереди. Кого-то творческая удача ждёт где-то совсем близко, а других в некоем отдалённом будущем. Но каждый из нас верит, что придёт писательская удача к нему непременно. Иначе, творческому человеку и грустно, и даже как-то неуютно жить на этом свете…
Разумеется, мы обещаем друг другу обмениваться письмами,  договариваемся держать друг друга в курсе новостей житейских и творческих. А, по возможности, и встречаться хотя бы иногда (на худой конец, пусть даже раз в десятилетие!) в любимой Москве, в дорогом нашим сердцам Литинституте…
И, разумеется, ни сном, ни духом мы не ведаем, что не пройдёт и десятка лет, как великий и неделимый Союз развалится вдруг, словно некое чахлое искусственное сооружение, на отдельные осколки-государства. А за пару лет до развала Союза начнёт сыпаться и разваливаться его могучая издательская система. Взлетевшие почти до заоблачных высот тиражи популярных газет, журналов, а также книг талантливых литераторов, - начнут уменьшаться до карликовых размеров. А многие и вовсе просто исчезнут бесследно…
Всё как-то без особого сопротивления будет валиться, рассыпаться, радуя одних, раня и печаля других, и доводя до гибели третьих.
Помню, как поразил меня случай суицида одного молодого и талантливого журналиста, который покончил с собой после развала Союза. «Остановите Землю, я сойду!...» - написал он в своём последнем стихотворении.
Я не знаю, как всё это воспринял бы мой литинститутский товарищ Владимир Курочкин. Ведь он покинул земной мир раньше.
Впрочем, уверен, что радости от развала великого Союза он точно бы не испытал.
Владимир Курочкин ушёл в мир вечный совсем молодым в возрасте тридцати шести лет. Ушёл печально и таинственно. Хотя в первое время после случившейся с Володей трагедии мне его уход казался, прежде всего, странной и до обидного нелепой случайностью.
Было это давным-давно, даже очень давно: осенью 1983 года.
Несколько громадных эпох протащились с той поры по нашим весям и по нашим душам. Проползли, прогромыхали, столь непохожие одна на другую. Глубоко пропахали сердце и память каждого из нас, оставив в них свои глубокие и для каждого неповторимые автографы. В том числе раны и травмы. И даже душевные царапины и вмятины у каждого из нас свои, неповторимые. А с другой стороны, каждая из минувших эпох оставила в наших сердцах и памяти свой добрый свет, свои тёплые и солнечные воспоминания от общения с добрыми, сердечно чуткими и духовно щедрыми людьми. А таковых, оказывается, не так уж и мало в окружающей нас корявой реальности. Просто надо бы нам самим быть более зоркими и чуткими, уметь замечать и ценить таких людей, ибо они часто просты и неброски внешне и духовно. И покидают нас в этом мире, обычно, столь неожиданно и без предупреждения…
Владимир Курочкин был одним именно из таких людей.
Но об этом подробнее чуть позже. А сейчас несколько штрихов об упомянутых, минувших с той поры эпохах.

2.

Эпоха 80-х годов двадцатого века. Эпоха несбывшихся надежд и, вместе с тем, многих волнующих воспоминаний, которых было в ту пору, как никогда много …
А на смену ей свалилась на нас, нежданно-негаданно, громадно-хищная эпоха лихих и горьких – 90-х годов. Она ранила и покалечила многих из нас, иных и погубила. Как и при всякой революционной эпохе, с её анархией и вседозволенностью, повылазили в ту пору из щелей многие пронырливые и цепкие хищники (от мелких тараканов и грызунов, до кровожадных крокодилов и экзотических драконов), с острым нюхом, мощными челюстями, когтями и великими дарами хитро мимикрировать и бесконечно приспосабливаться к меняющейся реальности.
Всё это было у них, до поры до времени, в некоем скрытом состоянии (о чём они и сами не подозревали), а в соответствующих условиях вдруг прорезалось и развилось, нередко, в самых уродливых формах. А в иную эпоху осталось бы непроявленным.
Многие из зарвавшихся в ту пору «новых» хищников – погибли. Но немало было и тех (кого с той поры называют с улыбкой или с издёвкой «новыми» - русскими, украинцами и т.д.), которые стремительно взлетели на разные уровни и ступени властной, светской, житейской и материальной то ли пирамиды, то ли мавзолея, то ли лестницы.
Ну, а для большинства из нас то была тяжкая и скорбная пора великих потерь, разрушений и поисков. Но и, конечно же, некоторых (у кого больших, у кого меньших), - радостей, находок и обретений.
Следующая эпоха – первого десятилетия столь долгожданного третьего тысячелетия и 21-го века. Помнится, из 60-х, 70-х да и 80-х годов, - начало третьего тысячелетия казалось нам чем-то загадочно великим и прекрасным, наподобие золотого века человечества. А когда пришла эта эпоха, то поразила землян изощрённой трагедией 11 сентября 2001 года, - трагедией жестокой и бессмысленной. И всё минувшее десятилетие оказалось эпохой глубоких потрясений, разочарований, в которой, тем не менее, всё равно было место в жизни каждого из нас для добрых и счастливых мгновений. Без них жизнь наша становится горькой, унылой и бесцветной.
А на смену прошедшему пришло и нынешнее, второе десятилетие третьего тысячелетия. Время таинственных прозрений для немногочисленных пока, мистически созревших и подготовленных к этому душ. И время сердечной усталости, и накопившегося раздражения, нередко перехлёстывающего через край, у всё большего числа землян. А также время нарастания и проявления всё более явных признаков духовного вырождения Адамова рода.
Говорят, что минувший, 2011 год, был последним годом нынешней цивилизации в мистических календарях таинственных народов ацтеков и майя. Нынешний год многие космисты, астрологи и предсказатели называют годом гибели человечества. Называют и точную дату этой гибели, - 12.12.12г.
И надо признать, что это не дешёвое лжепророчество. Опасность гибели для нашей цивилизации в указанную дату реально существует. И гуманоиды вместе с князем мира сего прилагают громадные усилия, чтобы она стала зловещей и роковой реальностью для всех нас…
Но этого не случится. Ибо силы света и добра принесли за последние тысячелетия великие жертвы, чтобы избавить нас, заблудших, от подобной участи, к сожалению, реально заслуженной нами, сегодняшними жителями земли. Всеми нами, кто отнюдь не случайно оказался в эту пору землянином, членом нынешней, вырождающейся и погибающей цивилизации…
Но, повторяю, намеченной трагедии не случится.
Ибо пришло время для наступления новой цивилизации, над которой князь мира земного, лунного и космического, а также его друзья гуманоиды уже не будут иметь той власти, какую они имели (и пока ещё реально имеют!) над нынешним заблудшим человечеством, столь жаждущим освобождения из нынешнего своего тысячелетнего духовного плена и рабства.
Нынешний 2012 год станет первым годом новой потрясающей цивилизации того самого золотого века, о котором мечтало заблудшее и страждущее человечество последние почти десять тысяч лет…
Ныне мы вступили в важнейший этап переходной эпохи (который продлится примерно четверть века, после чего зло полностью исчезнет с лица земли вместе с его носителями и с теми, кто не захочет от него отречься и очиститься) от нынешней, уходящей смешанной 84-й цивилизации к великой, чистой и непорочной - 85-й цивилизации.
И некоторые из нас даже станут её строителями и гражданами. По крайней мере, те из нас, кто возжаждет истинно духовного прозрения, катарсиса и преображения. И их реального обретения. А таковых к концу нынешнего десятилетия (далеко не лёгкого, но полного удивительных тайн и открытий), будут уже миллионы…
Впрочем, более подробно на эту важнейшую тему нужен отдельный разговор. А пока вернёмся к прерванному рассказу об уходе из мира земного моего литинститутского товарища – Владимира Курочкина.

3.

Во все перечисленные эпохи Владимира уже не было с нами. Он покинул мир земной неожиданно и странно.
Жена Владимира, Татьяна, сообщила мне в письме, как это произошло. К сожалению, самого письма я уже давно не могу найти, поэтому рассказываю о трагической гибели Володи Курочкина по памяти.
Он работал на шабашке, строил какой-то объект где-то в одном из колхозов своей родной Омской области. По первой своей специальности он ведь был инженером-строителем.
Несчастье произошло с ним следующим образом. Володя отцеплял трос от бульдозера и по какому-то недоразумению (а может, по извечной причине нетрезвости иных горе-водителей) бульдозерист сдал назад и наехал упавшему Владимиру на ногу.
Володю отвезли в ближайшую районную больницу. Травма была серьёзной, но отнюдь не опасной для жизни. Однако, произошло необъяснимое.
То ли от нервного стресса, то ли ещё по какой-то причине у Владимира резко упало давление. Все усилия врачей районной больницы, где он лежал, не приводили к улучшению его самочувствия. 
А перевозить его в таком состоянии в областную больницу было нельзя. И бедный Владимир медленно и неотвратимо угасал. Угасал в полном сознании, понимая, что умирает…
 Умер он через десять дней после того, как бульдозер наехал ему на ногу. Медицинский диагноз причины смерти, - отёк лёгких. Жена осталась с двумя малыми детьми: восьмилетней дочерью и пятилетним сыном.
Мы жили в ту пору в заводском общежитии на окраине Новогродовки, небольшого шахтёрского городка на Донетчине. Кажется, было начало октября, когда я получил письмо жены Владимира со столь печальным известием.
Потрясённый странной и нелепой смертью друга, я вышел с письмом во двор. Моя жена Лия сидела на деревянной скамейке возле детских качелей, беседовала с соседкой по общежитию, тоже молодой мамой. В коляске спал наш меньший сын, - четырёхмесячный Руслан. Старший сын, шестилетний Эдик, -  был в детсадике.
Я рассказал своей жене о гибели Владимира, прочитал письмо. Потрясение от происшедшей трагедии было у нас обоих очень сильным. Во время поездки со мной на очередную сессию (пятого заочного курса) и проживания в литинститутском общежитии осенью 1980 года Лия не раз общалась с Володей Курочкиным. И не только искренне уважала его, но и считала его самым чутким из всех моих литинститутских товарищей.
Смерть друга я воспринял тогда, как нелепость, как дикую несправедливость слепой судьбы.
Был я тогда неверующим человеком, но всё же смутно ощутил нечто мистическое и таинственное в столь ранней и странной гибели однокурсника и товарища.

Продолжение следует.